Глава семидесятая. Любители драконов

— Подожди... Ты можешь еще раз задержать вот это?

Они будто стояли на облаке, казалось, под ногами просто клубится серая туча, похожая на дым — и в то же время опора представлялась твердой. Гарри уже не раз зарекался искать объяснения тому, что происходит, когда окунаешься в Омут Памяти, но уяснил себе только одно: точка наблюдения всегда примерно совпадает с тем, что видит отдавший воспоминания. Сейчас, погрузившись в картинки, сохранившиеся в памяти Гримварда, они в который раз пересматривали, как Эфраим Поттер подлетает к измаранным кровью скалам — лишь для того, чтобы убедиться, что его дочери уже ничем не помочь.

— Вот, сейчас, видишь, перед тем как Малколм выстрелил из арбалета...

Да, как будто так и есть: прежде чем поудобнее перехватить свое оружие, Малколм успел сделать какой-то пасс — едва уловимое движение пальцами. На секунду воздух перед ним уплотнился: теперь он состоял из мельчайших серых крупинок, они собирались в цепочки, выстраивались в тонкие звенья, становились темнее. И то тут, то там по искусно сплетенной колдовской сети пробегали фиолетовые искры.

— Пелена! Он наслал на Гримварда Пелену Слепоты! Но...

Рывок — и вот они уже вновь сидят в своей гостиной, Северус откидывается на спинку дивана, устало потирая веки.

— Прости, я... я даже не подумал, что тебе тяжело.

— Ерунда, — зельевар лишь отмахнулся.

Гарри вовсе не обязан был заботиться о нем — в конце концов, Северус и сам хотел как следует рассмотреть все детали отвратительной сцены. Они затратили почти полдня на просмотр драконьих воспоминаний: как ни странно, в них и вправду не обнаружилось ничего особенного — похоже, Поттеры использовали своего Проводника преимущественно с целью устрашения противника. Да нет, конечно, бывало и похуже — один из фрагментов, удержавшийся в памяти Гримварда, демонстрировал, как тот самозабвенно разрушает протянувшийся над ущельем мост, пытается разбить каменную кладку донжона, выдыхает огонь на стрелков, затаившихся в прогалках бойниц. Но когда это могло случиться? Давным-давно... тысячу лет назад? Чуть позже?

Хотя его память хранила и мирные картины: он приземляется в широком дворе, перед его глазами шероховатые темные камни и окованные железом ворота. Мелькают факелы, кто-то подбегает к нему, ласково треплет по морде. Судя по всему, возле замка Поттеров происходит какое-то пиршество — мужчины и женщины, молодые, старые, рассаживаются за длинными деревянными столами, поднимают кубки, шумно провозглашают тосты, Гримвард лениво следит из-под полуприкрытых век, как поблескивают перстни, серьги и яркие бусы, отражая огненные отсветы. Он лежит, вытянув шею, блаженно жмурится и не обращает внимания на "детенышей", пытающихся перевить венчающие шишковатую голову рога пестрыми лентами.

— И... Северус! Ты заметил? Он в этих воспоминаниях выглядит совсем иначе! У него шипы на хвосте и рога! Помнишь, в моем сне — я тоже их видел!

— Значит, хочешь дракона рогатого? — Северус расслабленно усмехнулся, опуская руку на талию юноши. — Гарри, скорее всего, как только он оказался у гоблинов, они попытались сделать его менее опасным. Рога и шипы можно попросту спилить.

— Изуродовали его...

Гарри ощутимо вздрогнул — словно чувствовал всем своим телом, как острая пила вонзается в драконью броню. Неужели все еще не может отделить собственное восприятие от того, что довелось пережить Гримварду? Да, ментальные щиты в его сознании слишком уязвимы, надо было обождать несколько дней. И то, что Гарри каждое утро таскается в драконью пещеру, тоже не идет ему на пользу. Но его никак не оттащить от крылатого змея, такое впечатление, что мальчик обрел давно утерянного братца.

— Перестань. Сейчас Гримвард в нормальных условиях. Рога, шипы — все это костяные наросты. Достаточно просто кормить его как следует. Если ты во что бы то ни стало хочешь летать на рогатом драконе, я сварю специальное зелье — и он станет краше прежнего. Что ты говорил про Пелену?

Северус уже давно заметил, что, если Гарри был чем-то взволнован, его мысли скакали с одного на другое. Он мгновенно вспыхивал, загорался, пытаясь ухватиться за все и сразу.

— Пелена Слепоты, я читал про такое. Ты же видел, как Малколм произнес заклятие и в Гримварда полетело что-то похожее на сетку. Но... он же не мог от этого ослепнуть.

Да, на драконов почти не действовали заклинания, из-за чего перед ними были беззащитны не только магглы, но и волшебники. Вот именно, что "почти"... Гарри в последние дни проводил со своим ящером немало времени, должно быть, он разузнал что-то, раз заклятие, которое на первый взгляд не могло причинить вреда, привлекло его внимание. Пелена слепоты — да любой хорошо обученный маг с легкостью развеял бы подобные чары, а уж Гримвард и вовсе не имел шанса не то что пострадать от них, но даже и почувствовать. Со стороны Малколма Принса это наверняка был жест отчаяния — он не надеялся выжить в схватке с драконом. Но, как и любой Принс, готов был стоять до конца — и неважно, прав ты или нет.

— Гарри, ты всерьез полагаешь, что Гримвард ослеп из-за проклятия? — Северус недоверчиво покачал головой, но Гарри лишь упрямо сжал губы, всем своим видом демонстрируя, что на этот раз он не собирается соглашаться с выводами зельевара. — Или он что-то рассказал тебе? Понимаешь, если гоблины прижигали его шкуру, чтобы заставить подчиняться — а на морде отметин достаточно — они могли повредить кровеносные сосуды, снабжающие глаза, поэтому...

— Нет! — Гарри протестовал уж слишком уверенно, похоже, ему и вправду было известно больше, чем Северусу. — Вокруг глаз подпалин нет. Он сказал мне, что на самом деле он не боялся звякалок и ему не было по-настоящему больно, когда они... ну, в общем, когда они над ним измывались. Просто он сообразил, что проще прикинуться покорным — он ждал, что Эфраим Поттер вот-вот явится за ним. К тому же гоблинам не нужен слепой дракон: когда они заметили, что у него появились бельма, они даже поговаривали, что стоит от него избавиться — мол, только жрет как прорва.

— Тогда что же ты узнал?

— Он рассказал, что поначалу, пока он надеялся, что Эфраим вернется за ним, он не чувствовал, что его глаза слабеют. Но потом... он не очень понимал, сколько прошло времени, но в какой-то момент... — Гарри взмахнул руками, резко прижал ладони к глазам, как будто вовсе не дракон, а он сам слеп в полутемной клетке подземелья. —Понимаешь, он вроде как ощутил, что его хозяина больше нет в этом мире. И что он так и останется навечно прикованным в подвале Гринготтса.

— И он впал в уныние?

— Да! И вот тогда... он не может точно ответить, когда это началось. Ему казалось, что это просто чад от факелов — что это он мешает видеть. Или что в подвале слишком темно.

— Думаешь, выпущенное Малколмом заклятие сработало через много лет, потому что Гримвард утратил силы сопротивляться?

— У меня нет другого объяснения, — Гарри решительно тряхнул головой. — Сам посуди: драконы десятилетиями охраняют свои сокровища в какой-нибудь затхлой пещере, выбираясь полетать только ночью, чтобы не столкнуться с охотниками. С чего бы ему слепнуть оттого, что его держали в полумраке?

— Хорошо.

Пожалуй, в чем-то Гарри мог оказаться прав. Северус усмехнулся про себя: значит, даже закованному в чешую чудовищу не чужда столь объяснимая слабость — пожаловаться на свою нелегкую судьбу человеческому детенышу, готовому поделиться с ним и своей кровью, и собственной жизнью.

— И еще: откуда эти фиолетовые сполохи? Насколько я помню, Пелена слепоты относится к защитным или атакующим заклинаниям — в зависимости от обстоятельств.

— Малколм, видимо, использовал модифицированное заклятие. Принсы издавна были неплохими менталистами. Все оттенки фиолетового, сиреневого, лилового указывают на наличие ментальной составляющей.

Северус практически не сомневался, что их предположения окажутся верными: воздействие на сознание вполне укладывалось в версию Гарри о том, что Гримвард поддался скорби, оказавшись в плену.

— А знаешь... — Гарри вновь улыбался, видимо, припоминая что-то особенное, — у него бок стал теплым. Правда! Помнишь, когда мы летели, я еще удивился, что он холодный, словно змея. А сегодня утром... я смазал ему чешуйки той мазью, что ты мне дал... она впиталась, а его шкура сразу же заблестела и... мне, наверное, просто почудилось... но она словно засветилась! А потом я сел рядом с ним и вдруг почувствовал, что он... ну, возле крыла почти горячий. Я даже испугался, что он заболел, а он только посмеялся.

— Конечно, раз драконы выдыхают огонь, температура их тела не может быть низкой. К тому же драконы теплокровные, в отличие от змей и ящериц.

Надо же... Северус усмехнулся — наверняка еще и гладил своего Гримварда, будто тот был просто огромной кошкой. Гарри выглядел довольным — дракон явно шел на поправку. Но вот глаза... Если догадка насчет отсроченного действия заклятия окажется верной... Но Северус не успел озвучить то, о чем только что подумал, потому что Гарри на этот раз опередил его. Он вообще казался сегодня необычно оживленным, словно и в нем пылал огонь, рождающийся в теле дракона. И неосознанно хотелось прикоснуться к нему, быть ближе, тоже согреться от этого неукротимого жара...

— Северус, а зелья... есть же такие, которые справляются с действием проклятий? Смотри: заклинание ведь можно разложить на составляющие, ну, я имею в виду, на цветовой спектр или векторы.

— Вы, мистер Поттер, пренебрегали теорией чар и арифмантикой?

Ладонь зельевара медленно скользила вверх по спине юноши, пальцы неспешно массировали выступающие позвонки, он словно и сам не замечал, что делает — и это полностью сводило на нет не столь лицеприятный смысл сказанного. Гарри чуть слышно фыркнул: Северус мог теперь сколько угодно играть в слизеринского декана, но его слова не стоило воспринимать всерьез.

— Да, сэр, я тупее Креба и Гойла вместе взятых. И в голове у меня исключительно квиддич, и еще бладжер вместо мозгов.

Он постоянно пытается шутить, выглядит собранным и в то же время легко перескакивает с одного на другое, кажется перевозбужденным... Северус уже жалел, что затеял просмотр воспоминаний именно сегодня. Все же следовало еще обождать — в их жизни вряд ли предвидятся скорые перемены, Гримвард никуда не денется из заснеженной долины. И в записанной в его памяти истории Принсев и Поттеров уже тоже ничего не изменишь.

— Скорее, снитч, — привычно язвил Северус, не желая, чтобы Гарри заметил его тревогу, а рука уже сместилась на бедро, привлекая его ближе.

— Разумеется! И он еще и машет крыльями, так что думать для меня затруднительно. Но если ты мне немного поможешь, я попробую разложить заклятие на составляющие. На шестом курсе... Черт, Северус, ты же сам нас заставлял на Защите вычерчивать схемы заклинаний. Я еще у тебя тогда за контрольную получил какую-то приличную оценку.

— Неужели, мистер Поттер? Должно быть, я отвлекся при проверке.

Гарри порывисто вскочил, бросив на ходу "я сейчас" — и вот уже чуть ли не бегом возвращался обратно, сжимая в руках несколько чистых пергаментов и перо, взятое в библиотеке. И тяжелый фолиант под мышкой — справочник по атакующим заклинаниям. Удивительно, но он действительно помнил, чему его учили: склонившись над маленьким столиком возле дивана, он быстро вычерчивал линии, листал книгу, сверяясь с данными по цветовому спектру, что-то подсчитывал. Северусу достаточно было взглянуть на написанное, чтобы понять — ошибок в расчетах не было, хотя они и требовали уточнения, а вот Гарри выглядел удивленным полученным результатом.

— Смотри... я прав, что для зелья потребуется минимум семь компонентов? — именно столько лучей отходило от получившейся на пергаменте фигуры. — Плюс еще воздействие на сознание — но в это я даже лезть не стану. Надо просто подобрать противодействие к каждой из этих сил... ну, которые стрелки, и...

Внезапно Гарри дернулся, будто от резкой боли, и тут же крепко сжал ладонями виски.

— Все, на сегодня с тебя хватит.

Северус решительно отодвинул исписанный пергамент на дальний край стола. С утра Гарри возился со своим ящером, потом они провели несколько часов, пытаясь разобраться с драконьими воспоминаниями. И это при том, что после перелета прошло всего несколько дней. Но Гарри — Северус уже не раз задумывался об этом, но вновь успешно забывал, обманутый жизнелюбием своего юного спутника — не умел давать себе передышку. Таким он был еще в школе, хотя в ту пору мистеру Снейпу до него не было никакого дела: едва придя в себя после очередного приключения, он вскакивал, сбегал из Больничного крыла под любым предлогом, чтобы вновь мчаться куда-то. Он не умел себя беречь, а мудрые взрослые как-то позапамятовали рассказать ему, насколько это необходимо.

— Ужинать и спать, — почти скомандовал Северус.

Гарри беспрекословно поднялся с дивана и поплелся в сторону столовой. Похоже, отведенный ему на сегодня запас сил был растрачен полностью. Он неохотно ковырялся в тарелке, бросал виноватые взгляды в сторону суетившейся вокруг стола Лотти.

— А как думаешь, Гримварду ночью...

Да что же это такое! И сейчас он забивает себе голову судьбой несчастного дракона, который наверняка уже давно почивает, успев раз пять за день набить свое огромное брюхо. Северус едва сдержался:

— Хочешь пойти почитать ему сказку? Или спеть колыбельную?

Гарри потерянно улыбнулся — сил спорить у него уже не оставалось. Он и сам ощущал, насколько уязвимым он стал после их памятного путешествия — порой трудно было сосредоточиться даже на какой-то мелочи, казалось, все, о чем он думает, выплескивается вовне, не ведая границ и преград. Хотелось то плакать, то смеяться, то закрыться от всех, затаиться, не показываться на глаза даже кобольдам. Каждый звук царапал изнутри, как будто у него в черепе поселился осьминог... смешно сказать... и он впивался сотнями присосок — ослеплял, мешал слышать. Северус совершенно прав: прием зелий, ментальная нестабильность — все это требует отдыха. Что же тут непонятного?

Но... но ведь раньше — Гарри точно помнил об этом — он никогда таким не был! Как будто прежде... да, точно, прежде его словно отделяла от мира некая стена. Нет, опять не то. Не стена, но... он никогда не воспринимал все происходящее с ним столь ярко — а сегодня, как только Северус предположил, что гоблины спилили Гримварду рога... Гарри как наяву ощутил тупую тянущую боль, от которой сводило скулы. И их путешествие в Годрикову Лощину, когда он сходил с ума от страха, который прежде был ему неведом. А чего стоили наколдованные им птицы? Серые птицы скорби, так сказал тогда Северус. И эта жажда любви, и полное принятие того, что происходило с ними? Как будто он... нет, Гарри никогда не считал себя холодным закрытым человеком, он точно таким не был, но теперь... он словно оттаял. И такое чувство, словно голым стоишь на ветру...

Вот сейчас опять — он с досадой поймал себя на том, что уже несколько минут пялится на какую-то вышивку на стене. Она расплывается белым пятном, сливается со светлыми бревнами...

— Допивай чай и иди спать.

— А ты?

— Я еще посмотрю твои расчеты и подумаю, что с этим можно сделать.

Гарри послушно кивнул, он больше не пытался скрыть свою усталость и в то же время... Северус ощущал, что мальчику как будто стыдно за свою слабость. И еще... да, немного обидно, что его отправляют наверх одного.

— Я скоро к тебе поднимусь. Возьми зелье в ванной и постарайся заснуть.

Отчего-то и Северусу не хотелось оставлять Гарри в одиночестве, в этом как будто было что-то неправильное, хотя он всячески старался, чтобы его постоянное желание опекать Гарри не так бросалось тому в глаза.

Справочники по зельям, векторы, опять расчеты — конечно, Гарри был абсолютно прав, именно так и готовятся снадобья, справляющиеся с последствиями заклятий. Это не являлось тайной для любого студента Хогвартса, дававшего себе труд хоть иногда прислушиваться к тому, о чем рассказывают на лекциях. Но Северус подозревал, что Поттер только недавно по-настоящему осознал, что значит действительно чему-то учиться — не ради оценки, не для того, чтобы сдать эссе или экзамен. А просто так, для себя, зная, что вся премудрость, упрятанная в толстенные фолианты, тебе жизненно необходима.

...Да, элементам цветового спектра и векторам соответствуют некоторые комбинации действующих веществ, хотя их в каждом случае надо подбирать экспериментальным путем. То, что удалось разузнать от Гримварда о наведенных на него чарах, значительно упрощало задачу — теперь, по крайней мере, не придется тыкаться в потемках.

Книги, свет свечей, падающий на пожелтевшие пергаментные страницы, непроглядная тьма за окнами и тишина: стоит хорошенько прислушаться — и услышишь, как падает снег. Прежде Северусу никогда не хватало времени, некогда он не смел и мечтать о том, чтобы вот так провести вечер — в покое, одиночестве. И единственный звук, который отвлекает от выписанных старинной вязью строчек — едва внятное потрескивание свечного огонька. Но... должно быть, прошло не более получаса, а Северус уже поспешно сложил несколько тетрадей и фолиантов, бросил сверху тот самый листок со сделанными Гарри вычислениями. Теперь ему не требовалась палочка, чтобы приподнять этот незначительный груз в воздух и заставить его поплыть перед собой. Вдоль по коридору, потом наверх — к дверям их общей с Гарри спальни. Да, он знал, что его работа любила уединение, но сегодня... отчего-то представлялось заманчивым сейчас расположиться на диване, обложившись своими справочниками, смотреть на елочные огни и слышать, как там, позади него, на широкой кровати чуть слышно дышит его Гарри, порой что-то невнятно шепча во сне.

Северус осторожно приоткрыл дверь, стараясь не шуметь, книги и бумаги почти беззвучно легли на стол, повинуясь его волшебству. Казалось, Гарри и вправду спит: свернулся калачиком, подложив ладони под подушку, но... было в его позе что-то нарочито спокойное — словно ребенок, которого взрослые отправили в кровать — и вот теперь он старательно изображает послушание. И ресницы едва заметно трепещут.

— Гарри, ты не спишь?

Он тут же распахнул глаза и сел в постели — как будто ощущал свою вину за то, что не последовал распоряжению Северуса и так и не смог заснуть.

— Ты зелье выпил?

Но этот вопрос был совершенно излишним — пустой флакон стоял рядом на прикроватном столике.

— Что такое? Голова болит?

Гарри только пожал плечами, мол, это же полная ерунда. И то, что не подействовало сваренное по всем правилам средство — это тоже к делу не относится. Подумаешь, от этого не умирают.

— Я же говорил тебе, не стоит пока что подолгу общаться с Гримвардом.

— Но он же... Понимаешь, я не могу даже объяснить, но мне хорошо, когда я сижу рядом с ним. Как будто...

— Что "как будто"?

— Его магия, я ее чувствую. Такая мощная, теплая...

— Ну да, пригрелся под драконьим боком и забыл, что он шарит у тебя в мозгах?

— Он не шарит. Я просто не привык, мне тяжело разговаривать с ним мысленно.

— Значит, пока не нужно этого делать. Сколько раз тебе повторять: Гримвард, даже не желая причинить тебе зла, попросту давит на тебя. Именно потому, что его магия мощнее. Для человека она является абсолютно чуждой. Пока не научишься ставить ментальные блоки, не следует проводить с ним так много времени. Ложись.

Северус кончиками пальцев дотронулся до висков Гарри, тот блаженно заулыбался, прикрывая глаза. Чтобы уже через секунду вновь распахнуть их, перехватывая ладонь зельевара. Он явно не мог успокоиться, пока все не выложит:

— Подожди. Как же я смогу ставить блоки, если ты пока что отказываешься заниматься со мной окклюменцией? Даже в кристалл смотреть запретил.

— Неужели так сложно обождать пару дней! — Северус начинал сердиться. — Завтра пойдем к Гримварду вместе. И никаких посиделок! А теперь...

— Но...

— Что? — Северус убрал руки от лица юноши. Придется позволить тому выговориться, раз что-то не дает ему покоя.

— Там... ты помнишь, там было еще одно воспоминание, в самом конце? Не очень четкое, как будто смазанное?

Было, Северус тоже отметил, что последние картинки выглядели нечетко, словно затянутые неплотным туманом. И они обрывались — хотя, на первый взгляд, в них не было ничего особенного. Ну, как сказать — не было? Разумеется, ничего примечательного: Гримвард летел низко, его огромная тень накрывала землю внизу, а по узкой дороге, пересекавшей поле и уводящей к лесным зарослям, от него улепетывали какие-то люди. По виду магглы: они даже на бегу пытались пригнуться, прикрыть голову руками... А в поднебесье звучал смех — недобрый, исполненный сознания собственного превосходства. Наглый смех зарвавшегося мальчишки, позабывшего, что позволено волшебнику, а от чего следует держаться подальше. И еще один голос — испуганный и в то же время упрямый, злой. "Эфраим, прекрати! Нам же нельзя приближаться к магглам! Нас же из школы выгонят! И твой отец... да и мой, если только узнает, с кем я катался — да они нас поубивают! Летим отсюда скорее!"

И вот на этом месте воспоминание обрывалось, словно Гримвард слегка приоткрыл завесу и тут же поспешил задернуть ее вновь. Ответная реплика того, кого назвали Эфраимом, была почти неразличима.

— Северус, ведь Гримвард же думал, что умирает — разве он не отдал мне все воспоминания? И это... я понимаю, что Эфраим Поттер в нем выглядит как распоследняя дрянь. Может быть, дракон не захотел, чтобы я увидел таким его прежнего хозяина?

Гарри приподнялся на локтях, не отводя взгляд от лица Северуса, и зельевар отметил, что белки глаз казались покрасневшими. Ищет оправдание для Гримварда? Негодует оттого, что тот попытался схитрить, даже будучи уверен, что его последний полет подходит к концу?

— Ляг, пожалуйста! — Северус чуть ли не силой уложил Гарри обратно на подушку. — То, что драконы известны своим коварством, написано в каждой первой из книг, которые ты читал об их повадках.

— Но тут... к чему тут коварство?

— Хорошо, просто хитрость.

— Два мальчишки, один из них тот самый Эфраим Поттер, — Гарри успокоился, но вопрос о странной сцене, словно тайком подсмотренной ими в памяти Гримварда, не давал ему покоя, — наверное, они сбежали из школы, чтобы покататься на ручном ящере. Эфраим наверняка хотел похвастаться, поэтому и понесся пугать магглов. Ясное дело, что это было запрещено и им бы с рук не сошло. Что тут такого? Зачем обрывать именно это воспоминание? Он же не постеснялся показать нам, как разрушал замки, как сбрасывал людей с моста? И ты сам мне говорил: у волшебных существ свое представление о морали — вполне возможно, что для Гримварда это никакое не преступление, а просто шалость, развлечение.

Северус положил ладонь на лоб юноши, отвел назад темные пряди. Он почти не сомневался, что знает правильный ответ на вопрос, да и сам Гарри — он тоже мог бы догадаться.

— Гримвард не хотел, чтобы мы услышали имя второго. Того мальчишки, который сидел на спине дракона вместе с Эфраимом. Быть может, сам Эфраим и просил сохранить все в тайне. Не забывай — главой семьи в то время был его отец.

— И ему бы это не понравилось, — Гарри смешно крутил головой, однако не пытался оторвать ее от подушки под строгим взглядом зельевара. — И второй парень тоже пугал его отцом. Ведь... если бы Эфраим катался с каким-нибудь Мартином или Джоном, с кем-то, кто был совершенно неважен — зачем это было скрывать?

— Оба отца не должны узнать. Он сказал "если узнают, с кем я катался — они нас поубивают".

— Думаешь... — Гарри все же не решался произнести вслух очевидное.

Северус кивнул, похоже, Гримварду запретили рассказывать, что некогда Эфраим Поттер был дружен с Кеннетом Принсем.

— Разве они...

— Гарри, насколько я помню из "Родословной волшебников", Кеннет был младше Эфраима на год или на два. И в воспоминании дракона это слышно: один уже басит, а у второго голос ломается.

— Они выросли и стали врагами...

— Как этого и требовал от них кодекс семейной вражды. Все, хватит разговоров, — Северус вновь дотронулся кончиками пальцев до висков Гарри.

— Слушаюсь и повинуюсь, — чертов мальчишка чуть ли не смеялся, хотя зельевар и ощущал, что тот едва подавляет болезненные спазмы, охватывающие его лоб раскаленными обручами. — Сейчас ты скажешь, чтобы я на тебя посмотрел!

— Скажу. Смотри.

Пальцы Северуса уже осторожно массировали затылок, шею, бархатная темнота его глаз притягивала, обволакивала, успокаивала. Какое-то время Гарри еще понимал, что с ним происходит: чувствовал, как рассеивается желтый туман, который поселился у него в голове с тех пор, как он покинул пещеру дракона. Легкие прикосновения к вискам, негромкий речитатив заклинания. Он не знал, в какой момент он перестал видеть погруженную в полумрак комнату, елку, унизанную свечными огнями — он парил в небе, высоко-высоко, и броня его дракона горела золотом. Такая же яркая, как и солнце, навстречу которому лежал их путь. И тот, кто сидел позади него, тоже был Принсем — как и некогда, триста лет назад.

Глава опубликована: 05.03.2017