Глава 59. Не будь слишком уверен

После всего этого, Калкинс и один из его помощников – тромбонист Тим Миллер, рядом с которым я сидел на занятиях по музыке всю старшую школу, и который не был особым поклонником гомосексуалов – остались, чтобы допросить нас.

Я сидел, держа на коленях Изи. Он рыдал, уткнувшись мне в шею, его слезы текли из, казалось бы, бездонного колодца.

Мы пересказываем разговор с Сарой, сколько я могу вспомнить, но не раз, не два, а три раза. Калкинс явно искал информацию. Какую информацию – я понятия не имел. Казалось, он пытался выяснить, с кем была Сара, или где, в округе Монро или где-то ещё, и какие у неё могут быть контакты, и кого ещё он может арестовать.

Его расспросы напомнили мне о тех случаях, когда он приходил в дом после смерти мамы и папы. Всегда задавал вопросы – одни и те же вопросы, но по-разному, явно не удовлетворенный полученными ответами, и взгляд его говорил, что происходит нечто большее, чем я говорю.

– Я говорил с назначенным ему социальным работником, – сказал Калкинс, собираясь уходить. – С той женщиной, Дарлин Уилсон.

– Хорошо, – сказал я, удивляясь, почему он счел нужным рассказать мне.

К этому моменту Измаил заснул от усталости.

Тим Миллер, сидя в кресле, внимательно наблюдал за мной. Мне не нравилось, как он на меня смотрит. И не нравилось, как время от времени он бросал взгляды на Сэма. Я видел, как в его подобии мозга крутятся шестерёнки.

– Дело не закрыто, Ген, – тихо сказал Калкинс. – Я хочу сказать, что не стал бы ты слишком привязываться. Все должно идти своим чередом.

– И что это значит? – спросил я.

– Ну, вы с Сэмом живёте здесь вместе...

Он замолчал, будто этого объяснения было достаточно.

– Я его дядя, – сказал я.

– Некоторые вещи просто не делаются, – ответил он.

– Я практически единственная семья, которая у него есть, – отметил я.

– Иногда они любят вмешиваться в такие вещи, – сказал он.

– Кто "они"?

– Ген, я просто пытаюсь сказать тебе: не строй особых надежд. Не слишком привязывайся. Они могут решить, что Измаилу будет лучше где-нибудь в другом месте. И, в конце концов, судье решать, что он посчитает лучшим.

– А почему ему должно быть лучше в другом месте?

– Не думаю, что мне нужно вдаваться в подробности.

– Думаю, нужно, – с напором произнёс Сэм. – Ни для кого не секрет, что мы с Геном трахаемся с десятого класса. Это всем известно. Но я не понимаю, какое это имеет отношение к делу.

– Судья может посмотреть на это иначе, – предположил Калкинс.

– Мисс Стелла снова к вам приходила? – спросил я.

– Почему ты думаешь, что мисс Стелла единственная? – возразил он с грустной улыбкой.

Глава 60. Глаз в небе

– Я приготовил глаз в небе, – сказал я. – Ты голоден?

Измаил ничего не сказал. Он смотрел на стол перед собой, опустив голову. В нем не было ни жизни, ни искры, ни энергии. Он казался потерянным, сбитым с толку.

– Давай, ковбой, – сказал Сэм, легонько хлопнув его по плечу. – Ты должен что-нибудь поесть, прежде чем идти в церковь.

Измаил не ответил.

– Сделай это ради дяди Сэма?

Тишина.

Сэм посмотрел на меня полными беспокойства глазами.

Я положил кусок тоста на тарелку перед ним, подвинул кленовый сироп, чтобы он мог дотянуться.

– Давай, милый. Ты должен поесть. Тебе будет плохо, если не поешь.

Он продолжал смотреть на стол.

– Может, тебе лучше остаться сегодня дома, – предложил Сэм.

– Мы идём на мессу.

– Может, он не чувствует себя...

– Мы идём на мессу, – снова сказал я.

Глава 61. У тебя есть друг

– Слышал о твоей сестре, Ген, – сказал Джо Галлант после мессы, когда мы с Измаилом попытались выйти через парадную дверь. – Стыдно, не правда ли?

Джо Галлант был членом городского совета Бенда, и я никогда не считал его своим другом. Мы ходили в одну церковь, после этого обменивались любезностями, однажды сидели рядом во время церковного обеда; на этом всё. Насколько я знал, мистер Джо, хоть и был возрастом за сорок лет, никогда не был женат, хотя часто приходил в церковь с той или иной "подружкой" под руку. Он не был непривлекательным мужчиной. Возможно, немного низкий, глаза чуть навыкате, губы слишком толстые. Блестящие часы на его запястье и тяжёлое золотое кольцо на мизинце предполагали, что он хорошо обеспечен.

Я положил гитару и внимательно посмотрел на него.

– Калкинс поймал её на хранении. Кажется, это был кристаллический кокаин, – добавил он.

– Где ты это слышал?

– В Бенде мало что происходит, о чём я не знаю, – ответил он. – И, конечно, ещё оставление ребёнка, хранение огнестрельного оружия. Список можно продолжать.

– У неё было оружие?

– Так я слышал. Ствол.

Я опустил глаза.

– Во всяком случае, Ген, моя цель не сплетничать, а дать тебе знать, что у тебя есть друг, если он тебе нужен.

Я не знал, как понимать это заявление, поэтому промолчал.

– Есть некоторые вопросы на его счёт, – добавил он, бросая короткий взгляд на Измаила, а затем обратно на меня. – Лично я считаю, что местные должны заниматься своими делами. Опять же, так как я их старейшина, они должны обращаться ко мне, когда их что-то беспокоит.

Честно говоря, я не знал, что ответить на все это. Казалось, он что-то выяснял, но я понятия не имел что.

– Должно быть, это чересчур для тебя, – сказал он.

– А вот и Изи! – воскликнула сестра Асеншен, проходя по широкому проходу церкви и выискивая глазами Измаила. – Нам не хватало тебя в молодёжной группе, Изи.

Измаил закусил губу.

– Что такое? – спросила сестра, переводя взгляд от Измаила на меня и хмурясь.

– Сару арестовали, – ответил Галлант.

– О Боже, – воскликнула сестра. – Ты в порядке, Измаил?

Он нахмурился и отвёл взгляд.

Стелла Кросс вышла из-за ближайшей к нам двери. Она поймала мой взгляд.

– Я слышала о... ну, я слышала об этом, – сказала она, задыхаясь от переполнявшей ее энергии. – А сейчас, возможно, всё это можно подвести к более подходящему выводу.

– Прошу прощения? – ответила сестра Асеншен.

– Надо что-то делать, – сказала мисс Стелла.

– Что–-то делается, – ответила сестра.

– Ему нужны нормальные условия жизни.

– У него есть "нормальные условия жизни", – парировала сестра.

– Стабильная семья, – продолжала мисс Стелла. – Уверена, есть прекрасная пара...

– О нём уже заботится "прекрасная пара", – фыркнула сестра.

– Думаю, нам действительно нужно подумать, что лучше для мальчика. Пока его мама в тюрьме, суду придётся решить. Это продолжалось достаточно долго. И события прошлой ночи определённо не помогли. Никакой ребёнок не хочет видеть, как его мать уводят служители закона.

– Я не знал, что Сара приедет, – сказал я в свою защиту.

– Ты должен был понимать, что однажды она появится. Она и её друзья, или Бог знает кто ещё, учитывая, с какими людьми она водится. Это совсем не безопасное окружение для ребёнка. Я не хочу никого обидеть, но я действительно думаю, что мы должны учитывать интересы этого мальчика. И после того, что сделали твои родители, и учитывая, кто ты... ты и твой образ жизни... правда, Генри, что ты можешь думать?

– Я не знаю, что думает Ген, – сказала сестра, – но я думаю, что нам нужно научиться поддерживать друг друга в трудные времена и предлагать любую помощь, которую мы можем оказать.

– Я пытаюсь помочь, – сказала мисс Стелла. – И я думаю об учениях церкви по поводу семей и должного воспитания детей, за что я не буду извиняться. Мы игнорируем такие учения себе во вред. Существует миллион матерей-одиночек, которые могут сказать вам это. Ребенку нужен настоящий дом с настоящей матерью и настоящим отцом. Церковь никогда не говорила ничего другого.

– Существуют различные семьи, – парировала сестра. – Некоторые из них подходящие, некоторые не такие подходящие, но они всё равно семьи, и все заслуживают любой помощи, которую мы можем предложить.

– Я знаю, что вы придерживаетесь более либеральных взглядов, сестра, но если забыть об этих Монахинях на автобусе (прим.: Монахини на автобусах – католическая пропагандистская группа в Соединенных Штатах) и всём остальном, не уверена, что мы помогаем людям, когда побуждаем их вести себя так, что явно идёт вразрез с учениями церкви.

– Как забота Гена о своём племяннике противоречит учениям церкви?

– Вы понимаете, о чём я.

– О да, мисс Стелла, боюсь, я понимаю.

– Отец Гуэрра не придерживается столь либеральных взглядов.

– Отец Гуэрра, конечно, волен высказывать свое мнение.

– Другими словами, вы считаете меня педофилом, – сказал я, морщась одновременно от смущения и некого ошеломлённого неверия.

– Честно говоря, я не знаю, что ещё думать, – парировала она. – Ты не подходишь, Генри. Ты наверняка должен это знать. Люди вроде тебя не должны быть рядом с детьми. Эту концепцию не сложно понять.

– Неужели все так думают? – спросил я.

– Конечно, нет, – огрызнулась сестра Асеншен.

– Определённо да! – со злостью парировала мисс Стелла.

К этому моменту несколько прихожан, встревоженные нашими злыми голосами, собрались вокруг и слушали. Даже отец Гуэрра подобрался ближе, его облачение колыхалось, пока через порог церкви дул ветер.

Мне было так неловко, что хотелось, чтобы бетонные ступени подо мной раскололись и поглотили меня. Я открыл рот, чтобы заговорить, сказать что-нибудь, дать отпор, постоять за себя – но вышел только тихий стон.

– Мисс Стелла, это неприемлемо, – сказала сестра Асеншен, выглядя взволнованной и даже немного сердитой, что было совсем не по-христиански.

– У меня есть своя точка зрения, и я имею право быть услышанной. Я говорю только то, что многие другие думают, но слишком боятся сказать. Этому маленькому мальчику нужен настоящий дом, а не пара гомосексуалистов, которые собираются сделать с ним Бог знает что. Есть границы того, к какой глупости мы можем относиться толерантно. Отец, я права?

– Дамы, – произнёс отец Гуэрра со своим лёгким акцентом. – Возможно, нам следует обсудить это с глазу на глаз.

– Я говорю то, о чем все думают, но боятся сказать.

– При всем моем уважении к вам, мисс Стелла, я думаю, что вы ошибаетесь, – неожиданно сказал мистер Джо.

Я совсем забыл, что он стоит рядом со мной.

– Мне так не кажется, – продолжал он со своей тяжёлой медлительностью. – И я считаю, что есть много местных, которым так не кажется, и кто не очень хорошо примет тон, которым вы говорите с этим молодым человеком. Кажется, вы предполагаете, что только потому, что этот парень гомосексуал, он должен быть ещё и педофилом. Я хотел бы напомнить вам, мисс Стелла, что нет никаких научных доказательств таким утверждениям.

– Мистер Джо, я понимаю, что вы советник, и уважаю вас за вашу службу этому обществу, но я не уверена, что вы достаточно квалифицированы, чтобы говорить на эту тему. Мы говорим об учениях церкви, а не о каких-то либеральностях, о которых вы прочитали в "Нью-Йорк Таймс". Мы говорим о той либеральности, которая разрушает семьи этого общества и этой страны, и лично я не буду это терпеть. Я не буду молча стоять в стороне и позволять этому ребенку быть уничтоженным заблуждающимся дураком, который думает, что все остальные должны принять его и молча одобрять любую глупость, которую он вытворяет.

– По моему мнению, мисс Стелла, вы здесь единственная, кто уничтожает семью, – с улыбкой ответил он.

– Я пытаюсь спасти этого ребёнка.

– Спасти его от чего? От жизни с парой людей, которые любят друг друга и хотят принять его в свою семью?

– Мы не можем мириться с этим извращением традиционных семейных ценностей, – практически прокричала она.

– Семьи бывают разные, мисс Стелла.

– Разбитые семьи, – огрызнулась она. – Да, действительно! Есть множество разбитых семей, благодаря таким людям, как вы, у которых не хватает смелости постоять за то, что правильно.

– Дамы и господа, прошу вас, – произнёс отец Гуэрра, поднимая руки. – Как братья и сёстры во Христе, уверен, мы должны поговорить об этих вопросах наедине.

– Прекрасно! – огрызнулась мисс Стелла. – Сколько угодно. Вы сказали Генри, что мы намерены обсудить вопрос о его участии в хоре на следующем заседании приходского совета? Мне кажется, что уже давно пора разобраться со всем этим в должной манере, и я намереваюсь в этом убедиться. Генри, собрание состоится в пятницу вечером, и я думаю, что ты должен быть там.

Сестра Асеншен бросила на меня страдальческий, несчастный взгляд. Отец Гуэрра даже не взглянул на меня.

Не говоря ни слова, я взял гитару, схватил Измаила за руку и пошел прочь.

Глава 62. Тишина в Сонике

– Ты в порядке, малой?

Измаил не ответил. Как и я, он пил шоколадный коктейль. Я пытался успокоиться и восстановить свои мысли.

Ему было неинтересно говорить о своих чувствах, равно как и о вчерашнем вечере, о своей матери, о том, где она сейчас, что с ней происходит, в чем ее обвиняют, где ее держат, что он чувствует по этому поводу. И я понятия не имел, что он понял из разговора на ступеньках церкви.

– Ты хочешь поговорить об этом? – спросил я.

Совсем незаметно, он покачал головой. Если бы я не смотрел прямо на него, то не заметил бы этого. По крайней мере, он слушает. По крайней мере, он меня слышит. Когда он будет готов поговорить, он заговорит.

– Обожаю эти шоколадные коктейли, – сказал я, чтобы поддержать разговор.

Он сделал глоток своего, словно собираясь ответить.

– Твоя мама больна, – сказал я непринужденным тоном. – Ты это знаешь, верно? Ей нехорошо. Она не в своём уме. Когда люди связываются с плохими вещами, вроде наркотиков, это делает их немного сумасшедшими. Твоя мама... то, что она сказала прошлой ночью... всё это неправда, Изи. Она сама не понимала, что говорит. Надеюсь, она смогла встретиться с доктором. Может, он поможет ей почувствовать себя лучше.

Он ничего не сказал.

– Я знаю, что она любит тебя.

Тишина.

– Ты в порядке? Шоколадный коктейль нормальный?

Он едва заметно пожал плечами.

Глава 63. Дошло до этого

Во время ужина Чарла залаяла, и я пошёл к двери, чтобы посмотреть, кто пришёл.

Калкинс припарковал свой патрульный автомобиль – на боку которого было написано "Шеф полиции Джим Калкинс" – рядом с моим подбитым грузовиком, медленно вышел и долго смотрел на меня.

– Что ж, Ген, – произнёс он.

Казалось, он говорил: "Значит, дошло до этого".

– Да уж, – согласился я.

– У Сары большие проблемы.

– Я знаю, – сказал я.

– Твоя сестра курьер.

– Прошу прощения?

– Наркокурьер, Ген. Контрабанда наркотиков через границу штата в Алабаму. Клянётся, что не знала ничего об этом, просто поехала за компанию с тремя мужчинами, с которыми познакомилась в баре. Может, это правда, может, нет, но она и её друзья о чём-то поспорили в Масл Шолс. Одного парня подстрелили, и он умер. У нас есть запись с камер наблюдения, где она вместе с подозреваемыми и жертвой. Они познакомились в магазине на автозаправке. Это случилось недели две назад. Может, она поэтому уехала в ту ночь в субботу и не вернулась.

Я слушал это молча.

– Ещё мы взяли её на хранении. Полагаю, это был кристаллический кокаин.

– Ей отчаянно нужны были деньги, чтобы что-то купить, – сказал я. – Если у неё что-то было с собой, почему она не приняла это?

– Не могу тебе сказать, – легко ответил он. – Может, кристаллический кокаин ей не подходит.

– Я даже не знаю, что это такое, – признался я.

– Это более высококлассная версия кристаллического метамфетамина. Эффект длится дольше. Говорят, эта штука чище, а не какой-то ерундовый коктейль. И дороже.

– Оу.

– Когда придут результаты анализа на токсины, мы будем лучше понимать, во что она ввязалась. Конечно, она нарушила свое условно-досрочное примерно дюжиной разных способов. Добавь к этому обвинения за оставление ребёнка и угрозы жизни ребёнка, и получишь тот ещё бардак. Просто подумал, что должен сообщить тебе последние новости. Ей предъявят обвинение завтра утром. Я не удивлюсь, если ее залог составит сто тысяч долларов или больше. Она будет в окружной тюрьме, если ты захочешь её увидеть.

– Спасибо.

– С ее мальчиком все в порядке?

– Он сегодня немного тихий.

– Мне жаль, Ген. Правда. Не люблю ничего, что связано с детьми. Дети – это ценность. И всё же. Лучше сделать что-нибудь сейчас, пока он не повзрослел.

Рассказав мне новости, он явно не спешил уходить.

– Есть что-нибудь ещё? – спросил я.

Он сделал глубокий вдох.

– Ген, знаешь, дело твоих родителей... всё ещё открыто.

– Всё ещё открыто?

– Я не удовлетворён, Ген.

– Не удовлетворён чем?

– Думаю, ты знаешь чем.

– Я понятия не имею, о чём вы говорите, шеф. Моя мама убила моего папу. А потом покончила с собой. Я пришёл домой, обнаружил тела. Это всё, что я знаю.

Он пристально посмотрел на меня своими бульдожьими глазами, словно оценивая мою надежность.

– Я понятия не имею, что вы имеете в виду, или что хотите от меня услышать. Просто скажите мне, что у вас на уме.

– В наших разговорах с Сарой всплыла личность отца мальчика, – сказал он.

Дальше ничего не прозвучало, и слова повисли между нами, будто это была наживка.

– И? – произнёс я.

– А ты не знаешь?

– Она никогда нам не говорила.

– Зачем ты играешь в эти игры, Ген?

– Я не играю с вами ни в какие игры, сэр. Я предположил, что это был какой-то её знакомый парень. Она не хотела, чтобы у него были неприятности. Я спрашивал её миллион раз. Умолял её всё мне рассказать. Я сказал, что помогу ей получить алименты. Или, по крайней мере, Изи должен был знать, кто его отец. Но она никогда мне не говорила. Насколько я знаю, она никогда никому не говорила. И определённо никогда не говорила, что её изнасиловали. Я вообще не понимаю, какое это имеет отношение к маме и папе.

– О, думаю, это имеет большое отношение к ним, Ген.

Он продолжал пристально смотреть на меня, словно ожидая, что я оступлюсь, признаюсь в чем-то… не знаю в чем.

– Я не знаю, что ещё вы хотите от меня услышать, – раздражённо произнёс я. – Действительно не знаю. Если бы знал, я бы нашёл этого ублюдка и заставил как минимум платить алименты. Если ты обрюхатил какую-то девушку – ладно, но сделай шаг и будь мужчиной, а не грёбаным придурком всю свою жизнь.

– Ты действительно не знаешь? – спросил Калкинс.

– Действительно не знаю. Сколько раз я должен это повторить? Если вы знаете, почему не скажете мне? В чём большой секрет? Если только отцом не был кто-то вроде вас, я не понимаю, зачем такая суматоха.

Он тяжело вздохнул.

– Ну? – подтолкнул я.

– Твой папа был отцом, Ген, – наконец сказал он.

– Мой папа?

– Так сказала Сара.

Мой желудок скрутило, и мне вдруг стало нехорошо.

– Она забеременела от папы? – недоверчиво произнёс я.

– Мы всегда подозревали это, – ответил он.

Я сел в одно из кресел-качалок, чувствуя, как у меня перехватывает дыхание.

– От моего папы? – снова произнёс я.

Калкинс уставился на меня, словно пытаясь решить, не разыгрываю ли я спектакль.

– Она забеременела от моего папы? – я сжал руки вместе и положил их на колени, чувствуя, как мир разваливается на части. Я не мог заставить себя поверить в то, что слышал. – От моего папы? Почему, черт возьми, мне никто не сказал? – меня охватила волна ужаса.

– Твоя мама привела Сару в полицию, встретиться со мной, – продолжал он. – Твоя мама хотела узнать, кто отец, хотела выдвинуть обвинения. Саре было всего тринадцать, когда она забеременела, и четырнадцать, когда родился ребёнок. Это было преступление, Ген. Мы все это знали. Думаю, у твоей мамы были свои подозрения, а у меня – свои, но Сара не говорила нам, кто отец. Не говорила ни слова. Никогда ни слова, насколько я помню. А затем в один день твоя мама стреляет в папу. Вот так просто, внезапно. Никакого объяснения. Понимаешь, к чему я клоню?

– Мама узнала? – произнёс я.

– Дело в том, Ген, что твоя мама была невысокой женщиной. И если бы она действительно застрелила твоего отца, траектория выстрела была бы более восходящей. Но мы обнаружили другое.

– Я не понимаю.

– Твоя мама была ростом метр шестьдесят. Тот, кто стрелял в твоего папу, был ростом около пяти футов десяти дюймов, если только он не опустился на одно колено, когда стрелял, что было маловероятно. Если сидишь на полу и стреляешь в кого-то, траектория будет очень высокой, под углом практически сорока пяти градусов. Если стоишь – а обычно так и происходит – траектория не будет такой острой. Ты меня понимаешь?

Я не мог осознать всю эту белиберду об оружии и траекториях, и мне по большей части было плевать.

– Вот, как я тебе всё объясню: не думаю, что твоя мама застрелила твоего отца. Я думаю, в тот день в доме был кто-то еще. Так вот, в тот уик-энд ты был в Оксфорде, Сэм был в «Ол Мисс», и ты поехал его навестить. Сара съехала за неделю до этого. Она поругалась с вашими родителями, уехал в гневе. Ты сам мне это говорил. Твоё алиби подтвердилось. Я ездил в Оксфорд и смотрел записи с камер наблюдения в общежитии Сэма, и ты был там, как и говорил. Вы с Сэмом оба. Но Сара... у неё не было алиби. Она сказала, что была в своём новом доме с ребёнком, но никто не может это подтвердить. Понимаешь, к чему я?

– Вы считаете, что Сара убила папу?

Он слабо улыбнулся.

– И есть кое-что ещё, Ген, – добавил он. – Когда полицейские обыскивали ваш дом, мы нашли только одну гильзу от дробовика. А мы знаем, что из этого оружия стреляли дважды. Так что я всегда думал... где эта другая гильза?

Я покачал головой из стороны в сторону, не в силах обдумать всю эту информацию. В это невозможно было поверить. Это было нелепо. Возмутительно.

И всё же...

Я подумал о том, что Сара сказала мне накануне вечером... что я был бестолковым. Что она не могла дождаться, когда я узнаю, какой испорченной на самом деле была наша семья. Что её изнасиловали. Что она не могла никому сказать. Что этот парень угрожал убить её.

В этом была определённая логика.

– О Боже, – тихо произнёс я, закрывая лицо руками.

Калкинс сел в другое кресло-качалку.

Мне понадобилась долгая минута, чтобы собраться с мыслями.

– Ты действительно не знал? – тихо спросил он.

– Конечно, я не знал! – огрызнулся я.

– Я пытался вытянуть из неё это, Ген. Правда, пытался. Твой отец был хорошим, честным человеком. Может, она думала, что ей никто не поверит. Это тяжёлое положение для ребёнка. А она была ребёнком, Ген. Но когда ваш отец умер, ей было восемнадцать лет. По закону она была совершеннолетней. И если она убила вашего отца, ей нужно признаться.

– В дополнение ко всему остальному, вы хотите обвинить её в убийстве?

– Я хочу во всём разобраться, Ген.

– Зачем?

Он не ответил сразу. Он мычал и хмыкал, ковырял заусенец на своём мизинце.

– Если бы изначально было немного честности, сынок, – наконец, произнес офицер, – может, ничего этого и не случилось бы. Твои мама и папа все еще могли быть здесь. У Измаила могла бы быть совсем другая жизнь. Твоя сестра, возможно, не сошла с ума. Секреты имеют свойство разрушать жизни.

Я замолчал, думая над всем этим. Если это была правда, Измаил был не только моим племянником, но и моим младшим братом. Он ведь так и сказал, не так ли?

"Я спросил её о своём папе, а она сказала спросить у тебя, потому что ты мой брат, и ты будешь знать".

Насколько ещё очевиднее всё могло быть?

– Я ценю то, что вы зашли, – сказал я, поднимаясь на ноги.

У меня кружилась голова, нужно было подумать, осмыслить, разобраться во всём этом.

– Вот в чём поворот, Ген, – произнёс он, тоже вставая и беря меня за руку. – Мне нужна твоя помощь. Нужно, чтобы ты убедил свою сестру рассказать правду. Ты можешь для меня это сделать?

Моим первым инстинктом было отказаться.

Я ограничился тем, что сказал, что попробую.