МН 89 Дхаммачетия сутта - Монументы в честь Дхаммы (перевод: SV)

(Царь Пасенади выражает глубочайшее почтение Будде, объясняя этот поступок своим восхищением в отношении учеников Будды)

 

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в стране Сакьев, где был город Сакьев под названием Медалумпа. И в то время царь Пасенади Косальский прибыл в Нагараку по некоему делу. Он обратился к Дигхе Караяне: «Дорогой Караяна, подготовь царские экипажи. Поедем в парк удовольствий насладиться видом приятной местности».

«Да, ваше величество» – ответил Дигха Караяна. Когда царские экипажи были готовы, он информировал царя: «Ваше величество, для вас приготовлены царские экипажи. Вы можете отправляться, когда сочтёте нужным».

И тогда царь Пасенади Косальский взобрался на царский экипаж и в сопровождении других экипажей выехал из Нагараки со всем царским великолепием, направившись в парк. Он ехал, пока дорога была проходимой для экипажей, затем спешился и пошёл в парк пешком.

Прохаживаясь и прогуливаясь в парке, чтобы размяться, царь Пасенади увидел чудесные и восхитительные подножья деревьев – тихие и непобеспокоенные голосами, с атмосферой затворничества, уединённые от людей, подходящие для затвора. Вид этих [деревьев] напомнил ему о Благословенном, [и он подумал]: «Эти подножья деревьев чудесные и восхитительные – тихие и непобеспокоенные голосами, с атмосферой затворничества, уединённые от людей, подходящие для затвора, [точно] как те места, где мы обычно кланяемся Благословенному, совершенному и полностью просветлённому». И тогда он сказал Дигхе Караяне о том, что подумал, и спросил: «Где сейчас проживает Благословенный, совершенный и полностью просветлённый?»

«Ваше величество, есть у Сакьев город под названием Медалумпа. Благословенный, совершенный и полностью просветлённый, проживает сейчас там».

«Как далеко от Нагараки до Медалумпы?»

«Недалеко, ваше величество. Три лиги. Светлого времени ещё достаточно, чтобы отправиться туда».

«В таком случае, дорогой Караяна, подготовь царские экипажи. Поедем навестить Благословенного, совершенного и полностью просветлённого».

«Да, ваше величество» – ответил он. Когда царские экипажи были готовы, он информировал царя: «Ваше величество, для вас приготовлены царские экипажи. Вы можете отправляться, когда сочтёте нужным».

И тогда царь Пасенади Косальский взобрался на царский экипаж и в сопровождении других экипажей выехал из Нагараки, направившись к городу Сакьев Медалумпе. Он прибыл ещё засветло и отправился в парк. Он ехал, пока дорога была проходимой для экипажей, затем спешился и пошёл в парк пешком.

В то время группа монахов ходила под открытым небом вперёд и назад, [медитируя]. Тогда царь Пасенади Косальский подошёл к ним и спросил: «Достопочтенные, где сейчас проживает Благословенный, совершенный и полностью просветлённый? Мы бы хотели повидать Благословенного, совершенного и полностью просветлённого».

«Вот его хижина с закрытой дверью. Подходи к ней тихо. Без спешки взойди на крыльцо, прокашляйся и постучи. Благословенный откроет тебе дверь».

И тогда царь Пасенади передал свой меч и тюрбан Дигхе Караяне. Дигха Караяна подумал: «Так царь отправляется на секретное совещание! А я должен ждать здесь один!»¹

Царь Пасенади тихонько подошёл к хижине с закрытой дверью. Без спешки он вошёл на крыльцо, прокашлялся и постучал. Благословенный открыл дверь. Царь Пасенади вошёл в хижину, затем он упал в ноги Благословенному, расцеловал стопы и погладил их руками, произнося своё имя: «Господин, я царь Пасенади Косальский! Господин, я царь Пасенади Косальский!»

«Но, великий царь, по каким причинам ты выражаешь такое высочайшее почтение этому телу и проявляешь такую дружелюбность?»

«Господин, исходя из Дхаммы я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный – полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь». Господин, бывает так, что я вижу неких жрецов и отшельников, ведущих святую жизнь в течение десяти, двадцати, тридцати, или сорока лет, а потом я вижу их ухоженными, помазанными, с постриженными волосами и бородой, обеспеченных и наделённых пятью нитями чувственных удовольствий, наслаждающихся ими. Но здесь я вижу монахов, которые ведут совершенную и чистую святую жизнь в течение всей жизни до последнего вздоха. Воистину, я не вижу где-либо какой-либо другой святой жизни, которая была бы такой совершенной и чистой как эта. Вот почему, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный – полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».

Далее, Господин, цари ссорятся с царями, знать со знатью, брахманы с брахманами, домохозяева с домохозяевами. Мать ссорится с сыном, сын – с матерью; отец – с сыном; сын – с отцом. Брат ссорится с братом, брат – с сестрой; сестра – с братом; друг – с другом. Но здесь я вижу монахов, которые живут в согласии, в гармонии, не ссорятся, подобны смешанному с водой молоку, смотрят друг на друга дружескими взорами. Я не вижу какого-либо другого собрания где-либо с таким согласием. И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный – полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».

Далее, Господин, я ходил и блуждал от парка к парку, от сада к саду. Там я видел неких жрецов и отшельников, которые тощие, жалкие, неприглядные, болезненные на вид, с выпирающими венами на членах тела, таких, что люди не захотят смотреть на них вновь. Я подумал: «Вне сомнений, эти достопочтенные ведут святую жизнь без удовлетворения, или же они совершили некий порочный проступок и скрывают его, поэтому они такие тощие, жалкие…». Я подходил к ним и спрашивал: «Почему вы, достопочтенные, такие тощие, жалкие… не захотят смотреть на вас вновь?» Их ответ был таким: «Это наша семейная болезнь, великий царь». Но здесь я вижу улыбающихся и приветливых монахов, искренне радостных, открыто довольных, их качества свежи, они живут в успокоении, невозмутимы, живут на то, что другие им дают, пребывают с [отчуждёнными] умами, как у диких оленей. Я подумал: «Вне сомнений, эти достопочтенные воспринимают последовательные состояния высших отличий² в Учении Благословенного, ведь они пребывают улыбающимися… умами, как у диких оленей». И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный – полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».

Далее, Господин, будучи помазанным на царство царём, [происходящим из варны] знати, я могу казнить тех, кого следует казнить, штрафовать тех, кого следует штрафовать, ссылать тех, кого следует сослать. И всё же, когда я сижу на совещании, они вклиниваются и перебивают меня. Хоть я и говорю: «Господа, не вклинивайтесь и не перебивайте меня, когда я сижу на совещании. Подождите, пока я закончу говорить» – и всё равно они вклиниваются и перебивают меня. Но здесь я вижу монахов во время того, как Благословенный учит их Дхамме – собрание из нескольких сотен последователей – и ни от одного из учеников Благословенного не услышать звука даже покашливания или прочистки горла. Однажды Благословенный обучал Дхамме собрание из нескольких сотен последователей, и один его ученик прочистил своё горло. Тогда один из его товарищей по святой жизни толкнул его коленом: «Тише, достопочтенный, не шуми. Благословенный, Учитель, учит нас Дхамме». Я подумал: «Удивительно, поразительно насколько собрание может быть таким дисциплинированным без [применения к нему] силы или оружия!» И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный – полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».

Далее, Господин, я видел учёных знатных людей – умных, знающих доктрины других, [умелых в ведении дебатов], что подобны метким стрелкам из лука. Они скитаются тут и там и разрушают воззрения других людей своим острым умом. И вот они слышат: «Отшельник Готама посетит нашу деревню или город». Они подбирают вопрос таким образом: «Встретившись с отшельником Готамой, мы зададим ему этот наш вопрос. Если, когда его так спросим, он ответит так-то, то мы покажем несостоятельность его доктрины этак. А если, когда его так спросим, он ответит этак, то мы покажем несостоятельность его доктрины так-то». И вот они слышат: «Отшельник Готама сейчас посещает эту деревню или город». Они отправляются к Благословенному, а Благословенный наставляет, побуждает, воодушевляет, и радует их беседами о Дхамме. Будучи наставленными, побуждёнными, воодушевлёнными, и порадованными беседой по Дхамме, они даже не задают ему свой [ранее подготовленный] вопрос, так что уж говорить о том, чтобы опровергнуть его доктрину [в споре]? И оборачивается всё так, что они становятся его учениками. И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный – полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».

 

Затем, я вижу неких учёных брахманов…

Затем, я вижу неких учёных домохозяев…

 

Затем, я вижу неких учёных отшельников... И оборачивается всё так, что они просят его о разрешении [посвятить их в монахи], и оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. И он даёт им посвящение. И вскоре после того как они ушли в бездомную жизнь [под его учительством], они проживают в уединении, в затворничестве, прилежные, старательные, решительные, и вскоре достигают и пребывают в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, зная и проявляя это для себя самостоятельно здесь и сейчас. И они говорят: «Как близки мы были к погибели! Как близки мы были к погибели! Прежде, хотя мы не были отшельниками, мы заявляли, что были отшельниками. Хотя мы не были жрецами, мы заявляли, что были жрецами. Хотя мы не были арахантами, мы заявляли, что были арахантами. Но теперь мы отшельники, теперь мы жрецы, теперь мы араханты». И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный – полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».

Далее, Господин, Исидатта и Пурана³, два моих ревизора, едят мою еду и пользуются моими экипажами. Я обеспечиваю их средствами к жизни и приношу им славу. И несмотря на это они не выражают мне такого почтения, которое выражают Благословенному. Однажды, когда я выехал со своей армией и проверял этих ревизоров Исидатту и Пурану, случилось так, что я построил очень тесные казармы. И тогда эти двое ревизоров, Исидатта и Пурана, проведя большую часть ночи в обсуждении Дхаммы, легли своими головами в том направлении, в котором, как они слышали, в то время находился Благословенный, а своими ногами – ко мне. Я подумал: «Удивительно! Поразительно! Эти двое ревизоров, Исидатта и Пурана, едят мою еду и пользуются моими экипажами. Я обеспечиваю их средствами к жизни и приношу им славу. И несмотря на это по отношению ко мне они менее почтительны, нежели к Благословенному». Я подумал: «Вне сомнений, эти достопочтенные воспринимают последовательные состояния высших отличий в Учении Благословенного». И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный – полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».

Далее, Господин, я отношусь к знатным людям, принадлежу к знати. Благословенный – косалец, и я косалец. Благословенному восемьдесят лет, и мне восемьдесят лет. Поскольку это так, то я думаю, будет подобающе для меня выразить такое высочайшее почтение Благословенному, проявить такую дружелюбность.

А теперь, Господин, нам нужно идти. Мы заняты и у нас очень много дел».

«В таком случае, великий царь, можешь идти, когда сочтёшь нужным».

И тогда царь Пасенади Косальский поднялся со своего сиденья, поклонился Благословенному, обошёл его с правой стороны и ушёл.

И вскоре после того как он ушёл, Благословенный обратился к монахам так: «Монахи, перед тем как встать со своего сиденья и уйти, этот царь Пасенади произнёс монументы в честь Дхаммы. Монументы в честь Дхаммы полезны, монахи, и они относятся к основам святой жизни»⁴.

Так сказал Благословенный. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.

 

 

↑

1     Комментарий приводит длинную историю об измене военачальника Дигхи Караяны. Ранее царь Пасенади казнил дядю Дигхи Караяны, а также тридцать двух сыновей дяди из-за заговора против него. Царь Пасенади сделал это как раз после очередного посещения Будды. Теперь же Дигха Караяна подумал, что раз царь опять идёт к Будде один, значит вскоре он казнит и самого Дигху Караяну, так как тот тоже замышлял переворот против царя, желая поставить на трон сына Пасенади – принца Видудабху. Собираясь войти в хижину Будды, царь отдал Дигхе Караяне не только меч и царский тюрбан (как сказано в тексте сутты), но и другие царские регалии – балдахин, веер, сандалии. Поэтому Дигха Караяна, пользуясь случаем и исходя из сложившейся ситуации, поспешил обратно в столицу, взяв с собой всю свиту царя, и оставив Пасенади лишь одну служанку и коня. В столице он незамедлительно короновал Видудабху. Когда аудиенция Пасенади с Буддой была закончена, царь узнал от служанки дурные вести об измене, и тут же поспешил в Раджагаху, чтобы заручиться поддержкой царя Аджатасатту. Однако, он прибыл к Раджагахе слишком поздно, ворота города были заперты на ночь. Он лёг спать снаружи городских стен и той же ночью скончался от этой изнурительной поездки.

 

↑

2     Прим. переводчика (SV): Очевидно, речь идёт о медитативных достижениях, путях, плодах, ниббане.

 

↑

3     После их смерти Будда объявил их однажды-возвращающимися, переродившимися в мире Туситы. См. АН 6.44.

 

↑

4     Прим. переводчика (SV): Очевидно, речь идёт о том, что подобные факты укрепляют веру в Три Драгоценности, а таковая вера является одним из фундаментальных аспектов, на которых выстраивается буддийская святая жизнь.