Терма, Лемнос. На следующее утро

 

— Вы уверены, что правильно поняли?

Они стояли в неглубокой долине, где кончалась грунтовая дорога. Место было приятное — тополя и кипарисы затеняли речушку, с журчанием бегущую по долине, а впереди высилось аккуратное квадратное здание в неоклассическом стиле. У Гранта оно вызывало легкие ассоциации со Швейцарией — крытая красной черепицей крыша и сияющие белые стены, двери недавно покрашены, занавески на окнах накрахмалены. Все полезно и практично. Все, кроме царящего в долине запаха — удушающей серной вони тухлых яиц.

— Может, и нет, — отозвался Рид. Он был необъяснимо весел. — Но именно здесь находятся горячие источники. Не знаю, почему я раньше об этом не подумал. Их используют по меньшей мере со времен древних римлян.

— Мне неприятно, что именно я вам это говорю, но горячий источник — совсем не то же, что вулкан. Наверное, и в древности люди это уже знали.

Рид пожал плечами:

— Все легенды про вонючих жителей Лемноса берут свое начало в коллективной памяти. Если святилище было именно здесь, от людей, наверное, после девяти дней ритуалов шел весьма неприятный запах.

В то утро они прошли пешком несколько миль от Мирины. В городе в пасхальное воскресенье трудно было что-нибудь раздобыть, но Марина и Грант нашли несколько инструментов, масляную лампу, кусок веревки и ослика, чтобы отвезти все это к источнику в Терме. И вот они на месте, дышат воздухом, который Гранту показался каким угодно, только не здоровым.

— И что мы будем делать? Спросим служителя, не находил ли он в какой-нибудь ванне метеорит возрастом в три тысячи лет? — Он указал на запертую дверь и темные комнаты, спрятавшиеся за кружевными шторами. — Похоже, все закрыто.

— Всеобщий выходной. — Рид огляделся. — Но термальные источники выходят на поверхность вовсе не внутри здания. Вода подается откуда-то по трубам. Давайте посмотрим.

 

Беглый осмотр строений ничего не дал. Они оставили Мьюра с осликом, а сами разошлись в разные стороны, постепенно поднимаясь вверх по склону долины позади здания. Серный запах стал слабее, его вытеснил густой аромат полевых цветов, и они замедлили шаги, вступив в полосу высокой травы. Ручеек пропадал из виду на вершине склона. Грант бесплодно потратил четверть часа, разыскивая, где его исток, да так и не нашел. Он присел на освещенный солнцем валун, глядя, как между камнями снуют ящерицы. У его ног лежало ссохшееся колечко сброшенной змеиной кожи.

— Что это там?

Рид, лицо которого под летней шляпой раскраснелось, подошел к нему сзади. Он указывал на холм, где над ровной поверхностью возвышалась гористая верхушка. Из долины ее было не видно, но с гряды она отчетливо просматривалась. Рид взял полевой бинокль, висевший у него на шее, прижал к очкам на носу, а потом передал Гранту. Не зная, что они ищут, Грант покрутил колесико, пока размытое изображение не стало четким.

— Там крест на вершине.

Железный крест высотой примерно шесть футов был укреплен растяжками. На перекладине сидел ястреб и чистил перья.

Грант опустил бинокль:

— Я, конечно, не историк, но разве церкви не появились позже того времени, которое нас интересует?

— Вы когда-нибудь были на римском Форуме?[23] Когда империю захватили христиане, они заложили кирпичом языческие храмы и превратили их в церкви. До сих пор можно видеть встроенные в стены классические колонны. Афинский Парфенон использовался как христианская церковь, а потом как мечеть, когда его захватили турки-османы. Здания появляются и исчезают, а священные места никуда не деваются.

— Пойдемте посмотрим.

Пробираясь между непрочно лежащими камнями, Рид, Грант и Марина направились к вершине. С окаймляющей долину гряды она выглядела как обыкновенная вершина холма, но, когда путники приблизились, ее форма изменилась. Противоположная сторона словно резко обрывалась, а когда они подошли еще ближе, оказалось, что другой стороны у верхушки просто нет. Получалось, что холм в своей верхней части вздымался и загибался, словно волна на высшей точке подъема. Выемка была не менее сотни футов в высоту. В ней, почти прячась в ее тени, угнездилась церковь, перед которой лежал крошечный двор с беленой изгородью.

— Священные места, — пробормотал Рид.

Марина кивнула:

— Словно природа специально сотворила такое место. Гигантское каменное лоно… или жерло.

— Если прищуриться, даже немного похоже на вулкан, — признал Грант.

— Посмотрите. — Марина указала на воротный столб. На мозаичной стене голубыми буквами на золотом фоне было выложено:

 

«ΑΓ. ΠΑΝΑΓΙΑ».

 

— Айя Панагия, — прочитал Рид. — Так именуют Деву Марию. Это слово означает «всесвятая». Подчеркивает ее роль как супруги Господа при зачатии Иисуса. Если вы склонны к еретическому мышлению, то можете проследить эту линию от древних культов всемогущей богини плодородия, которая сама дарует жизнь богам. — Рид заметил, с каким ужасом смотрит на него Марина. — С антропологической точки зрения, конечно.

Они прошли через открытые ворота в маленький двор. Как только они оказались в тени холма, воздух вдруг стал холоднее, а шум вокруг стих. Единственным звуком оставался лишь плеск воды, которая лилась в мраморный резервуар из отверстия в стене, украшенного насадкой в форме змеиной головы. Грант понюхал воду и уловил знакомый запах тухлых яиц.

— Сера.

Но Рид и Марина не слышали — они были уже у дверей церкви. Профессор потянул за ручку — и дверь открылась. Грант вошел вслед за ними.

Церковь не имела никаких украшений — низкое продолговатое помещение, простые стены, высокие узкие окна, сводчатый потолок. В углах тихо рассыпались скелетики букетов из сухих цветов, а на ведущих к алтарю ступенях стояло несколько ваз красного стекла, однако свечи внутри уже давно сгорели. В дальней части церкви лицом к ним висела единственная икона: Дева Мария в полный рост, стоящая расставив ноги и подняв руки, словно благословляя. Младенец Иисус смотрел на них из золотого круга на ее животе.

— Если вам кажется, что в ее позе есть что-то знакомое, вы абсолютно правы. — Рид вытащил потрепанный дневник Пембертона и открыл одну из первых страниц. Появился рисунок чернилами — женщина с осиной талией, в длинных юбках, с обнаженной грудью; по ее раскинутым в стороны рукам вилась змея. — Минойская богиня-мать.

— Ну, грудь у нее была получше, чем у Девы Марии, — заметил Грант.

Он не смотрел на Марину, но краем глаза заметил, как она перекрестилась.

— И взгляните на Христа — он, похоже, внутри ее, в ее чреве. — Рид, полуобернувшись, осмотрел церковь. — Вам знакомо индуистское представление об аватаре? Меняются воплощения богов, но истина в основе остается неизменной.

Марина нахмурилась:

— Если вы отвергаете две тысячи лет христианского учения, не могли бы вы это делать за пределами храма?

— Новые религии — как сороки, любят пользоваться основами тех верований, которые они спихнули с пути. И теологически и… ммм… буквально.

— Вы предлагаете отказаться от этого учения?

— Нет. Но нам надо сделать то, что делают все археологи.

— Что именно? — спросил Грант.

— Вернуться к основам.

Рид побрел по церкви, глядя под ноги на грубые камни пола. Отойдя от алтаря на три ярда, он вдруг опустился на одно колено и начал что-то тереть. Марина и Грант присели на корточки рядом с ним. В пол было вделано железное кольцо, Рид поднял его и потянул. Камень не шевельнулся.

Он повернулся и виновато посмотрел на Гранта:

— Вы не попробуете?

Грант расставил ноги по обе стороны от камня, нагнулся и с усилием потянул кольцо на себя. Трещины вокруг были забиты землей, наверное, камень пролежал не один год, но сейчас медленно поддался усилию. Появилась щель, и Марина вставила в нее штык лопаты. Они вместе подняли камень и оттащили его в сторону, открыв отверстие такой ширины, что в него можно было пролезть. Под их ногами чернела яма.

— Интересно, что там?

Грант взял один из стеклянных подсвечников и бросил его вниз. Он ударился обо что-то твердое, но не разбился. Ободрившись, Грант опустил ноги в проем и спустился. Его плечи еще не скрылись в отверстии, а ноги уже коснулись дна — голова осталась торчать над полом. Чтобы заглянуть, что там, внизу, ему пришлось, извиваясь, нагибаться. Он зажег спичку.

Он стоял на утоптанном земляном полу в низком помещении, которое размерами, похоже, равнялось верхнему. Вокруг из земли торчали каменные столбы, поддерживающие пол церкви. Некоторые сохранили узорчатые капители, а другие, похоже рассыпавшиеся в далеком прошлом, были собраны из кусков и скреплены раствором или заменены простыми камнями. На земле валялась солома, а у дальней стены были сложены инструменты. Грант разглядел мастерок каменщика, ведро, грабли и косу. Больше в подвале ничего не было.

— Есть там что-нибудь?

Вниз заглянул Рид, почти полностью заслонив дневной свет. А Грант как раз в этот момент ощутил, как пламя спички обжигает ему пальцы. Он бросил спичку и оказался в темноте.

— Только садовые инструменты. Тут коса — она что-нибудь символизирует? Смерть, например? — Грант вспомнил флюгер на одном из павильонов в Англии. — Время?

— Наверное, местный служитель косит ею траву.

Рид исчез, и подвал осветился голубоватым дневным светом.

— Нам придется копать.

 

Они привели ослика. Мьюр тоже подошел. Грант повесил фонари между опорами, а Марина тем временем воткнула в землю ряд палочек вдоль самой дальней стены. В мигающем свете лампы все участники поисков сидели на корточках под алтарем и смотрели на стены.

— Церковь — византийская, — объясняла Марина. — Но фундамент относится к эллинистическому периоду, примерно к двухсотому году до нашей эры, когда процветали всяческие культы и мистерии. — Она указала на грубо отесанные камни, уложенные на раствор. В некоторых местах камни выпали, и выбоины были заполнены кирпичом. — Здесь видно, где стены ремонтировали, когда строилась церковь. Однако весьма вероятно, что само место гораздо старше. — Марина кивнула на линию из палочек. — Это северная стена церкви. Но, думаю, можно найти доказательства, что, когда было введено христианство, церковь развернули так, чтобы алтарь был обращен к востоку. — Она взмахом руки указала на стены. — Вы ничего не заметили на южной стене?

Грант попробовал вглядеться в затененное углубление в стене, куда свет, заслоняемый колоннами, не попадал.

— Здесь, кажется, камни меньше. И уложены они не так хорошо.

— Верно. — Марина, похоже, была довольна. — Наверное, эта стена была поставлена позднее, чтобы разделить существовавший фундамент и сделать опору для церковных стен. Представление о размерах древнего храма дает, скорее, весь двор. В таком случае святилище должно располагаться где-то здесь.

— Тогда давайте начнем.

Работа шла медленно и мучительно. В полный рост было не встать, и им приходилось сгибаться и атаковать плотно утрамбованную землю короткими неэффективными ударами. Спустя какое-то время, когда они немного разрыхлили землю, выработалась особая система, при которой Марина, Рид и Мьюр наполняли ведро землей, а Грант вытаскивал его наверх и высыпал на склоне холма. В подвале и сначала было душно, а со временем стало просто нечем дышать. Марина завязала полы блузки на талии, а Грант снял рубашку и работал по пояс обнаженным. Даже Рид освободился от галстука и закатал рукава рубашки.

Грант вынимал очередное ведро с землей. Рид лежал на траве. Они с Мьюром подменяли друг друга так, чтобы не перенапрягать стариковские суставы профессора и поврежденную ногу Мьюра.

Внимание Гранта было привлечено чем-то на той стороне долины, у подножия холма.

— Что это?

— Что?

Рид тоже смотрел в ту сторону, но, кажется, ничего не замечал. Грант толком не знал, что он видит.

— Вон там.

Несколько раз что-то блеснуло, словно подмигивая им с края гряды, рядом с почерневшей сосной. Грант попытался посчитать вспышки, решив, что это, может быть, какое-то зашифрованное послание. Но кому?

— Наверное, это обрывок фольги от сигаретной пачки или кусочек разбитого стекла, — предположил Рид.

— Или кто-то следит за нами. Пойду посмотрю.

Грант натянул рубашку и застегнул пояс с кобурой.

Он начал спускаться по склону холма, осторожно выбирая дорогу между густыми кустами и участками осыпей. Ему приходилось смотреть себе под ноги, и когда он снова поднял голову, то блеска уже не увидел.

Он пересек ручеек у подножия холма и начал взбираться по противоположному склону. Поднявшись ближе к краю, он замедлил шаг. Ему уже были видны черные сучья сгоревшей сосны, царапавшей вздымавшийся за ней крутой уступ. Потянул ветерок, и среди запахов трав и полевых цветов Грант уловил табачный дым. Кто-то там есть. Но Грант ничего не слышал.

Он осторожно пополз влево, продвигаясь в обход гряды, чтобы подобраться с тыла. Будь это любое другое место, сегодня — самый подходящий денек, чтобы лежать в траве, обнимать девушку, пить пиво. Грант покрепче сжал «уэбли».

Над ним, на гряде, вдруг взревел мотор. Забыв об осторожности, Грант пробежал последние несколько ярдов и посмотрел вниз. Облако пыли медленно садилось на грунтовую дорогу, которая, извиваясь, исчезала за соседним холмом. Грант бросился вперед по колее, добежал до поворота и едва успел увидеть, как из виду скрывается мотоцикл. Грант посмотрел ему вслед, но сделать ничего не мог.

Ругаясь, он вернулся к холму. На склоне кое-что обнаружилось — как раз позади гряды, напротив горы с наклоненной верхней частью. Трава в этом месте была примята, а на земле валялось с полдесятка картонных цилиндриков. Грант поднял один и понюхал, а потом, прищурившись, заглянул внутрь. Это были папиросные окурки, но добрый дюйм мундштука оставался пустым, словно производитель мог позволить себе набить туда лишь половину обычной порции табака.

«Да и табак дешевый», — подумал Грант, нюхая окурок.

Ему было известно только одно место, где производят такие ужасные папиросы. Он и сам выкурил несколько штук во время своего недолгого пребывания на Восточном фронте — он их курил тогда, чтобы согреться и чтобы получить свою порцию никотина. Пятеро, которых они утопили в том заливе, были не единственные русские на острове.

 

— Они за нами следили.

— Черт! — Мьюр бросил окурок в мраморный бассейн. Окурок зашипел и погас. — Долго они там сидели?

Рид моргнул:

— Боюсь, я их не заметил.

— Значит, черт возьми, теперь будете смотреть по сторонам. — Мьюр повернулся к Гранту. — Как думаешь, они вернутся?

— Может быть. После той ночи они не станут подходить слишком близко.

— Ну, будем надеяться.

Небо потемнело. С запада накатывались тучи, нависая над наклоненной набок верхушкой горы. Вынося очередное ведро земли, Грант заметил, что солнце стоит совсем низко, в яростной мешанине алых туч между облаками и морем. Когда он вышел в следующий раз, солнца уже не было. Опустилась ночь, но подвал был по-прежнему освещен тусклым светом лампы. Яма у стены углубилась уже почти на два фута, и, когда Грант спускался в подвал, его спутники казались ему гномами, роющимися в недрах земли.

Работа замедлилась. Они открыли верхнюю часть фундамента и перешли на нижний уровень, где широкие плиты были сложены без раствора. Почва стала плотнее — мусора попадалось столько же, сколько и земли. Приходилось вынимать его отдельно. Скоро руки их покрылись ссадинами, ногти поломались, а мышцы заболели.

В девять часов они сделали перерыв на ужин. Уселись во дворе, дрожа на холодном воздухе, и стали есть хлеб с сыром — провизию, которую утром им дал с собой владелец гостиницы. Звезд на небе не было.

— Как далеко мы углубились? — спросил Грант.

— Эти тесаные блоки очень старые. — Марина набросила на плечи пиджак Рида, ее глаза были полуприкрыты. — Должно остаться немного.

— Если там вообще что-то есть, — добавил Рид. Он уже не выглядел таким энергичным — тяжелая работа взяла свое. — Может быть, то, что нам нужно, лежит в другой части храма… а то и совсем в ином месте.

— Узнать это можно только одним способом. — Грант глотнул воды в последний раз и взял лопату. — Пойду покопаю.

Но его старания были недолгими. Он проработал всего с четверть часа, когда один из ударов лопатой отозвался резким звоном. Встав в яме на колени, Грант принялся руками перебирать землю, чтобы найти камень, который он задел. Камень был повсюду. Вскоре, работая и руками, и лопатой, он расчистил сплошную каменную поверхность — она шла от одной стенки ямы до другой.

Взяв один из фонарей, Марина опустила его в яму.

— Коренная порода. — Она тихонько чертыхнулась. — Это, должно быть, пол самого первого храма. Видишь — вон отметки резца там, где его стесывали.

— Ну, по крайней мере, больше не надо копать. — Грант уронил лопату на землю и потер друг о друга покрытые волдырями ладони. — Сейчас слишком поздно, чтобы спускаться с холма. Нам придется возвращаться утром.

Грант собирал инструменты и передавал их Риду. Марина не обращала на них внимания. Она стояла по грудь в яме и внимательно рассматривала грубую каменную кладку, время от времени смахивая приставшую землю маленькой кисточкой. Подняв из подвала все инструменты, Грант повернулся к ней. Марина, сидя на корточках и приблизив лицо к самому камню, пальцем вела по стене вдоль какой-то линии. Гранта поразило ее лицо. Марину полностью поглотило ее занятие, а взгляд был полон благоговения.

Грант в тот же миг позабыл про усталость. Он пробрался по низкому помещению и спрыгнул в яму рядом с Мариной. Она ничего не сказала, просто взяла его за руку и прижала ее к стене. Кожа девушки была теплой, камень — холодным. Марина повела его рукой по стене, медленно вычерчивая пологую дугу.

— Чувствуешь?

Да, он почувствовал — в камне была вырезана дугообразная цепочка крошечных выступов. Три тысячи лет почти стерли их, едва ли оставив нечто большее, чем просто тень, но пальцы подсказали Гранту, куда смотреть. Теперь он увидел — лунный серп, повернутый на бок. Пара бычьих рогов.

— Надо вытащить ее.

Марина достала перочинный ножик и попыталась вставить лезвие в тонкую, словно волос, щель между плитами.

— Она, наверное, целую тонну весит, — с сомнением произнес Грант. Каменная плита имела примерно ярд в ширину и, похоже, столько же в глубину. — Чтобы ее вытащить, потребуется динамит.

— У микенцев не было динамита.

Марина продолжала ковырять щель ножом. Подумав, что лезвие сломается, Грант вылез из ямы.

В отверстие в полу церкви просунул голову Мьюр:

— Вы там что, всю ночь сидеть будете?

— Марина считает…

Грант подпрыгнул — по подвалу разнесся гул. Марина в яме стиснула свой ножик, и даже в неярком свете лампы Грант заметил, как побледнело ее лицо. У ее ног лежала каменная плита, расколотая на три части ударом о камень под ногами. На месте плиты в стене чернел провал.

— Это была вставка. — Марину била дрожь, ведь ее едва не задела упавшая каменная плита. — Дверь.

— Кто-то забыл смазать петли.

Грант спрыгнул в яму. Отверстие было такого же размера, что и закрывавшая его плита, и человеку едва хватало места, чтобы протиснуться в него. Грант протянул руку в темноту.

— Там, дальше, за стеной, отверстие расширяется. Не очень сильно, но, надеюсь, повернуться хватит.

Он взял стоявший на краю ямы фонарь и просунул его в отверстие. Свет упал на ровно отесанные каменные стены, а дальше все скрывала темнота.

— Ну, посмотрим, что там.

 

Глава одиннадцатая

 

Гранту казалось, что он лезет в почтовый ящик. Он и раньше оказывался в тесных местах — например, когда в тридцатые годы искал алмазы в Родезии, но ничего подобного даже там не было. Изогнув шею так, чтобы голова находилась в одной плоскости с телом, и втянув живот, он, извиваясь, полез в каменную пасть, а Рид и Марина толкали его сзади. И вот он пробрался. Он лежал на животе и тяжело дышал.

Его лодыжка еще торчала наружу, и, когда ее что-то коснулось, Грант инстинктивно дрыгнул ногой.

— Я привязала тебе к ноге веревку, — раздался страшно далекий голос Марины. — Если найдешь что-нибудь, дерни два раза. Если застрянешь — дерни трижды, и мы тебя вытащим.

Грант не стал ничего отвечать. Протиснувшись в щель, он оказался в тоннеле немного большей высоты, но, пожалуй, такой же ширины. Если встать на четвереньки, спина коснется потолка. Не было заметно ни каменных плит, ни кладки — проход, похоже, был вырублен прямо в скале.

«По крайней мере, не обрушится», — утешил себя Грант.

Он пополз вперед. Высоты тоннеля не хватало, чтобы поднять лампу, и Гранту приходилось двигать ее перед собой. Воздух был затхлый — три тысячи лет им никто не дышал. Но больше его испугал резкий запах газа.

«Ну и где тут взять канарейку?»

Он продолжал ползти. Единственными звуками были лишь скрежет фонаря, передвигаемого по полу, да мертвый шорох задевающей за стены одежды. Люди, сделавшие этот тоннель, потрудились на славу — не отклоняясь, он вел прямо в сердце холма. Грант попытался представить людей, построивших тоннель. Сколько времени им потребовалось — с их-то каменными молотами и медными резцами?

— Куда вы хотели попасть? — вслух спросил Грант. — Стоила ли цель таких усилий?

Он помотал головой. Впереди в свете фонаря что-то блестело. Грант подобрался поближе, еще раз подтолкнул вперед фонарь и едва успел схватить его, прежде чем тот слетел с края выступа. Впереди поблескивала поверхность воды — водоем был вырезан прямо в тоннеле. Вытянув руку, Грант посветил фонарем над водой. Она оказалась чистой — лучи света упали на каменистое дно на глубине примерно трех футов.

«Перейти тут будет легко», — подумал Грант.

Правда, дальше прямо из воды поднималась гладкая каменная стена, кладя предел и тоннелю, и водоему.

Грант посмотрел на водоем, а потом согнул правую ногу и дважды ею дрыгнул. В тесном пространстве ему было неудобно, и он даже начал сомневаться — поняли ли его там, снаружи. Потом он услышал позади себя шум, как ему показалось, очень далеко. Кряхтенье и вздохи человека, который пытается протиснуться в тоннель.

В ожидании дальнейших событий Грант стал снова разглядывать водоем. Наверное, вода поступала из подземного источника, иначе она бы просто не сохранилась здесь столько лет. Может, тот же самый источник питает фонтан во дворе церкви? Грант свесился над водой как можно ниже. Она явно тоже пахла серой. И если вода каким-то образом сюда попадает…

Он опустил лампу так, что она почти коснулась водной поверхности. Под таким углом ему не очень хорошо было видно, но все же показалось, что дальняя стена не достает до дна. Наоборот, у самого основания вроде бы чернело отверстие.

В тоннеле у него за спиной шуршание становилось все громче и громче, а потом прекратилось. Ногу его стиснула чья-то рука, и Грант повернул голову. Из черноты за спиной на него смотрели темные глаза.

— Ну вот. Тесей и Ариадна в лабиринте.

— Будем надеяться, что здесь нет Минотавра.

Перекатившись на бок, Грант прижался к стене, чтобы Марина могла глянуть, что там впереди. Ее глаза широко раскрылись:

— Что будем делать?

— Думаю, они пробили такой тоннель совсем не потому, что им пить хотелось. Развяжи мои ботинки. — Грант указал на тень у подножия каменной стены, хотя Марина не могла ее видеть. — Там есть проход. Я хочу посмотреть, куда он ведет.

Марина расшнуровала и сняла с него ботинки, но веревку так и оставила привязанной к лодыжке. Раздеваться Грант не стал — для этого не было места.

— Будь осторожен.

Ее голос звучал в темноте тихо и безжизненно.

Грант подтянулся вперед и скользнул в воду. Она оказалась на удивление теплой, словно он залез в ванну. Он окунулся целиком, радуясь ощущению простора. Он даже смог развернуться, чтобы посмотреть на Марину. Она подползла к краю воды, и их лица чуть было не соприкоснулись.

— Дай мне две минуты, — сказал он. — А потом тяни изо всех сил.

Вода накрыла его сверху, словно крышка гроба. Грант нырнул ко дну, шаря руками, пока не нащупал отверстие в стене. Кажется, оно было такого же размера, как и тоннель наверху, — достаточно широкое, чтобы двигаться вперед, и все же такое узкое, что не развернуться. Грант протиснулся в проход, больно ударившись ногой о каменный пол. В глазах защипало от растворенных в воде солей, и он зажмурился — все равно разглядывать нечего. Ему оставалось лишь нашаривать руками стенки тоннеля и плыть, отталкиваясь ногами.

Две минуты. Это долго? Как можно измерять время в том месте, где нет ни света, ни звуков, ни верха, ни низа? Грант не знал, сколько времени он провел под водой, как не знал, сколько проплыл. Какая разница, когда не знаешь, куда тебе надо? Сначала он пытался считать гребки, но скоро сбился. В легких у него медленно разгоралось жжение, и рывки стали слабее. Скоро надо поворачивать. Две минуты.

Тоннель стал шире. Стены разошлись в стороны, Грант уже не мог их достать, и последний контакт с миром твердых предметов был разорван. Он оказался подвешенным в пространстве — невесомый, ничего не чувствующий, потерявший счет времени. Он все забыл и стал ничем. Он остался наедине с богами — словно рыба, настойчиво плывущая вперед, ведомая судьбой, для нее самой непостижимой.

Что-то резко и больно ударило по голове. Наверное, он поднялся выше и ушибся макушкой о каменный потолок. Легкие горели огнем, но, открыв рот, он лишь хлебнул воды. Воздушных карманов не было. Хватит ли ему воздуха, чтобы вернуться?

Он открыл глаза и не смог закрыть их, несмотря на жжение. Вода впереди мерцала золотистым светом — таким теплым, уютным, какого он никогда не видел. Ему захотелось оказаться поближе, он понял, что если сможет туда добраться, то все будет в порядке. Боль прошла, тело расслабилось. Золотой свет был уже совсем близко, уже вокруг него, а Грант все поднимался и поднимался…

С плеском и вдохом облегчения голова показалась над поверхностью воды. Снова нахлынула боль, но в этот раз, раскрыв рот, Грант ощутил вкус воздуха. Он глотал его, зажмурившись, чтобы в глаза не попала стекавшая по лицу вода. И только когда легкие наполнились и ощущение, что они разорвутся в груди, оставило его, Грант протер и открыл глаза.

Свет чуть не обжег его, а в лицо дунуло опаляющее дыхание. В ужасе он отшатнулся, разбрызгивая воду: перед ним прыгали языки пламени и взлетевшие в воздух капли воды превращались в пар. Грант зажмурил глаза, а потом очень осторожно приоткрыл их. Он находился в водоеме в другом таком же маленьком помещении, но вместо каменной стены его перегораживала стена огня. Он в изумлении принялся оглядываться. Пламя словно лизало скалу, стены вокруг почернели от сажи и немного оплыли, как восковые.

Грант вытянул вниз ногу и нашарил дно. Здесь было неглубоко. С изумлением разглядывая огонь, Грант встал и тут же чуть не упал — резкий рывок почти сбил его с ног. Марина. Он замахал руками, хватаясь за стены в поисках опоры. Энергии у Марины оказалось немало — она тянула изо всех сил, чуть ли не в отчаянии. Он же мог только держаться на одном месте, упираясь, чтобы она не утянула его обратно в тоннель. Ему показалось, что нога сейчас оторвется. Он попытался сбросить веревку, но она была завязана слишком туго, а достать ее руками, сохраняя равновесие, он тоже не мог. Ему оставалось только держаться за стены и молиться.

Веревка замерла. Грант старательно два раза дернул ее ногой, подождал несколько секунд и дернул еще дважды. Через миг он ощутил два ответных рывка. Потом веревка натянулась и задрожала, словно струна настраиваемой гитары, — это Марина, перебирая руками, двигалась вдоль нее. Грант уперся руками в стены, чтобы удержаться и удержать ее. Все ближе и ближе, и вот вокруг его лодыжки обвилась рука, потом отпустила, и Марина, словно дельфин, вынырнула на поверхность. Грант выставил руку, чтобы удержать ее на расстоянии от огня.

Марина стряхнула воду и отвела от лица прилипшие волосы.

— Осторожно, — предупредил Грант. — Открывай глаза медленно.

Она ахнула, и звук гулко прозвучал в помещении.

— Что это?

— Выход природного газа. — Сейчас, когда у него было время подумать, Грант вспомнил, как однажды у вечернего костра в лагере в Замбези он болтал с геологами, работавшими на алмазную компанию. — Через трещины в породе выделяется метан и самопроизвольно возгорается. Никто толком не знает, как это получается. Но вообще…

Грант расстегнул рубашку и скатал ее в нетугой жгут. Он быстро преодолел водное пространство и прижал рубашку к огню. Раздалось шипение пара, и пещера погрузилась в темноту.

Грант убрал рубашку и отступил назад — прямо на Марину. Она вскрикнула и схватилась за него, обвив руками его грудь, чтобы удержать равновесие. Ее соски крепко прижались к его спине, а намокшая блузка почти не создавала никакой преграды между телами. Но у Гранта не было времени думать об этом. Потому что в эту секунду пламя вспыхнуло вновь — ровное и постоянное, словно в камине какой-нибудь гостиной.

— Само себя поджигает, — поразился Грант. — Как они и говорили.

— Это опасно?

— Его нельзя накрывать надолго, иначе накопится газ. — Тут Гранту пришла в голову и другая мысль. — Если огонь горит, значит, он берет откуда-то воздух. Вода запирает тот тоннель, через который мы пришли. Значит, должен быть еще проход.

Грант несколько неохотно выбрался из объятий Марины, шагнул вперед и еще раз погасил пламя. В темноте рядом с ним раздался плеск, потом вспыхнула искра. Пещеру осветил другой источник — Марина подняла свою зажигалку повыше. В ее тусклом свете они увидели, что за тем местом, где горел газ, темный тоннель продолжается.

Грант снял с ноги веревку и вручил конец Марине.

— Подожди здесь.

Она покачала головой:

— Один ты туда не пойдешь.

Но времени было мало. Пещера уже начала наполняться запахом газа, и, если он загорится от пламени зажигалки, они поджарятся — в буквальном смысле слова.

— Тебе придется остаться. Мы не можем все время держать пламя погасшим, а мне надо, чтобы кто-нибудь его потушил, если я пойду обратно. Когда я пойду обратно, — поправился Грант.

Он выбрался из воды, очень стараясь не сдвинуть рубашку, и полез вперед. Через миг он ощутил подошвами жар — Марина убрала рубашку от стены. Теперь стал виден проход. Он был такой же низкий и тесный, как и предыдущий, но воздух стал свежее. В лицо дул ощутимый ветерок. И Грант пополз быстрее, догоняя собственную тень, которую отбрасывал огонь позади него.

Тоннель окончился еще одной скальной стеной, но в этот раз под ней не было водоема. Свет от горящего газа едва проникал так далеко по тоннелю, но все же слабое свечение еще оставалось. Когда глаза привыкли к темноте, Гранту показалось, что он видит тусклый круг света, нимб, сияющий над ним под потолком тоннеля. Грант поднял руку, но ощутил только холод от сквозняка.

Он ощупал край отверстия над головой. Черный базальт был гладко обтесан, отполирован до блеска, не потускневшего за тридцать веков тьмы. Отверстие оказалось почти идеально круглым, но, похоже, было ужасно узким. Еще уже, чем та щель, в которую он протиснулся, когда забирался в тоннель.

«Идти больше некуда», — сказал себе Грант.

Он расстегнул ремень и снял брюки: если ему придется туда лезть, то лишнего места там не будет ни доли дюйма. Втянув живот, он, скорчившись, расположился прямо под отверстием. Потом поднял руки над головой, как пловец, который собирается нырнуть в воду, и встал.

Камень сомкнулся вокруг него, словно аркан. Грант, извиваясь, дюйм за дюймом протискивался по проходу. Камень оказался не таким безупречно гладким, как решил Грант, и каждый крошечный бугорок ощущался телом, как бритва, царапавшая голую кожу. Грант скрипел зубами от боли, но, по крайней мере, кровь немного смазала поверхность тоннеля. И вот плечи миновали дыру, потом вышла грудная клетка, хотя ему казалось, будто из него выдавили все дыхание. Теперь Грант мог работать руками и ногами — и все это ему пригодилось, когда он протаскивал бедра. А вдруг он тут застрянет навсегда, до тех пор, пока мясо не сгниет на костях? И тогда ловушка выплюнет его голый скелет.

Что-то подалось — но, слава богу, не внутри него, а вокруг. Грант выбрался. Сделав последнее усилие, голый, окровавленный и мокрый, он вылез в самую удивительную комнату, которую ему доводилось видеть.

 

Глава двенадцатая

 

После удушающе тесного тоннеля пещера казалась просторной до головокружения. Грант лежал на полу круглого каменного помещения. Стены вверху загибались внутрь, сходясь где-то высоко над головой. Прямо под высшей точкой потолка, в нескольких ярдах от того места, где лежал Грант, в полу зияло круглое, словно колодец, отверстие. Но на дне его не было воды — это был колодец с огнем. Языки пламени лизали края, и гигантская газовая горелка освещала все помещение мрачным тусклым оранжевым светом. С одной стороны, прямо перед отверстием, из которого вылез Грант, на монолитном каменном алтаре высилась пара каменных рогов.

Грант прошел вдоль стен. На них виднелся невообразимо сложный узор — полосы концентрических фризов граничили с целым миром птиц и зверей, вырезанных в камне. Изображения покрывала сажа, но они были по-прежнему видны. На одном ярусе Грант разглядел приземистые фигурки кабиров, забавно пузатые, танцующие и качающиеся в свете огня. Ярусом выше армии маршировали на войну, а крестьяне собирали в поле урожай — погибшая цивилизация аккуратно запечатлела себя в камне.

— Грант?

Эхо прокатилось под куполом зала и закончилось вздохом восхищения. Голова Марины показалась над отверстием в полу, круглыми от изумления глазами девушка оглядывала зал. Глаза стали еще больше, когда ее взгляд упал на Гранта. Она смущенно хихикнула и отвела глаза, и даже в тусклом свете было видно, что она краснеет. Грант спохватился — он ведь так и стоял голый.

— Ничего такого, что бы я не видела раньше, — произнесла Марина, стараясь, чтобы ее голос звучал как ни в чем не бывало, но это ей не очень хорошо удалось.

— Я ждал, когда начнутся таинственные ритуалы.

— Пожалуй, ты опоздал. — Марина вытащила из дыры свернутые брюки и бросила их Гранту. — На вот. Прикройся, а то как бы кабиры не стали ревновать.

Грант натянул брюки.

— Я же сказал тебе ждать у газового пламени.

— Мне не хотелось, чтобы ты лез в помещение до того, как его осмотрит профессиональный археолог.

— Да, тут есть на что посмотреть. — Грант наклонился, чтобы помочь Марине вылезти, и задумался. — А ты можешь вернуться?

— Думаю, да.

— Тогда веди остальных. Им тоже будет интересно.

 

К разочарованию Гранта, Марина смогла протиснуться во входное отверстие не раздеваясь. А Рид так вообще выпрыгнул оттуда, словно чертик из табакерки. Тяжелый путь не только никак не повредил профессору, но даже, похоже, наполнил его новыми силами. Теперь он прыгал по залу, словно мальчишка в магазине игрушек, разглядывая все, что видел, и тихонько вскрикивая от восторга. В одном углу он обнаружил пару железных горшков на изогнутых треножниках.

 

Тою порою Фетида достигла Гефестова дома,

Звездных, нетленных чертогов, прекраснейших среди Олимпа,

Кои из меди блистательной создал себе хромоногий.

Бога, покрытого потом, находит в трудах, пред мехами

Быстро вращавшегося: двадцать треножников вдруг он работал

В утварь поставить к стене своего благолепного дома.[24]

 

— Все так, как описывал Гомер. Наверное, здесь и был самый ранний центр культа, еще до того, как его перевели на побережье. — Он в изумлении покачал головой. — Мы только что вступили в клуб, куда никого не принимали уже две тысячи лет.

— К счастью, никто не голосовал против нас.

Мьюр просунул голову в дыру. Грант и Марина помогли ему вылезти.

— Кое-каких ритуальных элементов явно недостает. — Рид отошел, чтобы глянуть на фриз. — Тоннель, по которому мы прошли, был, конечно, испытанием, уготованным каждому, кто проходил инициацию. Сначала — символическая смерть в воде…

— Она оказалась почти настоящей, — заметил Грант, вспоминая ощущение полнейшей пустоты в