Жанр духовной оды в русской литературе 18 века (Ломоносов, Державин).

Ода – поэтический жанр, посвещенный прославлению важных событий жизни государств и известных исторических деятелей, отличается приподнятым характером и высоким гражданским содержанием.

 

- Предметом изображения в оде были

 

А) важнейшие события общественной жизни

 

Б) лирическое состояние гражданина, для которого существовала неразрывная связь связь между личным и общественным

 

- Повествователь в оде – носситель общественного сознания, выразитель идеалов эпохи.

 

- Классификация жанра По тематическому принципу – духовные, позвальные, победно-патриотические, философские, тренические

 

По отношению к литературной школе – ломоносовская, сумароковская

Духовная ода - стихотворное переложение библейского текста или авторское рассуждение на философскую, богословскую тему. Образец - духовные оды поэта рубежа XVII -XVIII вв. Жана-Батиста Руссо (не путать с философом Жан-Жаком Руссо!).

 

Канон торжественной и духовной оды в России создал М. В. Ломоносов. Оды писались чаще всего 4-стопным ямбом специальной строфой (10 строк с рифмовкой ababccdeed, обычно с соблюдением правила альтернанса - чередованием мужских и женских окончаний; иногда строфа сокращалась до шестистишия). Композиционно ода напоминает ораторскую речь. Повествователь стремится одновременно выразить лирический восторг (то есть и восхищение в современном понимании, и изумление, душевное потрясение) и вместе с тем убедительно доказать читателю и слушателю, что воспеваемый предмет достоин восторга. Для этого автор использует одическое парение - панорамное описание действительности, взгляд на мир со стороны, позволяющий дать целостное описание величественного явления - и одический беспорядок - быструю смену картин и образов. Ода строится одновременно как логичное доказательство идеи (в начале - посылка, основная мысль, затем ряд аргументов, в конце - вывод) и как мозаика эффектных стилистических приемов, поражающих воображение читателя. Ода часто открывается риторическим обращением к адресату произведения или аллегорическому персонажу, развернутой аллегорией. Одический стиль формируется высокой лексикой и ораторским синтаксисом, изобилует гиперболами и перифразами, градациями, риторическими вопросами и восклицаниями.

 

Если воспользоваться классицистической терминологией, то духовная ода является формой выражения высокой лирической страсти. И если стилистика и образность духовной оды очевидно тяготеют к понятийно-абстрактной, нематериально-символической образности высокого идеологического мирообраза русской литературной традиции, то образность анакреонтической лирики явно ориентирована на пластическую изобразительность и бытовую яркость мирообраза вещного.

Духовными одами в XVIII в. назывались стихотворные переложения псалмов — лирических текстов молитвенного характера, составляющих одну из книг Библии — Псалтирь. Для русского читателя XVIII в. Псалтирь была особенной книгой: любой грамотный человек знал Псалтирь наизусть, потому что по текстам этой книги учили читать. Поэтому переложения псалмов (собственно, стихотворный русский перевод старославянских текстов) как лирический жанр были весьма популярны.

 

Личные лирические мотивы духовных од Ломоносова более всего очевидны в принципах отбора псалмодических текстов. Из всего состава псалтири Ломоносов выбирает такие тексты, которые наиболее адекватно могли бы передать его личные эмоции. Все духовные оды Ломоносова написаны в промежутке между 1743 и 1751 гг. Это время, когда Ломоносову пришлось утверждаться и утверждать свои научные взгляды в Петербургской Академии Наук, где большинство ученых и административных постов занимали ученые из европейских стран, главным образом, немцы. И, разумеется, для человека низкого сословного происхождения (из крестьян) да еще с характером, основу которого составляла «благородная упрямка и смелость в преодолении всех препятствий к распространению всех наук в отечестве» [7], этот процесс самоутверждения проходил далеко не просто. Поэтому объективно наличествующие в переведенных Ломоносовым псалмах мотивы враждебности окружающего мира к человеку, уповающему только на Бога, звучат вполне автобиографически, как, например, в переложениях псалмов 26 и 143-го: Во злобе плоть мою пожрать

 

Впервые к жанру духовной оды М.В. Ломоносов обратился в 1743 году, когда был посажен под арест по доносам его врагов в Академии. Находясь в тяжелом душевном состоянии, он ищет утешения в духовной поэзии: пишет знаменитые духовные медитации – «Утреннее размышление о Божием Величестве» и «Вечернее размышление о Божием Величестве при случае великого северного сияния». Эти произведения наряду с образцами ломоносовской псалмодии (в это же время поэт создает первое своё переложение-парафраз 143-го псалма) позволяют по-новому рассмотреть важнейшие основания мировоззрения мыслителя, выявить соотношение его научных убеждений с системой религиозных координат.

 

Сопоставительный анализ духовных од М. В. Ломоносова и оды «Бог» Г. Р. Державина

 

Духовные оды Ломоносов создавал как философские произведения. В них поэт перелагал Псалтырь, но только те псалмы, которые близки его чувствам. При этом Ломоносова привлекало не религиозное содержание духовных песнопений, а возможность использовать сюжеты псалмов для выражения мыслей и чувств философского и отчасти личного характера. Известно, что Ломоносову приходилось отстаивать свои взгляды в жестокой борьбе с псевдоучеными, с религиозными фанатиками. Поэтому в духовных одах развиваются две основные темы – несовершенство человеческого общества, с одной стороны, а с другой – величие природы. Ломоносов видит, что живет в злом мире, что окружен врагами – мелкими льстецами, интриганами, корыстолюбцами, которые завидовали его гению:

 

Вещает ложь язык врагов,

 

Десница их сильна враждою,

 

Уста обильны суетою;

 

Скрывает в сердце злобный ков.

 

И все таки он не падает духом, а надеется побороть зло, потому что за поэтом – истина и справедливость. Личная тема возвышается у Ломоносова до общефилософского обобщения – человек повсюду борется со злом. В духовных одах Ломоносов восхищен величием природы и одновременно испытывает «пиитический ужас» перед ней. Эти два чувства – остро и священный трепет – рождают «парение мысли». Поэт стремится постичь внутреннюю гармонию природы и преклоняется перед ее мощью. Он хочет понять законы природы:

 

Кто море удержал брегами

 

И бездне положил предел,

 

И ей свирепыми волнами

 

Стремиться доле не велел?

 

В «Утреннем размышлении о божием величестве» Ломоносов в зримой картине запечатлел солнце, представившееся взору в упор взглянувшего на него человека:

 

Там огненны валы стремятся и не находят берегов;

 

Там вихри пламенны крутятся,

 

Борющись множество веков;

 

Там камни, как вода, кипят,

 

Горящи там дожди шумят.

 

Стихийная диалектика в этом описании проявилась с удивительной силой. Нанизывание контрастных сопоставлений самого малого и грандиозного передает гиперболизм переживаний человека, изумленного гармонией и стихийной творческой мощью природы:

 

Песчинка как в морских волнах,

 

Как мала искра в вечном льде,

 

Как в сильном вихре тонкий прах,

 

В свирепом как перо огне,

 

Так я, в сей бездне углублен,

 

Теряюсь, мысльми утомлен!

 

Но, испытывая восторг и священный ужас, Ломоносов в духе века просвещения изображает человека не бессильным созерцателем, подавленным и сникшим. В Духовных одах проходит иная тема: человеку даны разум, мысль, и он хочет проникнуть в тайны природы. Когда Ломоносов написал «Теряюсь, мысльми утомлен!», то он имел в виду не растерянность человека, опустившего руки, а недостаточность знаний для объяснения всемогущества природы. Он «мысльми утомлен», потому что твердо верит в познаваемость мира, но еще не может светлым умом постичь законы Вселенной. Поэта постоянно влечет пафос знания:

 

Творец, покрытому мне тьмою

 

Прости премудрости лучи

 

И что угодно пред тобою

 

Всегда творити научи...

 

Могущество светлого разума несомненно для Ломоносова и в будущем, и в живой современности. Поэт не уставал ратовать за серьезные изыскания, за развитие просвещения. Ученый посвящал вдохновенные поэтические произведения успехам отечественной и мировой науки. Неподдельная радость и гордость искрятся в «Письме о пользе Стекла». Эта эпистола, принадлежащая к жанру «дидактической поэзии», становится хвалебной одой стеклу, природные свойства которого раскрылись благодаря успехам ученых, и стекло выступает свидетельством победы науки над природой. Не сухой трактат о свойствах стекла, а волнение поэта ученого воплощают строки этого произведения. Ломоносов передает пафос научных открытий и восхищение их практическими результатами. Его интересует не изложение научных теорий, хотя поэт не избегает традиций своего времени, а поэтическая сторона науки – вдохновенное творчество и полет фантазии, дарящие человеку наслаждение богатствами природы и возможность разумного их использования. Примечательно, что в оде Державина «Бог» тоже воспевается могущество человеческого разума. Ломоносов! Вот кто стал для Державина подлинным образцом стихотворца! Служа в Преображенском полку, молодой поэт пробовал создавать оды, подобные ломоносовским, но следовать поэтическим правилам Ломоносова было не так то просто: в возвышенный слог произведения, посвященного торжественному событию, у Державина то и дело врывались разговорные словечки, и требуемый для оды «высокий штиль» распадался. Унаследовав от Ломоносова гражданский пафос и широту поэтического кругозора, Державин обогатил оду сочетанием возвышенного слога с лирикой и сатирой, ввел в поэзию сельский и городской пейзаж, а прекрасное сумел увидеть в обыденном. Оду «Бог» Державин считал самым высоким своим созданием. Она произвела ошеломляющее впечатление на современников: впервые в русской поэзии бесконечный духовный мир простого смертного выразился столь грандиозно и столь задушевно пронзительно. Если воспользоваться словом Ломоносова, эти стихи воспевали «божие величество» в человеке. В их основании лежит мысль слишком гордая, чтобы не быть кощунственной. Неслучайно ода «Бог» вызвала протесты церковников. Это стихотворение переведено на многие языки мира. Без лиц, в трех лицах божества, Державин пояснял: «Автор, кроме богословского православной нашей веры понятия, разумел тут три лица метафизические, т. е.: бесконечное пространство, беспрерывную жизнь в движении вещества и неокончаемое течение времени, которое бог в себе совмещает».