Новый научный язык XVII века

Джон Уилкинс (Вилкинс, 1614–1672) был священником, ученым и философом; он много лет руководил колледжами Оксфордского и Кембриджского университетов, принимал участие в создании Лондонского королевского общества и в целом внес большой вклад в развитие британской науки. В 1668 году вышла книга Уилкинса «Опыт о подлинной символике и литературном языке», в которой автор предложил совершенно новый универсальный язык – целью была замена господствовавшей тогда в научном сообществе латыни. Ученый разработал грамматику, фонетику и основной словарь нового языка, но «отшлифовать» свою работу не успел.

 

Альберти был автором так называемого «многоалфавитного», или «полиалфавитного», шифра и изобретателем особого устройства, ныне известного как «диск Альберти».

Какие вопросы казались ему наиболее важными и какие он рассматривал в своих исследованиях?

• Альберти посвятил много времени исследованию «частотности» использования разнообразных букв – как гласных, так и согласных – в записях (в первую очередь его интересовал латинский язык).

• Он поставил множество опытов ради исследования различных способов стеганографии (например, использование молока или соков растений для получения «невидимого» текста, проявляющегося при нагревании или воздействии каким‑либо реактивом).

• Он предложил несколько алгоритмов замены букв (или целых групп) другими буквами, символами, рассмотрел различные способы использования дополнительных символов и видоизменения принятых правил орфографии для усложнения шифра.

 

Рис. 3.1. Леон Баттиста Альберти. Гравюра XVIII в.

 

Вы можете спросить: но ведь никто не доказал причастность Альберти к созданию «манускрипта Войнича», так при чем же тут его система?

Дело в том, что заслуги этого человека перед криптографией в целом весьма велики и уже в ХХ столетии многочисленные исследователи манускрипта активно применяли в своей деятельности все то, что несколькими столетиями ранее разработал и сформулировал итальянский ученый… Да, криптография как таковая и разнообразные способы защиты информации от непосвященных существовали еще в Древнем мире. Но во времена Возрождения появилось множество новых способов.

К числу основных достижений Леона Альберти в области криптографии относят изобретение интересного приспособления, ставшего известным как диск Альберти и использовавшегося для составления шифрованных текстов (рис. 3.2).

Принцип действия таков. Альберти предлагает изготовить два диска (в своем трактате он пишет о медных дисках). Тот, который имеет больший размер, – неподвижен. Второй – маленький – накладывается поверх первого и может свободно вращаться вокруг своей оси. Каждый диск разделен на 24 сектора вдоль края. В секторах большого диска написаны прописные буквы латинского алфавита, начиная с А. Буквы K и H на диске Альберти отсутствовали, причина была чисто практическая: отсутствие Н не мешало восприятию текста, а буква К вполне заменялась буквой С – в латинском языке их звучание практически идентично. Таким образом, вдоль края большего круга располагалось 20 букв и цифры 1, 2, 3, 4.

В 24 секторах малого диска располагаются строчные буквы того же самого алфавита, но уже в произвольном порядке, при этом можно дополнить ряд еще какими‑либо символами.

 

Рис. 3.2. Диск Альберти

 

Каким образом идет процесс шифрования? Зафиксируем и выровняем маленький диск так, чтобы каждому его сектору соответствовал конкретный сектор большего круга. Например, нам нужно зашифровать букву «b». На большем диске ей соответствует буква I. Следовательно, именно она будет заменять букву «b» в нашем тексте. Соответственно, через некоторое время можно поменять расположение дисков, и тогда «соотношение» букв будет уже совершенно иным.

Ключом к шифру в данном случае выступает «композиция» внутреннего маленького диска. «Переключаться» с одного алфавита на другой Альберти предлагал через каждые несколько слов. Более того, с течением времени он предложил использовать несколько алфавитов, защищая текст с помощью «двойного» шифрования – сначала он шифруется одним шифром (с периодическими сдвигами дисков), потом – еще одним. Методику Альберти стали называть «двойным шифрованием» или «полиалфавитным шифром». Напомним, что в эпоху Древнего мира и Средневековья обычно использовались моноалфавитные шифры (они же шифры простой замены), где на основе таблицы‑ключа каждой букве соответствовала какая‑то другая буква. В качестве наиболее популярного примера можно привести так называемый «шифр Цезаря»: каждый символ заменяется на тот, который в алфавите находится левее или правее его на определенное число позиций. Например, если мы используем шифр со сдвигом в пределах алфавита на три позиции, то в зашифрованном тексте букве А будет соответствовать D (рис. 3.3).

 

Рис. 3.3. «Шифр Цезаря» со сдвигом на 3 позиции: букве А соответствует D, букве B соответствует Е и так далее

 

К числу моноалфавитных шифров можно отнести, например, азбуку Морзе – слово «алфавитный» здесь означает не исключительно использование букв и алфавитов, а лишь принцип: один знак – одна замена по определенному правилу.

Популярность с течением времени приобретали разнообразные шифры, где каждой букве или символу соответствовало некое изображение. Вспомните рассказ Артура Конан Дойля «Пляшущие человечки», где буквы были заменены разнообразными изображениями танцующих фигурок, а окончания слов обозначали флажки в их руках…

Многие начинания и идеи Альберти дополнил и развил вюрцбургский аббат Иоганн Тритемий (Тритемиус, 1462–1516), автор трудов «Стеганография» и «Полиграфия».

К числу вариантов «полиалфавитного шифрования» относится также известный «шифр Виженера», который носит имя французского дипломата, криптографа и алхимика Блеза де Виженера (1523–1596), хотя авторство его спорно. Впервые этот шифр был описан итальянцем Джованни Баттиста Беллазо в 1553 году. Виженер в своей книге «Трактат о шифрах», скорее всего, просто объединил достижения Альберти, Тритемия, Беллазо и многих других, систематизировал их, но сам ничего особенно нового в криптографию не внес.

В «шифре Виженера» используется особая алфавитная таблица, которую еще называют квадратом (или таблицей) Виженера. Подобную можно составить для любого алфавита (рис. 3.4).

Как мы видим, в этом случае каждая сторона квадрата представляет собой последовательность из 26 букв, причем каждая последующая строка сдвинута относительно предыдущей на одну позицию.

Каким образом при помощи этой таблицы можно зашифровать текст?

Предположим, у нас есть некий текст. Пусть это будет, к примеру, следующая фраза:

Masha is a good girl.

Запишем ее без пробелов:

Mashaisagoodgirl

А теперь выберем некое ключевое слово. Например, «lamp». Его смысл и длина в данном случае значения не имеют.

Идем дальше. Длина нашего «исходного текста» – 16 символов. Запишем ключевое слово циклически, то есть будем повторять его до тех пор, пока оно не будет соответствовать длине исходного текста, то есть 16 символам:

Lamplamplamplamp

Первый символ исходного текста – «m». Первый символ «ключа» – «l». Находим первый символ ключа в строке, начинающейся с «l», в таблице Виженера. Ничего сложного нет – там он тоже стоит первым. А теперь движемся по этой строке вправо, пока не дойдем до пересечения со столбцом, начинающимся с «m». На этом пересечении находится буква «x». Следовательно, наша шифровка будет начинаться с буквы «х». Второй символ «ключа» – «а». Второй символ исходного текста – также «а». Аналогично находим «точку пересечения» – находящаяся там буква будет второй в нашей шифровке…

 

Рис. 3.4. Квадрат Виженера

 

И так далее… Наверное, у вас не возникнет проблем с тем, чтобы зашифровать исходную фразу до конца, пользуясь таблицей Виженера!

Подобные шифры с более сложными таблицами и «циклами смещения» создавались и для электронно‑вычислительных машин…

Конечно же, приведенными примерами варианты зашифровывания текста не исчерпываются. В истории были шифры с заменой букв на цифры и наоборот, с обозначением целых групп символов условными знаками, с разнообразными «перевертышами» и многоступенчатыми кодами шифрования… Но рассмотрение их всех не входит в наши планы. Краткий рассказ о некоторых видах шифра был нужен просто для введения читателя в курс дела.

Итак, к началу 1930‑х годов вопросы, стоявшие перед исследователями относительно «манускрипта Войнича», можно было сформулировать так:

• Является ли книга примером зашифровывания текста на каком‑то известном языке или это образец языка искусственного?

• Если это шифр, то какова его основа? Что означают отдельные знаки? Соответствуют ли они буквам, группам букв или имеет место какой‑то сложный многоступенчатый вариант видоизменения первоначального текста?

• Немногочисленные пометки на страницах манускрипта, выполненные буквами, которые условно можно назвать латиницей, – имеют ли они значение для возможной расшифровки? Это какие‑то «ключи» или они не имеют прямого отношения к содержанию документа – например, очередной исследователь просто оставил свои заметки на полях?

• Высказывалась также версия, что на самом деле символы в тексте манускрипта нужно не столько расшифровывать, сколько «смотреть на них под другим углом» – например, прикладывая зеркало или разворачивая на определенное количество градусов. Но и здесь ничего не вышло…

 

На что необходимо было обратить внимание исследователям?

В начале нашего исследования внешний вид страниц манускрипта, особенности его оформления уже были вкратце описаны. Вы знаете, что внешний вид текста манускрипта, его конфигурация в принципе схожи практически с любой традиционной книгой – от рукописной до печатной: строки, поля, отступы, которые можно условно назвать абзацными, некие подобия заглавных букв или символов, пробелы между группами знаков… Но есть некоторые важные тонкости, которые не бросаются в глаза с первого взгляда, но тем не менее могут иметь огромное значение.

Так, на некоторых страницах, помимо основного текста, встречаются отдельные группы символов (условно мы можем назвать их «отдельными словами»), которые располагаются рядом с элементами рисунков (возможно, играя роль подписей) или просто «парят в воздухе». Некоторые из них обведены фигурными декоративными рамочками. Исследователи манускрипта называют их «этикетками», «лейблами», «ярлыками», «метками», «табличками» и так далее (см. вклейку).

Эти «таблички» встречаются практически во всех разделах: и в «ботаническом», и в «космологическом», и в прочих. Первоначально исследователи документа возлагали на них большие надежды: ведь если идентифицировать предмет, изображенный на рисунке, и допустить, что расположенная рядом «табличка» так или иначе относится к нему (например, символизирует название растения, описывает явление и так далее), то можно считать, что часть работы по расшифровке сделана! Останется только набрать побольше таких «табличек», сопоставить их с теми нарисованными объектами, смысл которых не вызывает сомнений, и заниматься подбором возможных расшифровок. Предположим, перед нами на странице – цветок, который мы определили как кувшинку. Рядом – «табличка» с неким зашифрованным словом или фразой. Сопоставив слово «кувшинка» (конечно, придется предположить, что изначально оно могло быть написано на латыни, на немецком, арабском и так далее) с зашифрованным словом, ищем подобные символы в подписях к другим картинкам, сопоставляем – и потихоньку собираем таким образом «словарь манускрипта»! Но не тут‑то было. Во‑первых, очень часто, даже в том случае, когда иллюстрации на разных страницах обладают несомненным сходством, «таблички» к ним не имеют между собой ничего общего. А во‐вторых, даже после предположения о возможном принципе замены известного символа на неизвестные исследователи сталкивались с тем, что, будучи «приложенным» к другому изображению или другой надписи, этот принцип уже не срабатывает…

Так, может быть, манускрипт – попросту откровенная бессмыслица, не поддающаяся ни законам логики, ни основным правилам филологии, грамматики, лексики? Но не будем торопиться с выводами.

Еще одна интересная особенность – на некоторых страницах «манускрипта Войнича» встречаются символы, очень похожие на обычные латинские буквы, такие как «а», «m», «r». Здесь речь не идет, например, о той фразе на «тарабарской латыни», которую Уильям Ньюболд когда‑то принял за ключ к расшифровке документа. Мы имеем в виду символы, встречающиеся в круговых «астрономических» диаграммах, рядом с рисунками «ботанического» раздела и так далее. То есть если «ключ» Ньюболда многие считают позднейшим дополнением к изначальному тексту, то отдельные «латинизированные» элементы, видимо, вводились в основной текст непосредственно во время его написания.

Следует также отметить, что в манускрипте некоторые символы сильно напоминают те, что использовались в популярных алхимических трактатах того времени. Так, в тексте часто встречаются символы, которым исследователи дали условное (впрочем, не слишком приятное) название – «виселицы». Выглядят они примерно так (рис. 3.5):

 

Рис. 3.5. Разнообразные «виселицы» из «манускрипта Войнича»

 

Можете рассмотреть повнимательнее «текстовые» страницы манускрипта на нашей вклейке – «виселицы» там тоже хорошо видны.

А теперь посмотрим, какие знаки часто встречаются в алхимических и астрологических книгах Средневековья и Ренессанса? Например, как обозначались различные планеты, металлы и вещества (рис. 3.6)?

 

Рис. 3.6. Некоторые символы из алхимических трактатов

 

Не правда ли, явно прослеживаются некие общие черты? Возможно, автор манускрипта несколько видоизменил алхимические символы, общепринятые в то время, или придумал свою собственную систему. Это заставляет многих исследователей думать, что именно таково, скорее всего, было назначение манускрипта – сохранить некоторые алхимические рецепты и тайны. Правда, с тайнами неведомый автор явно переборщил…

Как видим, загадочный документ не состоит из нечитаемого шифра целиком и полностью – в нем есть общепринятые «зацепки», которые могли бы помочь в расшифровке. Но, увы, до сих пор они эту свою задачу не выполнили.

Бросается в глаза и тот факт, что на некоторых страницах текст более плотный, нажим пера (или другого инструмента, которым писал составитель) явно был более сильным, символы более округлы и наклон вправо меньше. А часть страниц производит впечатление написанных то ли в спешке, то ли просто другой рукой: наклон более сильный, строки менее ровные, на странице больше свободного места… Так один ли человек создавал книгу? Или над ней работали несколько писцов и художников? В наше время большинство исследователей склоняются к мысли, что, вероятнее всего, и «писарь», и художник были в единственном экземпляре. Более того, вероятно, что и текст, и иллюстрации изготовлены одним и тем же человеком. А некоторые разночтения в стилистике, наклоне почерка, его конфигурации объясняются чисто бытовыми причинами – например, человек просто куда‑то торопился или работал в плохо освещенном помещении.

Кстати, высказываются предположения, что первоначально создавались иллюстрации, а уже затем был написан текст: при рассмотрении страниц создается впечатление, что не художник подгонял изображение под оставленное свободное пространство страницы, а «писатель» старался расположить текст на странице, уже частично занятой рисунком. Это заметно по тому, что кое‑где отдельные символы и «слова» выглядят так, как будто писавший их человек был вынужден ужимать размер написанного и делать символы более узкими и менее размашистыми.

Впрочем, исследователь Прескотт Карриер, о котором у нас речь пойдет впереди, в противовес большинству считал, что манускрипт – плод деятельности нескольких человек.

 

 

СТРАННЫЕ БУКВЫ

На некоторых страницах манускрипта встречаются пометки, которые, по мнению большинства ученых, были сделаны значительно позднее, нежели изготовлен сам «манускрипт Войнича». В основном это буквы, которые мы условно называем «латинскими». Почему условно? Потому что комбинации этих букв часто не несут никакого видимого смысла. Некоторые исследователи видят в этих пометках старогерманский или старофранцузский язык или нечто подобное. Правда, в «астрономическом» разделе есть написанные латиницей названия месяцев. Так или иначе, смысл большинства «условно латинских» надписей, сделанных рукой неизвестного читателя, ускользает от нас так же, как и основное содержание. Возможно, эти надписи остались после каких‑то попыток расшифровки, делавшихся до начала XX века.

 

Еще одна интересная особенность книги – в ней практически нет исправлений. На страницах манускрипта крайне сложно найти какие‑либо затертости, следы смывки, переделки. О чем это говорит? Человек (или люди), создававшие книгу, были уверены в себе, имели определенные цели и, возможно, далеко не в первый раз пользовались представленным в манускрипте шифром. Им не приходилось по ходу дела уточнять что‑либо, видоизменять или возвращаться к уже написанному. Это не характерно для спонтанной мистификации или шутки – ну разве что шутка была очень хорошо подготовлена и шутник (или шутники) располагали большим количеством времени для воплощения своих замыслов. Да, на некоторых страницах имеются потеки чернил, есть практически нечитаемые знаки и символы – но исследователи, рассмотревшие манускрипт вдоль и поперек, утверждают, что объясняются они прежде всего воздействием времени. На страницах множество заломов, царапинок, следов сгибания и разгибания – в них тоже время от времени пытаются искать скрытый смысл…

Вернемся к вопросу, который мучил исследователей все сто лет изучения манускрипта и, по сути, остается открытым сейчас: может быть, «манускрипт Войнича» – не зашифрованный текст и не образчик искусственного языка, а просто написанная неведомым шутником бессмыслица?

Для начала попытаемся ответить на вопрос: а какими вообще критериями мы можем пользоваться, определяя: осмысленный перед нами текст или просто некие каракули? Оказывается, уже много столетий назад филологами, лингвистами, криптоаналитиками разрабатывались возможности проведения статистического анализа языков. Существует понятие «частотный анализ», или «частотный криптоанализ»: это способ установить определенные закономерности и последовательности в текстах – как обычных, так и зашифрованных. Законы частотного анализа гласят: в любом языке существуют свои определенные правила. Так, в текстах того или иного языка определенная буква будет повторяться с более или менее постоянной частотой; сложившиеся стойкие сочетания букв также будут присутствовать в текстах с определенной последовательностью и так далее. То есть любой язык, текст, надпись – не хаос нарисованных (написанных) значков, а строгая закономерность! Первые работы, которые можно назвать современным словосочетанием «частотный криптоанализ», появлялись еще в эпоху раннего Средневековья. Так, значительный вклад в это дело внесли арабские ученые, в частности философ, математик и астроном IX века Аль‑Кинди.

В ХХ веке был выведен так называемый закон Ципфа: закономерность распределения частоты слов естественного языка. Еще в 1908 году французский стенографист Жан‑Батист Эсту в работе «Диапазон стенографии» сформулировал основные законы этой закономерности, а в 1940‑х годах американский лингвист Джордж Кингсли Ципф начал активно использовать и популяризировать ее, в частности для статистических исследований. В упрощенном виде закон Ципфа можно представить так: если все слова определенного языка или любого достаточно объемного текста расположить по убыванию частоты их использования, то сложится четкая пропорция: частота слова (например, 15‑го в списке) будет обратно пропорциональна его порядковому номеру.

А теперь самое главное: «манускрипт Войнича» неоднократно рассматривали с применением формул Ципфа. Во время первых попыток статистического анализа текста выявились закономерности, актуальные для естественных языков. Некоторые слова встречаются только в определенных разделах или только на нескольких страницах, некоторые – рассеяны по всей рукописи. Большинство слов недлинные – до 10 символов, при этом довольно много слов, совсем незначительно отличающихся написанием друг от друга. Есть места, где одно и то же слово написано два‑три раза подряд.

Итак, результат удивительный: присутствуют все признаки языка. Неизвестного, неведомого, непонятного – но это не декоративная абракадабра и не чья‑то неудачная шутка. Это связный текст. Но… нечитаемый. Пока или в принципе?

 

3.2. 1930‑е годы: манускрипт «молодеет»! Или… нет?

 

В 1931 году (видимо, по инициативе самой Этель Лилиан Войнич) с манускриптом начали работать специалисты Католического университета в Вашингтоне, в частности Теодор Петерсен и Теодор Холм. Они сделали множество фотокопий (вдобавок к тем, что уже имелись), составили подробнейшие описания текста и иллюстраций загадочного документа (и результатами их деятельности потом пользовались еще несколько поколений исследователей), но, к сожалению, каких‑либо серьезных научных прорывов им осуществить не удалось. Несмотря на это, в обширной переписке представителей Католического университета с Этель Войнич и Энн Нилл содержится много любопытных деталей. Например, Теодор Петерсен выделил в тексте наиболее часто повторяющиеся слова (если это, конечно, слова) и обратил внимание на закономерности в сочетаниях отдельных символов. Также он высказал некоторые предположения относительно того, какие растения из числа изображенных в манускрипте можно идентифицировать.

Современник Петерсена, Теодор Холм, датчанин по происхождению, был высокообразованным ботаником и зоологом. Он также писал о том, что как минимум полтора десятка из числа представленных в манускрипте растений явно представляют собой обычную европейскую флору. Например, изображение на странице 9 он определил как трехцветную фиалку, у нас известную как «анютины глазки» (см. вклейку). Надо сказать, что это одно из немногих изображений, которое выглядит вполне привычно и не заставляет теряться в догадках…

Также согласно заключению Холма в манускрипте можно увидеть коноплю (см. вклейку), подорожник (см. вклейку) и так далее.

Кстати, давайте обратим внимание на нумерацию страниц манускрипта (уже шла речь о том, что номера, скорее всего, были проставлены значительно позднее, нежели изготовлена сама книга, а также о том, что некоторые листы были утрачены). В большинстве исследовательских работ применительно к страницам «рукописи Войнича» часто используют слово «фолио». По‑латыни «in folio» дословно означает «в лист». Практически же «ин фолио» – это формат книги, равный половине стандартного листа. Почему половине? Потому что при «сборке» книги ее удобнее формировать из согнутых пополам листов, нежели из отдельных страниц – ведь в последнем случае неудобно сшивать блок чисто технически. И с течением времени словом «фолио» стали называть развороты в книгах, у которых левая и правая страница имеют один и тот же порядковый номер.

Но применительно к «манускрипту Войнича» исследователи используют несколько иной порядок нумерации. Посмотрите на рисунок, на котором наглядно представлено, как составлялись тонкие «тетрадочки» из отдельных листов, из которых потом сшивался манускрипт (рис. 3.7). На картинке хорошо видно, как именно листы складывались пополам. В итоге первой в «тетрадочке» получалась страница с номером 1 в правом верхнем углу, под ней – страница с номером 2 и так далее.

 

Рис. 3.7. Схема соединения страниц

 

В данном случае «фолио» – это пергаментная страница манускрипта. И «первый фолио» состоит из той страницы, на которую нанесен номер 1, и оборотной ее стороны. «Второй фолио» – это страница с номером 2 и ее оборотная сторона.

Таким образом, когда мы открываем разворот, мы видим на правой его полосе номер, стоящий в правом верхнем углу. Получается, что если, например, на правой полосе мы видим цифру 15, это означает, что левая полоса – это часть фолио 14, а правая – часть фолио 15. На следующем развороте левая полоса будет являться частью фолио 15, а правая – частью фолио 16.

Да, разобраться в этом, не листая манускрипт, довольно сложно. И хочу сказать, что многие издания вообще не уделяют внимания тонкостям нумерации листов манускрипта. Но если не сделать это пояснение, вам будет сложно разобраться, как именно другие исследователи ссылаются на те или иные страницы. Уточню: приведенные выше обозначения фолио используют не все исследователи. Но в наиболее серьезных исследованиях порядок именно такой. Еще одно необходимое уточнение: так как на нашей вклейке представлены не все страницы подряд, порядок фолио и разворотов несколько нарушился. И не всегда на одном развороте представлены части одного и того же фолио. Поэтому там, где нужно сделать ссылку на конкретные страницы, я буду стараться привязывать ссылки к указанным на страницах цифрам.

Кем и когда были пронумерованы страницы – также обсуждаемый вопрос. Например, уже известный вам Джон Мэнли предполагал, что это было сделано в XV столетии (если сам манускрипт мы датируем временами Роджера Бэкона). Но впоследствии предполагаемое время создания книги сдвинулось на более поздний срок – следовательно, время нумерации страниц ныне тоже под большим вопросом…

…В целом Холм и Петерсен так или иначе имели отношение к изучению манускрипта вплоть до середины 1940‑х годов. Около 1944 года еще один ботаник – Хью О’Нил – издал статью, в которой утверждал: в манускрипте можно найти изображения не только европейских растений, но и тех, что изначально произрастали в Новом Свете и лишь после Великих географических открытий были привезены в Европу. Например, паприка и подсолнечник (см. вклейку).

А вот это уже было интересно. Если предположить, что манускрипт изготовлен где‑то в Европе – значит, время его создания нужно сдвигать на более поздние времена, нежели было принято считать до этого. Ибо ни подсолнухи, ни паприка, привезенные в Европу Колумбом и его последователями, во времена Роджера Бэкона, который считался автором книги, в Старом Свете не культивировались. Но, может быть, манускрипт изготовлен не в Европе? Но где же – неужели в Америке? Но когда? Этот вполне закономерный вопрос с течением времени привел к появлению весьма любопытных версий, к которым мы еще обязательно вернемся! Правда, следует оговориться, что предположения O’Нила, Холма и Петерсена (относительно того, где и какие растения изображены) не у всех вызывают доверие. Большинство растений на иллюстрациях манускрипта выглядят очень уж неоднозначно.

Кто изучал манускрипт параллельно с Холмом и Петерсеном?

В 1931 году интерес к манускрипту также проявил известный германо‑американский историк и искусствовед Эрвин Панофский (Панофски, 1892–1968). В это время он был приглашен прочесть курс лекций в Нью‑Йоркском университете и, судя по всему, часто общался с Этель Лилиан Войнич и Энн Нилл. Основной сферой интересов ученого было искусство Ренессанса и способы философской интерпретации художественных образов.

Видимо, первоначально Панофский ознакомился с «фотостатами» нескольких страниц манускрипта и, поняв, что перед ним – нечто небывалое, занялся изучением загадочного документа более внимательно. Первоначально ему показалось, что у «рукописи Войнича» есть много общего с рукописными книгами времен кастильского короля Альфонсо Х Мудрого, правившего в XIII столетии. К числу известнейших появившихся в годы его правления книг относится, в частности, богато иллюстрированная «Книга игр», посвященная тонкостям игры в шахматы (рис. 3.8). И сначала исследователь решил, что манускрипт изготовлен где‑то на территории Испании около XIII века. Он писал, что, по его мнению, ни к Роджеру Бэкону, ни к Англии в целом эта рукопись не имеет отношения. Также, по мнению Панофского, в цветовой гамме рисунков, в самом шрифте манускрипта просматривается несомненное арабское (или другое восточное) влияние, а само содержание, вероятно, имеет отношение к обрядам Каббалы.

 

 

КАРТИНКИ – В ПОМОЩЬ

Многие растения, которые мы сейчас выращиваем на дачных клумбах, употребляем в пищу и приобретаем в магазине специй, в эпоху Средневековья ни в Европе, ни в России известны не были. Картофель и томат, кукуруза и фасоль, ваниль, какао, красный перец, арахис, подсолнечник и многое другое – все это как минимум до конца XV века в Старом Свете было недоступно. То же самое относится и к некоторым видам животных и птиц. Поэтому изучение флоры и фауны на иллюстрациях в старинных книгах может помочь в определении времени и места их создания. Впрочем, так же как и пристальное внимание к деталям одежды изображенных персонажей или особенностям архитектуры.

 

Рис. 3.8. Изображение Альфонсо Х (сидит в центре) из «Книги игр». XIII в.

 

Но постепенно Панофский начал сомневаться в своем предположении. Изучив рисунки (особенно те, на которых присутствовало нечто напоминающее механизмы и водопроводные трубы), он заявил, что, вероятнее всего, манускрипт создан не ранее первой половины XV столетия.

Нам не слишком много известно о том, насколько подробно Панофский знакомился с «манускриптом Войнича», но, судя по всему, он возвращался к заинтересовавшей его рукописи на протяжении многих лет. Первые его письма, связанные с манускриптом, относятся к 1931–1932 годам, а последние сохранившиеся в библиотеках и архивах – к середине 1950‑х!

Этель Лилиан Войнич относилась к изысканиям Панофского с большим интересом: в ее переписке содержатся упоминания об этих исследованиях, причем писательница особо подчеркивает, как ее удивила версия относительно того, что автором манускрипта не является Роджер Бэкон (как мы помним, эту точку зрения защищал сам Вильфред Войнич). В письмах также можно найти информацию о том, что в начале 1930‑х годов (видимо, по инициативе все того же Панофского) манускрипт, вернее, копии его страниц, изучались также учеными Германии.

Версию о «немецком происхождении» манускрипта поддерживал и еще один ученый – старший друг и наставник Эрвина Панофского – Ричард Саломон (1884–1966), которого Панофский познакомил с копиями страниц загадочной книги. Более того, вероятно, именно он и высказал эту версию, а Панофский в итоге просто согласился с его доводами.

Ричард Георг Саломон родился в Германии, в Берлине, и окончил Берлинский университет. Предметом его исследований были история религии, история средневекового европейского права, история Византии. Саломон работал в Колониальном институте Гамбурга, во время своей преподавательской карьеры он познакомился с Эрвином Панофским, который был на восемь лет моложе его.

Когда в 1930‑х годах в Германии пришли к власти нацисты, Саломон и Панофский были отправлены в отставку как «нежелательные элементы» из‑за их еврейского происхождения и вскоре перебрались в Соединенные Штаты. С этого момента судьба обоих ученых была связана с американскими учебными заведениями и научными организациями. Известно, что оба они вели переписку с Этель Лилиан Войнич и Энн Нилл.

На этом мы ненадолго расстанемся с Эрвином Панофским (его взгляды относительно датировки манускрипта впоследствии изменились еще раз, и об этом мы тоже обязательно поговорим!). Пока обратимся к еще одной попытке определить, на каком языке «говорит» манускрипт. Правда, она уже признана исследователями неудачной. Но ведь неудачная – не значит не заслуживающая внимания, не так ли?

В 1943 году в США вышла работа, посвященная рукописи Войнича, автором которой был нью‑йоркский юрист Джозеф Мартин Фили, – «Шифр Роджера Бэкона: найден верный ключ». Впоследствии противники его теории писали, что Фили, являясь профессиональным адвокатом, конечно, умел убедительно защищать свою точку зрения… А вот с научной методологией дела у него обстояли не слишком хорошо. Будучи криптологом‑любителем, он никогда не видел манускрипт вживую: руководствовался только фотокопиями и известной работой Уильяма Ньюболда.