Заступническая молитва и человечность

В других духовных традициях есть святые, которые посвятили свою жизнь молитвам о духовном и материальном благе окружающих, став духовными проводниками милости Господа в этом мире. Мы в ИСККОН обычно считаем это уделом бхаджанананди, подразумевая, что любой, кто избрал подобный путь, более эгоистичен, нежели те из нас, кто занят активной проповедью.

Моя мать научила меня молиться о других, но о чем именно нужно молиться научил меня Шрила Прабхупада. В заступнической молитве заключена большая сила. Конечно, современная мировая литература сделала немало для того, чтобы высмеять саму идею такой молитвы; когда человек не получает того, о чем просил в молитве, он становится циником. Бабушка Горького была бедной крестьянкой и каждый раз на ночь молилась о своих домочадцах: «… Господи, не забудь, что такому-то нужны башмаки… И вспомяни, Господи, Григория, глаза-то у него всё хуже. Ослепнет, - по миру пойдет, нехорошо!» Горький был атеистом. Он говорил, что стал атеистом потому, что ни один из тех, за кого молилась его бабушка, так и не получил того, о чем она просила.

Помимо опасности развития цинизма - который объясняется непониманием воли Кришны, - заступническая молитва позволяет нам расширить свои представления о жизни. Она помогает нам избавиться от эгоизма и научиться проявлять заботу не только о себе, но и о других. Заступническая молитва - это путь к смягчению собственного сердца.

Я помню, как однажды читал лекцию в храме в Вашингтоне (округ Колумбия) и один из присутствующих спросил меня: «А в вашей религии есть что-нибудь типа концепции бодхисатвы?» Бодхисатва - это буддист, который дал обет оставаться в материальном мире до тех пор, пока все живые существа не обретут освобождение. Прахлада Махараджа выразил такое настроение в словах: «Дорогой Господь Нрисимхадева, я вижу, что вокруг есть много святых, однако они думают лишь о собственном спасении. Не заботясь об обычных людях, живущих в городах, они уходят в Гималаи или в лес, дают обет молчания [мауна-врату] и погружаются в медитацию. Они не стремятся избавить от страданий других. Но я не хочу обрести освобождение один, оставив в материальном мире всех несчастных глупцов и негодяев. Я знаю, что, не думая о Кришне и не приняв прибежище у Твоих лотосных стоп, невозможно стать счастливым. Поэтому я хочу вернуть обитателей этого мира под сень Твоих лотосных стоп» (Шримад-Бхагаватам, 7.9.44). Мы, возможно, не в состоянии спасти всех глупцов и негодяев, но вполне можем молиться о них.

Разумеется, преданный молится не столько о материальном благополучии окружающих, сколько об их духовном возвышении. Он молится о тех, кого знает, и о тех, кого не знает. Когда преданный слышит о трагических событиях в Косове или в Руанде, он молится, чтобы пострадавшие избавились не только от физической боли, но и от телесных представлений о жизни, которые к этому привели. Возможно, некоторым преданным заступническая молитва кажется чем-то наивным и несерьезным, но если она исходит от сердца, то доставляет удовольствие Кришне и заставляет Его ответить на такую молитву.

Заступническую молитву возносят с чувством собственной беспомощности. «Господи, я слаб, а Ты могуществен. Только Тебе под силу исправить положение». Так молился Адвайта Ачарья. Хотя Адвайта Ачарья был могущественным преданным, тем не менее, чувствуя Себя беспомощным перед лицом набирающего силу атеизма, Он молил Господа низойти в этот мир.

Ощущение своей беспомощности при виде страданий окружающих помогает нам стать более человечными. Жизнь не сводится к абсолютным идеалам. Жизнь - это еще и готовность следовать таким идеалам в реальном мире. Сознание Кришны иногда называют йогой эмоций. Хотя Шрила Прабхупада учил нас, что повторение мантры Харе Кришна - это высшая молитва, мы не научимся произносить ее чисто, пока не научимся жаждать милости Господа. Нам следует научиться наполнять свои абсолютные идеалы человечностью, ведь разве можно повторять Харе Кришна с должной чистотой, не развив прежде человечность, которая дает жизнь нашему повторению? Заступническая молитва - это простой путь к тому, чтобы очеловечить наше преданное служение.

Работая над «Воспоминаниями», я черпал идеи в «Анатомии воспоминаний» Джеймса Макконки. В этой книге была короткая история из жизни Достоевского. В ней Достоевский, сосланный на каторгу, описывает, как каторжане с выпивкой и жестокостями отмечали Рождество. Сам Достоевский предпочел держаться подальше от пьяного дебоша и прилег отдохнуть. Постепенно его стало клонить ко сну, и во сне он вспомнил, как в детстве бродил по лесу и вдруг услышал страшный крик: «Волк!» Мальчик со всех ног бросился бежать из лесу и оказался на поляне, где мужик Марей пахал землю. Достоевский кинулся к нему и схватил его за руку, дрожа всем телом и повторяя всё одно и то же: «Волк! Волк!» Большой рыжий мужик стал ласкать его и успокаивать: «Что ты? Какой волк? Померещилось… Окрестись. Христос с тобой! Уж я тебя волку не выдам!» - и своими заскорузлыми пальцами в земле Марей перекрестил дрожащего мальчика и отправил его домой. Выйдя на дорогу, мальчик обернулся и помахал Марею, а потом что было духу побежал домой. Марей был грубоватым и приземленным, но в то же время благочестивым человеком. И среди пьяного безумия и звериной жестокости Достоевскому вспомнилась забота и сострадание Марея. Сострадание - это то, что спасет наше общество. В данном случае человечность мужика спасла Достоевского не только в детстве, но и в зрелые годы, когда он оказался на каторге. Мы тоже должны уметь заверить «мальчика», что бояться нечего - потому что душу нельзя разбить на куски, растворить, сжечь или иссушить, - но делать это нужно человечно.