Часть III. Сражайся и ничего не бойся

Глава 3. В новом походе

 

Совсем рядом послышался громкий вой волка. Два караульных сидевших у костра встрепенулись и резко вскочили на ноги. Кони, привязанные к стволу лиственницы, подняли гривастые головы и зафыркали. Где-то вдалеке, но уже с противоположной стороны, раздался одинокий ответный вой.

Бирлик, молодой парень, взятый в воины этой весной, всё еще прислушиваясь, как-то подавленно произнёс – Волки!

– Пойду коней успокою – словно ответил ему старший напарник и отошёл от костра.

Бирлик, сжимая в руках батыйю, ещё чуток постоял и снова присел у костра. Рядом, на устланной лиственничным лапником земле, всё также спали ещё трое человек.

Это пост, который в ночном сторожит коней передовой сотни тысячи Омоллон-боотура, переправившейся через Илин-эрюс и сейчас преследующей большой отряд тунгусов.

Несколько дней назад, утром в день переправы, тунгусы смело напали на отряд Омоллон-боотура на самом берегу. Первые две сотни уранхаев смогли отразить первый натиск и долгое время удерживали занятый песчаный берег. К вечеру, всё увеличивавшимся в численности воинам Омолон-боотура, удалось опрокинуть окруживший их тунгусский отряд. Атака уже четырех конных сотен на открытой местности быстро смяла строй тунгусских воинов на двух участках и обратила их в бегство. Мынбасши Омоллон-боотур лишь поразился, как столь быстро в районе переправы смог оказаться такой большой по численности отряд тунгусских воинов. Против его отряда в девять сотен бойцов, было около тысячи восьмисот - двух тысяч тунгусских воинов.

Самое странное было то, что все они были одеты по-разному, и это бы заметно на глаз. И в отличие от зимних схваток, тунгусы не сразу уже и обращались в бегство, и эта, возросшая воинственность врага ощущалась сразу.

… 

Тунгусы уходили вверх по течению реки и отряд Омоллон-боотура, осторожно шёл по их следу на незнакомой местности. Впереди в голове отряда шла сотня Бичика, а уже её, точно по следу уходящих тунгусов вёл передовой десяток.

Слева от главных отряда, лесом, шла другая сотня, и замыкал весь походный строй десяток воинов от последней сотни.

Ещё одна сотня была оставлена на берегу для охраны плотов и была крайним резервом опытного мынбасши.

Вечером, отряд прошёл мимо хорошо заметной высокой караульной сопки на противоположном берегу и к ночи, вдоль небольшой речки вышел на ночлег к Илин-эрюс. Следы уходящих тунгусов и идущей по их следу сотни Бичика шли вглубь леса, вдоль этой самой речки и прочь от большой воды.

Передовая же сотня, пробираясь сквозь лес неожиданно вышла на открытое место, на котором лежала большая ослепительно белая наледь⁵⁶, из-под которой, как было видно вытекал ручей. С наледи дул прохладный ветерок, на котором не держался гнус. Сюзбасши⁵⁷ Бичик быстро оценил это и решил встать на ночлег ниже по течению ручья, сразу за наледью.

Коней, одним большим табуном отогнали на ночное⁵⁸ ещё ниже по ручью.  

Лед, лежащий на земле летом, был довольно диковинным зрелищем, и вскоре уже почти всё свободные воины устремилась на наледь.  

…

До рассвета оставалось совсем немного и предательский сон, наконец, сморил молодого караульного и он, сидя у затухающего костра, начал клевать головой. В отдалении, видна фигура еще одного воина, который прислонившись к дереву, сидит на земле и как бы наблюдает за привязанными на ночь конями. Его голова сильно наклонена к груди.

В тишине ночи нет-нет фыркают и обмахиваются длинными хвостами кони. Гнедой жеребец снова уловил едва доносящийся запах хищника, поднял голову и, навострив уши, стал прислушиваться.

Запах идет от волка, уже давно тихо лежащего в траве среди деревьев на расстоянии половины полета стрелы. Зверь поднял голову и …показал лицо человека. Тут ветер снова переменился и запах пропал. Конь успокоился.

56) наледь  – слоистый ледяной массив на поверхности земли или воды, не тающий даже в летнее время;

57) сюзбасши – командир сотни воинов в каждой тысяче тюркского войска (тумена), от тюркских слов «сюз или жуз» - сто и «басши» - командир;

58) ночное – в прошлом ночная выпас лошадей под охраной;

Юркий коричнево-белый горностай, вылезший на поиски добычи, сначала принюхался к странному запаху, шедшему от диковинных зверей у дерева и уже, потом уставился на человека, сидящего у костра.

Убедившись, что неподвижная фигура человека не представляет опасности, маленький зверёк прошмыгнул мимо него.

И в этот момент, чуть дальше в тени деревьев, от деревьев и от земли отделились ещё три человеческих фигуры. На каждом из них, поверх голов и спин тоже закреплены волчьи шкуры.

Как оказалось за людьми на посту давно наблюдали четверо тунгусов.

Между тем, тунгусские воины, пригнувшись и осторожно ступая стали подкрадываться к костру. Когда, какой-то из коней вскидывал голову и, принюхиваясь, осматривался, четверка тунгусов на время замирала и только убедившись в спокойствии у костра продолжала свое безмолвное движение. В руках этих воинов только короткие копья и ножи. Их луки оставлены на траве там, где воины лёжа ожидали, когда сон сморит караульных.

Первый из тунгусов, коренастый и широкий в плечах, беззвучно ступая, вплотную подкрался к караульному сзади, резко зажал ему рот левой рукой и, задрав голову вверх, полоснул острым костяным ножом по горлу. Придержав сразу обмякшее тело, он аккуратно положил его на траву и потом обернулся к своим. На вид ему лет сорок-сорок пять, его смуглое морщинистое лицо обрамляют длинные черные волосы, заплетенные сзади в недлинную косу.

Тунгус взглядом и окровавленным ножом показал своим сотоварищам на спящих, а затем медленно и также беззвучно двинулся в сторону конюшенного.

…

Вскоре в предрассветной тишине раздался крик совы.

Ещё через какое-то время, в лесу, недалеко от ночной стоянки снова заухала сова. Ей тут же, но уже с другой стороны пади, ответила другая сова.

Эта странная перекличка ночных птиц, привлёкла внимание нескольких уранхаев, бодрствовавших на двух других постах и они, словно почуяли неладное.

У одного из костров, встревоженный пожилой сак в хатырык-туяхе стоя и молча, некоторое время вглядывался в лес, потом повернулся к своему молодому напарнику и без слов, кивнул головой в сторону трёх спящих. Тот, не делая резких движений и как бы поправляя костёр, начал тихонько расталкивать товарищей.

– Уолаттар турун... турун дибин⁵⁹.

– Айдарыман. Оюрга мякчиргеляр тохоро хахытыллар⁶⁰.

59) Уолаттар турун... турун дибин – Парни вставайте … вставайте говорю, с якутского языка;

60) Айдарыман. Оюрга мякчиргеляр тохоро хахытыллар – Не шумите. В лесу совы почему то кричат;

Спавшие стали медленно и неохотно подниматься.

Было видно, что на другой стороне ручья зашевелились и у второго костра.

Наконец спавшие поднялись и теперь все пятеро воинов в гнетущей душу тишине, молча, стояли лицом к этому коварному лесу.

– Бокко! Пойдем, посмотрим что там – бросил пожилой воин и, перехватив попокладистей батыйю тихонько двинулся в сторону леса. Следом за ним, спешно накладываю на тетиву стрелу с длинным боевым наконечником, поспешил и его молодой напарник.

И тут неожиданно, слева, раздался близкий и громкий вой волков.

…

Табун, разом встрепенулся. Кони громко ржа, с места галопом бросились прочь от невидимых волков… в сторону от наледи и места ночлега.

Было видно, что коней никто не останавливал и сторожа громко крича, бросилась будить всю сотню.

- Турун! Бары турун⁶¹!

Но громкий топот и ржание бегущих коней сделали своё дело и ещё дремавшие люди Бичика уже вскакивали на ноги.

В лесу раздался какой-то гортанный крик и с двух сторон, на стоянку полетел град стрел. Из-за деревьев, что-то громко крича, уже выскакивали первые и видимо самые охочие до крови и нетерпеливые тунгусские воины. Раздался ещё один гортанный крик и из лесу повалили остальные. Врагов было много… очень много.

Перестреливающихся врагов ещё разделяло открытое пространство между краем леса и ночной стоянкой, и Бичик оглядываясь, быстро соображал – Их человек шестьсот-семьсот, никак не меньше.

– Абахылар⁶²! С двух сторон, числом могут взять.

– А… надо отходить на лёд – осенило сотника, вдруг вспомнившего вечернюю ходьбу по наледи.

– Отходим на лёд! – громко крикнул он и сотня, отстреливаясь, стала пятиться вверх по течению ручья.

Ведя стрельбу на ходу, тунгусы двинулись следом.

Когда воины Бичика достигли наледи и стали взбираться на неё, всё тунгусское воинство смело бросилось вперёд.

Поднявшиеся наверх, его воины уже сверху разили из луков, набегавших к наледи тунгусов, а снизу раздавались остервенелые крики. Человек пятнадцать, не успевших подняться наверх уранхаев, вовсю рубились с окружившими их вражескими воинами.

61) Турун! Бары турун – Вставайте! Все вставайте, с якутского языка;

62) Абахылар! – Черти!;

– Дюгёсся! Пусть твои воины пустят сигнальные стрелы – крикнул Бичик, обращаясь к оказавшемуся рядом десятнику.

– А всё чёртова стража, проспала – громко выругался сюзбасши и ещё раз осмотрелся.

– Всех людей как раз хватает на одну боевую линию вдоль края. А наледь ведь сужается к дальнему концу.

– Это хорошо. Если не удержимся здесь, на краю, то можно будет, держа строй отходить назад – подумал Бичик и тут же, почти одновременно в него попали две стрелы. Одна ударившись в край шлёма над правым глазом, сразу отскочила, а костяной наконечник второй, частью обломившись от удара, всё же проник сквозь кольцо кольчуги в самую грудь.

– Черти! – опять выругался сотник.

Выдернув стрелу и не обращая внимания на рану, он снова стал управлять своими воинами. 

Теперь тунгусы под прикрытием своих лучников, смело лезли наверх. Их сбивали наземь ударами копий и батыйя. Кое-кто из саков рубился и саблями. Это были самые пожилые и бывалые воины, которые ещё хранили привязанность к старому и проверенному годами оружию.

Тунгусы всё напирали, и им удалось взобраться наверх, и теперь бой накоротке шёл уже на льду. Было видно, что тунгусские лучники, перестав стрелять, бросились в лес по краям наледи.

– Пытаются обойти – заметил это Бичик и дал команду – Отходим!

Сотня не сразу, но стала медленно и, выдерживая строй, отходить дальше по наледи.

Яростные крики сражающихся и отчаянные крики зарубленных и умирающих воинов оглашали всю округу. Напряжение боя нарастало...

…

Уже светало.

Омукчан, ещё один молодой юноша из последнего набора в тумен, зачерпнул воды в небольшой котёл, и мягко ступая по песчаному берегу, направился к костру.

Уже отойдя от воды, парень остановился и стал прислушиваться.

– Показалось вроде – и продолжил путь.

Сделав ещё несколько шагов, он опять остановился – Нет. Вот снова.

Худощавый и довольно высокий парень, стал внимательно прислушиваться, повернувшись, как он был уверен, в сторону еле слышимого странного звука.

Его десяток с вечера был назначен в ночное охранение от сотни, и теперь он старался, как мог, чтобы заслуживать доверие старших воинов. Звуков больше не слышалось, и Омукчан собрался было идти дальше, как заметил маленький огонек, медленно поднявшийся над верхним краем леса и пропавший.

– Странно – подумал он – Вот вроде ещё один.

– Надо рассказать Улахан-ага – решил парень и поспешил к костру.

– Тох болло⁶³? Омукчан! – спросил подошедшего парня, крепкий и лысый уранхай лет тридцати, сидевший у костра на сложенном вчетверо овчинном полушубке.

– Улахан-ага! Мне или показалось, но я вроде бы слышал звук сигнальных стрел.

– Где?

– Где то далеко. Вон в той стороне.

– А я вроде ничего не слышал.

– И ещё… там потом огоньки какие-то верх поднимались.

– Да ну! – и удивленный воин резко вскочил на ноги.

– Ну-ка, покажи где?

– Шевелись быстрее – прикрикнул он, замешкавшемуся было парню и тот сразу почти бегом пустился вперёд, показывать.

…

– Вот. Видишь!

Чуть поднявшись над верхушками ближайших деревьев, в небе как раз бесследно растаял чуть заметный крошечный огонёк

– Точно.

Оба воина ещё постояли, но больше ничего не увидели. Не было слышно и звуков сигнальных, по рассказу парня, стрел.

Улахан нервно поглаживал свой гладко бритый затылок.

– Чтобы это могло быть, а Омукчан? – спросил он у парня, словно ища какой-то поддержки, но тот не ответил.

Зрелость воина взяла своё, и Улахан решился – Надо сказать онбасши.

…

Желтый круг солнца уже наполовину поднялся над лесом.

На истоптанном песке, теперь стояло уже пятеро воинов, среди которых выделялась грузная фигура сотника.

Омукчан, волнуясь от присутствия такого сурового басшылыка и переступая с ноги на ноги, излагал всё, что услышал и увидел утром. Бывалый же Улахан, твёрдо подтвердил то, что сбивчиво рассказал парень.

Сюзбасши Алдан, молча, обдумывал всё услышанное – Парень, конечно воин никудышный. Мог и придумать, но если его слова подтверждает проверенный вояка, то это уже правда.

– И ведь это в той стороне, куда ушла сотня Бичика. Неужели беда, а?

63) Тох болло? – Что случилось?, с якутского языка;

 

– Так, Улахан! Как давно говоришь, это было?

…

Быстро свернув в заросли тальника, всадники остановились, но спешиваться не стали.

Топот впереди всё нарастал... и наконец, из-за поворота вынесся табун лошадей, но всадников или табунщиков не было видно.

– Кони наши. Других тут не может быть – подумал онбасши.

Неожиданно, сзади громко заржал конь одного из его воинов и ему тут же ответил другой, из пробегавших мимо, а затем другой. Табун явно стал замедлять свой бег и чтоб он точно остановился, онбасши стегнул своего гнедого камчой и выехал из зарослей.

– Странно. Все неоседланные. Бегут не спеша и видимо не так и давно. 

– Подождём ещё немного, а там видно будет – решил он.

Тем временем, табун, признал своих и остановился. Кони, громко фыркая и помахивая длинными хвостами стали пастись.

…

Больше никто не появился.

– Надо, что-то делать. Если двинемся дальше, то весь табун пойдем следом. Это точно – размышлял Алтай.

– А если они просто убежали из ночного?

– Нет. Так не бывает.

– Ладно. Решено. Надо придержать их здесь, а самим идти дальше.

Завернув поводьями своего жеребца, Алтай определился – Кутурук! Баска! Останьтесь здесь с табуном. А мы идём дальше.

…

Теперь шли по следу табуна.

Вскоре, Алтай и семь его воинов свернули налево и двинулись по берегу довольно большого ручья, впадавшего в речку, вдоль которой вначале они и шли. Кругом были изломанные кусты смородины, на которых ещё виднелись гроздья крупных красных ягод.

Двигались настороже.

…

– Басши⁶⁴! – негромко раздалось сзади и Алтай, резко остановив ход своего гнедого, обернулся.

– Что?

Один из его всадников, чуть отстал и уже спешивался. Это был Сангар, зрелый воин.   

– Посмотрите на воду.

64) басши – предводитель, командир, от «бас» - голова;

Семеро всадников, завернули коней и вплотную подъехали к Сангару, который держа коня под узду, присел на берегу ручья. С высоты коня было видно, что цвет воды изменился. Перед ними, вместо чистого лесного ручья, тёк поток мутно-красного цвета.

Кыхыл урюйя⁶⁵? – раздался чей-то голос.

Все стояли словно вкопанные.

Между тем, Сангар зачерпнул ладонью красную воду, попробовал её на вкус и сразу же сплюнул.

– Алтай! Это кровь.

– Кровь?

– Не может быть – произнёс кто-то из воинов.

– Я говорю это кровь – снова сказал Сангар.

Изумленный Алтай тяжело спешился и тоже попробовал воду на вкус.

– Точно кровь. Откуда её столько?

Алтай, выпрямился и молча, оглядел всех своих бойцов. В этом взгляде, каждый увидел то, о чём подумал онбасши.

– Пошли дальше! – коротко бросил он и быстро вскочил в седло.

И пока маленький отряд осторожно пробирался дальше, мимо него, негромко журча, тёк красный от крови ручей.

…

Где-то впереди были слышны голоса. Алтай, несильно потянув уздечку, придержал своего коня. Вслед за ним остановились и другие.

– Точно люди, но не наши – прислушавшись, заключил про себя онбасши и стал тихо заворачивать своего жеребца.

– Сангар! – вполголоса обратился он к своему самому надежному воину – Пойдешь со мной.

– Тёгюрюк! Ты остаёшься за старшего. Вернитесь чуть назад. Помнишь то кривое дерево?

И увидев утвердительный кивок головы, закончил – Там нас и ждите. Будьте наготове. Всё. Пошли! – и стал слазить с коня.

…

Серая белка, заметив движение внизу, замерла на стволе лиственницы, и лишь подёргивавшийся пушистый хвост выдавал её положение. Прямо под деревом, друг за другом, беззвучно ступая, временами замирая и напряженно вслушиваясь, прошли два человека. Белка цокнула и снова пустилась вверх по дереву.

65) Кыхыл урюйя – Красный ручей, с якутского языка;

Сангар, шедший позади и отогнувший было молодую березку, так и замер на месте, нервно сжимая рукоятку батыйи. Быстро оглянувшись, он оглядел ближайшие деревья и наконец, разглядел среди веток подрагивающий хвост юркого зверька.

– А, белка – отметил он и махнул рукой вперёд, застывшему в немом ожидании Алтаю.

Оба воина также осторожно продолжили свой путь.

Лес, наконец, расступился и, притаившись у поваленной замшевелой лиственницы, два уранхая стали осматриваться.

Впереди, из-под большой наледи и вытекал тот самый ручей, вдоль которого они и шли. По наледи и рядом с ней бродило много вооруженных, громко и азартно разговаривавших тунгусов. По всей, красной от крови наледи, вповалку лежали люди. Много павших воинов, было видно и внизу у ручья, а ёщё больше – просто грудой, лежало на земле, у самого основания наледи. 

Было видно, что тунгусы собирали оружие и занимались телами своих павших воинов.

Убедившись, что никого из сотни Бичика в живых не видно, Алтай и Сангар также скрытно отошли вглубь леса.

Вскоре, маленький конный отряд быстрой рысью уже возвращался обратно, а где-то в стороне, всё также тёк красный от крови ручей.

Кыхыл-урюйя!

…

Три дня спустя, в десяти кёсях ниже по течению и кёсях в четырёх, от русла Восточной реки, на обширной отрытой местности среди правобережной тайги стояла тысяча Кэскил-боотура. Шёл третий день, как уранхаи поднявшись из поймы реки, вышли на это место. Шли трудно. Тунгусы устраивали засады и избегали открытого боя. На их преследование, на незнакомой местности уходили и время и силы, но прямого успеха это не приносило. Зато были потери, хоть и небольшие, но постоянные.

И теперь мынбасши, сидя на сложенной попоне своего жеребца, в тени березовой рощицы решал, как действовать дальше.

– А тунгусы быстро учатся. После той схватки на берегу, где я разбил их войско, они нападают на нас только в лесу и избегают прямого боя с нами на открытой местности.

– Это и понятно. В лесу, мои конные воины теряют своё преимущество.

– Выход один – надо выдавливать тунгусов из леса. А для этого одного моего тумена может и не хватить. Но это надо делать.

– Как говорит Тустук, тунгусы в лесу вокруг нас.

– Выходит, что двигаться дальше через лес просто не стоит. Это мало, что даст. Надо просто ещё раз разбить тунгусов. Причём на этом самом месте. А там поглядим.

– Но как заставить их спуститься сюда?

– Хм, смогут ли мои гонцы пробиться обратно к реке?

И тут же, мынбасши, мысленно дал ответ на свой же вопрос – Это вряд ли. Сгинут в лесу и всё.

– Надо что-то придумать – продолжал напряженно размышлять Кэскил-боотур.

…

Через пять дней, назад в первую долину, из тайги вернулась тысяча Айхал-боотура.

Эркин-боотур был удивлен этим событием и на правах ставленника хана Калаша, сразу же призвал мынбасши к себе.

Новости были более ободряющими. За время похода, Айхал-боотур обошёл близлежащую тайгу на удаление до шести кёсей и нигде не встретил тунгусских боевых отрядов. Встречавшиеся в лесу тунгусские семейства, оказались людьми Омогойчена, ставшего после смерти Юрюнгана самым могущественным тунгусским вождём, на этих землях. А потом, тунгусы вывели отряд уранхаев на стойбище этого Омогойчена.

Как оказалось, у Омогойчена, ранее успел побывать Урюнган. Но также выяснилось, что у него в стойбище был и хосуун Гурагчин, пришедший со своим отрядом с реки Били.

Тогда, под угрозой силы, Омогойчен пообещал ему поддержку, но весть о разгроме его отряде и убийстве Урюнгана всё изменила. Видимо достаточно мудрый и наученный горьким опытом своего старого друга Урюнгана, в достаточно откровенном разговоре с Айхал-боотуром, Омогойчен заверил его в своём признании верховенства уранхаев.

Выходило, что угроза со стороны левобережной тайги, для отряда Эркин-боотура отпала.

Эркин-боотур сидя за дастарханом, радостно потирал руками. Это была маленькая, но уже ощутимая победа. На радостях он тут же, разлил по касешкам, ещё одну порцию белопенного напитка. Далее, разговор боотуров перешёл уже на дальнейшие планы.

– Айхал-боотур! От Омоллон-ага прибыл гонец – и теперь уже молодой предводитель, вводил своего боотура в курс последних событий – Он сообщает, что у него в отряде большие потери.

– Может быть, есть смысл мне со своей тысячей отправиться на тот берег и помочь Омоллон-ага? – предложил Нюргун-боотур.

– А что! Моей тысячи здесь хватит и на охрану и если, что по хозяйству – немного подумав, поддержал его Айхал-боотур.

Чуть позже, обсудив все за и против, Эркин-боотур согласился с предложением Нюргун-боотура и на том, к вечеру боотуры расстались.

Уже верхом, направляясь к себе и ещё раз обдумывая всё обговорённое, Нюргун-боотур подумал – А наш Эркин, становится басшылыком. Ханская кровь сказывается, однако. Настоящий октемши⁶⁶ и только!

Через два дня, сдав всю охранную службу, сотни Нюргун-боотура уже выходили на берег протоки. По пути, местами встречались небольшие группы косарей, которые орудуя горбушей, новым изобретением Майдан-ууса, заканчивали заготовку травы. Дети постарше работали тут же, собирая уже высохшую траву в большие кучи.

Переправлялись в том же месте, что и тысяча Омоллон-боотура. Выше по течению от того места, где высаживались прошлой осенью. Здесь, три острова и две песчаные косы делили основное русло на несколько более узких рукавов. Где-то впереди, на одном из островов, уже должны были быть люди из караульной сотни Омоллон-боотура. К исходной точке переправы, воины Нюргун-боотура ещё загодя подогнали пять плотов. Больше и не требовалось. Мынбасши рассчитывал погрузить на них лишь запас стрел, тяжелые доспехи и запас пищи на несколько дней. Все остальные, по его задумке, должны были преодолевать реку вплавь со своими конями, с песчаной косы.

…

Нюргун-боотур, держа Хап-хараша⁶⁷ за намотанную на левую руку узду и правой за гриву, первым вошёл в воду. До первого острова надо было проплыть расстояние в три полёта стрелы. Зайдя по грудь, мынбасши подвсплыл и дальше его понёс только конь. Сильный вороной жеребец быстро поплыл вперёд. Течение реки сносило, но не так чтобы и сильно. Мынбасши оглянулся. Вся сотня Баскандала была уже в воде. На волнах были видны лишь конские и человеческие головы. Раздавалось ржание двух или трёх коней, но вскоре оно прекратилось и стали слышны лишь подбадривающие друг друга переговоры людей и фыркание плывущих коней. На песке готовилась вторая сотня. Неспешно шевеля ногами, Нюргун-боотур помогал коню выгребать наперекор течению.

Плоты пристали к берегу, лишь к вечеру. Переправа тысячи была закончена, но не всё прошло так гладко, как надеялся мынбасши. Кого-то снесло течением далеко вниз и их собирали посланные вдоль берега люди из сотни Баскандала и воины сторожевой сотни Омоллон-боотура. В основном это были те, у кого оказались молодые и слабые лошади. Но были утонувшие. С десяток коней тяжело дыша, вышел из воды без своих седоков. На этом, день и закончился.

…

В ночи, у костра сидел почти весь десяток Айхала. Ботурус был самым старшим из всех.

66) октемши – властелин, с казахского языка. Возможно, от этого слова и происходит название села Октемцы, окрестности которого и описываются;

67) Хап-хараш – Черныш, кличка коня, в дословном переводе «Чёрный-пречёрный», с якутского языка;

Айал и Хабырыс, уже ставшие проверенными в бою воинами, были младше его всего лишь года на два или даже полтора. Все остальные были из весеннего набора. Сейчас после нелепой гибели Мутукчана, в десятке было всего восемь воинов, не считая самого Айхала.

Сам онбасши, положив голову на брошенное на песок седло, пытался заснуть, но сон не шёл и он невольно прислушивался к разговору.

Говорил Ботурус – Завтра, уже может быть придется биться. Уолаттар! Вы не боитесь?

Звонкий голос ответил – Немного страшно.

– Это младший Айал – подумал Айхал.

– Вы, вот что, как и в прошлый раз, держитесь за нами. Поняли?

– А мне, после того боя на Урюнгбасе, ничего не страшно.

– Ты молодец Боппорус! Не растерялся тогда. Но мастерства тебе не хватает, и вперёд, ты особо тоже не лезь.

– Да ладно уж.

– Вы все, ещё жизни то не видели, а умереть всегда успеете. Так, Айал?

– Так!

Раздалось потрескивание огня. Видимо, кто-то ворошил костёр.

Тут, судя по голосу, в поучения вступил и Хабырыс – Прошлой осенью, когда мы только пришли сюда, Байбал-ага⁶⁸ сказал мне – Если боишься, то не сражайся, а если вышел сражаться, то сражайся и ничего не бойся!

Нависло молчание, словно все сидевшие у костра обдумывали сказанное.

– Да… Метко сказал Байбал-ага – послышался голос Айала старшего.

Не сразу, но кто-то спросил – А Байбал-ага, это кто это?

Снова молчание.

– Байбал-ага был воином нашего десятка, когда онбасши был ещё Джеремей-ага. Их обоих убили тунгусы.

– Уолаттар⁶⁹! Ещё раз говорю. Тунгусы будут стараться нападать в лесу. В поле они нам не ровня. Но в лесу, держитесь за нами и не зевайте. Следите за тем, чтобы нам не ударили в спину. Понятно?

– Понятно.

– Ботурус-ага! А что будет, когда мы разобьём всех этих тунгусов?

– Что будет? Наверное, все эти земли станут нашими, как и там, в Улу кен дала⁷⁰.

– Да там было хорошо – снова раздался звонкий голос молодого Айала – Там, зимой было не так холодно.

68) Байбал-ага – в Азии уважительное обращение или упоминание по имени старшего по возрасту мужчины. В данном случае воина по имени Байбал;

69) уолаттар – парни, с якутского языка,от «уол» - парень, «ар» - множественное окончание;

70) Улу кен дала – Великая бескрайняя степь, с казахского языка;

У костра раздался громкий смех.

– Ботурус-ага! А почему мы ушли из Улу кен дала?

В воздухе снова повисло невольное молчание.

Все юнцы смотрели на Ботуруса, но тот молчал.

– Просто говорят, что наш тумен отправили так далеко из степи, чтобы он унёс с собой какую-то тайну. Это правда?

– На всё воля Великого Тангара⁷¹ – чуть погодя послышалось в ответ.

– Нет. А всё-таки, это правда или нет?

– Хочешь знать правду?

– Просто интересно.

– Если интересно, то иди и спроси у сюзбасши Баскандала.

– У сотника? Не пойду.

– Тогда больше и не спрашивай об этом. Понял?

– Угу.

Все замолчали и сидя, просто смотрели на пламя костра.

Айхал поднял голову и бросил – Уолаттар! Хватит. Ложитесь спать.

Все сидевшие у костра поднялись и стали укладываться. Хабырыс встал последним, напоследок подбросил в костёр дров и только потом улёгся. Но ему не спалось и он, заложив руки под голову, долго смотрел на звездное небо и думал о Сардане.

– Вернёмся обратно, надо будет обязательно отправить её весточку.