Что же дальше? (Образ будущего и смысл жизни)

А интересно, черт возьми,

Что будет после нас с людьми...

Н.НАсеев

 

Современное состояние человека как биологического вида можно сравнить с балансированием между эволюционной трансформацией и полным исчезновением.

Дж. Аллен, М.Нельсон

 

Верю, что когда-нибудь придет конец органической жизни, но не организационной.

Ст. Ежи Лец

 

Нет, весь я не умру — душа в заветной лире Мой прах переживет и тленья убежит... А.С.Пушкин

А эта, последняя беседа — для самых стойких. Даже, если угодно, мужественных. Потому что думающий человек не может не испытывать трепета, пытаясь заглянуть в будущее. Мне не раз советовали друзья, да и у самого возникал соблазн отсечь завершающую тему, остановиться на современности и "не травить душу". Все же, мне кажется, это было бы нечестно по отношению к собеседникам — показать гуманистическую сущность эволюционизма и проигнорировать наиболее уязвимые, эмоционально тяжелые, но логически неизбежные следствия. Здесь тот случай, когда фигура умолчания — типично пропагандистский трюк, нацеленный на созидание очередной мифологии и унизительный для научного мышления...

На прошлой лекции мы уже сделали первые шаги по зыбкой почве прогнозов, а точнее, сценариев будущего. Думаю, все согласились, что как возвратный путь, так и топтание на месте губительны, и только поэтому мы приняли за оптимум сценарий "прогрессивный". Поступательное развитие и прежде служило одним из средств выживания общества (а еще раньше — природы) в кризисных фазах. Похоже, сегодня движение "вперед" сделалось единственной альтернативой гибели.

Но что все это значит на сей раз "прогресс", "вперед"? Что может ждать человечество в том случае, если оно избежит военного, экономического, генетического коллапса? Мы говорили об эволюционных корреляциях, о том, как человеческая мораль, солидарность, милосердие вырастают из насилия и жестокости, выстраиваясь в самостоятельную линию развития, о мудрости универсального интеллекта, наделили гипотетические "послекризисные" поколения замечательными нравственно-психологическими качествами. Не заставил себя ждать вопрос насчет Храма, где нашим потомкам предстоит обрести навеки радостный покой. Значит, опять перед мысленным взором замаячила лучезарная утопия, обычная спутница старого прогрессизма и предмет энергичной критики со стороны его оппонентов. И все же тот, кто внимательно следил за ходом предыдущих рассуждений, должен был уже освоиться с суровой истиной, проходящей через них скрытым рефреном: "Бесплатный сыр бывает только в мышеловке...".

Увы, при всех раскладах грядущим счастливцам не светит то безоблачное будущее, что рисовалось вдохновенными идеологами Нового времени и официальной советской фантастикой. Не суждено им быть ни "соляриями", жителями Города Солнца Т.Кампанеллы (наши отцы уже пережили эту идиллию в сталинском СССР), ни, соответственно, бердяевскими "вампирами". Сегодня можно в некоторых чертах "просчитать" те трудные проблемы, какие непременно встанут перед людьми в случае если удастся направить события по оптимальному руслу. Но прежде позволю себе краткий (хотя и очень далекий) исторический экскурс, дабы еще раз сконцентрировать ваше внимание на одном нетривиальном свойстве прогрессивного развития как такового.

Мы прежде могли заметить парадоксальное обстоятельство, состоящее в том, что эволюционные кризисы в отношениях между природой и обществом разрешаются очередным расширением дистанции между ними. Соответственно, исторически сменявшие друг друга типы цивилизаций последовательно удаляли человека от естественного состояния. Присваивающее хозяйство палеолита (охота, собирательство) естественнее производящего, земледелие и скотоводство естественнее промышленности, индустриальное производство естественнее информационного. Сказанное относится, конечно, не только к способам хозяйствования, но и ко всей системе социального бытия. Отношение людей к миру опосредовалось усложнявшимися материальными технологиями, организационными связями и мыслительными процедурами, становясь таким образом все более "искусственным". Многократные попытки экологов, этнографов, историков указать примеры "нетехнологических" культур, альтернативных способов бытия давали результаты противоположные замыслу, ибо на поверку свидетельствовали о неравномерности развития, о многообразии его путей, и имеете с тем — о неизменности эволюционного вектора.

Признав данный факт, некоторые ученые стали утверждать, что поздние гоминиды с непропорционально развитым мозгом, механически невыгодным положением тела и т.д. вообще противоестественны. В известном смысле с этим можно согласиться. Но вот выводить отсюда, будто человек — патология природы, "червь в плоде", ошибка эволюции, ее позор и прочее в том же духе, станет только тот, кто не дает себе труда заглянуть подальше и поглубже. Разобравшись же, что предшествовало появлению на Земле гоминид, мы убедимся: последующие события органично вписываются в общую логику развития.

Если под "естественным" понимать наиболее вероятное (по сути — энтропийное) состояние вещества, то оказывается, что уже сам по себе живой организм как крайне маловероятная, внутренне асимметричная молекулярная организация, активно сохраняющая неравновесие с абиотической средой, — достаточно противоестествен. И мысленно поднимаясь по лестнице геологических эпох, мы на каждой ступени обнаруживаем все более разнообразные, сложно организованные, далекие от равновесия с физическим миром формы жизни. Миллиарды лет биосфера последовательно удалялась от наиболее "естественного", равновесного состояния. До тех пор пока в ней не образовалась экологическая ниша для субъекта, так же радикально противопоставившего себя при помощи искусственных средств (культуры) остальной природе, как сама живая природа противостоит "косной" среде.

Тогда, может быть, правы те, кто полагает самое жизнь патологией, признаком старения и болезни Вселенной, "раковой опухолью на теле Материи"?

Но давайте заглянем еще дальше. Геофизики утверждают, что и до возникновения жизни эволюция двигалась "по пути все большего удаления природных минеральных объектов (по составу и структуре) от усредненных по земной коре"[48]. Формировалась подвижная зона оруднения с признаками устойчивого неравновесия относительно окружающей среды и соответствующими механизмами защиты от уравновешивающего внешнего давления. Иначе говоря, здесь также прослеживается вектор изменений от более вероятной к мене вероятной организации вещества.

Отбросим сразу и подозрения в адрес Земли как "аномального" космического объекта. У нас уже был случай отметить, что задолго до рождения нашей планеты в недрах звезд первого поколения синтезировались маловероятные, но устойчивые композиции атомов, составляющие основу органических молекул (вспомните: "наши тела состоят и пепла давно угасших звезд..."). Наконец, согласно "стандартной" космологической модели — это наиболее принятая в сегодняшней космологии версия истории Метагалактики,— уже в первые секунды после Большого Взрыва начался синтез нуклонов из "моря кварков". Трудно себе представить, что даже атомарность вещества — не единственное из возможных состояний мироздания, хотя только оно могло обеспечить существование во Вселенной органических молекул и всего, что с ними связано.

Зная все это, примем ли мы постулаты об одряхлении Вселенной, о патологичности жизни, цивилизации или технологического пути развития? Чуть ли не с момента своего возникновения наш мир становился все более невероятным, а эволюционный вектор "удаления от естества" настолько универсален, что легче поверить в наличие предвечного замысла, нежели выставить человека вселенским выродком.

Разумеется, формулировки здесь умышленно заострены. На самом деле речь идет не о противоестественности происходящего, но о напряженной внутренней противоречивости законов природы, обеспечивающей потенциал процессов самоорганизации с вектором развития от более вероятных к менее вероятным состояниям вещества. Но я позволил себе рискованный прием гротеска, чтобы, отвлекаясь от массы специальных деталей, резче выделить центральный вывод: коль скоро вектор "удаления от естества" пронизывает историю общества, живой природы. Земли и Вселенной в ретроспективе, то логично распространить его и на перспективу.

Чуть позже мы увидим, что учет интеллектуального вмешательства в ход событий позволяет решительно пересмотреть долгосрочные космологические прогнозы. С этих же позиций приходится рассматривать и обозримое будущее цивилизации на крутом эволюционном витке. Тогда мы легче поймем, чем предстоит на сей раз расплачиваться человеку за новые достижения прогресса, какие жертвы принести на алтарь самосохранения.

В прошлых лекциях я упоминал о такой несомненно "глобальной" проблеме, как экспоненциальное накопление генетического груза. Среди причин, запустивших и поддерживающих этот необратимый процесс, едва ли не главная — эффективная забота общества о каждой человеческой жизни. Тем не менее все мы согласились, что самый очевидный путь решения этой проблемы неприемлем как нравственно, так и сугубо прагматически: восстановление в правах естественного отбора с упразднением медицины, намеренным снижением жизненных, гигиенических стандартов, обречением слабых, больных на произвол судьбы и т.д. чревато катастрофическими последствиями. Но тогда люди могут противопоставить тенденции генетического вырождения только дальнейшее совершенствование тех пологий.

А это — генная инженерия, трансплантации и искусственные органы, количественное и качественное регулирование демографического воспроизводства, прогноз, отбор и направленное конструирование геномов, вспомогательные, в том числе внеутробные средства вынашивания плода... Уже ведется речь о таких способах продления активной индивидуальной жизни, как консервация клеток юного организма с последующей имплантацией в постаревший организм, в перспективе --о переносе "мэонных реплик сознания" на искусственно выращенные органические структуры (аналог бессмертия души?) и многом другом.

Некоторые из обсуждаемых и разрабатываемых средств настоятельно необходимы для выживания рода; другие выглядят как "роскошь", которая всего через сотню лет может стать такой же повседневностью, какой для нас с вами является современная медицина, транспорт, электронные средства связи. Не обходится, наверное, и без фантастики, хотя кто способен вынести окончательный вердикт? Во всяком случае дальнейшее развитие цивилизации сопряжено с углубляющимся вторжением инструментального интеллекта в стихию природных процессов, теперь уж вплоть до самых интимных основ бытия.

То, что такая перспектива чрезвычайно увеличивает опасность ошибок, злоупотреблений и требует адекватного совершенствования социального контроля, роста индивидуальной ответственности — не нужно специально доказывать. В общем это проявление уже известного нам закона эволюционных корреляций. Однако у данной проблемы имеется и другая сторона. Человек впервые становится существом, способным целенаправленно созидать свою телесную основу. И кто знает, в какой мере и до каких пор обладатель организма, освобождающегося от диктата генетических программ, по своим внешним и, главное, душевным качествам будет отвечать нашему с вами представлению о "человеке"...

Но это, судя по всему, не единственная коллизия, с которой предстоит столкнуться нашим потомкам в том случае, если события станут развиваться по оптимальному — "прогрессивному" — сценарию. Еще более трудная связана с тем, что в жизнеобеспечении стремительно усложняющегося, динамичного, технологически могущественного общества будет неуклонно расти роль автоматизированных систем хранения и переработки информации. Их внедрение во все сферы социальной активности — необходимое условие для того, чтобы коренным образом повысить удельную эффективность производственных технологий, предотвращать и смягчать потенциальные политические конфликты, блокируя кровопролитные формы их разрешения. В целом эта усиливающаяся тенденция образует мощный антиэнтропийный фактор, стержневую предпосылку преодоления глобальных кризисов, в перспективе — очередной прорыв в вечной борьбе разума против разрушения и смерти. Но и стоить эта победа будет недешево...

Еще на заре кибернетики крупнейший математик Дж. фон Нейман теоретически доказал, что количественное наращивание мощности и быстродействия ЭВМ рано или поздно приведет к непредсказуемым, а потому и неподконтрольным качественным эффектам. А в середине 80-х годов немецкий ученый В.Циммерли, обобщив опыт развития информационных технологий, заметил, что эта тенденция принимает уже вполне реальные очертания: контроль за функционированием компьютерных сетей может быть обеспечен лишь посредством еще более сложных систем и, таким образом, искусственный интеллект неуклонно обособляется от естественного.

Имеются и более специальные аргументы зато, что самообучающаяся система с рефлексивной семантической моделью мира, квазипотребностными механизмами автономного целе-полагания, способная оценивать успешность действий, отношение между общими и частными задачами, испытывать аналоги удовлетворенности и неудовлетворенности и т.д.— не вечно будет оставаться "машиной" в привычном понимании этого слова. Внедрение же в электронную конструкцию специально выращиваемых генетиками белковых молекул (биочипов), ускоряющее искусственное формирование сенсорных механизмов, должно особенно впечатлить тех, кто склонен придавать большее значение субстратным (органика — неорганика), чем функциональным признакам.

Профессиональные программисты по-разному оценивают складывающуюся ситуацию. Одни упорно настаивают на том, что компьютерная программа всегда останется не более чем орудием, средством общения, усовершенствованным письмом. Другие говорят, что чуть не любая операция ЭВМ уже является "мышлением". Третьи — как, например, крупный специалист по мобильным работам из университета Карнеги (США) — заявляют: "Недалек тот час, когда наши механические рабы обретут душу"[49]. Здесь можно долго и интересно спорить о словах, но важно, чтобы это не заслонило существо проблемы. Едва ли кто-либо способен в точности указать момент, когда у искусственного творения человеческого ума обозначится собственное субъектное качество — суверенное отношение к миру и к человеку.

Каким бы термином мы ни зафиксировали это новое качество, его формирование ознаменует начало совершенно нового этапа в развитии цивилизации, разума, Вселенной. Переход к информационной цивилизации — очередной и, как всегда, не безболезненный шаг на последовательном (бесконечном?) пути "удаления от естества", и носителем такой цивилизации по мере ее развития будет становиться все более "странный" субъект. Нарастающее теперь противоречие между человеком и искусственной средой как относительно самостоятельными партнерами — логическое продолжение оформившихся на прежних стадиях противоречий между живой и неживой природой, а затем между цивилизацией и биосферой.

О том, что высокоразвитые космические цивилизации могут иметь искусственное происхождение, неоднократно писали такие авторитетные ученые, как И.С.Шкловский, Н.С.Кардашев и другие. При этом, однако, выступление на эволюционную арену производных форм разума полагалось делом очень далекого будущего. Между тем темпы развития нынешних тенденций заставляют говорить не о "миллионах лет", а о десятилетиях. Судя по всему, отношение между естественным и искусственным интеллектом — новое испытание человека на терпимость — станет одной из ключевых проблем уже к концу XXI века.

Поскольку же речь идет об оптимальном сценарии, остается надеяться, что поколения, успевшие пройти через горнило нынешних кризисов, будут готовы к такому повороту событий. И что ретроградные, даже луддитские настроения, если и будут иметь место, то не возобладают. Человек, растущий как личность в постоянном контакте с компьютерами, сознающий, что само формирование его здорового организма не обошлось без участия лазерного луча, что его телесный комфорт и жизненная перспектива обеспечиваются чутким контролем технологических систем, станет психологически восприимчивее к необходимости субъект-субъектных отношений с искусственной средой. А встречное развитие поступательных тенденций: "денатурализация" живого тела (генная и прочая технология) и включение биотических компонентов в компьютерные сети, дальнейшее освобождение человеческого мышления от диктата природных программ и "психологизация" искусственного интеллекта, ассимиляция им духовного опыта человечества — должно обеспечить становление симбиозных типов цивилизации с перспективой их последующей динамики.

Согласимся, что вырисовывающаяся перспектива не очень похожа на идиллические картины будущего из романов И.А.Ефремова. Куда приятнее представить потомков с каждым поколением все более умными, благородными, счастливыми, красивыми и, главное при этом, неизменно похожими на Меня. Откровенно говоря, в такой эгоцентрической футурологии видится что-то довольно комичное. Но прежде чем перейти к ценностным соображениям полезно еще раз показать, что изложенный сценарий действительно является оптимальным.

Мы уже убедились, что все прочие реалистические сценарии сопряжены с катаклизмами, которые, возможно, приведут к завершению эволюционного цикла на планете. Однако и варианты нереалистические, но все же опирающиеся на данные современной науки, мало обнадеживают.

Есть сведения, что 95—99% когда либо существовавших на Земле животных и растительных видов по разным причинам вымерли еще до появления человека. Продолжительность существования любого вида ограничена генетическими законами и обратно пропорциональна морфологической сложности организма. По расчетам академика Н.П.Федоренко и профессора Н.Ф.Реймерса, если отвлечься от влияния разумной деятельности на будущие события (в этом и состоит элемент нереалистичности), то виду неоантропов теперь "за сорок" и в лучшем случае предстоит срок жизни порядка 30—40 тысяч лет. Имеется, впрочем, и более жесткий расчет, который построен на посылке, что непропорционально развитый неоантроп представляет собой "ошибку природы", и оставляет ему от 20 до 50 поколений жизни.

Да и биосфера в целом, как теперь выяснилось, подчинена конечному геологическому циклу. Думать, будто все ее беды проистекают от человеческих действий, значит профанировать реальное положение вещей. Тенденция к глобальному экологическому коллапсу началась около 100 млн. лет назад, когда, разумеется, гоминид не существовало в помине: с затуханием вулканической активности планеты стало сокращаться содержание углекислоты в атмосфере, и продуктивность биоты стала падать. Падение продуктивности до нуля должно произойти в пределах последующих 3—4 млн. лет. По планетарным масштабам это мизерный срок, так что, говоря словами известного эколога М.И.Будыко, появление человека на Земле застало "последние геологические секунды" умирающей биосферы...

Таким образом, мысленно отсекая неизбежное вмешательство в ход событий активного внеприродного фактора, мы видим тусклую перспективу и для биологического вида homo, и для всей жизни на планете. То, что интеллектуальное вмешательство способно приблизить катастрофу, сегодня очевидно для всех. Вместе с тем только оно дает шанс освободить эволюционный процесс от пределов, навязанных естественными законами, обеспечить безграничную перспективу развития.

Мы с вами неоднократно замечали, что цивилизация как неравновесная система сохраняет себя благодаря углубляющемуся вмешательству в стихийные процессы (с соответствующим совершенствованием средств самоограничения), и я условно обозначил эту тенденцию как "удаление от естества".

Признав теперь, что эмпирический человек в его конкретном био-интеллектуальном качестве ни при каком раскладе не способен прорваться в будущее, мы вынуждены взглянуть на нею историю неоантропов как на конечную стадию потенциально бесконечной универсальной эволюции. Не менее, но и не более того. Ибо потенциалом беспредельности обладают исторический опыт, интеллект, культура, но не их конкретные формы и носители. Кроманьонцы ворвались в эволюционный процесс, когда цивилизация уже достигла определенного развития, но, возможно, зашла в очередной тупик. Неоантроп силой вырвал эстафетную палочку культуры из ослабевших рук своего предшественника — неандертальца и вознес его на такую высоту, где и самому ему уже не хватает дыхания.

В этой аллегории гротескная формула Ж.П.Сартра: "Прогресс — это восхождение ко Мне" — несколько преобразуется: восхождение через Меня из прошлого в будущее. Иначе Я оказываюсь той вершиной горы, за которой, сразу или чуть поодаль, дорога оборвется в бездонную пропасть.

Печальная аллегория? Готов еще и еще раз признать, что и сам предпочел бы образы более однозначные. Но знание не только множит скорбь — оно нравственно, очистительно и несет в себе зародыш спасения. Давайте задумаемся, какая из задач способна вдохновить в большей степени: временная отсрочка неминуемого конца или этернизация практического и духовного опыта человеческой истории ценой перерастания ее в новое, "послечеловеческое" качество?

Мне уже известно, что это вопрос не риторический — отвечают на него по-разному. Предпочитающему первый вариант стоит напомнить, о чем мы говорили прошлый раз: способность человечества в его нынешнем состоянии "дотянуть" до естественной смерти крайне сомнительна и, во всяком случае, это было бы сопряжено с мучительными катастрофами. Того же, кто как-то связывает смысл жизни с идеей вечности, это сугубо ценностное соображение должно эмоционально примирить с необходимостью великого перерождения. Если вмешательство интеллекта дает шанс вызволить цивилизацию из-под гнета природных закономерностей, ограничивающих ее существование, то жертва качественной определенностью ее нынешнего носителя — чрезвычайно высокая, но не запредельная плата за фактическое бессмертие...

"Конечность есть только эвфемизм для ничтожества". Это замечание Л.Фейербаха затрагивает очень глубокий мотив человеческого бытия. С тех пор как мысль возвысилась до понимания (даже точнее: до подозрения о) конечности жизни, она стала искать контрдоводы бесконечности. Подобно тому как культура в целом изначально противостояла энтропии, хаосу, равновесию, смерти, ее духовная ипостась ориентирована на борьбу с идеей небытия. Трудно вообразить неандертальцев специально размышляющими на подобные сюжеты, но индивидуальные захоронения с орудиями, предметами быта, даже с цветами заставляют допустить, что рудиментарное представление о смерти и посмертной жизни было не чуждо уже среднему палеолиту.

В неустанной погоне за бесконечностью смертные отделяли душу от тела, переселяли ее в иные миры. Платон открыл, что идеи обладают собственным бытием, более реальным, чем бытие вещного мира, и в их неуничтожимости, неподверженности тлению — залог бессмертия. Но еще раньше владыки стремились увековечить свой земной путь высеченными на камне повествованиями о подвигах, подлинных или мнимых на наш просвещенных вкус (вспомните: "Страну я разорил, города сжег...").

Бессмертие через дела и мысли — концептуальная находка более изящная, чем исконно дарованное переселение души, хотя обе линии поиска часто переплетались. Тяга к бессмертию едва ли прямо зависит от интеллектуального развития индивида, однако чем мощнее ум, тем менее он довольствуется простыми решениями. Лучшие мыслители Нового времени, сохранявшие религиозную веру, изобретали столь экзотические богословские доктрины, что очень часто уходили добровольно или наказывались отлучением от официальных церквей. Отказывавшиеся от религии искали опору в материалистических построениях, не способных, однако, избавиться от проклятия конечности. Ибо материализм издревле был мировоззрением пессимистическим, вынужденным признать в конечном счете предельность, обреченность на бесследное исчезновение любого эволюционного цикла, включая человеческую жизнь, культурное и духовное развитие. Из капкана цикличности не могли вырваться ни древние материалисты (недаром "Плачущим" назвали современники Гераклита), ни такие оптимистически настроенные мыслители, как Ж.Кондорсе, Ф.Энгельс, В.И.Вернадский. Последние, приняв за абсолют современное им научное знание, ограничивали возможное влияние "идеального" разума на материальные процессы и таким образом вынуждены были признать полную зависимость цивилизаци-онной перспективы от естественно-научных прогнозов. Надо ли добавлять, что эти прогнозы всегда оказываются по большому счету безысходными: если прежде не столь активно обсуждали исчерпаемость планетарных ресурсов, то ограниченное время существования Земли как космического тела, Солнца как источника энергии и т.д. приходилось учитывать.

Неразрешимость проблемы бессмертия в контексте светского мировоззрения продолжает волновать и философов, и ученых, и так называемых "обывателей". Я специально подчеркиваю в естественно-научных текстах, насыщенных формулами, неожиданно философические, даже ностальгически-поэтические пассажи, чуть только речь заходит о невообразимо далеких, исчисляемых сотнями миллиардов лет (и, конечно, безрадостных для всего живого) прогнозах событий в макро- и микромире. Известный американский астрофизик Ст. Вайнберг не удержался от замечания совсем уж в духе фейербаховского: с универсальной точки зрения, пишет он, человеческое существование есть "фарс", которому только предвосхищение неизбежного конца придает смысл "высокой трагедии".

А польский психотерапевт К.Обуховский привел в качестве весьма характерного для его клиентов такое утверждение: "Каждый интеллигентный человек обязан видеть, что жизнь является нонсенсом...".

Трудно найти более простой путь к обретению жизненного смысла, чем представление о бессмертной душе, чьи земные страдания скрупулезно регистрируются в небесной канцелярии и искупятся в будущей бесплотной жизни. Ничего лучшего не предложить смертельно больному ребенку. И хотя в том, как взрослый, образованный человек наслаждается самоощущением "раба божия", "дитя божие", мне видится нечто глубоко инфантильное и даже мазохистское, не одна только гордыня заставляет предпочесть позицию критического гуманизма. Гораздо больше беспокоит меня то, о чем мы уже говорили в предыдущей лекции: массовое религиозное сознание неизбежно разделяет и противополагает людей, а сегодня это чревато общей гибелью. Надежды же на "единую общечеловеческую религию" я полагаю утопическими, поскольку такая религия противоречила бы сущности культового мышления, а также потому, что она вынуждена бы была мистифицировать реальные задачи и условия выживания. Идеология, ориентированная на признание высшей надчеловеческой воли, полезна в качестве консервативного фактора как антитеза технократическому авантюризму, импульс для дополнительного осмысления последствий (хотя едва ли незаменима и в этом качестве). Вместе с тем она становится решающим препятствием для мероприятий жизненно необходимых, но предполагающих целенаправленное вмешательство в естественные процессы: регулирование рождаемости, генетический контроль и многое другое.

Стоит уточнить, что по большом счету религиозное мировоззрение вообще снимает как значимую задачу физическое выживание цивилизации. Для последовательного христианина, например, Страшный Суд, Апокалипсис выглядят осуществлением Божьего промысла, и переселение праведных (исключительно праведных!) душ из греховного земного мира в мир вечного блаженства — не мировая трагедия, но, скорее, вожделенная, а то и злорадная мечта. Отрицать это может только "полурелигиозный" человек, соединяющий несоединимое - веру в Бога и заботу о вечности "посюстороннего" бытия — путем риторических оговорок.

Чуть-чуть осовременив деистический взгляд, можно сказать, что у всемогущего Божества в распоряжении огромная Вселенная, Оно способно экспериментировать с планетарными цивилизациями, испытывать и отсеивать неудачные варианты при помощи всемирного потопа, тотальной войны, экологической катастрофы и массы прочих средств. У нас же с вами одна единственная планета, и мы ответственны за то, чтобы именно она сохранилась как носитель разума и очаг универсальной эволюции.

Современная наука, выявляя сквозные векторы развития и раскрывая механизмы творчества, дает основание считать перспективы цивилизации потенциально беспредельными. Временные ограничения, накладываемые на ее существование естественными законами биологии, геологии и космологии — от сотен до сотен миллиардов лет! — снимается тем обстоятельством, что развитие Вселенной происходит по вектору "удаления от естества". Соответственно прогнозы, построенные на сугубо физикалистических эксптраполяциях, хотя сами по себе интересны и полезны, но недостоверны по существу, поскольку игнорируют решающее влияние на ход событий "привходящего" интеллектуального фактора. Теоретически положительное решение вопроса о возможности бесконечного развития цивилизации до предела заостряет другой вопрос: сумеет ли данная цивилизация этой потенциальной возможностью воспользоваться?

Ядро цивилизации при любых метаморфозах составляет духовная культура, а ее действительное содержание образуется совокупным опытом миллиардов живших и живущих людей. Пока длится культура, в ее смысловом поле присутствует каждый, кто как-то действовал, думал, страдал, радовался и творил. Со смертью культуры прекратится бытие не только современников Апокалипсиса, но и всех предшествующих поколений. Неограниченное продолжение цивилизации, культуры, разума — какие бы трансформации ни претерпевали они по мер развития — единственно реальный путь к бессмертию личности. Рискну утверждать, что нет такой цены, какой бы эта цель не заслуживала...

Обсуждение лекции 10

— Ваша последняя лекция хрестоматийно иллюстрирует: отказ от божественного есть отказ от человеческого. Ради того, чтобы подготовить пришествие нелюдя, заменить жизнь автоматом, человека компьютером, не стоит ни работать, ни "выживать".

— Когда-то в ходу была известная фраза: "Лучше умереть стоя, чем жить на коленях". Так вот, в ответ на такую картину будущего невольно подумаешь: лучше умереть в естестве...

— Боюсь, мы попадаем в ловушку словесных коннотаций. Жизнь когда-то определяли (вспомним Ф.Энгельса) как способ существования белковых тел. Человека некоторые антропологи до сих пор определяют через анатомические характеристики — форма, объем черепа и т.д. Но кроме субстратных имеются и функциональные определения, более емкие и гибкие. Не хотелось бы играть в слова, но, между прочим, на санскрите понятие "человек" тождественно понятию "разум". Можно, постаравшись, найти такую дефиницию, которая охватит категорией "человек" и питекантропов, и гипотетических инопланетян, и ненавистных "киборгов". И говорить не об "отказе от человеческого", но о расширении меры. человеческого, ибо реальная бесконечность есть бесконечность мер. Мне представляется интересной предложенная известным физиком проф. Л.В.Лесковым формулировка о перерастании биологического вида homo sapiens в сверхбиологический вид homo sapiens autocreator — человек разумный самосозидающий. Что же касается существа дела, в обозримом будущем речь идет не о вытеснении человека компьютером, а о становлении человеко-машинной цивилизации. Вероятно, в отдаленной перспективе встречные процессы "денатурализации" живого тела и "психо-логизации" информационных систем действительно поведут к последовательному освобождению от биотических компонентов, однако это уже будут совершенно иные эпохи, иные психологии, культуры, ценности. И понятие жизни станет иным...

Насчет того, что лучше — жить или не жить,— мы уже говорили. Но коль скоро вам вспомнились слова знаменитой Пассионарии (Долорес Ибарури), я вспомню другого испаноязычного автора, поэта Рубена Дарио (простите, в моем кустарном переводе):

Счастливы бесчувственные камни,

Счастливы едва чувствующие деревья,

Нет в мире худшего проклятия, чем жизнь,

И не знает он бремени ужасней, чем сознание...

Вообще-то поэт слыл жизнелюбом, но и такие вот случаются состояния души. Ежегодно тысячи людей кончают самоубийством, утомившись от жизни. Миллионы людей в патриархальном обществе относятся к ней не столь активно-отрицательно, но приблизительно так, как предлагаете вы, с покорной обреченностью перед естественным (божественным) течением событий. Когда врачи приходили в охваченные эпидемией села, крестьяне отказывались принимать помощь, подчас даже, под науськивание попов, калечили "безбожников" и продолжали, вопреки предупреждениям, по очереди целовать крест, распространяя инфекцию. Так бывало в старой России, чуть раньше в Европе и теперь еще происходит в восточных странах. Я был почти свидетелем эпизода (потом он описан в "Комсомольской правде"), когда советский рабочий в одной исламской стране, рискуя жизнью, вытащил из реки тонущего мальчика, сумел с трудом "откачать" его на берегу. Появившиеся, наконец, родители обрушили на спасителя град проклятий: Аллах призвал ребенка к себе, а подлый гяур посмел воспрепятствовать Его воле! Русского парня пришлось срочно эвакуировать, спасая от возможного возмездия, а что сталось потом с ребенком — не знаю...

Это последовательно религиозная позиция, нормативное отношение патриархальных людей к жизни и смерти: Бог дал — Бог взял. Я уже предупреждал, что не могу "научно" доказать преимущество бытия перед небытием. Факты же напомнил просто для того, чтобы сориентировать ваш тезис в системе ценностных координат. Повторю, я совершенно согласен, что человеческое достоинство ценнее физического выживания. Но, по-моему, идея о подчиненности человеческой судьбы воле Хозяина более унизительна, нежели перспектива сознательных целенаправленных преобразований, симбиозных цивилизаций. Человек, осознавший, что он не создан по чужому образу и подобию, приходит теперь к пониманию того, что он силою своего ума и духа способен творить нечто более совершенное, чем его первичная, "богоданная" форма...

Могу добавить, что издревле находились личности, испытывавшие дискомфорт от чувства унизительной "обремененности" духовного бытия материальным телом, ими создавались мистические теории и практики аскезы, достигались поразительные эффекты в волевом контроле над физиологическими процессами. Этот мотив пробивается из древних пластов культуры и в будущем может достичь кульминационного звучания.

— Но дает ли это основание говорить об "искусственном интеллекте", заведомо игнорируя кавычки? Многие психологи настаивают на том, что данное выражение некорректно.

— Я неоднократно обращал ваше внимание на подвижность грани между естественным и искусственным. Ведь если вдуматься, у нас не меньше оснований использовать кавычки при рассуждении о "естественном" интеллекте. Психический процесс у современного человека остается естественным в том отношении, что его материальную основу составляет природный белково-углеводный субстрат (мозг). И еще — он в значительной мере служит удовлетворению биологических потребностей. По этим признакам он действительно схож с интеллектом волка, обезьяны или дельфина. Вместе с тем масса д<