Была ли Эмилия Пеллапра дочерью Наполеона?

 

“Сомнения, постоянно эти сомнения!”

Раймон Дево

 

Но тем не менее супружество отнимало у Наполеона лишь незначительную часть его огромной энергии. Забросив дела государства, он, как и прежде, волочился за каждой юбкой.

Говоря об умонастроении Наполеона, Констан не без иронии заметил: “Как и во времена Жозефины, он считал, что супружеская верность немыслима без угрызений совести, порожденных неверностью”.

В апреле 1811 года Боссе, главный распорядитель императорских утех, сообщил Наполеону, что один из его “ловчих”, генерал Луазон, отыскал в Бурла-Ренне восхитительную семнадцатилетнюю красотку, чьи прелести просто не поддаются описанию. Заинтригованный, император потребовал более детального рассказа.

— Ее зовут Лиз Лебель, — продолжал лирически настроенный Боссе, — у нее темные волосы, стройная фигурка, а под корсажем прелестные грудки, свежесть и упругость которых ее мамаша мне гарантировала…

Это выглядело весьма привлекательно. Наполеон вызвал Констана и велел тотчас отправляться в Бурла-Ренн на поиски красотки.

“Визит мой, — рассказывал Констан, — не вызвал ни малейшего удивления, и дамы даже не пытались скрыть нетерпение, с которым меня ждали. И я подумал, что они были, вероятно, предупреждены услужливым покровителем-генералом Луазоном.

Ослепительно красивая, девушка и одета была со вкусом, а ее мать прямо сияла от счастья при мысли о чести, которой удостоилась дочь. Я понял, что они вообразили, что Наполеон не устоит перед ее прелестями и воспылает к ней неистовой страстью.

— Боже, боже, как добры к нам небеса! — повторяла мадам Лебель.

Поцеловав дочь и наказав ей быть полюбезнее с императором, почтенная женщина упала на колени и, перебирая четки, стала горячо молиться.

Констан помог Лиз сесть в карету и отвез в замок Сен-Клу, где Наполеон, чтобы побороть нетерпеливое желание, принимал горячую ванну.

Они прибыли в Сен-Клу в одиннадцать часов вечера под проливным дождем.

“Чтобы нас никто не заметил, мы проникли в замок через оранжерею, — пишет Констан. — А поскольку у меня был пропуск, позволяющий проходить через все двери и ворота замка, я провел ее тайком прямо в комнату императора”.

Наполеон был восхищен, увидав Лиз.

— Да здравствует Бурла-Ренн! — воскликнул он. Констан тотчас удалился, а император, усадив девушку на диван, как можно вежливей осведомился — девственница ли она?

Лиз, опустив голову, отвечала утвердительно. Император нахмурился. Это портило все дело, так как он полагал: удовольствие не должно быть сопряжено хоть с малейшим усилием. И при мысли, что придется “потрудиться”, чтобы испытать наслаждение, желание ослабло.

— Признаться, девственницы не в моем вкусе, — сказал он с кислой улыбкой.

Лиз сообразила, что попала впросак, и, разразившись рыданиями, призналась, что кузен отнял у нее “сокровище” во время жатвы. Наполеон повеселел.

— Вот это мне нравится больше, — сказал он и быстро раздев девушку, отнес на кровать. И она испытала то же, что во время жатвы…

По прошествии трех часов ему внезапно захотелось остаться одному. Позвав Констана, он приказал:

— Отвези мадемуазель домой!

Лиз не ожидала, что, использовав, ее выставят вон.

— Но сейчас два часа ночи, — пролепетала она.

— Именно в это время, — строго сказал император, — порядочная девушка должна возвращаться домой к матери.

И с этими словами вышел из комнаты.

Дождь лил как из ведра, но Констану пришлось отвезти девушку назад в Бурла-Ренн. Было пять часов утра, когда он постучал в дверь к мадам Лебель. Увидев, что дочь привезли обратно, почтенная женщина расплакалась.

— Не плачь, мамочка, — воскликнула Лиз, бросившись ей на шею, — император сделал со мной это три раза…

Мадам Лебель всплеснула руками.

— Слава тебе, Господи! — вырвалось у нее. — А я-то испугалась…

На следующей неделе Лиз несколько раз привозили к Наполеону, и он засыпал ее подарками. Но никогда так и не воспылал к ней той неистовой страстью, на которую с благоговением надеялась мадам Лебель.

 

22 мая 1811 года королевская чета из Рамбуйе, где она провела несколько последних недель, отправилась в путешествие по Нормандии.

В Кане в честь императрицы устроили грандиозное празднество. Девятнадцать красавиц преподнесли ей корзины с цветами и фруктами и при этом исполнили кантату — набор бессмысленных слов, долженствующих выражать их верноподданническую любовь.

Вот, вот наши сердца, они среди этих цветов, Для вашего величества и императора. Вот, вот наши сердца, они среди этих яблок, Для вашего величества и для римского короля…

Потом, по рассказам очевидцев, принесли богато украшенные носилки, а на маленькую девочку с хрустальными бокалами в руках и две позолоченные бочки с сидром и молоком. Девочка должна была совершить у ног ее величества символический обряд возлияния даров здешней земли. Потом она прочла наизусть поэму. Четырехлетнюю девочку звали Эмилия Пеллапра. Восхищенная грациозностью ребенка, Мария-Луиза поцеловала ее и подарила красивые часы, на которых был выгравирован ее вензель.

 

По окончании праздника императрица направилась в свою резиденцию на улице Гибер, а крошка Эмилия вернулась к своей матери, но той было не до дочери, и она передала ее няне. Дело в том, что у мадам Франсуазы Пеллапра, миловидной супруги сборщика податей в департаменте Кальвадос, было важное свидание. Она незаметно выбралась из толпы и глухими безлюдными улочками направилась к известному ей дому, окруженному суровой, неподкупной стражей. Когда она с легкостью взбежала по трем ступеням, дверь перед ней открылась, и камердинер почтительно проводил ее в гостиную к Наполеону.

Как только они остались вдвоем, император заключил ее в объятия.

— В нашем распоряжении всего четверть часа, — сказал он.

Молодая женщина без тени обиды или смущения сбросила туфли, легла на диван и простодушно приподняла платье, предлагая тем самым Наполеону отведать сладостный плод. Что последний с восторженным пылом не преминул сделать. В результате сборщику податей из Кальвадоса в очередной раз были наставлены рога… Дело в том, что мадам Пеллапра уже несколько месяцев была любовницей Наполеона…

И это он устроил так, чтобы дочь его любовницы удостоилась чести произнести стихи перед Марией-Луизой.

Надо признать, мысль занятная, и впоследствии она породила немало толков.

 

Наполеон впервые встретил мадам Пеллапра 25 февраля 1810 года на балу у министра иностранных дел Италии Марескальки и пришел в сильное волнение при виде ее груди — груди, о которой говорится, что даже у самых добропорядочных мужчин руки чешутся ее потрогать.

Тотчас по возвращении в Тюильри, он позвал Боссе:

— Наведите справки, кто эта женщина, и приведите ее ко мне.

“Главный распорядитель императорских утех”, проведя быстрое расследование, выяснил, что мадам Пеллапра, урожденная Франсуаза Лерой, была жительницей Лиона, что ей двадцать шесть лет и в 1805 году она вышла замуж за господина Лё-Анри-Аллена Пеллапра, тридцатитрехлетнего банкира, и родила от него 11 ноября 1806 года дочь.

Будучи связан с торговой фирмой Уврара, Пеллапра в июне 1808 года разорился, вслед за этим и его банк в Лионе лопнул. К счастью, Фуше, чьей любовницей была красавица Франсуаза, помог ему получить место сборщика податей в Кане. Таким образом, супружеская чета перебралась в Кальвадос и жила там с декабря 1808 года.

Сообщив все эти подробности Наполеону, Боссе наклонился и с улыбкой добавил:

— Я должен сказать вашему величеству, что до Фуше мадам Пеллапра была любовницей Уврара и еще…

Наполеон увидел в этом счастливое предзнаменование.

Спустя несколько дней Боссе доставил Франсуазу в Тюильри, но желания императора остались неутоленными. Заставив его, горящего нетерпением, прождать ее, она ни на что не согласилась. Через день Наполеон вновь потребовал ее к себе, твердо решив на этот раз овладеть ею силой… Послушаем, как молодая женщина сама описывает эту вторую, решающую встречу:

“На мне было узкое прямое платье из розового шелка, плотно облегавшее фигуру, но при этом не сковывавшее свободы движений. На этот раз император больше не пытался сдерживать страсть. Он говорил мне о своей любви так долго и красноречиво, что чай на столике успел остыть. Затем он бросился к моим ногам, и его взгляд выражал такое страстное желание, что у меня закружилась голова… Я словно опьянела… Он впился в мои губы… Не ожидая от него такого стремительного натиска, я растерялась и закрыла глаза. Сердце мое учащенно билось. Я слабо защищалась. А император, не выпуская меня из объятий, прерывисто дышал. Его руки ласкали мои груди и постепенно скользили вниз по бедрам…

То, что последовало потом, было ошеломляюще, грубо, не восхитительно… Наполеон сумел найти такие ласки, что я не устояла. И стон любовного томления, сладострастные всхлипы, вырвавшиеся одновременно у нас обоих, и означали начало неистовой любовной схватки — когда два тела сплетаются в тесных, жарких объятиях”.

Пребывание мадам Пеллапра в Париже было скрашено свиданиями с императором. Больше месяца почти ежедневно она проникала в особые апартаменты Тюильри, чтобы насладиться сладостным трепетом супружеской измены в объятиях властелина Европы. Но радости человеческие преходящи, и в конце апреля ей пришлось вернуться в Кан, так как ее муж уже начал проявлять нетерпение.

И вот Наполеон вновь встретился с ней после целого года разлуки.

В следующий раз им суждено было увидеться лишь в апреле 1814 года, в Лионе, когда Наполеон возвратился с острова Эльбы. На этом свидании Франсуаза настояла сама и имела счастье быть поваленной на софу и так же грубо взятой, как и в первый раз…

 

Эта связь, оборвавшаяся в суматохе борьбы за сохранение империи, имела любопытные последствия.

После смерти в 1852 году г-на Пеллапра в семье Франсуазы распространился слух, будто бы Эмилия, которая в 1830 году вышла замуж за князя де Караман Шиме, сына мадам Тальен, была внебрачной дочерью Наполеона. И семидесятилетняя мадам Пеллапра, уступив настойчивым расспросам родственников, призналась с видом провинившегося ребенка, что впервые встретила Наполеона в Лионе в марте 1808 года. По ее словам, император, “увидев ее, воспылал желанием, и они пережили краткий миг любви”, в результате чего она зачала и родила дочь, но не 11 ноября 1806 года, как принято считать, а 11 ноября 1808 года.

Родня была восхищена этой трогательной историей, и впоследствии ее не без гордости пересказывали из поколения в поколение. И вот в 1921 году княгиня Бибеско, чья свекровь княгиня Валентина, урожденная Караман Шиме, была родной дочерью Эмилии, в статье в “Ревю де дё Монд” огорошила изумленных историков сообщением о том, что у Наполеона была еще одна дочь.

Два месяца спустя княгиня Бибеско опубликовала мемуары Франсуазы Пеллапра с предисловием Фредерика Массона. И вот этот крупный специалист по истории Франции времен Наполеона в подтверждение семейкой версии писал, что в 1890 году принцесса Матильда находила, что Эмилия очень похожа на императора. При этом Массон, ссылаясь на своего родича, видного дипломата Лефевра де Бегена, у которого происхождение Эмилии не вызывало никаких сомнений, подтверждал, что девочка родилась именно 11 ноября 1808 года.

Мнение столь авторитетного ученого позволяет считать факт отцовства Наполеона доказанным. Эмилия, по словам Андре Гавоти, “среди внебрачных детей Наполеона I, очевидно, занимает место между графом Леоном, родившимся в 1806, и графом Валевским, родившимся в 1810-м”.

Однако несколько лет назад два лионских ученых, отец и сын по фамилии Оден, сделали, важное открытие, развеявшее легенду, сочиненную Франсуазой Пеллапра. Этим открытием была обнаруженная метрика Эмилии. Вот что в ней сказано: “12 ноября года тысяча восемьсот шестого к нотариусу явился Лё-Анри-Ален Пеллапра, банкир, проживающий на набережной Сен-Клэр, 25, и предъявил ребенка женского пола, родившегося накануне в шесть часов утра, отцом которого является он, а матерью Франсуаза-Мария Лерой, его супруга, коему ребенку дано имя Эмилия-Луиза-Мария-Жозефина…”

Итак, Эмилия родилась все-таки в 1806 году! Наполеона же тогда в Лионе не было.

Ни к чему утомлять читателя перечислением всех неточностей, которыми изобилует рассказ княгини Бибеско.

Важно одно: после открытия, сделанного господами Оден, и скрупулезных исследований такого выдающегося историка, как А. Гавоти, Эмилию Пеллапра нельзя считать дочерью Наполеона.

 

К тому же вплоть до 1860 года нигде не упоминается о существовании у Наполеона еще одной внебрачной дочери. И когда один небезызвестный писатель, живший в то время, заинтересовался семьей Пеллапра, он ограничился лишь следующей записью: “Состояние Пеллапра составляет двенадцать миллионов. У него красавица жена, прославившаяся своими любовными связями во времена Империи и Реставрации. В 1813 году она была любовницей герцога дю Берри, потом Уврара, Фуше, Мюрата и, наконец, Наполеона. Эти связи служили ей как бы ступенями лестницы, по которой она поднималась все выше и выше. Император же приблизил ее к себе всего лишь на шесть недель”.

А ведь эти скупые строки, пишет А. Гавоти, принадлежат не какому-нибудь невежественному писаке, а как-никак самому Виктору Гюго.

Дело в том, что Виктор Гюго, будучи пэром Франции, выступал в палате пэров, созданной при Верховном Суде по делу Пеллапра. Последний обвинялся в том, что дал, в недавнем прошлом министру, Тесту взятку в 95 тысяч франков за концессию на добычу руды. Следовательно, Гюго располагал материалами следствия по делу Пеллапра, находившегося в то время в бегах, а жена его, как можно понять из вышеизложенного, употребляла все свои связи, чтобы помочь мужу. Если бы Эмилия действительно была дочерью Наполеона, Виктор Гюго не преминул бы сообщить эту сенсацию.

Однако он этого не сделал…