Естественная нравственность далека от праведной нравственности, которой учит Христос, и очищение от греха невозможно без Него

Мы уже говорили ранее, что в человеке естественном собрано добро и зло, а значит его нравственность заражена грехом. Но, у человека, который возрожден во Христе, должны быть только добродетели.

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, ч.2, § 322): «…от Адама рождаемся злонравными, лживыми, грехолюбивыми, не имеющими любви, завистливыми, злобными, гордыми, похотливыми, славолюбивыми, сластолюбивыми и самолюбивыми; так, рожденным от Бога, как от Благого Отца, должно быть добронравными, истинными, правдолюбивыми, исполненными любви, милосердными, милостивыми, кроткими, терпеливыми, смиренными, смиренномудрыми, воздержанными, любящими добро и братолюбивыми».

Только христианское учение имеет учение о грехе и его неотъемлемой части – самолюбии, и вполне понятно, что духовное очищение от греха, при котором любовь будет иметь правое направление и правые свойства, невозможно без Бога – Любви и Христа.

Сам человек исцелиться не может от греха.

Схииг. Савва (Семена слова для нивы Божией, п.92): «…по природе своей человек - доброе существо. «Добрый человек, - как учит Спаситель, - из доброго сокровища сердца своего выносит доброе, а злой человек, из злого сокровища сердца своего, выносит злое». Мы рождаемся с добрым сердцем. Недаром Господь, указывая на детей, сказал: «Таковых есть Царство Небесное!» Все мы были в свое время детьми и все были угодными для Царства Небесного. Но потом мы не сохранили дары детства своего, не укрепились в христианских добродетелях, а, как нерадивые, все глубже закапывали свои природные таланты в грехах и пороках. Поэтому-то, возлюбленные братия и сестры, охладело, очерствело сердце наше; мы стали больше расположенными к ненависти и злобе, к зависти и гордыне - душепагубным порокам, а к любви и миру стали мы все холодными. Часто протянутую руку к нам за помощью мы отталкиваем, обрекая просящего на страдание. В нас живут как бы два человека: один хороший, другой злой, и второй более нами управляет, нежели хороший. И вот, братия и сестры, взирая на самого себя, на свои дела, порою хочется бежать от самого себя, от лукавых дел своих. Хочется взывать к Богу о помощи и поддержке в борьбе с тяжкими своими согрешениями. Это благие минуты в нашей жизни, когда пробуждается наша совесть и душа вспоминает о Боге. В это время мы слышим глубокий и как бы далекий, но в то же время близкий, как бы родной голос, который тихо зовет нас: «Приидите ко Мне вси труждающиеся и обременении и Я упокою вас». И в такие минуты взор наш устремляется к небесам, а уста тихо шепчут: «Господи, не суди нас по греховным делам нашим, а суди по своему Милосердию». И в такие минуты встречается сердце наше с Господом, хочется делать только хорошее, хочется обнять всех людей и громко крикнуть: «Я люблю вас, братия и сестры!»».

Ранее приводилось поучение свт. Иннокентия о том, что «Самолюбие наше так умеет прикрывать самые тяжкие измены наши долгу и совести, что они кажутся малыми недостатками… Посему-то потребно усиленное действие нашего ума и нашей совести, чтобы узнать всю свою греховность». Но самому человеку это невозможно сделать, ему нужна великая помощь Божия.

Иннокентий Херсонский (Слово на литургии преждеосвященных даров в среду недели 1 -й Великого поста, о покаянии): «Печальный опыт доказывает, что это даже невозможно без особенного действия благодати Божией, которая как одна только может исцелить человека от грехов, так одна может и показать ему ясно те смертельные язвы, от коих исцеляют его».

И это еще одно подтверждение, что исцеление любви не может быть без веры во Христа.

Только в христианстве Бог помогает человеку избавиться от греха и прибрести истинную любовь.

Феофан Новоезерский (Наставления, ст.347): «…без любви Божией человеческая любовь будет тщетна».

Василий Кинешемский (Беседы на Евангелие от Марка 6, ст. 14-29): «Нравственные законы приобретают для человека безусловную обязательность и неизменность лишь тогда, когда он сознает их надмирное происхождение и слышит в них голос Бога. Только в этом случае они имеют абсолютную прочность и непререкаемый авторитет. На языке Церкви такое настроение, скрепляющее нравственный закон, называется "страх Божий". Страх Божий является, таким образом, основой нравственности и опорой в борьбе со страстью. Но если это настроение, заставляющее душу человека подчиниться нравственным правилам, возможно до известной степени в каждой религии, то другое условие, подкрепляющее человека в борьбе со страстями во имя нравственного закона, имеется налицо только в христианстве: это та благодатная сила, та незримая, но постоянно ощущаемая помощь, которую Господь подает борющемуся грешнику, призывающему Его Святое Имя. Не знаю, кому принадлежит живописно-наглядное изображение отношения различных религий к человеку, упавшему в грязную яму греха и порока и желающему оттуда выбраться, что говорят в этом случае погибающему, несчастному человеку разные религии и как они пытаются ему помочь и его утешить. Конфуций, основатель китайской религии, изрекает: "Да будет опыт впредь тебе наукой!" Браминизм: "В следующем перевоплощении ты будешь счастливее!" Магомет: "На все воля Аллаха!" А Христос? Христос говорит: "Возьми Мою руку!" Насколько это отношение к грешнику выше отношения других религий! Насколько в нем больше любви и насколько оно плодотворнее и полезнее для человека тех утешений, которые не выходят из области пустой фразы! Вы хотите выбраться из трясины страсти, которая вас засасывает? Возьмите руку Христа! Когда вам изменяют силы и гибнет последний луч надежды на духовное освобождение, обратитесь лично к Господу. Обратитесь с теплою сердечною молитвою — и, поверьте, ваш призыв не останется тщетен. Не замедлит просимая помощь! Итак, первое правило для борьбы со страстью: борьба эта может вестись успешно только на религиозной почве под знаменем надежды на Господа Иисуса Христа. В этой надежде главная опора и сила христианина!».

Феофан Затворник (Мысли на каждый день года, Неделя 15-я по Пятидесятнице): «Предложил Господь заповедь о любви к Богу и ближним и тотчас дополнил ее учением о Своем сыновстве Богу и Божестве. Для чего же это? Для того, что истинная любовь к Богу и людям не иначе возможна, как под действием веры в Божество Христа Спасителя, в то, что Он воплотившийся Сын Божий. Такая вера возбуждает любовь к Богу, ибо как не любить столь возлюбившего нас Бога, Который и Сына Своего Единородного не пощадил, но предал Его за нас? …Это первое. Второе, вера в Божество Сына Божия, нас ради воплотившегося, страдавшего и погребенного, дает образец любви к ближним; ибо то и любовь, когда любящий полагает душу свою за любимых. Она же дает и силы к проявлению такой любви. Чтоб иметь такую любовь, надо стать новым человеком, вместо эгоистического — самоотверженным. Только во Христе человек становится нова тварь; во Христе же бывает тот, кто верою и благодатным возрождением чрез св. таинства, с верою принимаемые, соединяется со Христом. Отсюда выходит, что чающие без веры сохранить у себя, по крайней мере, нравственный порядок напрасно ожидают этого».

И, исходя из того, что говорилось ранее о самолюбии, не дающем любить другого человека и Бога, вполне понятно, что только при соблюдении заповедей Христовых, направленных на отвержение самолюбия и самоугодия, человек может приобрести истинную любовь.

Никон Оптинский (Завещание духов­ным детям, с. 8-9): «Падшее естество любит себя и любит мир сей, а Евангелие требует самоотвержения и любви к Богу. Поэтому согласия между ними не может быть никогда».

Очищение любви от самолюбия и эгоизма возможно только, когда христианин очищается от своих страстей путем познания себя, трезвения и борьбы со страстями, чему и учит православное учение.

Заметим и то, что даже если естественная любовь сохранила правильные свойства, ее все же нельзя сравнить с любовью христианской, святой.

Игнатий Брянчанинов (Аскетические опыты 1, О молитве Иисусовой, отд.3): «Любовь к Богу и ближним, являющаяся постепенно из страха Божия, вполне духовна, неизъяснимо свята, тонка, смиренна, отличается отличием бесконечным от любви человеческой в обыкновенном состоянии ее, не может быть сравнена ни с какою любовью, движущейся в падшем естестве, как бы ни была эта естественная любовь правильною и священною. Одобряется закон естественный, действующий во времени; но закон вечный, закон духовный настолько выше его, насколько Святой Дух Божий выше духа человеческого».