Зачем вы его в чехле водите?

 

– Он у вас, что, больной, раз вы его в чехле водите? – дядька, зашедший с нами в лифт на первом этаже, кивнул на Варвару в комбинезоне.

– Кто – «он»? – помедлив, спросила я не слишком дружелюбно. Предположить, что моя девочка, моя зайка, моя Чебурашка – больная и чесоточная! Надо ж такое придумать! – Кто – «он»?

– Ну Шарик ваш! – Дядька казался себе таким остроумным!

– Это от грязи, – спокойно объяснила я. (К чему нам в лифте эскалация напряженности?) – На улице несколько э‑э… мокро, вам что‑нибудь известно об этом? – спросила я, переводя взгляд на забрызганные дядькины брюки.

– Так на собак ведь грязь не липнет!

Мы рассеянно кивнули ему в знак согласия и выгрузились на своем этаже. «Придурок», – пожала плечами я. «Придурок», – вздохнув, согласилась Варвара. Ее всегда огорчало, когда к ней относились неадекватно. Мы помолчали в полном согласии и зашли в квартиру – снимать комбез, мыть ноги, мыть коридор…

Апрель на Урале может сравниться только с октябрем на Урале. Иногда – с сентябрем или ноябрем. Но если осенью грязь на улице воспринимается со знаком «минус» (впереди зима…), то весной – это чаще повод для шуток: еще немного, еще чуть‑чуть! Ну такая у нас весна‑красна, ничего не поделаешь! Снег мешается с дождем, лужи с сугробами. Утром – снегопад, вечером – реки разливанные. Утром – в валенках с галошами, вечером – в резиновых сапогах. Нормальное дело! Вчера было +5, сегодня ‑4, к ночи обещали ‑10, а завтра 0.

Все, что валится с неба, а потом тает, собака тащит домой. Поэтому наше спасение – комбинезон! Да, мы в меньшинстве. В нашей округе в комбезе, кроме нас, ходит только одна собака – кокер‑спаниель. Может, поэтому прохожие уверены, что комбинезон мы надеваем для тепла. «Смотри, Кирюша, собачка гулять пошла в пальтишке, потому что мерзнет! И не плачет, и не капризничает, как ты!»

Собачка не плачет. Собачка делает такое специальное несчастное лицо, которое особенно удачно получается на фотографиях и которое имеет большой успех у окружающих в плане сочувствия. «Посмотрите, люди добрые! Бьют меня, лапы моют, в шуршащем мешке ходить заставляют!… Голуби летят над нашей зо‑оной. Голубям нигде преграды не‑ет… Хорошо бы вместе с голубями мне сейчас на волю улететь!»

Одевание на прогулку и мытье лап после нее – аттракцион «Кто кого переупрямит». Уговаривать ее бесполезно… Варвара прячет лапы, вздыхает, бурчит, переступает. Надо делать все быстро, весело, сноровисто. Но даже потом, когда все кончено, она поднимает на меня глаза – печальные, карие, со слезой, со всей скорбью еврейского народа, хотя никакого отношения к еврейскому народу она вовсе не имеет.

Увидела в телевизоре, наверное, что так смотрят все лирические героини. Впрочем, разгулявшись, Варвара о своих апрельских страданиях забывает. Ничего ей не жмет, не кусает и не колет. Варвара скачет, носится за бутылкой или игрушкой, выбивая фонтаны грязевых брызг, с интересом занюхивает территорию и с гордым видом фланирует мимо двух сторожевых стояночных псов. Те ее не узнают и заходятся в лае. Варвара весело бежит вперед. И вот снова передо мной любимый вид: задорно помахивающий хвост над толстенькой круглой попой.

Апрель – самый веселый месяц. Хотя по пейзажам такого и не скажешь.

 

Одни апрельские беседы на улице «со знатоками собак» чего стоят!

– Это у вас как порода называется?

– Мастиф.

– Какой мастиф?

Ну, думаю, попался знаток. Английского мастифа от испанского отличает! Может, даже филу и бордоса знает! Открыла рот, только успела вякнуть: «Английский», как собеседник меня перебил: «У моего соседа на даче такой же живет, как у вас, один в один – ВНИМАНИЕ! – кунгурский мастит. Они, говорят, хитрые такие… Ваш хитрый?»

 

Июля

ПОЕЗДКА В ЛЕС‑2

 

Лето – тоже человек, и в этом году оно решило отдохнуть где‑нибудь в Турции. Однако и мы с Варварой – человеки, поэтому, помахав лету платочком, выехали на близлежащий водоем. Для компании была приглашена еще дюжина моих коллег – старых и новых знакомцев Варвары…

Итак, Урал, начало июля, поездка с ночевкой. Собственно, она, поездка эта, была вполне классическая: основная масса и мы с тетей Варей доехали без приключений на арендованном микроавтобусе, отдельные индивидуумы, желая выпендриться и непременно ехать 50 километров с рюкзаками на велосипедах, разумеется, потерялись – приехали на другую сторону озера, пришлось в сумерках выдвигаться группе спасателей, нам с собакой в том числе.

Как проходила поисково‑спасательная операция? Сейчас расскажу. Собака шла за мной след в след, нимало не заботясь о том, что порядочным псам полагается нюхать дорогу и рыскать по темному лесу в поисках тропы. Естественно, по пути мы залезли в болото, потерялись сами. Светила себе сотовым телефончиком. Нашлись все, слава Богу.

Потом еще одни товарищи, отправившиеся В ПОХОД на машине, застряли на проселочной дороге, не доехав до нас пару километров, пришлось всем гуртом идти, толкать. Варвара благоразумно держалась в тени и стать тягловой лошадью не торопилась.

 

Потом пели‑пили, жарили шашлыки, сидели у костра, я на лодке, пробитой пулей (дырка в днище, как бутылка закрытая какой‑то простецкой пробочкой), катались по озеру. Как сказал нам местный рыбак, одолживший лодочку: «Главное, не бойтесь и не шевелитесь. Плавать все умеете?». Лодочку делал явно тот, у кого обе руки левые, ибо раскачивалась и кренилась она почище подвесного моста в фильмах про скалолазов. Никто, впрочем, не свалился, зато покатались – хапнули экстриму.

Скованная обещанием «искупаться ночью голышом», отведав алкоголю, я все‑таки решила слово сдержать, но… наполовину. Искупаться, но в купальнике. Благо, все уже были хороши, солнце погасло, и в чем я там купаюсь – всем было по барабану. Сотоварищ мой по купанию «голышом» под шумок тоже искупался в приличном виде, так что, увы, обошлось без непотребства и оргий.

И о чем хочется написать, не сдерживая праведного гнева! Я, кандидат в мастера спорта по плаванию (в далеком прошлом), на третьем гребке запыхтела, как загнанный паровоз, зафыркала, как раненый кит. Вот что значит нездоровый образ жизни, девчонки!

Стоны мои и судорожные плавательные вздохи неслись по глади озера аж до самой Новой Зеландии, и, в конце концов, народ заинтересовался – чем мы там занимаемся. А ничем. Просто я проплыла два метра и стояла, дышала с присвистом минут пятнадцать. А, ну и для вида побулькивала ногами иногда. Типа – резвлюсь в водах. Как русалка. Игривая нимфа. Афродита недобитая. Но надо заметить, при такой фантастической акустике, что давало ночное озеро, бронхические хрипы звучали и вправду эротично. Добавьте к этому вздымающуюся грудь, голую спину с лямкой купальника, мокрые волосы…

Мальчик‑сотоварищ от удивления вообще не особо плавал (пловец, видать, такой же, как я), стоял, глазел. Ну и слушал. Готова поклясться, что у него на языке вертелась фраза типа: «Теперь я знаю, как заниматься с тобой любовью».

Сие свербит в мозгу третьи сутки и на данный момент составляет базис моих порнографических фантазий. Правда, после того, как довелось полюбоваться собой на фотографиях, сексуальной прыти у меня поубавилось. Все люди как люди, а я как колода. Ужасссссссссс. Не знаю, нравится ли себе хоть кто‑нибудь на фотографиях, но я точно не из их числа.

В целом, с погодой повезло. Все было хорошо: выпивка закончилась ночью, еда утром. Варишна держалась молодцом. Поначалу, правда, шарахалась от мужиков (есть у нее такая фобия), даже предупредительно бурчала, когда особо резвые тянули ручонки к морде. Потом ничего, привыкла, гладить‑тискать разрешала. Обработала ее Фронтлайном, она тут же, не отходя от кассы, полезла в воду. Купаться не купалась, так, бороздила у берега по колено в воде. Плавать не любит. Я ей и мячик кидала, и под попу ее подпихивала – нет, не хочет. Если я залезала в воду – бегала по берегу, лаяла, скакала, беспокоилась, но хоть ты там утони сто раз – в глубину не полезла бы.

Конечно, корм свой есть не стала, попрошайничала, но ненавязчиво, умеренно и быстро отвязывалась. Представьте, люди без закалки – сидят, едят, а на них смотрят эти печальные глаза, в упор смотрят, причем не откуда‑то снизу, а на одном уровне. Я уж и забыла, что «эти глаза напротив» могут оказывать такое влияние. Причем, самое интересное, что у меня поросенок не просил. Знал, что от матери‑ехидны только огрызки могут перепасть, да и то по настроению.

Неправильно было бы написать, что она носилась по лесу. Отнюдь. Плелась нога за ногу, исключительно в качестве моего хвоста. Без особой инициативы, так, по долгу службы. Понюхивала кусты, иногда забегала чуть вперед, но никакие птички‑рыбки внимания ее не привлекали.

Надо отдать должное: ходила со мной до последнего, на все вылазки, и только убедившись, что я подбираюсь к спальному месту, заняла исходную горизонтальную позицию. В общем, Варишна молодец, ни разу не выбилась из образа мега‑флегматичной, благодушной, в меру воспитанной собаки, в гробу видевших всех походников.

Но все‑таки один раз она удивила даже меня. Дело в том, что изначально ей было выделено место У ВХОДА в палатку. Место было оборудовано на уровне 5‑звездочного отеля, с ковриками, подушечками и дежурным колокольчиком для вызова прислуги. Сверху местечко было закрыто тентом, так что снега‑дожди неженке не грозили. С собой же в палатку мы ее не пригласили по причине того, что палатка позиционировалась как ОДНОМЕСТНАЯ, в которую меня саму взяли по блату. Ну и вот, поцеловав Варюшеньку‑душеньку на ночь, запаковавшись в спальники, закрыли палаточку на «замочек»…

И тут Варишна встает и деликатно так кашляет у входа. Мол, алле‑гараж, вы никого тут не забыли на улице?! Совести‑то совсем ни стыда?! Оставили, главное, собаку посреди леса и довольны?!

Мы замерли, ждем, что дальше будет. Варвара, покашляв вдоволь, начинает натурально ломиться «в дверь», грозя сломать не только «замочек», но и саму палатку на хлипких колышках. И при этом так душераздирающе кряхтеть и вздыхать, что сердце мое дрогнуло. Думаю, сама буду сидя спать, но дитя на улице не оставлю!

Дитя, вломившись внутрь, довольно свернулось калачиком в ногах и тут же захрапело на всю ивановскую. Кстати, нам оно, дите, совсем не мешало, наоборот, грело всю ночь, а комары от запаха мокрой псины обалдели и даже не кусали.

Под утро, устав спать калачиком, Варишна, тактично походив по нам копытами, нашла еще более удобное положение: легла между нами третьим номером. Тоже, как ни странно, было вполне уютно, мягко и сладко. Так мы и встретили новый день.

Потом, когда пришло время потихоньку выползать из палаток, выползли все.., кроме Вари. Ей так понравился «домик», что она, на две секунды смотавшись к ближайшему кусту, молнией ринулась обратно в палатку, чтобы никто не занял тепленькое местечко. Там она и провела почти весь второй день, изредка совершая разведвылазки в сторону стола. А на столе – шаром покати. Варишна особо расстраиваться не стала, а зевнув, почапала обратно в палатку – дремать на боевом посту. Умаялась вчера ходить по лесу, бедняга! А лапы‑то не казенные!

Финал нашего пребывания на природе оказался смазанным. Дав понять, что хорошего помаленьку, пора бы и в сторону домашнего матраса двигать, Варвара явно затосковала. Села у машины, хозяева которой на берегу невинно резались в «мафию», и гипнотизировала дверцу. Пришлось попроситься пассажирами, хотя по сценарию вся группа возвращалась на электричке.

В машине было не протолкнуться, ибо туда сгрузили всю тяжесть: палатки, спальники, мангалы, ведра… Так что мы ехали, как улитки, застрявшие на выходе из своей раковины: под головой мешок с мусором, бок колет чья‑то палатка, под ногами коврики, на голове Варвара, дышит, слюнями обливает, ерзает, потому что ее под бок подпирает чей‑то сложенный велосипед. В результате мастиф все‑таки нашел оптимальную позицию. Попа и задние ноги – на сиденье, а передние ноги – на полу. Медвежий же ее лобешник удобно подпирал ручку переключения скоростей. Доехали как в капсуле приземления космонавтов: руки‑ноги вперемешку, бортовые приборы махнули на нас рукой и уже ничего не показывали. Толку – нам показывать…

Выгрузившись из машины, честно отбуксирована собачку на травку – пописать. Собачка, еле переставляя ноги, доковыляла до травки и рухнула, как больной жираф. Еще пять минут ушло на уговоры дойти‑таки до подъезда, подняться на лифте, прошмыгнуть в квартиру и там уже отдаться во власть ничем не замутненного лежания.

Дома Варвара доползла до кухни, залпом выпила два или три литра воды, отдышалась, попросила добавки, шумно выпила и ее, обтерлась лапой и, повесив на спину табличку «Не беспокоить!», завалилась спать. Давно, понимаешь, не спала!

Табличку моя выносливая девушка сняла только к вечеру следующего дня. Реабилитации очень способствовал здоровый сон, нежная свежая колбаска и забота близких, тоже, впрочем, ходивших на полусогнутых.

Вечером мы осторожно, как паралитики, тихонько выползли на свет божий, на улицу. Быстро сделав свои дела, собака остановилась и с недоверием уставилась на меня: не понесет ли черт опять куда‑нибудь в Сыктывкар или во Владивосток. И если что, она меня тут подождет.

Сегодня с работы она велела мне особо не торопиться. Логично полагая, что чем позднее мы выдвинемся на прогулку, тем на меньшее расстояние уйдем от дама. Так что сегодня я гуляю.

 

Июля

Хозяйственная я

 

Решила сесть на диету. Основная мысль: «налегайте на мясцо и уменьшится пузцо».

 

Какие «мясы» есть в природе, кроме колбасы, я не знала. Обратилась к могучему Интернету. Выдает: «мясо (баранина, говядина), птица (гуси, утки, курица), печень говяжья, бифштекс, колбасы, корейка, салоязык, ножки свин. бульоны, печень куриная, сард. гов., сосиски молоч.». «Сард. гов.» я прочитала как «сардины говяжьи», а что такое «салоязык» вообще не в курсе. Вот, сижу, оголодала… По одному из рецептов похудения съела пол‑литра воды – не помогло. Червячок не утоп. Ноет, есть хочет, зараза. Пошла, порылась в холодильнике, хотя со вчерашнего дня там ничего не изменилось: банка рыбных консервов, соленая стручковая фасоль и куриное филе – смерзшийся кусок льда и мяса.

Полистав кулинарную книгу, поняла, что консервы и соленую фасоль вряд ли имеет смысл жарить, поэтому остановилась на филе. Оп‑па! А масла‑то нет.., сметаны, соли, чеснока, майонеза, хлеба тоже. Да и откуда бы им взяться, если я их сроду не покупаю! Налила воды в сковородку, набросала туда размороженного филе, весь килограмм, залила кетчупом, прикрыла композицию железной миской, завела таймер на 40 минут и сижу жду. Ай да я, ай да хозяюшка! Ай да мясная диета! (Интересно, что‑нибудь путное получится?).

 

Кстати, ничего, пахнет аппетитно. Булькает, похрюкивает варево, еще пяток минут и все. Я сказала, что все это безобразие в духовке делаю? Нет? Так вот, не жарю, а в духовке. Потому что жарить без масла не будет даже такая кулинарка, как я. А я тушу. Прямо не нарадуюсь на себя – до чего умна, до чего пригожа, до чего находчива! Женщина – мечта! Женщина – мачта! С парусами хозяйственности.

 

Докладываю: получилось вполне недурственно, даже вкусно. Тушите и обрящете.

 

Июля

 

Сегодня себе нравлюсь. Я же вчера, считай, даже сегодня! До 4 утра! Драила, чистила, полировала, и главное – готовила!

Рецепт такой:

Берется все, что куплено, и запекается! Вот. Уф.., устала, пока писала такой длинный рецепт. А кроме того, купила какого‑то чуда заморского под названием «шоколадные прянички‑мини». Такая вкуснотища! Выложила на тарелку, попробовала один – уммм, ум отъешь! И знаете, чем дело закончилось?

Воровато таскала весь вечер сама у себя эти прянички, припасенные для гостей. Потом сама от себя спрятала в холодильник. Потом глотнула пивка, чтобы, значит, на пряники не тянуло. Уж ругала я себя, по рукам била, рот скотчем заклеивала – бесссссссполезно. А змея (Варвара) так просто села у дверцы холодильника и гипнотизировала ее, телепатически морзируя пряникам. До утра дожили немногие из них. Светлая память!

 

Наступил сентябрь

 

На прогулке сочинила маленькую хвалебную оду любимой породе…

 

Мастиф…

Умен. Ненавязчив. Несуетлив. Дружелюбен.

Больших собак не боится, маленьких не обижает.

Уход за шерстью минимальный.

Справки по тел…

 

P.S. Тут, конечно, могут начаться сомнения, возражения, упреки. Но мы же не занимаемся буквоедством, мол, «если вам нравятся такие морды» или «если хорошо воспитан». Опять же: кто скажет, что данная порода не подходит под определение «компаньона» – пусть придумает свое.

 

«Компаньон – тот, кто составляет компанию кому‑либо, участвуя вместе с кем‑либо в чем‑либо».

(Большой толковый словарь русского языка, М., 1989 г.)

 

МА‑ма‑ма‑ма‑ма

СТИ‑ти‑ти‑ти‑ти

Ф‑фффффффффффффф!

 

Сентября

 

Мне понравилась мысль про Первую любовь. Я раньше как‑то не задумывалась. Любовь – это всегда постфактум… Мы просто живем с собакой. А жизнь – разная бывает: со ссорами, с бурными примирениями, с резкими, накатывающими внезапно приступами влюбленности, боготворения, вот этого Чуда рядом и чувством благодарности судьбе, с вопросами, с ответами, с закатами‑рассветами…

Книга откровений продолжила свою работу вчера, уже вне форума. Принесла я с кухни несколько морковок – любим мы иногда погрызть. Одну – себе в зубы, одну – Варваре, остальную кучку – на журнальный столик. Варвара, как обычно, справилась первая и начала тыкаться мордой под локоть, мол, маманя, добавки бы. На что, как обычно, когда она претендует на мою долю, отвечаю: «Не объедай мать». Иногда совестится усатая морда, иногда нет…

В этот раз не успокоилась и сидит, бодает лобастой башкой. Отмахиваясь, говорю совершенно нейтрально: «Хочешь морковки – иди и возьми сама». А она пошла и аккуратно со столика взяла! Хотя на столе куски можно оставлять спокойно – воспитание такое, что не возьмет без разрешения. Тем более куски у нас и не лежат. Я не провоцирую собаку – под нос не раскладываю.

Оказалось, она понимает слова! Если хочет. Вот, где чудеса. Крутится там что‑то в голове, надо же. Не то чтобы я собаку держала за тварь безмозглую – отнюдь, но впечатление было таким мощным, как если бы Варвара вслух процитировала что‑нибудь из Канта. Или Фиша. Или Борхеса. На языке оригинала.

А сегодня – еще одно удивление. Гуляли мимо садика, а там на заборе, в тени висел чей‑то оставленный не то мишка, не то львенок… Сначала Варвара его сильно испугалась, струхнула, прямо скажем, не по‑детски. Я и сама вздрогнула: висит в темноте большое такое нечто на заборе и смотрит на тебя. Разобрались, познакомились. «Мишка, – говорю, – мишка!» Обнюхали мы мишку вдоль и поперек и дальше пошли по маршруту. Дальше уйдешь – дольше погуляешь. Часа полтора ходили, на обратном пути я возьми да и скажи: «А где мишка?» Варвара хвост подняла, обрадовалась и точно к тому месту побежала. Мишки, правда, там не было – валялся уже у дороги и при ближайшем рассмотрении оказался весь разодранный с клочьями вылезшего поролона. До помойки теперь не модно ходить, бросают, где упало.

Мишку мы взяли, как трофей. Радость кое‑кого при встрече с задрипанным мишкой не описать. Друзьям так не радуется. Всю дорогу домой его пасла, ревнивым глазом косилась – не слишком ли крепко прижимаю я драную игрушку к груди. Не удержалась я и решила проверить, «Иди, – говорю, – Варишна, погуляй. А мы с Михайлой потренируемся». Прицепила к мишке поводок и давай его «рядом» водить. Мишка рядом волочится – я нахваливаю, по голове глажу, голос медовый, улыбочка добрая. Мишка, кстати, все команды с первого раза. Особенно «лежать». А я радуюсь, как певчий дрозд первому солнцу.

Смотрю краем глаза: морда сидит на газоне, цирку дивится и врубиться не может: то ли лыжи не едут, то ли мама… того… Не выдержала, подбежала, смотрит заискивающе, мол, вы придуриваетесь, да? Это же игра такая, да? «Нет, – говорю, Мишка у нас теперь главный строевой полковник, а ты иди кури, Варишна, раз маму не слушаешь».

«Да как же не слушаю‑то! – кричит Варишна. – Да что ж это делается, люди добрые! Да самозванец он! Лжедмитрий! Я очень даже слушаюсь! Да в первых рядах слушаюсь! Да с любого аккорда! Да мне сыра не надо – только дай послушаться лишний раз!»

А нам с Михой уже море по колено, мы наяриваем «рядом!», «сидеть!», «лежать!»…

И что делает моя собака. Понуро, как пригретая сирота, пристраивается сбоку и тоже выполняет команды! Вот это фокус! Просто таки победа российской науки, я вам скажу. Триумф мировой кинологии. Выполняет, главное, команды и смотрит со слезой.

Не стала я над девочкой издеваться. Ладно, говорю, оба молодцы! Играем! Ох, и досталось Михе! Уж она трепала его будь здоров! Из него и без того набивка лезла, а в конце прогулки Мишаня лишился последнего уха.

Дома, пока мы ужинали, присмиревший Мишка тихо сидел в коридоре на стуле. Потом я села писать этот рассказик, а Мишку Варя в зубах унесла на подстилку. И лапой сверху – чтоб не сбег. Чтоб под присмотром, значит, был и к маме втихаря не подлизывался, гад поролоновый.

 

Сентября

Повара и поварята

 

Сегодня в приступе кулинарного безумства решила добить мясо, которое неделю назад осталось от шашлыков. Неделю оно мерзло в холодильнике, часть была отдана Варваре. Варвара не ломалась и ела на ура.

Сегодня я решила, что надо мяском угостить и себя. А то перла три кило – остатков с турбазы, и все псу под хвост? Разморозила, кинула в сковородку, высыпала из пачки макароны, налила водицы и сунула в духовку. Минут через 40 запахло жареным. Точнее, горелым. Это гадские макароны, вместо того, чтобы млеть в мясном соусе, взяли и обгорели. И как с жить с такими ненадежными продуктами? Ни на кого нельзя положиться! Сгорели не совсем до углей, чтобы есть невозможно, но по вкусу больше напоминали задубевшую яичную скорлупу. А мясо чуток не дожарилось… Или как там это называется? Не докоптилось. Нет.., не допеклось, короче.

Варвара опять не ломалась и ела на ура.

 

Сентября

 

Оркестр! Пунш!

Как мы с коллегами пуншевали. Из всех живущих на земле глинтвейн не пил, наверное, только мой брат. И еще пятилетний сын моей подруги. Первый – по причине чрезмерного увлечения работой, второй – по малолетству и пока еще здоровому образу жизни. Впрочем, нельзя сказать, что глинтвейн – это первая ступень в мир нехороших зависимостей. Если по чуть‑чуть, да не часто, да в непогоду, да в хорошей компании – тогда можно. Согревает и тело, и душу, и гонорарный фонд редакции.

История умалчивает, кто первым из журналистов редакции предложил расцветить промозглый, осенний вечер бодрящими напитками: глинтвейном, грогом и пуншем. Главное, что все как‑то подозрительно легко согласились.

То, что грог не случится, стало понятно еще в магазине. Главный его ингредиент – ром – оказался мало того что среди нас непопулярным, так еще и дорогим. Поэтому на ром махнули рукой и закупили чего попроще: яблок, апельсинов, шоколада, изюма и, конечно, красного сухого вина в демократичных трехлитровых коробках. И коньяка – для пунша, испить который еще оставалась надежда.

Глинтвейн готовится на раз‑два. Подогретое вино плюс пряности. Приготовить его может даже неумеха, вершиной кулинарного творчества которого являются горячие бутерброды. Разумеется, можно готовить глинтвейн «по‑научному», сварив отдельно пряности и только потом добавив их в чуть подогретое вино… Но можно на первых порах не заморачиваться и варить по‑простому: вино вылить в кастрюлю, добавить дольки яблок, апельсинов, лимона, пряности – какие есть под рукой (корица, гвоздика), сахар – туда же. Главное – глинтвейн, как и кофе, ни в коем случае не должен закипать. Нагревать вино следует до тех пор, пока не исчезнет образующаяся сначала белая пена. Т. е. градусов до 70‑ти. Ненаучно это проверяется рукой.

Наша компания, являя между собой нечто среднее между неумехами и эстетами, решила сварить глинтвейн «по‑болгарски». Смесь вина, сахара, нарезанных кубиками яблок, пряностей (гвоздика, корица, зерна черного перца) довели почти до кипения, сняли с огня и дали настояться минут 15. Процедили, разлили по бокалам, положив в каждый по кусочку лимона и по нескольку кубиков яблок. Желающим также были выданы соломинки для коктейля, что оказалось весьма кстати, но вызвало непродолжительную дискуссию: а пили ли английские графы, уютно устроившись в кресле у камина, глинтвейн через пластмассовые трубочки?

Благодать сошла на нас примерно на третьем глотке. Мир как‑то сразу и вдруг заиграл красками, знакомые лица коллег оказались вполне симпатичными, тело стало расслабленным, мысли плавными, а душа нежной и ласковой. Тут надо обязательно указать еще на одно замечательное качество глинтвейна. Он волшебно преобразует самое неказистое винцо в горячий нектар. Многократными экспериментами достоверно установлено: не надо брать дорогие сорта вин – результат будет практически неотличим для «Каберне» и какого‑нибудь «Бургунь Пино Нуар 1998».

А вот табуретка от того, что вы, сидя на ней, пьете глинтвейн, не преобразится в мягкое кресло. Об этом мы не подумали, и спина еще долго ныла, что ей хочется прислониться к чему‑нибудь устойчивому. И ноги укрыть. И чтобы свечи. И музыка…

Очень подошли принесенные кем‑то красные салфетки. Они придали интерьеру законченность и уютную торжественность. В такие моменты по сценарию полагается начинать медленные чувственные танцы. Парами. Под красивую мелодию.

Но в компании был дефицит мужчин, поэтому обошлись без танцев – включили свет и скоротали часок за игрой в лото. Чувственность игре придало то, что на деньги: 10 копеек карточка. Мелочь? Вы не видели лица нашей журналистки, когда она сорвала банк! Джулия Робертс на вручении «Оскара»!

Во втором отделении вечера значился «Шведский пунш». Его приготовление доверили единственному мужчине, потому что рецепт не терпел вольностей вроде «кардамона на глазок» или «щепотки имбиря». Пусть и с помощниками. Готовили по бумажке: 50 мл коньяка, литр вина, 2 чайные ложки сахара, по чайной ложке имбиря и кардамона. В вино налили коньяк, добавили специи и подогрели. Затем ароматную жидкость сняли с огня, дали настояться и подали на стол. По идее, его надо было остудить, потом процедить, потом снова подогреть, но времени на эти церемонии уже не хватило. Изюм бросили на дно бокалов, залили пуншем, а шоколад пожевали просто так.

Для тихого вечера напиток оказался сложноват. Он сильно пах коньяком и по вкусу напоминал крепкий чай с душком. Смаковать пунш было трудновато, но в одном все сошлись: напиток очень согревает. Особенно душу, которую уже после двух‑трех глотков потянуло на русские народные песни. Еле отбились…

Домой расходились с неохотой, теплые и разнеженные. Вот и теперь, когда прохладно и мечтаешь согреться чем‑нибудь вкусненьким, так и хочется воскликнуть: «Оркестр! Пунш!».

 

«Скажите, пожалуйста…»

 

Когда мы гуляем с Варварой, то практически каждый день стабильно отвечаем на три вопроса: «Ой, а это что за порода?», «Она у вас злобная?» и «А ест много?».

Как только вижу обращенный ко мне взор прохожего, говорю сразу, на опережение: «Мастиф. Незлобная. Килограмм в день».

Прохожий только откашляется и заведет: «Скажите, пожалуйста…», а у меня уже ответ от зубов отскакивает: «Мастиф. Незлобная. Килограмм в день».

И вот сегодня ситуация повторяется. Идет навстречу мужичок, смотрит на нас, явно хочет что‑то спросить.

Набираю полну‑грудь воздуха. «Мастиф, – произношу я громко и отчетливо, тщательно артикулируя, чтоб не терять времени на повторы. – Незлобная! Килограмм в день!».

Мужичок оторопел, остановился, стоит, моргает. «Спасибо, конечно, за политинформацию, – осторожно говорит он, – но вообще‑то я хотел спросить, где здесь автосервис».

 

Какой‑то автосервис ему интереснее моей собаки! Подумаешь!…

 

Сентября

 

Мы с Варварой очень любим рыбу. Не всю, конечно, и без фанатизма, но горбушу любим. Запеченную. И с лимончиком сверху. Вах!… И консервы любим. И морскую капусту. Не всю, конечно, и не всегда… Но «в охотку» любим. Когда‑нибудь мы уже перестанем есть мясо и перейдем на рыбу. (Варвара прочитала через плечо и настоятельно попросила исправить местоимение «мы» на «я». Ошибка, говорит, и ненужное обобщение. Она, Варвара, без мяса жить несогласная!)

Так вот, когда‑нибудь я перейду на рыбу. А рецепты ее приготовления начну собирать уже сейчас. Особенно рецепты класса «Для косоруких» – тем, кому медведь на кулинарное ухо наступил.

У кого бы я ни спрашивала, никто не может объяснить, почему это так вкусно: хлеб, «рыбная консерва» и сверху огурец. Но делаю такой бутерброд уже лет пятнадцать – с голодных времен общаги. Одно на другое, каплю майонеза – и в духовку. Через пять минут достаешь, водружаешь сверху, как флаг над Рейхстагом, дольку прохладного маринованного или соленого огурчика – и готово!

Почему рыба с огурцом улетает со свистом – не понимаю. Но факт. Сегодня у меня не было майонеза (ограничиваю себя), да и духовку было лень включать, а микроволновку не лень, но потом, наверное, попахивало бы рыбой, так что соорудила просто «консерву» с огурцом. Вот, сижу, жую. Вкууууууусно!

 

Метитация

 

Да, ребятушки, бутерброды – это хорошо. А вот меня в данный момент топит. Квартиру, в смысле. И сижу я, как старик, почти у синего моря, и гляжу на это текущее по стенам безобразие, и поделать ничего не могу. Потому что верхних тоже топит. И все сидят, ждут сантехника, прощаются – кто с ремонтами, а кто и со сладкой идей поспать посередине дня. Поскольку работал полночи и буквально с утра сильно мечтал о кроватке.

И пришла я домой. И было мне хорошо от предвкушения. И размышляла я о высоких технологиях, о XXI веке, когда вот так – мимоходом, убежав с работы пораньше, – можно открыть Интернет‑счет в банке. И ненавязчиво покидать безнал со счета на счет. И получить вторую карточку Visa. И словно шутя заплатить за телефон, плюя на очереди в сберкассе, да и на саму сберкассу. Человек – царь природы и технологий!

А с текущими вешними водами по стенам, ешкин хвост, сделать ничего не может. Кровать манила, манила и обиделась. А человек пошел, покурил да и засел в интернет… Зато у меня теперь есть свой – не китайский! – водопад для медитаций. И уже на стене, устанавливать не надо! Сплошная экономия!

 

(на мотив «Песня не прощается с тобой»)

 

А воду перекрыли… всю… и надоооолго!…

А воды в чайнике нету… и не будет.

А провода залило тоже..,

И было замыкание, ла‑ла..,

И света в той части квартиры поэтому нет тоже…

А лило с девятого этажа..,

А долилось уже до первого и пошло в щитовую, ла‑ла..,

И спать не ляжешь, потому что все ходят и ругаются,

А я выпила джинчику, и мне уже все равно…

А у Варвары – бычий член.

Песня не прощается с тобой!

 

(Ремарка. У Варвары – вкусняшка такая, не подумайте чего… Я рассказывала, помните?)