III . Сравнительно-историческое языкознание в середине XIX в.

Сравнительно-исторический метод, получивший свое обоснование в работах Ф.Боппа, Я.Гримма, Р.Раска и А.Х.Востокова и развитый их последователями, выступил как цельная система исследовательских приемов, наиболее важными и общепринятыми среди которых стали:

1) установление сходства словоизменительных показателей (особенно личных окончаний глаголов);

2) установление общности определенных слоев лексики;

3) установление наличия закономерных звуковых переходов (соответствий).

В середине XIX в. усилия ученых направлены на уточнение и совершенствование исследовательских приемов, дальнейшую разработку сравнительно-исторической методологии и расширение научной проблематики.

В это время работают такие крупные компаративисты, как А.Ф.Потт, Г.Курциус, А.Кун, Т.Бенфей, А.Шлейхер, И.Шмидт и др. Их работы легли в основу исследовательской деятельности языковедов ряда школ и направлений.

Особенностью работ указанных исследователей было стремление направить усилия на изучение древних языков и древнейших этапов развития языков. Древние языки являлись для них эталоном и в историко-философском отношении: сравнивая с ними современные языки, эти авторы стремились выявить степень "упадка» современных языков.

А. Ф.Потт (1802—1887) выступает прежде всего как основатель научной этимологии. Он первым четко указал на необходимость установления строгих звуковых соответствий между родственными языками и их единицами. Без учета строгих звуковых соответствий между словами родственных языков, утверждал Потт, этимологические исследования — это лишь упражнения в остроумии, лишенные всякой доказательной силы. Родственные языки, по Потту, распадаются на все более удаляющиеся друг от, друга диалекты благодаря действию звуковых законов. Под звуковыми законами Потт понимает прежде всего законы, проистекающие из физиологической характеристики звукового состава языков. Позднейшее направление в развитии языкознания — младо-

260

грамматическое — рассматривает Потта как своего непосредствен­ного предшественника.

Среди работ Потта [см., например, 114— 118] основной счита­ется большой двухтомный труд «Этимологические исследования в области индоевропейских языков, с особым упором на переход звуков в санскрите, греческом, латинском, литовском и готском» 114]

Георг Курциус (1820—1885) — филолог-классик. Еще в моло­дые годы он увлекался идеями В.Гумбольдта и Ф.Боппа и всю жизнь считал себя их последователем. Курциус стремился исполь­зовать достижения сравнительно-исторического языкознания для исследования классических языков. Он первым стал последовательно применять этот метод при изучении греческого языка. Главный его труд — «Основы греческой этимологии» [60]. Второй по объе­му и важности труд — «Глагол в греческом языке» [63]. Курциус в указанных двух и других своих работах [см. 59; 61; 62; 64] особое внимание уделяет строгому выявлению звуковых переходов и их причин. В отчетах филолого-исторического отделения Саксонского королевского научного общества за 1870 г. он прямо заявляет, что в 40-х годах новое, более молодое поколение языковедов признало своим лозунгом строжайшее соблюдение звуковых законов.

Курциус делит историю языка в соответствии с концепцией братьев Ф. и А. Шлегелей и В. Гумбольдта на два периода: период роста, развития и период старения, отмирания. У Курциуса еще сильнее, чем у Боппа, заметна естествоведческая терминология. Так, после первого периода языковой организации, по Курциусу, наступает период «кристаллизации» с одновременным умень­шением состава звуков. Второй период означал для него период «выветривания», когда с языком происходит то же, что с камен­ными породами, постепенно разрушающимися под влиянием ат­мосферных условий, но сохраняющими свою сердцевину.

А.Кун (1812—1881) известен как основоположник двух ответ­влений сравнительного языкознания — лингвистической палеон­ тологии и сравнительной мифологии, а также как основатель «Жур­нала сравнительного языкознания» («Zeitschrift fur vergleichende Sprachforschung»). Кун занимался сравнительно-историческим изу­чением преимущественно древних языков [см. 101 — 103].

Т.Бенфей (1809—1881) — специалист в области общего язы­кознания и индолог, один из основателей лингвистической пале­онтологии и сравнительной мифологии [см. 35 — 38]. В этой связи следует отметить деятельность Бенфея как воспитателя целой школы языковедов. Среди учеников Бенфея особенно выделяется А. Фик, индоевропеист и этимолог [см. 71 — 75], затем ученики

261

Бенфея и Фика: Г. Коллиц, известный индоевропеист [см.57 -58], А. Беценбергер, специалист по балтийским языкам [см. 39 -41] и издатель журнала «Материалы по изучению индоевропейских языков» («Beitrage zur Kunde der indogermanischen Sprachen»).

Бурно развивающаяся в середине XIX в. лингвистическая naлеонтология ставит своей целью восстановление фактов доисторических эпох, как-то: характер мышления, условия жизни и территориальное распространение первоначальных носителей данного языка, исходя из словарного состава языка и других eго данных.

На основании изучения словарного состава сравниваемых языков исследователи пришли к выводу, что так называемые индоевропейцы вели оседлый образ жизни, основная масса населения жила в деревнях, а преобладающим занятием этого индоевропейского «пранарода» было скотоводство. Они знали прядение и ткачество, применяли, очевидно, уже бронзу и т.д.

«Прародину» индоевропейцев искали в Средней Азии, в степях южной России (от Дуная до Волги), в Центральной Европе, в бассейне Дуная.

Исследования в этой области, которые начались в середине XIX в., были характерны для всей второй половины XIX в. [131] и продолжаются вплоть до наших дней. Однако в XX в. эта npo6лематика утратила свою актуальность и остроту.

Одной из первых работ в области лингвопалеонтологии является труд А. Пикте [см. 112]. Известность приобрели также работы В. Гена [см. 94] и О. Шрадера [см. 133— 135]. В этой области работали позже и такие языковеды, как Г.Хирт [см. 95 — 97], Э.Файст [см. 69; 70], П.Брадке [см. 51 — 53], М. Мух [см. 109] и др.

К числу более поздних лингвопалеонтологических работ относятся труды таких авторов, как В.Копперс, В.Бранденштайн, В.Шульц, А.Вальде, Ф.Шпехт, А.Шерер, Ф.Рибеццо, Г.Крайе, П.Тим.

Одной из новейших работ в области лингвистической палеонтолоии является изданная в 1962 г. обширная монография итальянского языковеда Дж.Девото «Происхождение индоевропейской языковой и этнической общности» [66], представляющая собой сопоставление данных, полученных в области -тельной мифологии, фольклористики, истории и социологии.

Необычайно много для утверждения сравнительного языко знания сделал в середине XIX в. А. Шлейхер.

Август Шлейхер (1821 — 1868) — крупнейший исследователь в области компаративистики и общего языкознания. Наиболее важными для сравнительно-исторического языкознания трудами А. Шлейхера являются его работы, представляющие собой конкретные исследования в области индоевропеистики: «Морфология церковнославянского языка» [126]; «Руководство по изуче-

262

нию литовского языка» [127]; «Компендий сравнительной грам­матики индоевропейских языков» [128].

Компаративисты начального этапа развития сравнительно-ис­торического языкознания установили общность происхождения индоевропейских языков. Этот факт больше не вызывал сомнений. Однако не было единства мнений по вопросу об источнике, из которого развились индоевропейские языки.

Еще в конце XVIII в. В.Джоунз высказал мнение о том, что санскритский, греческий и латинский языки следует выводить из некоего общего для них источника. Ф.Бопп говорил вначале о языках, происходящих от санскрита или от общего с ним «отца», но позднее всегда говорил лишь о «братском» отношении между ними, остерегаясь преувеличить влияние и древность санскрита, ф. Шлегель выдвинул гипотезу о первоначальности санскрита и происхождении от него всех остальных индоевропейских языков. Ко времени Шлейхера большинство компаративистов уже от­казались от концепции Ф. Шлегеля.

Будучи разносторонним ученым, обладая широким философ­ским кругозором и тяготея к естественным наукам, Шлейхер стре­мится приблизить языкознание к точным наукам, стремится к выработке объективных и строгих приемов анализа материала в рамках сравнительно-исторического метода. Он ищет в исследуе­мом языковом материале те свойства, те явления, которые позво­лили бы избежать предвзятости и помогли бы достичь необходи­мой объективности выводов.

Именно этим Шлейхер обосновывает выдвинутое им требова­ние строго и последовательно учитывать в сравнительно-истори­ческом исследовании звуковые закономерности языковой эволю­ции как элементы материальной основы речевой деятельности, поддающиеся объективному учету.

Далее, развив в приложении к языку заимствованное им из естествознания понятие морфологии как учения о внутреннем строении частей организма, он создает учение о языковых фор­мах, в основе которых лежат формальные признаки слова, выяв­ляемые на базе его членимости и оформления в функциональной сфере. Эти языковые формы Шлейхер призывает изучать (опять-таки по образцу естествознания) как члены языкового контину­ума в его данности и в его эволюции.

Наконец, приложив к языкознанию философско-естествоведческую концепцию «организма» как природного образования, обладающего строго согласованной и целесообразной внутренней организацией и эволюционирующего по объективным законам независимо от человеческой воли, Шлейхер указал на важность системного подхода к языку, системного подхода как при иссле­довании отдельно взятого языкового «организма», его внутренне­го устройства, так и при исследовании групп таких языковых «орга-

263

змов», связанных, как и прочие «организмы» в природе, узами более или менее близкого родства.

Эти три фактора — а) звуковые закономерности; б) особенности морфологического строения и в) системный подход — в их взаимосвязи позволили Шлейхеру:

1) разработать весьма строгую процедуру языковой рекон-
струкции как приема, позволяющего проникнуть в закономерно-
сти эволюции языка;

2) представить отдельно взятый язык как некоторое самодов-
леющее целое, обнаруживающее сложное, гармоничное и целе-
сообразное строение;

3) дать естественно-историческую картину языковых общно-
стей (иначе — семей языков), где каждая языковая система (или языковой «организм») описывается как некоторое самодовлеющее целое, связанное с другими подобными (и генетически тождественными) системами посредством фонетических переходов и соответствий (звуковые законы), грамматических корреспонденции (морфология) и системных лексических сближений (система этимологии).

Идя этим путем в исследовании индоевропейских языков, Шлейхер создает свою теорию родословного древа, в которой ведущую роль играет понятие «праязык» (или «язык-предок»).По Шлейхеру, все языки, происходящие из одного праязыка, образуют языковой род (или языковое древо), который затем делится на языковые семьи, или языковые ветви. Языки, возникшие первыми из праязыка, Шлейхер называет языками-основами. Языки-основы дифференцируются в языки; языки могут распадаться на диалекты, а диалекты — на поддиалекты.

В своей работе «Компендий сравнительной грамматики индоевропейских языков» [128] Шлейхер дает схему родословного дерева индоевропейских языков, подобную родословному древу людей или животных. Весь путь развития индоевропейских языков графически изображен на этом родословном древе, общий ствол которого расщепился первоначально на две главные ветви-языки: первая главная ветвь — славяно-германский, который позднее расчленился на германский и славяно-литовский, вторая главная ветвь — арио-греко-итало-кельтский, который расчленился на греко-итало-кельтский и арийский, первый из которых, в свою очередь, расчленился на (албано-) греческий и итало-кельтский, а второй, арийский, долгое время оставался нерасчлененным. Позднее славяно-литовский разделился на славянский и литовский, арийский- на иранский и индийский, а итало-кельтский — на кельтский и италийский.

Обоснованием такой картины истории индоевропейских языков служит, по Шлейхеру, положение о том, что чем восточнее живет народ, тем больше древних черт сохраняет его язык, и чем

264

западнее живет народ, тем больше новообразований содержит его язык и тем меньше у него сохранилось древних черт. Следователь­но, славяно-германцы раньше других начали свое переселение на запад. Самым восточным из индоевропейских языков был древне­индийский, и поэтому санскрит признавался языком наиболее близким к индоевропейскому праязыку.

В своей схеме родословного древа Шлейхер сходился с Боппом' в признании близкого родства индийской, иранской и ита­лийской ветвей с греческой ветвью, но расходился с ним во взгля­дах в отношении балтийско-славянской ветви. Отделив балтий­ско-славянскую ветвь (группу) языков от азиатской (арио-италийской), он вместе с Я.Гриммом сближает ее с германской.

Историческое соотношение между языками Шлейхер опреде­лял по тому, насколько каждая ветвь сохранила черты индоевро­пейского праязыка. В наименьшей степени черты праязыка, по Шлейхеру, сохранились у славяно-германских языков, следова­тельно, группа населения, говорящая на этих языках, выделилась раньше других. За ней выделилась греко-итало-кельтская группа. Отсюда понятно, сколь важную роль в построениях Шлейхера играла проблема реконструкции праязыка.

В книге «Компендий сравнительной грамматики индоевропей­ских языков» Шлейхер предпринял попытку восстановить индо­европейский праязык и проследить его развитие в каждом из его разветвлений. Книга характеризуется большой насыщенностью материалом и сжатостью изложения. В этой работе реконструкцию праязыка (т.е. гипотетическое восстановление его звуков, форм слов) Шлейхер осуществляет уже с учетом звуковых изменений, имевших место в каждом из языков-потомков. Следует отметить, что фонетика в этой работе занимает приблизительно третью часть общего объема материала, в то время как у Боппа это был лишь небольшой раздел. Реконструируемый праязык мыслился Шлейхером как вершина языкового развития, как язык, прошедший в доисторический период все предыдущие этапы языкового разви­тия и достигший высшей флективной формы.

Индоевропейский праязык, по Шлейхеру, подлежит реконст­руированию исследователем, ибо даже древние индоевропейские языки, в том числе и санскрит, не сохранили полностью своего первоначального звукового состава и своих форм в первичном виде, вступив в исторический период уже с признаками постепенной трансформации.

¹ Как известно, Бопп в работе о старопрусском языке [см. 48] высказал пред­положение о том, что летто-славянские языки отделились от азиатской группы позднее, чем классические, кельтские и германские языки. Бопп основывал свое предположение на наличии четко выраженной разницы в консонантизме между

греческим, латинским, ирландским и германским языками, с одной стороны, и

индийскими, балтийскими и славянскими — с другой.

265

Реконструкция осложняется, однако, тем, что различные языки известны, по словам Шлейхера, «в различных возрастах своего развития». Чтобы преодолеть связанные с этим трудности, прежде чем приступать к сравнению, необходимо по возможности устранить разницу в возрасте сравниваемых данных, привести величины к одному общему выражению. Для этого необходимо вычесть у формы, встречающейся во всех языках, то, что принадлежит специфическому развитию отдельного языка. Разница и будет основной, первоначальной формой (праформой).

Ср., например: скр. а jras 'поле', греч, άγρός, лат. ager, гот. akrs. Известно, что в готском к происходило из g (к < g), перед s исчезало а; следовательно, древняя готская форма — agras. В греческом о происходило из а (о < а), т.е. древнегреческая форма также agras. Это прослеживается и по другим языкам. Итак, исходной индоевропейской формой оказывается agras.

Иными словами, от исторически засвидетельствованных языков факты языка «возводят» к более древней форме благодаря корреспонденциям, обнаруживаемым в этих языках.

Шлейхер приписывал праязыку качество полнейшей первичности и нетронутости в том смысле, что в нем еще не действова-ли исторические звуковые законы, не было влияния звуков друг на друга и т.п.

Звуковой состав праязыка представляется ему более простым по сравнению с живыми языками, обладающими весьма строгой симметричностью. Шлейхер насчитывал в нем 24 звука: 15 согласных и 9 гласных:

 

		Согласные						Гласные
к	g	gh j	s		V		a	i	и
t	d	dh n	m	r			aa	ai	аи
Р	b	bh					aa	ai	аи

Однако, как утверждает Шлейхер, таким набором звуков праязык обладал в эпоху, предшествовавшую его распадению на отдельные ветви. В более раннюю эпоху звуковой состав был еще более простым: в нем отсутствовали придыхательные согласные, долгие гласные и дифтонги (или двугласные, по терминологии Шлейхера) [см. 128, § 1].

По А. Шлейхеру, праязык простотой своего вокализма приближался к санскриту, тогда как греческий обнаруживает уже 6oлее развитое состояние. В отношении согласных, наоборот, греческий, по его мнению, сохраняет первичное состояние, а санскрит уже представлял его в «искаженном» виде.

При реконструкции морфологического строя праязыка Шлейхер опирался преимущественно на показания санскрита. В этом отношении он разделял общее для многих языковедов его вpeмени убеждение, заключающееся в том, что санскрит является наи-

более древним по сравнению с другими индоевропейскими язы­ками. Индоевропейский праязык выступал как бы идеализиро­ванной структурой санскрита, поэтому все то, что воспринималось в санскрите как непоследовательность, устранялось при ре­конструкции праязыка, не включалось в его состав. Индоевропей­ский праязык рассматривался как «органически построенный» флективный язык. Например, по Шлейхеру, в праязыке было де­вять падежей, три числа и три рода, а также широко развитая система спряжения.

Следует отметить, что Шлейхер в значительной части прини­мает теорию Боппа о происхождении флексии. Как и Бопп, он считает исконно индоевропейский корень односложным. Как и Бопп, усматривает в тематических и словообразовательных суф­фиксах присоединенные к корню местоимения или же корни с грамматическим значением. Подобно Боппу, Шлейхер не ограни­чивает одним только первобытным периодом способность обра­зовывать новые сочетания посредством агглютинации, а допуска­ет подобные новообразования в ряде языков и в более поздние периоды.

Для Шлейхера индоевропейский праязык представлял совер­шенно реальную величину, что он неоднократно подчеркивал. Вос­станавливая праформы, Шлейхер настолько был уверен, что он восстанавливает истинные, реально существовавшие формы пра­языка, что даже написал на этом «восстановленном» им праязыке басню, которую он озаглавил «Avis akvasas kai» («Овца и кони»). Насколько в действительности всякая реконструкция праязы­ковых форм гипотетична, видно уже из того, что Б.Дельбрюк позднее представляет это название как «Avis ecvos qe», а Хирт — как «Owis ekwoseskye».

Шлейхер, таким образом, впервые применяет метод рекон­струкции праязыкового состояния как системы форм. При этом он уделяет большое внимание системному сравнению звукового строя отдельных индоевропейских языков, стремясь одновремен­но к реконструкции их исходного состояния. Повышенное внима­ние, уделяемое Шлейхером звуковым соответствиям, привело к уточнению им критериев определения родства языков, критери­ев, исходящих отныне из тождества звукового материала в соста­ве лексических и грамматических единиц.

Характеризуя Шлейхера как компаративиста, следует отметить, что его «Компендий» завершал собой целый период в истории языкознания. Шлейхер имел возможность критически использо­вать все частные исследования, проведенные после Боппа такими Учеными, как А. Потт, Т. Бенфей, Г. Курциус, А. Кун и др. Одно из отличий работ Шлейхера от работ Боппа было обусловлено тем, что Боппу приходилось еще доказывать родство индоевро­пейских языков, а следовательно, подчеркивать преимуществен-

 

но их общие черты, ко времени же Шлейхера это уже считалось пройденным этапом для индоевропеистики, и поэтому он мог обратить основное внимание на отличительные черты каждого из индоевропейских языков, особенно на происшедшие в нем звуковые изменения.

Теория родословного древа Августа Шлейхера оказала огромное влияние на сравнительно-историческое языкознание, определив в значительной мере пути его дальнейшего развития. Отзвуки этой теории ощущаются и в ряде современных сравнительно-исторических построений.

Компаративисты, бывшие непосредственными последователя-ми Шлейхера, стремились в первую очередь уточнить и развить его положения. Так, К.Лотнер [см. 106] в 1858 г. предложил выделять две основные группы языков — азиатскую и европейскую, различающиеся употреблением в европейской группе l на месте азиатского r, например: греч.   πολύ, гот. filu вместо скр. ри r и. По зднее из европейского единства выделился греческий, еще позднее — италийский и только вслед за этим разошлись кельтские и германские языки. Позже всех разделились балтийско-славянские языки. Положение о возможности различать в индоевропейском единстве в первую очередь две группы языков — европейскую и азиатскую — содержалось также в работе М.Мюллера [см. 110 18]. Некоторые исследователи, правда, отделяли греческую группу от европейской, относя ее к Азии [см. 77, 119].

Преобладающей точкой зрения была следующая: индоевропейцы, говорившие на одном общем языке, разделились сначала на обитателей Европы и Азии. Затем в Европе возникли два подразделения: северное и южное. В северное входили славяно-балтийские и германские языки, в южное — греческий, италийские и кельтские.

Теория родословного древа, однако, не могла объяснить целый ряд языковых фактов, встречаемых в различных языках. Более того, ряд фактов противоречил самой гипотезе родословного древа Шлейхера.

Критиком натурализма Шлейхера, его теории родословного древа, его понимания звуковых законов выступил Иоганн Шмидт (1843— 1901) [см. 129—132]. В работе «О родственных отношениях между индогерманскими языками» Шмидт начал с критики самого термина «индоевропейский праязык» в шлейхеровском понимании. Шмидт утверждает, что цельность праязыка является научной фикцией, что в действительности существовало не единство, а изначальная диалектная раздробленность индоевропейского языкового комплекса. Следовательно, очень трудно и, собственно, невозможно отнести все его элементы к одной эпохе. Отсюда вытекает положение о том, что конечным итогом работы

компаративиста может быть только реконструкция отдельных форм и слов, а не попытка воссоздания языка в целом его виде

 

 

компаративиста может быть только реконструкция отдельных форм и слов, а не попытка воссоздания языка в целом его виде

[см. 129].

По концепции Шмидта, индоевропейские языки следует пред­ставлять не в виде ветвей, отходящих от единого ствола, а в виде цепи из различных звеньев, замкнутой в себе, а потому не имею­щей ни начала ни конца.

Если мы произвольно примем в качестве начала индоиранский язык, то ближайшими к нему звеньями окажутся балтийский и славянский, затем будут следовать германский, кельтский, ита­лийский, пока не дойдем до греческого, в свою очередь примы­кающего к индоиранскому.

По Шмидту, языки, географически расположенные ближе друг к другу, имеют между собой больше сходства, чем языки, более далеко отстоящие друг от друга. Соответственно существует по­степенный переход от индийских языков через иранские к сла­вянским и от последних — к балтийским. Именно поэтому сла­вянские языки содержат больше арийских черт, чем литовский (балтийский), а иранский, в свою очередь, содержит больше общих со славянским черт, чем санскрит. В силу такой непре­рывности балтийско-славянские языки, с одной стороны, нераз­рывно связаны с германскими, а с другой — с ирано-индийски­ми языками.

Итак, балтийско-славянские языки — это промежуточное зве­но между германскими и ирано-индийскими языками. Доказатель­ством этого служит тот факт, что, например, словарный состав славяно-балтийских языков содержит в четыре раза больше арий­ских элементов по сравнению со словарным составом немецкого языка и в то же время содержит в десять раз больше германских элементов по сравнению с арийским словарным составом.

Точно так же кельтские языки представляют собой промежу­точное звено между италийскими и германскими языками, а гер­манские, в свою очередь, — промежуточное звено между кельт­скими и славянскими языками. Нет резких переходов и между гре­ческим и индоиранскими языками¹.

Утверждая, что во всех индоевропейских языках наблюдается постепенный переход от одного языка к другому, что язык или языки не образуют исторически обособленных групп, Шмидт выдвигает следующее положение: нет основания предполагать су­ществование североиндоевропейского и южноиндоевропейского исходных языков, равно как и других более поздних языков-основ. Далее, по Шмидту, два граничащих друг с другом языка всегда

' В конце 50-х годов XIX в. Г. Эбель и А. Пикте обратили внимание на отсут­ствие четких границ между отдельными группами индоевропейских языков. Каждый язык, отмечали они, связан многосторонними связями с другими род­ственными языками, что создает непрерывную цепь лингвистических связей [см. 68; 112].

 

268

269

 

'

.

обнаруживают некие только им двоим свойственные черты. Теория постепенных «переходов» Шмидта предполагает непрерывный переход известных черт из одного языка в другой вместо «разветвления». Сам автор назвал ее «волнообразной теорией» или «теорией волн», поскольку непрерывное поступательное движение в языке, или «языковые волны», можно сравнить с движением волн от брошенного в воду камня. Если в некоем языке возникло новообразование (или очаг возникновения волны), то oно будет постепенно расходиться в разные стороны, распространяясь на целый ряд языков.

В теории Шмидта, как во всякой научной теории, имеются сильные и слабые стороны. Основным ее достоинством является отказ от абсолютизации схемы Шлейхера, выявление некоторых закономерностей возникновения и распространения новообразований. Ее основным недостатком является преувеличение значения взаимовлияния рядом расположенных языков, сведение к этому, в сущности, всего сложного процесса образования и раз-вития языков. Весь процесс взаимовлияния он сводит к действию друг на друга родственных языков, не принимая во внимание языки неродственные.

«Теория волн» Шмидта оказала значительное влияние на последующие лингвистические направления, в особенности на так называемых неолингвистов, или область ареальной лингвистики, а также на Г.Шухардта — главу Школы «слов и вещей».

«Теория волн» Шмидта неоднократно подвергалась критике особенно со стороны младограмматиков. В то же время такие крупные лингвисты, как П.Кречмер, А.Лескин, критикуя Шмидта, стремились доказать, что его концепция не находится в резком противоречии с концепцией Шлейхера.

Так, во введении к работе «О склонении в славяно-литовском и германском языках» [104] Лескин утверждал, что теорию родословного древа и «теорию волн» можно согласовать, допустив, что первоначально существовала непрерывная промежуточная связь, а затем возникли разветвления. По мнению Лескина, принципиального противоречия между теориями Шлейхера и Шмидта нет, потому что они отражают лишь различные стороны истории индоевропейцев: переселение отдельных племен и самостоятельное развитие их языков — у одного исследователя и процессы постепенного расширения территории — у другого.

В последнюю четверть XIX в. все более возрастает недоверие к идее промежуточных языков-основ. Например, в 1880 г. Б.Дель брюк выразил сомнение в возможности существования каких-либо

группировок индоевропейских языков, за исключением индо­иранской [см. 65, 136]. Столь же скептическое

 

 

группировок индоевропейских языков, за исключением индоиранской. Столь же скептическое отношение к воз­можности установить некие более тесные (чем это предполагается самим членением на ветви, или группы) родственные связи меж­ду отдельными ветвями индоевропейских языков выражает в сво­их трудах и другой крупный представитель индоевропеистики — К.Бругман [см. 55 — 56].