Измученных судьбой под бременем и грозных чар.

Чье сердце изнывает от тоски, когда невзгоды.

В душе ненастный день и мрак от непогоды.

Уставшие от жизни, они окрававлены.

Отравлены душой на смерть обречены.

Тебя поэты мыслью неверной.

Те рифмачи, чей ворох слов безмерный.

Фантазий, вымыслов пустых.                                         

Высоких чувств, чей патетичный стих.

Всего лишь бледная волна.

И лишь вздымается едва.

Из глубины, низины дна.

Та, истина, что быть должна.

Она лишь гребень, образа любви.

Всего лишь пена той мечты.

Любовь вершина совершенства.

Достичь ее, постигнуть край блаженства.

Она духовна и чиста.

Царица неба и венца.

Она слаба, но духом превосходит.

И потому прощать, ко всем единственно приходит.

Простить, то бишь забыть о всем плохом.

Когда не внемлешь и не думаешь о злом.

Когда спокойно там внутри.

Когда в гармонии души ты сам подобен той зари.

Что восстает в преддверье дня.

Что б мир свой осветить любя.

Что  может дать язычество любви.

Лишь красоту, лишь вид, всего лишь на всего мечту.

Оно мираж, лишь вид в дали.

И ты идешь что б взять.

И вдруг твоя рука полна крови.

Ты только руку протянул, увидев храм любви.

Но, был укушенный змеей, так был обманут ты.

О, мир ты чародейством полон весь.

Не есть тот свет, что ныне видишь днесь.              

Он к Богу подошел.

Спросили кто вас звал.

И показали на него.

Но, он сказал я лгал.

Я только звал вас, вы покорно шли.

Вините вы самих себя.

Что были так легки.

И вновь уже в который раз.

Рабы своих мифических забот.

Опять страдальцы  путь свой повторяют.

А жизнь идет, как прежде имея свой устав.

И путники идут по ней своею чередою.

И обессилив падают устав.

Познав страдание и свой душевный гнет.

Узрев ту нить которую судьба.

В немилости, во страхе жизни ткет.

Так, что же скажем кто сему виной.

И кто же сможет, изменить сей мир.

Что для любви чужой.

Он незаметно в мир пришел.

И видом был, как раб.

Изведал горести судьбы.

Печали и невзгод.

С тоской носил  Он плоть, свою и был Он ею слаб.

С презренным взором на него, все отвращали лик.

Но, Он не отвечал на злобу злом.

И был Он тем велик.

Все думали, что Бог отверг его в пути.

Когда Он был для всех изгой, Он шел в своей стези.

Кто ж, сможет в этой жизни прах.

С покорством пронести.

Не восторгался Он, не шумом ни мечтой.

И для него весь этот блеск был только суетой.

И сей несчастный человек со скорбною душой.

Сумел Он в этот мир внести ту радость и покой.

Он сокрушил основы зла.

На чем держался мир.

И победил собой века.

Что б был достойный пир.

И сильный, гордый человек.

Был посрамлен пред ним.

Унижен будет тот, кто был.

К словам любви глухим.

Ты будешь, посохом тугим.

Пасти народы, племена.

Чей лик в гордыне грозный был.

Надменными их были  имена.

Чья совесть будучи нечиста.

Для них свобода звук пустой.

И что им довод моралиста.

Их чрево бог, и дух лихой.

И ты Октавиан избранником великим.

Назначенный, вершителем судьбы.

Главенствующим посохом железным.

Ты предоставлен с тем.

Что б утверждать незыблемо столпы.                      

Когда главенствующая сила.

В законе утверждена власть.

В народах буйствует стихия.

Во тьме пороков срам и страсть.

И если нет ни сколько чести.

И совесть лишь ненужный сор.

Не лучше ль будет в место чести.

Поднятый меч и страхе взор.

Но, время каждому свое.

Своя граница, каждый свой удел имеет.

Пока живешь и дышишь бут, то все твое.

Но, вот стучится смерть и все во круг пустеет.

Достойна или нет, но вот настал конец.

Он не был шутником, фигляром и глупцом.

И кто же наконец возьмет его венец.

Похлопоют ли в след и скажут ли отец.

А  может плюнут в след и скажут, то со злом.

Что, был ты, как содом.

Потомок древнего предания.

Легенды с росшее с быльем.

Он стал, тем ужасом сказания.

И, речь не только лишь о нем.

Когда в летах далеких.

Днях лихих.

В той памятной године.

В безвестной юдоли в дали,

В пустой и высохшей пустыне.

Явились в образе вождей.

Герои, славной доблести, мужей.            

Была, та встреча Диоскуров.

Небесных звезд и близнецов.

И с тем, кто стал Агенобарбой.

Сменивший лик под стать с собой.

И что теперь, нет удивления.

Когда потомки в род и род.

Все с большей силою веления.

Интриг и смут, как нить плетут.

И вот, явил он лик.

То, был Нейрон.

Объятый пламенем, но с тенью вместо света.

Его зловещий образ восстает из тьмы.

И во свидетельство святых из нового завета.

Грядет земли пустырь и мрак глухой тюрьмы.

Кто, он ужасное знамение века.

Недоброе явление времен.

Его приход подвел черту сюжета.

Той драмы жизни, где свет был осквернен.

Вот из воды я вижу восхождение, тебя о чудище земли.