Загородный царский дворец Евксиноград

 

Ночь, темнота; осенний ветер с Черного моря тоскливо шумит в ветвях деревьев, срывая остатки листвы, тяжело бьется в окна дворца, завывает в трубе… В кабинете царя Бориса горит электрический свет. В камине потрескивают буковые дрова. Мерно тикают, помахивая маятником, большие напольные часы. Скоро полночь. Царю до жути страшно в своем уютном рабочем кабинете, где он один на один со своими размышлениями. Что там, впереди? Тяжкая неизвестность. Но ясно одно: мир, в котором он родился и вырос, стремительно идет к концу – нелепому и страшному. Болгария была единственным союзником Германии, так и не объявившим войну Советскому Союзу, несмотря на все настояния Гитлера. Ее правящие круги – фашистские прихвостни: премьер-министр Богдан Филов и военный министр генерал Никола Михов – уже собирались совершить эту глупость, но ей воспротивился именно он, болгарский царь Борис III. Ему даже пришлось заявить, что в случае объявления войны Советскому Союзу он немедленно абдиктирует (уйдет в отставку) и обратится к советскому вождю Сталину, а также выступит с воззванием к собственному народу. Болгары против русских воевать не будут – мол, еще чего не хватало.

Борис понимал, что ему довелось править несчастной страной: ее элита по преимуществу придерживалась прогерманских настроений (ибо там, в австрийских и немецких университетах, получали образование последние поколения болгарских интеллигентов), а народ, не забывший Войну за Освобождение, ориентировался исключительно на Россию. У народа память всегда лучше, чем у разных там «образованцев». Собственно, проблема неправильной политической ориентации в пространстве преследовала болгарское государство с самого рождения, и все по той же причине. Депутатами в Народное Собрание – хоть в Великое, способное менять конституцию и монархов, хоть в обычное – избирали, как правило, представителей либеральной интеллигенции и буржуазии. А потом такие германофильствующие политики исправляли в нужную сторону Тырновскую конституцию, выбирали монархов (один другого краше), или, являясь членами правительства, раз за разом вгоняли Болгарию в проигрышные прогерманские военно-политические союзы.

И вроде бы последний такой союз с Гитлером вернул Болгарии территории, принадлежащие ей по праву и утраченные по итогам прошлой Великой Войны – но этот результат был зыбким, а будущее Болгарии туманным. Если бы Гитлеру удалось победить в войне за мировое господство и установить пресловутый «Новый порядок», то болгары подлежали бы безусловному уничтожению как славяне-недочеловеки. Напротив, при поражении Третьего Рейха болгарам как нации ничего не грозит, но Болгария как государство вновь утратит приобретенные земли, и не факт, что вместе с ними она не лишится еще каких-нибудь территорий.

На эту элитно-народную двойственность сознания накладывались сложные (и это мягко сказано) отношения между царскими властями и коммунистами, идейные двойники которых находились у власти в бывшей Российской Империи, а ныне – в СССР. Полиция убивала коммунистов и сочувствующих без суда и следствия, а те в союзе с анархистами вели против правительства и царя террористическую войну. В двадцать пятом году царь Борис сам дважды чудом избежал смерти. В первый раз машина, в которой он ехал на охоту, подверглась нападению группы левацких боевиков: погибли двое из четырех человек, сопровождавших Бориса, а один был ранен. Второй случай произошел несколько дней спустя, в соборе Святой Недели. Во время отпевания еще одной жертвы коммунистического террора, отставного генерала Георгиева, там был произведен взрыв бомбы, вызвавший обрушение церковного купола. На эту церемонию царь, к своему счастью, опоздал, поскольку в это время присутствовал на похоронах своего приятеля, погибшего во время предыдущего покушения. Жертвами взрыва в соборе стали сто двадцать восемь человек, в том числе мэр Софии, одиннадцать генералов, двадцать пять высших офицеров, шеф полиции и целый класс девочек-лицеисток. И все это при том, что Коминтерн категорически не одобрял индивидуального террора, настаивая на подготовке всеобщего вооруженного восстания.

Потом, правда, левых коммунистов и анархистов как-то повывели, а оставшиеся залегли на дно и перестали заниматься террором. Тем не менее царь Борис испытывал такое чувство, будто в подвал его дворца кто-то щепотку за щепоткой таскает взрывчатку. Страна, затихшая в ожидании роковых событий, при первом удобном случае грозила взорваться с неистовой яростью. Царь вместе с женой и ребенком даже уехал из Софии в этот загородный дворец на черноморском побережье, чтобы не ощущать биения времени и поступи могучих сил, способных разнести на куски в его стране все и вся. Тут, в Евксинограде, это чувство предстоящей катастрофы проявлялось не так остро, но все равно Борису не спалось… Красный прилив близко – он уже затопил не только Германию, но и родину его жены Италию, где произошел коммунистический переворот. Почти одновременно с этим событием сербские партизаны, собравшиеся на съезд в своей игрушечной Ужицкой республике, провозгласили создание Сербской Социалистической республики – и она тут же была признана Советским Союзом. Еще немного – и это большевистское поветрие достигнет и Болгарии…

А над всем этим в небесах, как решающий фактор мировой истории, парит огромный космический корабль с красной пятиконечной звездой на борту – чудовищный союзник русских большевиков (и вообще всех коммунистов). Некоторое время назад кое-кто уже было решил, что этот корабль покинул окрестности Земли, улетев на свою неведомую родину, но попытка налета британской авиации на Киль показала, что это не так. Он где-то поблизости, он действует, и его команда строит свои планы, пока еще неведомые болгарскому царю. Они, эти пришельцы, тоже красные и совмещают в себе несовместимое: пятиконечную звезду, алый цвет знамени и золотого двуглавого орла. Их лучшие друзья – русские большевики, их заповедь – «сдавайся или умри», их цель – всемирная империя, где не было бы ни богатого, ни бедного, ни эллина, ни иудея.

Тяжкие раздумья царя Бориса оказались внезапно прерваны звуком приближающихся шагов: твердой поступью кто-то приближался по коридору к двери его кабинета. Причем этих таинственных визитеров, пожалуй, было несколько. Время позднее, во дворце все давно спят… Царь замер, весь обратившись в слух. Эти шаги явно не принадлежат никому из его домашних или слуг. Люди, направлявшиеся к царскому кабинету, стараются понапрасну не шуметь, и в то же время нельзя было сказать, что они осторожно крадутся. Не оставалось никаких сомнений, что их целью является именно он, царь Борис… И еще неизвестно, остались ли во дворце живые люди. Болгарский царь, внутренне холодея, вообразил, как в его кабинет входит высокое серокожее чудовище и, полыхая огненным нечеловеческим взглядом, полным гнева и осуждения, стреляет в него из ужасного комического оружия, после которого от тела остается лишь горстка пепла…

Сунув руку в ящик письменного стола, Борис принялся судорожно шарить там в поисках заряженного браунинга. И тут дверь в кабинет распахнулась – стремительно, как от порыва ветра. Напряженно царь вглядывался в ночного визитера, пытаясь скрыть свой страх. Небольшое облегчение ему принес тот факт, что вместо серокожего чудовища на пороге стоял вполне обыкновенного вида мужчина, одетый в нечто среднее между дореволюционным русским офицерским мундиром и костюмом для охоты в дикой местности – дорого, качественно и в то же время неброско.

– Доброй ночи, ваше царское величество, – по-немецки произнес незнакомец с изысканной вежливостью, но при этом в голосе его явно прослеживались стальные нотки, – и вытащите, пожалуйста, руку из ящика вашего стола и положите ее на стол. – Его цепкий взгляд внимательно проследил за исполнением просьбы. – Так. И вторую тоже. Не надо пытаться схватиться за оружие, притворяясь, что вы играете в карманный биллиард. Ничего хорошего из этого не получится. Пистолет вам все равно не поможет, тем более я пришел к вам всего лишь поговорить.

– Кто вы такой, черт возьми? – растеряно произнес Борис, положив руки поверх стола, как и просил этот человек.

– Меня зовут Вуйкозар Пекоц, – представился ночной визитер, – по расе я чистокровный хуманс, по национальности – венед, по званию – капитан егерей Галактической Империи и в то же время подполковник советского ОСНАЗа. В данном конкретном случае я служу специальным представителем Исполняющего Обязанности Его Императорского Величества Иосифа Сталина-Джугашвили по Балканскому региону. То есть вы и ваша страна являетесь непосредственными субъектами моих служебных забот. Теперь вам все понятно?

– А-э-ы-ы… – только и сумел произнести пораженный до глубины души царь Борис, потом откашлялся и выдал уже более разборчивую фразу: – Так вы, господин Пекоц, и есть пришелец из космоса? Что-то мне в это, простите, не верится – уж слишком вы обыкновенный…

Болгарский монарх оглядел визитера с ног до головы, словно пытаясь отыскать в том хоть малейшие признаки, не свойственные человеку.

Однако гость, ничуть не тушуясь, внимательно смотрел на собеседника – так, что тому стало неуютно. Казалось, нежданный визитер отмечает для себя гораздо больше, нежели просто внешний вид сидящего за столом болгарского монарха.

Затем господин Пекоц хмыкнул и произнес:

– А мне не верится, что вы болгарский царь: так, обыкновенный мужчина средних лет, в военном мундире иностранного образца. Ведь прежде болгарская армия ориентировалась именно на русские стандарты, и только при вас она стала переобмундировываться в соответствии с германскими модами.

После небольшой паузы ночной визитер добавил:

– Мда… и мыслей-то никаких особенных сейчас у вас в голове нет… я же вижу, что вы просто тянете время, надеясь получить фору, чтобы попытаться сложить два и два и выступить с более осмысленным заявлением. И вообще мне совершенно очевидно, что вы ждали этой встречи – ради нее даже уехали из Софии в Варну; не ждали вы только, что пройдет она таким будничным образом, много раз описанным в вашей литературе. Полуночный визит демона-искусителя, предложение всех земных и небесных благ – и договор, который требуется подписывать кровью. Не так ли, Борис Фердинандович?

Некоторое время болгарский царь молча смотрел на своего собеседника, а потом, отведя взгляд в сторону, как бы нехотя произнес:

– Пожалуй, вы правы. Я действительно ждал визита представителей той силы, которая сломала всю нашу историю… но только, видите ли, представлял я его несколько иначе. – Он снова направил свой взор на своего гостя и добавил – не то с разочарованием, не то с облегчением: – Вы, знаете ли, совсем не подходите на роль Мефистофеля… так сказать, не тот типаж.

– А это потому, что я не собираюсь покупать вашу бессмертную душу, – парировал хитрый венед. – Можете оставьте ее себе – и не благодарите.

– Да, действительно? – переспросил царь Борис; именно в этот момент он поверил полностью и окончательно, – ну а зачем же тогда вы здесь?!

Визитер прошелся по кабинету царя мягкой поступью большого и сильного зверя, остановился возле шкафа с книгами. Все его действия были выверенными: паузы, которые он допускал, давали царю Борису сделать ряд умозаключений перед тем, как диалог продолжится.

– Мы могли бы сломать ваше болгарское государство силой и установить новую власть, опираясь на местных коммунистов, – наконец ответил Вуйкозар Пекоц, чуть искоса глядя на своего собеседника, – однако предпочтем договориться с вами по-хорошему. Если доверить дело только коммунистам, их быстро начнет заносить влево, а так нельзя. Ради интересов вашего же народа не следует допускать, чтобы из крайне правых, фашистских извращений ваша политика кинулась в прямо противоположную сторону. Истина находится посередине и требует к себе рационального подхода. Если вы примете наше предложение, то вам, возможно, часто придется спорить с господином Димитровым или кем-то из его товарищей, но никто из вас не станет пытаться расстрелять оппонента или подложить ему под зад бомбу. Мы за этим проследим.

Царь Борис снова задумался.

– А зачем вам такие сложности? – после некоторой паузы спросил он, – не проще было бы убить меня и моих близких и начать все с чистого листа?

– Нет, не проще, – твердо ответил Вуйкозар Пекоц. – Бессмысленное убийство власть имущего, с которым можно было бы просто договориться, наложит на нашу репутацию несмываемое пятно и вдобавок до предела увеличит сопротивление консервативных кругов вашего общества грядущим преобразованиям. Однако если мы с вами договоримся на взаимной основе, то совесть наша будет чиста и сопротивляться нашим преобразованиям решатся разве что самые отъявленные негодяи. А уж убивать женщин и детей только за то, что они имеют неправильное происхождение – для нас и вовсе выходит за всякие рамки. Что бы там ни случилось, вашим жене и сыну ничего не угрожает.

Болгарский царь, покачав головой, с сомнением произнес:

– Но ведь ваши союзники-большевики в своей стране расстреляли множество людей, включая членов царской семьи – только за то, что те имели это самое неправильное происхождение. «По членам кровавой царской своры – огонь!» – говорили они. И вы, как мне кажется, точно такие же.

– Мы точно не такие, – ответил Вуйкозар Пекоц, поворачивая голову в сторону собеседника и глядя тому прямо в глаза. – А что касается русских большевиков, то смею вас заверить, что несколько лет назад они провели в своей партии очищающие мероприятия, в ходе которых убрали из ее рядов большую часть преступных элементов, именуемых троцкистами. А недавно мы настояли на том, чтобы эта работа была закончена и доведена до конца. Больше такого на этой планете не повторится – даю вам слово имперского офицера.

– Ну хорошо… если нет другого выхода, то я вам поверю, – сказал Борис, немного поерзав на стуле. – Но тогда скажите мне, чего вы хотите и каким путем собираетесь этого добиться – и, быть может, я в самом деле соглашусь с вами сотрудничать… В противном случае вы можете меня убить, но без боя я не сдамся. – Он вздернул подбородок, надеясь, что слова его звучат вполне убедительно.

Ответ сталинского посланца прозвучал хоть и кратко, но был четким, весьма подробным и достаточно ясно обрисованным:

– Мы хотим создать на всей Земле общепланетное социально ориентированное общество, в котором у каждого человека, без различия происхождения и материального положения, от рождения будут равные возможности в соответствии со своими врожденными способностями получить образование и поступить на государственную службу. Это нам необходимо потому, что в ближайшие десятилетия вашей родной планете предстоит пройти несколько революционных этапов научно-технического развития и создать у себя полноценную научно-промышленную базу галактического класса. Но и это не самоцель. Там, в галактике, есть воистину чудовищная и бессмысленная цивилизация такого же галактического класса, состоящая не из государств и империй, а из семей-кланов, члены которых никогда не признают нас, хумансов, хоть в чем-то равными себе. Ради того, чтобы противостоять этой угрозе, мы должны быстро объединить вашу планету и поднять ее на свой технологический уровень, превышающий уровень диких кланов эйджел. На этом пути мы готовы на все, но по большей части предпочитаем действовать уговорами и демонстрацией военной силы, а не ее применением. Но если кто-то упрется и будет препятствовать нашим начинаниям, то пусть пеняет на себя: меру насилия будем отмерять по силе сопротивления. Возможности на это у нас имеются.

Болгарский царь встал из-за стола и, пытаясь переварить удивительные детали полученной информации, прошелся по кабинету. Он и вправду был в растерянности. То, что он услышал, требовалось хорошо обдумать. Все это нужно было как следует уложить в голове, приучив себя к мысли, что рассуждать отныне требуется гораздо более широко, нежели ранее.

Чуть слышно вздохнув, царь Борис решительно повернулся к своему визави и ответил:

– Я могу немного подумать, господин Пекоц? А также мне хотелось бы посоветоваться по этому вопросу с женой и, может быть, братом. То, что вы от меня хотите – слишком ответственное решение, чтобы принимать его одному.

– Я могу дать вам три дня, – согласился Вуйкозар Пекоц, – и за это время вы должны окончательно определиться. А чтобы вам было проще это сделать, я дам вам вот это… – Он расстегнул нагрудный карман и достал оттуда тонкую и плоскую продолговатую коробочку, сияющую серебристым матовым блеском. – Это имперский коммуникационный планшет. Пока у него есть выход только на меня, а также справочные материалы общего пользования, но если мы договоримся, то возможности этого прибора существенно расширятся. Вот, смотрите и запоминайте… – Он подошел к царю поближе и, открыв что-то вроде обложки, начал тыкать пальцами в засветившийся экран. – Так включаете питание, эта команда вызовет меня на разговор, а вот эта даст вам допуск к энциклопедии – из нее вы сможете узнать об Империи все, что вас интересует и касается политической, экономической и несекретной части ее военной системы…

Царь Борис осторожно взял в руки коробочку, попутно удивившись ее легкости (примерно как у пачки папирос), и сунул инопланетный прибор в карман френча, сразу почувствовав себя причастным к великим тайнам. Чуть позже он непременно рассмотрит это чудо получше, а пока необходимо проявить вежливость и гостеприимство.

Уже гораздо бодрее царь взглянул на своего собеседника и сказал со всей возможной любезностью:

– А теперь, господин Пекоц, если мы закончили наш разговор, позвольте мне как гостеприимному хозяину проводить вас до экипажа. Хоть пришли вы в мой дом незваными, уходить должны в сопровождении хозяина.

– А почему бы и нет, – пожал плечами посланец господина Сталина; глаза его задорно сверкнули. – Идемте.

За дверью царского кабинета, как и следовало предполагать, ночного визитера поджидали четверо его телохранителей. А на выходе из дворца обнаружилось, что часовые на посту у парадного входа спят, тихо выводя носом замысловатые рулады.

Царь замер было, охваченный негодованием, но Вуйкозар Пекоц, склонившись к нему, тихо произнес:

– Спокойно, Борис Фердинандович… Все в порядке, и наказывать этих людей бессмысленно. У нас имеются способы заставить уснуть кого угодно. Проснувшись, эти люди не будут помнить, при каких обстоятельствах это случилось.

Царь кивнул. Они вышли на лужайку перед дворцом. Стояла непроглядная тьма, злой ветер, словно обрадовавшись новым жертвам, налетел на группу людей с неистовой силой. Царь поежился, поднимая повыше воротник; остальные же, казалось, вообще не замечали никакого ветра: все они, включая и своего командира, были, как на подбор, рослыми, крепкими мужчинами, которым нипочем не то что ветер, но и прочие природные катаклизмы. В глазах царя Бориса все они были грозными повелителями жизни и смерти, с легкостью сокрушающими своих врагов в стремлении к заветной цели. Что ж: цель эта представлялась вполне достойной, если только тут нет никакого подвоха… Но об этом еще предстояло подумать – три дня на это имеются.

Царь, поглощенный своими раздумьями, встрепенулся, услышав голос своего гостя:

– А теперь до свиданья, Борис Фердинандович… надеюсь, что мы с вами еще встретимся…

И тут прямо на глазах у изумленного болгарского царя ком мрака в саду превратился в толстенький аппарат, похожий на симпатичного летающего бегемотика со сложенными на манер птицы крыльями. Господин Пекоц шагнул прямо в его слабо светящееся нутро; следом, словно тени, скользнули его люди. Овальный люк бесшумно закрылся – и, не издавая ни звука, кроме едва уловимого гула, чудной аппарат, на ходу расправляя крылья, вертикально вознесся ввысь, унося в черное пасмурное небо ночного визитера, а также его спутников.

 

* * *