Высокие, средние и низкие жанры.

Жанры определялись в группу по эмоциональному тону (отношении к жизни, которое в жанре проявляется, модальность несет оценку): высокие (героическая поэма, ода, трагедия), средние (элегия, идиллия, эпистола, мадригал, песня), низкие (комическая поэма, басня, эпиграмма, комедия). Эти три группы жанров во многом определяли репутацию отдельных писателей. На эту иерархию жанров ориентировались поэты 18 века. Высокие жанры особенно ценились, поэтому авторы этих жанров воспринимались как наиболее значимые. Большой успех имел жанр трагедии (Сумароков, Княжнин). Наибольшее значение среди высоких жанров имела ода, которая была представлена большинством писателей (М. В. Ломоносов фактически создатель образцовой оды, В. П. Петров – последователь). Средние жанры были направлены на изображение естественных человеческих переживаний (Херасков, Богданович). Большинство жанров связано с любовной тематикой (песня, идиллия, мадригал – небольшое комплиментарное, часто шутливое произведение. Сумароков ввёл). Низкие жанры были направлены на изображение неправильной жизни, жизни в ее конкретности (все частное, индивидуализированное – неправильно в 18 в.). Герои комедии больше дают сведений о жизни русского дворянства, чем средние и высокие жанры (Фонвизин). Эта низкая жизнь должна быть осмеяна, поэтому основная особенность этих жанров – смех (Сумароков, Майков). Основные жанры литературы XVIII века достаточно ясно иерархически группировались. Высокие жанры воспевают, раскрывают ту жизнь, какой она должна быть. Средние жанры показывают, как мы говорили, переживания отдельного человека, то есть жизнь примерно такой, какой она является. А низкие жанры высмеивают недостатки жизни.

Эксперименты в русской барочной поэзии XVIII

Поэтические эксперименты появились не в 18, а в 17 веке, когда в русской литературе появляется само понятие «стих». 3 главных русских барочных поэта того времени: Симеон Полоцкий, Карион Истомин и Сильвестр Медведев. Симеон Полоцкий – первый русский силлабический поэт. Он родился в Полоцке, получил образование в Киево-Могилянской академии. В 1664 году он переезжает в Москву по приглашению царя Алексея Михайловича и становится придворным поэтом, то есть поэтом, который воспевает царя, воспевает различные события царской жизни, скажем, брак, рождение наследника, день тезоименитства (именины). Появляется понятие «царских дней», в связи с этим появляется панегирическая поэзия. Панегирическая поэзия была поэзией силлабической, то есть основанной на принципе равносложности. Стихи в это время писали, ориентируясь на принцип равносложности, то есть в каждой строке поэты использовали одинаковое количество слогов. Это был принцип стиховой меры. На ударения внимания не обращали. Этот стих был заимствован из Польши, и именно им писал свои стихи Симеон Полоцкий. Одновременно это была поэзия барочная, то есть связанная с первым литературным стилем, литературным направлением, которое проникло в Россию под влиянием Европы. Для эстетики барокко вообще была характерна тяга к экспериментам, стремлению экспериментировать над формой — это соответствовало барочному принципу остроумия. Чем необычнее взгляд на мир, чем причудливее язык поэзии, тем для барочного поэта лучше.
Для барочного поэта текст и визуальная организация были одинаково важны. Именно поэтому в поэзии Полоцкого развивается изобразительный стих (стих, связанный с изобразительными эффектами). Полоцкий первый создал амбивалентные стихотворения (которые можно читать несколькими способами).

Стиховое и жанровое своеобразие од В. П. Петрова.

Петров (1736-1799) некоторыми современниками осмыслялся как наследник Ломоносова. Хронологически Петров входит в литературу после смерти Ломоносова (1765г). В 1766 г. Выходит первая ода Петрова – «На великолепный карусель», посвященнаязнаменитому «каруселю», то есть соревнованию с конными состязаниями, имитирующими античные соревнования. Петров пишет в традиционной форме – одическим десятистишьем, четырехстопным ямбом. Еще несколько од он пишет в традиционном стиле. Однако в 70-е гг. Петров пробудет новую необычную стиховую форму оды – разностопный ямб. Иногда называют «Одами орловского цикла», т.к они связаны с братьями Орловыми. Первые 2 оды посвящены победе России над турками: «На победу российского флота над турецким», «На победы в Морее». Основная тема этих од — военные победы России. В центре первой оды описание боя в Хеосском проливе, который предшествовал знаменитому Чесменскому сражению. Всю оду отличает восторженная интонация, характерная для торжественной оды, динамика, обилие восклицательных знаков, повышенная эмоциональность.Вторая ода «На победы в Морее» тоже посвящена военным победам России в русско-турецкой войне и отличается она гораздо более спокойной горацианско-философской интонацией. В оде периодически появляются необычайно динамичные, восторженные фрагменты, характерные для высокой торжественной оды. Вообще для Петрова характерна «кровожадность» в описании батальных сцен, повышенная эмоциональность. Но вдруг такая строфа сменяется совершенно новой строфой, с другой поэтической интонацией.
Две другие оды орловского цикла: оды 1771 года «Его сиятельству графу Григорию Григорьевичу Орлову» и «На прибытие графа Алексея Григорьевича Орлова из Архипелага в Санкт-Петербург» — обращены непосредственно к Орловым. Кстати, это были первые оды в России, обращенные не к императору, а к вельможе, то есть не к царствующей особе. Эти оды тоже различаются с точки зрения поэтической интонации.
Первая ода, обращенная к знаменитому фавориту Екатерины II графу Григорию Орлову, отличается горацианской интонацией. Она максимально пересекается с горацианской традицией, и ее интонация наиболее спокойная и наиболее философичная. В оде содержатся длинные философские отступления, посвященные, в частности, главной горацианской теме — теме смерти и бессмертия.
Вторая ода обращена к Алексею Орлову, поэтому интонация переменчивая и большинство фрагментов близки к торжественной интонации.
Эти 4 оды орловского цикла демонстрируют особый характер поэтических экспериментов Петрова. Пользуясь одной новаторской стиховой формой, он пытается насытить эту форму различной стилистикой и различным содержанием. Он обращается к вельможе, он прославляет военные победы России. Он насыщает эту форму как интонацией торжественной оды, так и интонацией оды горацианской.
Во второй половине 70-х годов экспериментальное начало в творчестве Петрова только усиливается. Он пытается имитировать древние античные оды Пиндара, то есть те самые оды, которые дали начало торжественной одической традиции торжественной, или пиндарической, оды. Как известно, в античной хоровой лирике оды строились из трехчастных конструкций. Первая часть называлась «строфа», вторая часть — «антистрофа», третья — «эпод». Строфа и антистрофа имели одинаковое метрико-строфическое строение, а эпод имел отличное от них строение. И вот эту триадную конструкцию Петров пытает имитировать уже на русском языке. Первая его ода — это ода, адресованная Григорию Александровичу Потемкину, даже несколько од он пишет сразу такой формы, и еще одну такую триадную оду он пишет в 1775 году, адресуясь к Петру Александровичу Румянцеву.
Строфа и антистрофа имеют по 15 стихов. Там встречаются, как рифмованные, так и безрифменные стихи. Эпод состоит из 22 стихов, и его строение, как вы видите, отличается от строения строфы и антистрофы. Из таких грандиозных 52-стишных конструкций и состоит эта специфическая форма оды, которую ввел в русскую поэзию В. П. Петров.

Интересно, что в 1778 году Петров обращается к одному и тому же человеку, Потемкину, с двумя одами, имеющими совершенно разное строение: с антикизированной триадной одой и с одой, написанной четверостишиями перекрестной рифмовки. Вторая ода, с которой Петров обращается к Потемкину, отличается более плавной, спокойной, горациански-умеренной, взвешенной интонацией.
Таким образом, выявляется еще одна интересная особенность такого одического стихового новаторства Петрова. Используя одну форму, он как бы апробирует ее в разных ситуациях, используя одну и ту же тему, он обращается к одному и тому же человеку, в один и тот же год с одами, которые различаются стилистически.
В 80–90-е годы Петров продолжает экспериментировать над торжественной одой, но он продолжает экспериментировать над традиционной формой оды — одическим десятистишием. Он пишет тексты, которые по форме являются торжественными одами, а по внутренней своей форме, по стилистике приближаются скорее к поэме, потому что в эти тексты внедряется повествовательное начало, совершенно не свойственное торжественной оде.
В 1782 году появляется «Ода Екатерине II на открытие Губернии в Москве». В этой оде присутствуетэпизод, в котором описывается дева Совесть, которая рассказывает о своем путешествии по России. Не случайно в этом рассказе используется совершенно нехарактерное для одического словаря, для одического стиля слово «повесть».
Итак, рассмотренные примеры демонстрируют особый характер поэтических экспериментов Петрова в области одописания. Он пытает создать новые сочетания, новые комбинации между тремя элементами оды: темой, стилем и внешней формой.

Стилистические эксперименты Ржевского.
А. А. Ржевский (1737-1804) был учеником Сумарокова. Реформирование принципов русской поэзии. Сумароков ввел в русскую поэзию принцип простоты и естественности, поэтому его называют первым лирическим поэтом, т.к в его поэзии проявляется личность автора. Он пытается имитировать небрежную естественную речь и отказаться от излишних украшений, аллегорий, метафор. Ржевский в этом отношении не является преемником Сумарокова, т.к он следует за Ломоносовым и Тредиаковским. Его творческий путь необычен. Его творческий путь – 1760-1763гг. (интенсивное творчество, около 220 поэт.текстов), но после 63 года Ржевский отходит от поэзии, увлекается придворной карьерой и до смерти пишет не более 10 стихотворений. Об этом поэте довольно быстро забыли, все его поэтическое творчество осталось на страницах журналов «Ежемесячные сочинения», «Трудолюбивая пчела», «Полезное увеселение», «Свободные часы». Гуковский: «Ржевский – первый насадитель поэтических фокусов, поэтического трюкачества». В творчестве Ржевского много экспериментальной формы. Видно, что некоторые произведения представляют собой продуманный стилистически формальный текст, он как бы черчит словесные чертежи с повторами, синт. параллелизмов. Есть оксюмороны, словесные и корневые повторы. Четкий словесный узор иногда организует все стихотворение. Итак, видно, что Ржевский действительно был экспериментатором в области стилистики, в области организации поэтического материала, но он был также новатором в области стиховой формы.

Ржевский как версификатор.

82% стихов Ржевского написаны шестистопным и вольным ямбом (консерватизм). Вместе с тем он новатор, потому что существует довольно много отдельных текстов, отдельных примеров, в которых он применяет те или иные размеры или те или иные строфические формы в несвойственных этим формам или этим размерам жанрах. Таким образом он расширяет комбинаторику, сочетаемость размеров, строф и жанров. Например, он пишет притчу, написанную нетипичным для этого жанра размером, — четырехстопным ямбом, или пишет, например, элегию вольным ямбом, или элегию вообще очень редким размером в XVIII веке — четырехстопным анапестом.
Помимо такого экспериментаторства Ржевский запомнился в русской поэзии еще и своими поэтическими, стиховыми, стихотворными фокусами, то есть несколькими примерами стихотворных произведений, целью которых является, действительно, поэтическое трюкачество. Эти поэтические фокусы связаны с различными стиховыми уровнями.
Первый стиховой уровень — это уровень метрический, уровень метрики. На метрическом уровне наиболее известен эксперимент Ржевского, который называется «Муж и жена». Это притча, и частью этого текста, этой притчи, является фигурное стихотворение, стихотворение-ромб. Можно сразу вспомнить о фигурных стихотворениях XVII века, о которых мы уже с вами говорили – такие стихи писал Симеон Полоцкий. И вот в XVIII веке тоже в таком духе барочной, эмблематической, визуальной, визуально-ориентированной поэзии в XVIII веке пишет Ржевский. Его задача – обыграть возможности сочетаемости строк различной длинны в вольном ямбе. Он начинает с половинки стопы ямба и доводит до шестистопного ямба, и потом обратно сужает строчку до одного слога. Так он продемонстрировал все возможные случаи употребления ямба.
В области ритмики особенно интересен эксперимент Ржевского, который называется «Ода, собранная из односложных слов». Конечно, нам, современным читателям, это может показаться некоторой какофонией, каким-то сумбуром, но текст, тем не менее, очень интересен с точки зрения той задачи, которую поставил себе поэт середины XVIII века, — подобрать только односложные слова и из них выстроить некий осмысленный текст. Ржевский пытается создать иллюстрацию к тому, что логика текста подсказывает читателю, какие односложные слова будут ударными, а какие – безударные. Сумароков сформулировал эту мысль позднее.
Ржевский экспериментировал и с рифмами (подбирает омонимические рифмы), и в области строфики (расколотые сонеты, амбивалентные тексты).
Интересно, конечно, всегда было исследователям, каков смысл многих поэтических стиховых экспериментов Ржевского. Гуковский полагал, что пред нами эксперимент ради эксперимента. Он пишет так: «Оперируя метром, рифмой и строфой, <…> он [Ржевский] ищет трудности ради нее самой, для того, чтобы преодолеть ее…» То есть получается, что на начальном этапе развития русской поэзии поэт сам ставит себе задания: попробую-ка я написать стихотворение таким образом, получится или нет? Как будто бы он занимается на тренажере, пытается поставить себе сверхзадачу и выполнить ее.
Другой подход заключается в том, чтобы найти какую-то идею, иллюстрацией которой были эти поэтические эксперименты. Например, о содержании расколотого сонета, который я вам только что цитировал, писал известный немецкий славист Рейнхард Лауэр. Он, как кажется, нашел ответ на вопрос, что означает эта поэтическая игра. Он обратил внимание, что под тремя разными системами следует понимать три философские системы, и при чтении целого сонета получается тезис, который был хорошо известен русским поэтам XVIII века, тезис известного немецкого философа Лейбница о том, что наш мир — это лучших из возможных миров. Этот тезис был использован Вольтером в его знаменитой сатирической повести «Кандид, или Оптимизм», которая появилась в 1759 году. Известно, что Ржевский был большим почитателем Вольтера, переводил Вольтера, поэтому он, конечно, эту повесть знал. Вероятно, в своем сонете он попытался воспроизвести идею Лейбница, которая используется и у Вольтера. Таким образом, чтение полустиший — это попытка полемики с философским тезисом Лейбница с позиций философского оптимизма и философского пессимизма. Первое полустишие выражает идею философского пессимизма, идею того, что мир плох, мир греховен, в нем ничего хорошего не найти, а второй полустишие выражает компромиссную точку зрения на идею Лейбница.
Этот пример, как и пример с «Одой, собранной из односложных слов», демонстрирует нам, что поэтические формальные эксперименты существуют в XVIII веке, конечно, не в безвоздушном пространстве, они очень часто, едва ли не всегда, связаны с иллюстрацией определенной идеи, которая существовала в литературной культуре той эпохи.