Кто такие даждьбог, стрипог, карна, желя?

Даждьбог – в древнеславянской культуре считался защитником летнего солнца и божеством плодородия. Во многих источниках его называли прародителем всех славян (это упоминается в «Ипатьевской летописи», так же говорится в «Слово о Полку Игореве»). Еще более старинные источники свидетельствуют, что Дажьбог был отцом Ария, божества, благодаря которому началась белая раса славянского народа.

Древние славяне изображали Дажьбога в багрово-золотых доспехах. В его руках были длинное острое копье и мощный щит. Это был сильный богатырь неба, одолеть которого не может и Перун, даже если бы он применил все свои силы. И это естественно, ведь Перун – олицетворял собой сплоченность народа в битве с врагом, смелость, отвагу, стремление идти к победе. А Дажьбог – это светило, которое дарит славянскому народу свет Ра, базу мироздания. Таким образом, вполне закономерно, что Дажьбог – это божество, которое имеет более высокий уровень силы и могущества, чем многие другие боги.

Символом Дажьбога во все времена был солнечный золотой диск. Золотой отенок говорил о нём, как о благородном и невероятно устойчивом сильном боге. Также такая атрибутика характеризовала бога, как высшее существо, которое одаривает простой люд различными земными подарками.

Стрибог — Владыка воздушного пространства, Повелитель ветров и бурь, рожденный из дыхания Рода. Удел Стрибога – меж Землёй и Небесами, меж обителью людей и Обителью Богов.

Наши Предки почитали его, не менее иных Сварожичей. Ведь он, как повелитель стихий, посылает живительную влагу и несущие жизнь облака, но, в тоже время, он насылает на землю ураганы и засуху. Стрибог посылает в мир Яви свои ветры-стрелы и помогает солнечным лучам-стрелам оплодотворять землю, он может оборачиваться своим помощником, мифической птицей Стратим.

Ветер обычно представляли в образе седовласого старика, обитающего на краю света, в глухом лесу или на острове посередине моря–океяна, либо летящего на воздушном корабле над Землёй (плывущего на ладье по синим Хлябям Небесным), он держит в руках копье и трубит в рог. Согласно другому описанию, Стрибог изображается в облике Разящего Лучника, держащего в руках лук со стрелами. Вот одно из описаний Стрибога:

Ветер, как дождь и солнце считались важнейшими для земледельца потому и почитали Стрибога земледельцы. Мореплаватели так же молили Стрибога, чтобы он дал «ветра в парус». Не удивительно, что идол Стрибога был установлен в Киеве в числе семи важнейших славянских божеств. Главные храмы Стрибогу находились на морских островах, близ устьев рек, где часто останавливались купеческие корабли (например, на острове Березань близ устья Днепра). К нему перед выходом в открытое море подходили корабли русов, и купцы приносили Стрибогу богатые дары.

Карна и Желя (Карна и Жля) — гипотетические божества горя и плача в восточнославянской мифологии, предположительно упоминаемые в «Слове о полку Игореве»: «За нимъ кликну Карна и Жля, по скочи по Руской земли, смагу мычючи въ пламянѣ розѣ» (в первом издании памятника — написание слитное: Карнаижля).

Первые комментаторы (А. С. Шишков, Н. С. Тихонравов, Я. Пожарский, Д. Н. Дубенский) трактовали «Карну и Жлю» как имена половецких ханов[1][2] (так, М. А. Максимович видел в «Карне и Жле» «искажение имен Кончака и Кзы, которые, по пленении Игоря на Каяле, опять кинулись разорять Русскую землю»[3]; в наше время эту точку зрения отстаивали такие авторы, как А. К. Югов[3]). Начиная с А. Ф. Вельтмана, имена Карны и Жли стало принято сближать с встречающимся в древнерусских памятниках словом «желя» — «жалоба, плач, печаль, оплакивание умерших» и с глаголом «карити» — «оплакивать», гипотетическими «карья», «карьба» — «плач по умершим», иногда и современным диалектным «карна» — «мука, скорбь»[3]. Е. В. Барсов предложил вместо «Карна и Жля» читать «Карина и Желя» и объявил их участницами славянского погребального ритуала: Карина — «вопленица», вестница смерти, «Желя же заканчивала погребальный ритуал, разнося сетование по родным и знакомым вместе с погребальным пеплом»[4]. Д. И. Прозоровский (вслед за С. Гедеоновым, интерпретировавшим Карну и Жлю как злых духов) видел в Карне и Жле «мифическое представление бедствий, гениев несчастья, вестников бед». В. В. Иванов и В. Н. Топоров отмечали близость имён Карны и Жли названиям обрядов «желенья и каранья», упоминаемых в cписке «Слова некоего христолюбца и ревнителя по правой вере», датируемом XVII веком[5].

В. Ф. Миллер трактовал Карну и Жлю (Желю) как олицетворение «нравственных понятий, которые так любил автор Слова», уподобляя их таким фигурам, как упоминаемая в том же памятнике «дева Обида»[3]; эту точку зрения разделяют многие более поздние исследования. По мнению Л. В. Соколовой, «наиболее убедительной представляется точка зрения тех исследователей», которые считают Карну и Желю «мифич[ескими] персонаж[ами]: персонификацией, олицетворением скорби по умершему»[4]. Мифологический «статус» Карны и Жли (Жели) при этом остаётся не вполне прояснённым: некоторые авторы (например, Д. С. Лихачёв) видят в них божества, действительно почитавшиеся славянами и входившие в славянский пантеон, другие трактуют их скорее как народно-поэтические образы (Н. К. Гудзий, Л. А. Булаховский, Н. А. Мещерский). Рыбаков Б. А., хотя и относил Желю к второстепенным богиням, замечал, что «сyществование богини смеpтной печали можно возводить к значительной дpевности», поскольку «имя её встpечено в pазных славянских землях» (он, вслед за Гедеоновым, сопоставлял Желю с упоминаемым в чешских хрониках персонажем Zelu)[6]. Карну и Желю он называет «славянскими эринниями»[6].

13. Почему Святослав Киевский назван отцом Игоря и Всеволода?

В тексте "Слова" автор называет Святослава отцом Игоря и Всеволода. На самом деле Святослав — это двоюродный брат Игоря и Всеволода. Отцом Святослав является не по крови, а по княжеской иерархии, так как он правит в старшем городе Руси - Киеве:

"...Это зло великою грозою
Усыпил отец их Святослав!.."

Князь Святослав относится к братьям Игорю и Всеволоду с отеческой нежностью. Он ласково называет их "сынами" и "детьми". Для Святослава Игорь и Всеволод — два "любимых чада":

"...О сыны, не ждал я зла такого!.."

"...Что ж вы, дети, натворили мне..."

"...Не твои ли два любимых чадаПоднялись над полем незнакомым..."

Об отношениях Святослава и Игоря Д. С. Лихачев пишет следующее:

"...установилось у Святослава нежное и отеческое отношение к Игорю..." (Д. С. Лихачев "Комментарий исторический и географический [к "Слову о полку Игореве"])