В дали страшит, как злой укор.

А солнце рдея, догорает.

Лиловым цветом красит луч закат.

Он многоцветием брызжа, в глубь воды бросает.

В лазури гладь, морской волны агат.

Там нить из золота, как змейка вьется.

Вся в блестках, в переливах свет.

Она, как словно песня льется.

Любимых слов из тех далеких лет.

И все же день устав, он уступает ночи.

С себя снимает прелесть волшебства.

Так Нюкта важно поднимает очи.

Что б неба свод был полон торжества.

Уже Диана свет в эфир бросает.

Взошла луна ее плывет ладья.

А там в дали еще все догорает.

День, что уходит в вечность бытия.

Так, человек увы твой век сверхскоротечен.

Подобен ты траве, так малотечен.

Еще ты был росой недавнишней напитан.

Но, вот уже обедней зной.

И злом ты весь пропитан.

И засыхала на корню.

Ее краса, вся слава что пылала и  была подобная огню.     

Рукою дерзкой и надменной.

Ты выброшенный был на край.

Он повелел быть там забвенной.

Той лирою, где ты стучался в рай.

Той силой, что искусство будили мудрые сердца.

Но, были ли мотивы верны.

Что б быть достойными Творца.

Он – Август! Император славы.

Он  тот, кто ввел обычаи и нравы.

Давно минувших прошлых лет.

Он стал посыльным Немезиды.

Твой меч настиг врагов, свершая месть.

С великим Цезарем хранил душевные флюиды.

И стал его приемником, блюдущим честь.

Ты жертвой гордого времения.

Стал поневоле, слабою душой.

Едва ли политика смирение.

Пошла бы в прок ведь мир весь был лихой.

Не вдруг ты взор свой устремил.

На принципс, что власть тебе давала.

Ты обуздал лихой и своенравный дух.

Что был опасен для закона и правления.

О, ты Гораций – великой древности поэт.

В твоих словах не нахожу я блуда.

Хотя быть может, души скользящий пируэт.

Она ведь так же чешется от зуда.

И ты из окружения, ближайший.

Богатством знаменитый Мецинат.                        

Ты был для власти той редчайший.

С не изгибаемой волей.

Хранитель царских, медных врат.

Surge tandem carnifex.

(Да полно тебе мучитель)

Слова твои имели власть и в них была, та сила.

Что явствует по смыслу сей контекст.

Порыв страстей и не обдуманность влекомые в могилу.

Что так опасны тем, кто носит лавровый венец.

Ты в нем узрел спасение Рима.

Его ты духом был вскормлен.

Тот строй, порядок, власти сила.

Что было так необходимо.

Теперь утратило лицо и было просто, как не что.

Свобода, власть народа.

Все, то чем так гордился Рим.

Теперь все это просто звуки.

Пустая блажь всего лишь дым.

Свобода, равенство и братство.

Все это очень хорошо.

Но, только там, где власть в святыне.

А коли нет, там все темно.

(Мецинат: Свобода и демократия – благо только

Тогда, когда принадлежит людям благоразумным.

Гражданские воины показали, что римляне неразумны.

Давать свободу таким людям – все ровно, что давать

Меч в руки ребенка или сумасшедшего.)

Но, почему все так случилась.

И от чего не разрешилось.

Тот мир, который был, так юн мечтой.

Был воспарен красой, и вскормлен силой той.

Будившие в надежде дни.

Что б быть сиянием мечты.

Не суждено сердцам людей.

Достигнуть пламенных идей.

И так останутся мечты всего лишь тенью той любви.

Тем дальним эхом, отголоском чувств.

Чей свет не больше тьмы.

Той пустоты реченных уст.

Тем дальним светом, тем лучом.

Что тает там во тьме, в грехе людском.

Когда закон необходимый не в силе обуздать порок.

Когда соблазны расплодили в сердцах людей постыдный сток.

И человек в своем обличии.

Утратил прелесть и любовь.

И стало вдруг в нем, то в величии.

Та темнота, то зло, что мутит в сердце кровь.

Теперь презренные во славе.

Кто умножает в мире зло.

Увы  их рог хоть и не в праве.

Вознесся в высь затмив чело.

Кто, восстает во дни печали.

На тех, кто слаб, убог и прост.

Взирая взором, там где дали.

Почать душой корысть и рост.

Они вбирают зной и ветер.                                          

И прах позора, носит плоть.

Их бремя ложь, и в душах вечер.

Рождают ночь и в сердце злость.

Стопами бродят, как в потемках.

И дух нечистый водит их.

Где нет путей и даль в поземках.

И на устах не верный стих.

Творение духа, мысли неустанной.

Бессмертные они в века внесли.

Подобны Афродиты несравненной.

Из пены бурных вод рожденную ввели.

В мир грозных бурь для прелести мечты.

О, как прекрасна ты, Анадиомена.

Величественна и чиста, красою несравненна.

Живешь ты в светлых музах и в песнях на устах.

Своею красотой ты властвуешь в умах.

Иконою любви и чувств ты всех начало.

Ты, как бы свет и жизнь  все ясного причала.

В мерцающей дали, прекрасный луч светила.

Ты душам от жары иссохшим вновь мечты дарила.

Для тех, кто раб и тех, кто стар.