Кто не страдает — тот не христианин

Жизнь есть родник радости; но всюду, где пьет отребье,

все родники бывают отравлены.

Фридрих Ницше

Какова моя собственная версия причин возникновения в христианстве культа страдания?

Христианство — религия слабых и для слабых, то есть для неспособных в силу объективных и субъективных причин преодолеть жизненные трудности. И в самом деле, слабые и обездоленные подвергались тут, на земле, большим лишениям и в силу недоразвитости собственной духовной жизни им всегда было особенно тяжело примириться с конечностью жизни и неизбежностью смерти. Страдания обрушивались на рабов, отверженных, бедняков и убогих с такой безысходностью, что это не могло не привести к раздуванию болезненных чувств и настроений. Тут появляется христианство и сразу объявляет себя религией всеобщего равенства, религией для бедных и униженных в земной жизни, обещает справедливый суд и вечное счастье при условии правильного поведения и чистоты помыслов. Подход христианства к проблеме равенства совершенно очевиден — оно решает ее путем создания божественного культа слабости.

Но для меня культ слабости естественным путем породил культ страдания. Естественным путем, потому что слабые и униженные страдали всегда. Страдали ради куска хлеба, из-за зависимости от землевладельца, фараона, царя, сеньора. Страдание выглядело как неизбежное зло, но с ним приходилось примиряться, воспринимая как свой удел в мире, положенное место в Космосе. Не хочешь страдать — пробивайся в жизни: трудись лучше других, доказывай свою исключительность на поле боя или поражай всех вышестоящих начальников сноровкой и умом.

Так что христианство, с одной стороны, — продукт социальных болезней, а с другой — весьма разумной гипотезы: если слабым не создать себе особого Бога для слабых и бедных, то все лишения и страдания окажутся абсолютно напрасными. По-этому христианство и объяснило слабым и страдающим, что слабость и страдание — это не зло, а благо. Возможно, именно тогда и возник образ добровольно идущего на страдания Бога. В той или иной форме образ царя уже был в предшествующих христианству культурах: боги-страдальцы умирали в мучениях только для того, чтобы позже воскреснуть для новой счастливой жизни. Логично было предположить, что такой бог лучше поймет и вознаградит страдания верующего. Во всяком случае, образ страдающего Бога намного ближе страдающим людям, чем образ Бога сытого, преуспевающего и счастливого, хотя бы потому, что Ему не надо завидовать. Популярность такого Бога гарантирована в среде, в которой жизненным кредо всегда было и будет «пусть лучше моя корова сдохнет, чем у соседа будет две».

Бог тоже страдал. Причем страдал не за царей, фараонов и первосвященников, сильных и возвышенных, а именно за них, слабых и униженных. Божественное Откровение силы им, конечно, не прибавит, но в моральном плане чувствовать себя они будут лучше.

Наивно полагать, что приход Бога и Его заповедей немедленно уничтожил все страдания для уверовавших в Него: для них ничего не изменилось, они как страдали, так и продолжили страдать. Однако вектор этого страдания изменился на противоположный. От самоуничижения верующие перешли к агрессии, направленной против всех сильных и богатых, светских ценностей и индивидуальной свободы: «…ибо всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лк. 14:11).

У сильных с моралью и духовностью в христианском понимании на самом деле есть проблемы. Они сами создают себе ценности и на их основе формируют собственную мораль. Сильные хотят жить полноценной земной жизнью, не обращая особого внимания на состояние души, в существовании которой они не совсем уверены. Душа им, по большому счету, не особо нужна, и они рассматривают душевные терзания как признак слабости и сомнения в правильности своего поведения и принимаемых решений.

Слабым для жизнедеятельности нужна не только душа, но и лидеры, и пророки. Они прекрасно понимают, что неспособны самостоятельно создавать ценности и соответствующую этим ценностям мораль. Поэтому они всегда заимствуют мораль у сильных, обвиняя их позже во всех грехах.

Но было бы полбеды, если бы христианский культ слабости был основан на искусственном выталкивании слабых и тупых в когорту сильных и умных, как это происходит сегодня с культом политической корректности. Проблема была совсем в другом: христианство представляет собой первый глобальный бунт слабых против сильных. Это значит, что возвышение слабых сопровождалось принижением сильных и враждебным к ним отношением. Сама по себе принадлежность к истинной вере, то есть к слабости, дает слабым равенство во всем, особый статус и право судить сильных, у которых совсем нет морали и духовности. Слабый — это новый человек, сегодняшний борец за счастливое политкорректное общество! От осуждения сильных слабые быстро перешли к их истреблению, об этом убедительно свидетельствует вся мировая история. Так что христианские идеи не несли в себе ничего хорошего: возникло ослабленное, отупевшее, псевдоэгалитарное общество, растерявшее свои ценности и культуру. Хорошо хоть страдания остались.