О том, как гордость может воспринимать смирение

Во-первых, гордость воспринимает смирение и кротость как унижение, слабость и поражение.

В третьей главе мы говорили о том, что:

Амвросий Оптинский (Письма к монашествующим. п. 217): «Основываясь на Евангельском законе, все святые и духоносные отцы единогласно утверждают, что на всякое искушение победа - смирение с терпением. Смиримся и понудимся потерпеть и мы и обретем покой душам нашим, по наставлению Самого Господа, глаголющего: «научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем и обрящете покой душам вашим».

Гордость забывает и слова Спасителя: «Кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится» (Мф.23, 12).

Таким образом, смирение не унижает, а возвышает, не проигрывает, а побеждает. Поэтому отцы говорят:

Иоанн Златоуст (Т.7, бес.65): «Не бойся же потерять честь свою оттого, что ты смиряешься; смирением более возвысится и распространится слава твоя. Оно есть дверь к царствию».

Притчи 29, 23: «Гордость человека унижает его, а смиренный духом приобретает честь».

Иоанн Златоуст (т.8, ч.1, бес.3): «Нет ничего столь смешного и унизительного, как эта страсть (тщеславия); ничто столько не преисполнено стыда и бесславия».

Киприан Карфагенский (Письмо к Квинту Корнилию о достоинстве епископов…): «Жалок не тот, кто слушает ругательства, а тот, кто их произносит; не тот, кто терпит побои от брата, а тот, кто грешник перед законом, колотит брата. Когда виновные обижают невинных, обижены те, кто думают, что наносят обиду. Поэтому и расстроен их ум, отсюда их душевная тупость и потеря разума: не понимать своих грехов и не нуждаться в покаянии—это знак гнева Божия».

Но гордости смирение и «уступчивость представляется некоторою потерею и ущербом…» Феофан Затворник (Толкование на посл. Титу, 3.2).

Для гордой души слушаться других и подчиняться кому-либо - невыносимая мука, несмотря на то, что советы других людей полностью соответствуют заповедям Божиим и христианской нравственности.

Иоанн Кассиан (Послание к Кастору…, кн.12, гл.28): «…кем возобладает страсть гордости, тот не только не считает достойным соблюдать какое-либо правило подчинения или послушания, но и самое учение о совершенстве не допускает до своих ушей, и в его сердце растет такое отвращение к духовному слову…».

Это происходит потому что у гордости есть свое личное мнение о том как надо поступать и, более того, решительно действовать в той или иной ситуации, а смирение и кротость представляются как бездеятельность, равнодушие и слабость. Гордость и слышит христианские учения о смирении, но они кажутся ей такими малоэффективными по сравнению с ее желанием открыто действовать против зла. Человек может так не думать, но иметь внутреннюю убежденность, которую можно передать такими словами: «Да, смирение, кротость - все это хорошо и правильно! Но нужно же что-то делать в борьбе со злом!». Подобные мнения, хотя часто и не произносятся уже открыто, но живут в наших сердцах еще с того времени, когда мы не знали Бога и были мирскими людьми. И у многих из нас такие мнения имеют силу более чем новые христианские истины, и это мешает нам жить по-христиански. Именно жить и чувствовать, а не просто знать…

И самое страшное, что заповеди Христовы, имеющие своим основанием смирение, терпение, кротость, прощение, любовь и т.д., воспринимаются душой также, т.е. как слабость, бездеятельность и т.д., а душа может даже и не видеть того, что она тем самым неосознанно противится Богу.

Во-вторых, гордость может называть смирение другого человека «гордостью».

Игнатий Брянчанинов (Аскет. опыты. ч.1, О истинном и ложном смиренномудрии): «Пилат обиделся Христовым молчанием, которое ему показалось гордым. Мне ли, сказал он, не отвечаешь? или не знаешь, что имею власть отпустить тебя и власть распять тебя. Господь объяснил свое молчание явлением воли Божией, которой Пилат, думавший действовать самостоятельно, был только слепым орудием. Пилат от собственной гордости был неспособен понять, что ему предстояло всесовершенное смирение: вочеловечившийся Бог. Высокая душа, душа с надеждою небесною, с презрением к тленным благам мира, неспособна к мелкой человекоугодливости и низкопоклонности. Ошибочно называешь ты эту душу гордою, потому что она не удовлетворяет требование страстей твоих. …Эта, в очах твоих гордость — святое смирение. …Смирение надеется на Бога — не на себя и не на человеков: и потому оно в поведении своем просто, прямо, твердо, величественно. Слепотствующие сыны мира называют это гордостью. …Для этих невежественных судей представляется гордым не ищущий похвал и наград от человеков, и потому не пресмыкающийся пред человеками, а он — истинный слуга Божий».

И наоборот, гордого и тщеславного мы, грешные, можем назвать смиренным.

Игнатий Брянчанинов (Аскет. опыты. ч.1, О истинном и ложном смиренномудрии): «Слепые судьи часто признают смиренным лицемера и низкого человекоугодника: (а) он — бездна тщеславия».