Глава 4. Стремительный бросок

 

– Нюргун! Они сняли с наших убитых все доспехи и забрали всё оружие.

– Даже так?

– Да. И ещё. Теперь среди тунгусов много не местных.

– И здесь? На том берегу, я тоже, уже столкнулся с их пришлыми воинами.

…

Тысяча Нюргун-боотура вышла к отряду Омоллон-боотура к исходу следующего дня.                  И теперь с утра, два мынбасши делились последними вестями и своими мыслями. Но они ещё не приступили к обсуждению совместных действий, как пришлось оторваться. Омоллон-боотуру сообщили, что прибыл гонцы от Эркин-боотура.

Оба боотура переглянулись.

– Мы уходили было всё спокойно. Неужели опять тунгусы – подумал Нюргун-боотур.

– Ну, чтож, посмотрим, что там. Ведите сюда – распорядился Омоллон-боотур.

71) Тангара – Создатель, верховное божество якутов, соответствует общетюркскому Тэнгри, с якутского языка;

Привели гонца. Это был один из воинов Айхал-боотура. Приветствовав боотуров, он снял с шеи и показал им серебряную пластинку на тонком кожаном ремешке. На пластинке был выгравирован летящий сокол, знак гонца.

– Что у тебя? – спросил Омоллон-боотур.

– Послание Нюргун-боотуру от Эркин-боотура.

Старый тысячник удивился, но не подал виду.

Между тем, воин снова оттянул шейный вырез на кольчуге и стал вытаскивать небольшой кожаный мешочек. Раскрыв его, он достал оттуда свёрнутый кусок бересты и, шагнув вперёд, протянул его Нюргун-боотуру и тут же отступил.

Мынбасши аккуратно развернул его и стал читать руны, вырезанные тонким лезвием прямо на бересте.

Старый мынбасши, не выказывая нетерпения, взял в руки касешку и, попивая кумыс, наблюдал за его лицом.

Нюргун-боотур закончил читать и чуть помедлив, протянул грамотку ему.

– Омоллон-ага! Плохие вести о наших в долине Тоймаад⁷². Вот посмотри.

– Молодец – подумал про себя Омоллон-боотур о Нюргуне и не спеша, поставив касешку, взял в руки послание…

Эркин-боотур получив ханское послание, коротко извещал Нюргун-боотура о положении дел в отряде отца и доводил до него повеление туменбасши⁷³ Чолбон-боотура.

Оказалось, что в Тоймаад, с другого берега реки пришли тунгусы. И это было плохим знаком, так как у туменбасши не было никаких вестей от Кэскил-боотура. Две другие тысячи его отряда были в походе в левобережной тайге, и быстро вернуть их было невозможно. И теперь сам темник, с оставшейся тысячей сражался с пришлыми врагами в самой Тоймаад.

И поэтому Чолбон-боотур поручал Эркин-боотуру быстро направить одну тысячу воинов для выхода в тыл тунгусам и поиска отряда Кэскил-боотура на правом берегу.

В сложившейся обстановке, Эркин-боотур решил направить для этого, свежую тысячу Нюргун-боотура, уже находящуюся на том берегу, а Омоллон-боотуру более не углубляться в лес и удерживать уже занятую территорию.

Надо было спешить.

– Возвращайтесь. И передай Эркин-боотуру на словах, что я уже выступил – распорядился молодой мынбасши, уже загоревшийся новой задачей.

…

72) Тоймаад – по версии автора исконное (первое) название долины Туймада, одной из трёх долин реки Лена в Центральной части Якутии, на которой в настоящее время расположен город Якутск.

С казахского языка понятие «Тоймаад» можно перевести как «Воспевая праздник» от «той» - праздник и «маад» - воспевать. Следовательно, название «Тоймаад», дано центральной из трёх долин в честь того, что именно в ней был проведён первый праздник якутов «Ысыах».

73) туменбасши – предводитель тумена (тюркского войска), соответствует русскому понятию «темник» происходящему от «тьма» - тумен;

– Если тунгусы уже пришли в Тоймаад с этого берега, то это очень плохо. Я уже рассказал тебе про свою передовую сотню. Но целая тысяча пропасть не должна. Может быть, Кэскил укрепился где-то на открытой местности и просто не может двинуться.

– Я найду место переправы и пойду по его следам.

– Ты опытный мынбасши. Ты справишься. И самое главное Нюргун! Старайся держаться открытой местности – напутствовал Омоллон своего более молодого товарища.

Боотуры на прощание, невзирая на разницу в годах по-братски обнялись, слегка похлопав друг друга по спинам, и на том расстались.

…

Пойма⁷⁴ реки была не сильно залесённой и тысяча Нюргун-боотура, держа быструю рысь, уже одолела около семи кёсей и теперь шла берегом, напротив Тоймаад. Шли, выдерживая походный порядок, и не растягивались.

Мерно покачиваясь в такт движению коня, тысячник тревожно оглядывал всё приближающиеся справа покрытые лесом горы, такие же, как и на левом берегу.

– Видимо там, впереди, они подойдут вплотную к реке, как там, у нас, на караульной сопке – подумал он.

– Это плохо. Я бы на месте тунгусов засел бы там и никого бы не пускал ни вниз, ни вверх. Наверное, этого стоит и ожидать.

Впереди, на отрыве шла передовая сотня, но вестей от неё пока не было.

– Нет. Надо всё-таки, что-то предпринять – не покидала мынбасши мысль о возможном препятствии впереди.

Завернув коня направо и остановив его, Нюргун-боотур всё продумывал возможные действия. Мимо проходила уже пятая сотня, когда он, наконец, решился. Ударив Хап-хараша пятками, он двинулся в хвост отряда.

– Баскандал! – окликнул он, завидев проверенного сотника, и кивнул ему головой.

…

Навстречу скакали. Нюргун-боотур дал знак к остановке и, замедлив ход жеребца, стал ожидать...

Гонцы из передовой сотни подтвердили, всё то, что он и предвидел. Всё так же держась открытой поймы реки, передовая сотня упёрлась в крутизну обрывавшихся в воду гор. Они были ниже, чем те, которые шли вдоль левого берега реки, но тоже довольно крутые. Передовая сотня попробовала подняться наверх, но её осыпали стрелами, внезапно появившиеся наверху из-за деревьев тунгусы. Дальше прохода не было. Отвлекая внимание врага, засевшего наверху, Нюргун-боотур спешил три сотни и подвёл их вплотную к подошве крутых, поросших соснами склонов и завязал перестрелку.

74) пойма – часть речной долины, заливаемая во время половодья;

 

Передовая сотня, теперь уже в пешем порядке и под прикрытием своих лучников, медленно поднималась верх по склону, стараясь оставаться вне поля видимости тунгусских лучников. Именно это видимо больше всего и беспокоило тунгусов, и поэтому на передовую сотню сейчас и приходился основной град стрел, которым осыпали уранхаев тунгусы. Но чтобы попасть в медленно поднимающихся вверх воинов, тунгусским стрелкам приходилось выходить на открытый гребень, где они были хорошо видны для лучников Нюргун-боотура.

Ещё три спешенные сотни, он поставил позади лучников. Две конные сотни по его указанию отошли назад, но оставаясь на виду, обозначали подготовку к обходу по воде.

А где-то справа, поверху, лесом шла сотня Баскандала. Оставалось только ждать, когда она внезапно ударит.

…

Время шло. Пара конных десятков уже зашла воду и пустилась вплавь, но, не доплывая до своих лучников, стала вновь выходить на берег. Ещё несколько десятков имитировали суету у самой воды.

– Тут бы в самый раз пригодились щиты, от которых мы отказались – подумал Нюргун-боотур, глядя как, воины передовой сотни, нет-нет, но падали под вражескими стрелами. Ответные стрелы уранхайских лучников тоже достигали цели, но врагов наверху было много.

– Человек сто-сто сорок – оценил силы врага на глаз Нюргун-боотур и тут его слух, уловил какие крики наверху, а наметанный глаз, сразу отметил замятню среди тунгусских лучников.

– Дай сигнал – бросил он стоящему рядом воину.

Раздавая свистящие звуки, вверх тут же ушла сигнальная стрела. Воины передовой сотни сразу же, как будто ожили и ускорили подъём. Внизу, к склону, бегом устремилась ещё одна пешая сотня.

Крики наверху нарастали.

…

Воины Баскандала, давно спешившись, незаметно подошли к тунгусскому отряду, более озабоченному угрозой спереди и ударили сзади. Неожиданное нападение, сначала, внесло какое расстройство в ряды тунгусов, но они быстро опомнились, и среди сосен пошла отчаянная резня.

Было что-то необычное в этих вражеских бойцах. Ботурус с размаху рубанул батыйей тунгуса по грудине. Послышался треск, было видно, что лезвие батыйи разрубило пополам белые, то ли пластины, то ли ещё что-то, чем было покрыто одеяние тунгусского воина.

Но от удара тот лишь пошатнулся и в ответ ударил своим копьём. Ботурус парировал этот короткий удар и уже сам, коротко и быстро замахнувшись, ударил его по открытой шее.

Не останавливаясь, он быстро прошёл вперёд и тут лицом к лицу столкнулся с другим коренастым тунгусом. Оба тут же замахнулись, но стоя накоротке, воины лишь ударили древко об древко. Ещё и ещё раз раздался стук дерева по дереву. Ботурус начал отходить назад и, натолкнувшись на что-то лежащее позади, стал падать и в этом падении успел заметить стремительно приближающееся белое остриё копья. Брошенное тунгусом, короткое копьё ударило уранхая по касательной и, соскользнув, воткнулось в землю. Тунгусский воин выхватил нож и бросился на упавшего врага. Ботурус, лёжа быстро подобрал обе ноги, и резко выбросив их вперёд, ударил ринувшегося на него тунгуса в грудь. Потом он быстро повернулся на живот и вскочил на ноги. Перехватив батыйю, Ботурус уже в развороте ударил её вражеского воина.

…  

Баскандал сражался в первом ряду и уже повалил двух врагов и, видя, что враг на этот выдался стойкий, старался высмотреть их предводителя.

…

Айхал и тунгусский воин, сцепившись друг в друга, катались по траве стараясь ухватиться за горло. Рядом, замахнувшись и не решаясь ударить, суетился молодой Айал. Слева и справа были слышны удары и крики людей.

Наконец над гребнем показались головы воинов передовой сотни, идущих снизу. Их заметили и тунгусы. Прозвучала какая-то команда, и часть тунгусов развернулась, и бросилась им навстречу. Бой уже пошел на две стороны. Изрядно уставшие при быстром подъёме, уранхаи оказались не в лучшей позиции.

…  

– Он должен быть где-то там – подумал Баскандал и, раздавая удары направо и налево, устремился вперёд.

…

Наверх поднялась уже вторая волна пеших бойцов, и вскоре там раздалось – Уруй! Айхал!

Услышав этот крик, Нюргун-боотур подъехал к склону, спешился и, взяв Хап-хараша под узду, стал не спеша подниматься вверх. Склон был не ровный, а ступенчатый и удобней было подниматься, идя наискосок. Поднявшись где-то на середину, мынбасши обернулся. Внизу, следом за ним, густо поднимались его воины, а у самой подошвы спешивались конные сотни и разбирали своих лошадей лучники. Далее была видна широкая голубая лента реки, а за ней почти вся долина Тоймаад.

…

Из слов раненного и единственного оставшегося в живых тунгуса вырисовывалась нужная картина. Где в лесу, кёсях в пяти-шести, тунгусы окружили отряд уранхаев, который вышел и встал на большой открытой местности. Место это, где-то к востоку.

– Это Кэскил-боотура и его люди! – отметил про себя мынбасши.

– Надо спешить. Искать место высадки и идти по следу отряда Кэскил-боотура уже нет смысла. Надо сразу идти туда.

И тут к нему подошёл сотник Баскандал – Басшылык! По числу убитых и раненых, выходит, что никто из этого отряда тунгусов не ушёл.

– Это хорошо, Баска. Никто не знает, что мы здесь. Наши потери?

– У меня двадцать девять убитых и ещё двадцать семь раненных. У остальных не знаю. 

– Без твоей сотни, мы бы не пробились.

– Оно понятно. Просто людей жалко. Много совсем молодых…

…

– Дорогу он знает.

– А дотянет?

– Джампыйя кровь остановил. Говорит, что жить будет.

– Хорошо, тогда выдвигаемся.

…

В сумраке ночи, в лесу, верхом, стояла вся тысяча Нюргун-боотура. Стояли, как и шли через лес, плотной колонной. Откуда-то спереди доносился неясный шум, а ведь уже где-то рядом должно быть то место, где стоял в окружении отряд Кэскил-боотура. Это заставило Нюргун-боотура остановиться и послать вперед пеших воинов. Теперь ожидали их возвращения.

Время тянулось...

Наконец, спереди тихо, по всей колонне передали команду – Спешиться. Стоять тихо.

Хабырыс вздохнул с облегчением и стал слазить с коня. Держа Тэлатаха⁷⁵ под узду, парень обхватил правой рукой шею коня и закрыл глаза. И конь, и всадник застыли. День выдался тяжелый и устали оба. В их сотне, после последней схватки в сосновом лесу, было чуть более сорока человек, и теперь они стояли в хвосте колонны.

…

– Мынбасши! Впереди открытое место и там идёт большая битва. Мы вышли на самый край. В лесу тунгусов нет. Видимо все там.

– Как далеко?

– С полкёся, может чуть меньше.

75) Тэлатах – «Ветроногий», кличка коня, от «тэл» - ветер и «атах» - нога, с якутского языка;

 

– Как лес?

– Так же. Можно пройти верхом.

– Как идёт битва?

– По кругу, но особо не разобрать. Пеших много, это точно.

– Хорошо. Можешь идти.

После того, как воин ушёл, Нюргун-боотур повернулся к своим мынбасши, стоявшим позади него – Все, всё слышали?

Общее молчание, словно было ответом.

– Кто и что скажет?

– Что тут говорить, надо идти – раздалось в ответ и тут же кто-то добавил - И чем быстрее, тем лучше.

– Ну чтож, Тустук! Пусть твой онбасши показывает путь. Выдвигаемся!

…

Шум побоища слышался уже совсем рядом, и тысяча ускорила свой ход. Лес, наконец,  расступился и колонна, выйдя на открытое место, в уже сером предрассветье, как и было заранее обговорено, стала заворачивать направо.

Выехав на поле в числе первых, Нюргун-боотур бегло осмотрел поле сражения. Его первоначальный замысел оставался в силе. К этому моменту, всё его небольшое войско, полностью вытянувшись вдоль края леса, остановилось. Все сотники подъехали к своему мынбасши и встали позади него. В пылу боя, шедшего посередине большого поля, сражающиеся, их видимо не заметили, ибо ничего не изменилось.

Определившись, Нюргун-боотур развернул коня и коротко объяснил порядок атаки. Сразу после этого, сюзбасши вскачь рванули к своим сотням. Дождавшись когда они займут свои места, Нюргун-боотур поднял высоко вверх свою батыйю и трижды помахал ею.

По этому сигналу, девять сотен двинулись вперёд, на ходу на рысях перестраиваясь в три ударных отряда.

В движении, в азарте атаки, всадники быстро перешли в галоп и тут почти одновременно раздалось громкое – Уруй! Айхал!

Громкий боевой клич и тяжелый устрашающий топот конницы, донеслись и до сражающихся бойцов. Недружное – Уруй! Айхал! – донеслось из самой круговерти побоища, а ближайшая к атакующей коннице, сторона тунгусского кольца стала разворачиваться к ней лицом. Но было уже поздно.

Три сотни, идя по центру, клином врубились в плотную стену тунгусов, пытавшуюся ощетиниться копьями, и почти сразу пробились к воинам Кэскил-боотура, отчаянно рубящимся в центре поля.

Тяжелая сотня, идя во главе второго клина, ударила в правый фланг и стала быстро продвигаться вперёд. Третий отряд, заходя плотной конной колонной слева, пошёл кругом, кромсая края кольца окружения...

Мынбасши встретились только когда, всё закончилось.

Нюргун-боотур, который до этого вместе с остатками сотни Баскандала, тоже вклинился в сражение, шагом подъезжал к центру поля, туда, где по его расчётам и должен был быть, попавший в беду мынбасши.

Солнце уже взошло. Всё поле было усеяно телами людей и коней. Хап-хараш переступал через тела павших, а то и обходил их. Его всадник, тревожно оглядывал поле и пытался хотя бы примерно оценить свои потери. Кругом ещё раздавались крики и стоны раненых. По полю, отыскивая своих, уже бродили уранхаи. Где-то справа и сзади был слышен бой шаманского бубна. 

– А вот и брат Кэскил! – подумал Нюргун-боотур, издали заметив знакомую плотную фигуру, и завернул коня в его сторону.

…

– Нюргун! Ты?... вот не ожидал! Я уж думал всё. И тут ты братишка. Молодец! – всё ещё изумлялся Кэскил-боотур, крепко обнимая неожиданного избавителя и похлопывая его по спине.

…

Оба тысячника, выбрали место у покосившегося, но всё ещё стоявшего посреди поля, шатра Кэскил-боотура. Натиск ночного нападения дошёл и досюда. Наполовину вывалившись из шатра, всё ещё лежит мёртвый тунгусский воин. Видимо он и порезал полотнище шатра и ворвался внутрь. Костяные пластины на его плечах и груди расколоты в нескольких местах, а лицо, покрытое странным рисунком из черных точек, покрыто запекшейся кровью. Поэтому внутрь шатра заходить и не стали.

Восходящее солнце хорошо грело и боотуры разместившись поудобнее на уже пожухлой и истоптанной траве, обговаривали последние события.

– Тебя, нам сам Тангара послал. Если бы не ты, даже и не знаю, чем бы всё закончилось сегодня.

– Вовремя подоспел?

– Да... Я уже думал, что нас сомнут. Уж больно много их было. Да и давили по серьёзному. Уже было подумывал пробиваться назад к реке. Но тут, как раз ты и подоспел – продолжал рассказывать Кэскил-боотур.

– В общем, тяжело было. Заметил, что это за воины?

– Да... Я таких, как вот этот, видел у Окраинного моря.

– В том то и дело.

– Такое ощущение, что они собрали на этом берегу всё свои силы.

– И не говори. Я с ними уже один раз по крупному рубился. У реки, после переправы. Но тогда, как-то по-другому было. Днём, в открытую… Да и не столько их было.

– Мне со стороны показалось, что их сегодня тысячи четыре было, не меньше.

– Тогда, на берегу было тысячи две. Это точно.

– Значит, подошли после или это уже была ловушка.

– Теперь, понимаю, что это ловушка. Заманили подальше от реки и навалились.

– У Омоллон-ага тоже такой же случай был. Правда, напали уже под утро. Целая сотня легла.

– Значит и там всё не так просто?

– Да. Мы должны были дальше вместе действовать, но тут пришло повеление, ударить в тыл тем тунгусам, которые вышли в долину Тоймаад и идти к тебе на выручку.

– Когда и откуда?

– Вчера. От Чолбон-боотура.

– Вчера? И сегодня ты уже здесь? Нюргун! Я твоей быстроте может быть даже жизнью обязан.

– Дело общее, Кэскил. Надо жить и побеждать. Что дальше делать будешь?

…

Солнце уже клонилось к горизонту, когда несколько поредевшая тысяча саков-уранхаев снова вышла к Илин-эрюс. Задержаться здесь не стали. В надвигающихся сумерках, с обрывистого и поросшего соснами берега, на реке разглядели переправляющихся людей. Оставив наверху караульную сотню, отряд стал быстро спускаться вниз к реке. Нюргун-боотур спешил, надо было до темноты успеть перехватить замеченных сверху людей.  

…

Усталость брала своё. В замыкающей сотне, один из воинов, видимо задремал на ходу, и когда ветка ивы коснулась его лица, резко встрепенулся. Заметив это, ехавший за ним воин словно предупредил его – Боппо! Смотри, с коня не упади.

Первый, очухавшись и придя в себя, не сразу, но ответил ему – Не могу. Спать так и тянет… а мы всё идем и идём. Тут бой, там бой и всё в один день.     

– Тихо. Онбасши ещё услышит.

– Всё, молчу.

Ещё некоторое время, оба, молча, продолжали двигаться в хвосте своей сотни.

 – Айал!

И не услышав отклика товарища, Боппо не останавливая коня, оглянулся и снова бросил – Айал! Ты не спишь?

И тут же, с долей иронии побескоился о своём напарнике – Смотри, не упади.

– Да нет.

– Айал! А ведь быстро, мы туда-сюда метнулись, а? Как думаешь?

– Да. Вчера только тут были, а уже два раза надавали тунгусам и уже обратно возвращаемся. 

– Ээ… уолаттар! Не отставайте – спереди послышался сердитый окрик.

– Мы сильные и быстрые воины! – воскликнул воодушевленный Боппорус и оба молодых уранхая придали ходу коням.

– Ээ. Это вы что-ли, сильные уранхайские воины? Не вы и быстрые. Это наш мынбасши быстрый – усмехаясь, встретил их старший Айал

Старшак бросил парням – Ну-ка, живее вперёд! – и для вида замахнулся на них камчой.

…

С этого времени, сначала среди воинов, а потом и среди всех саков-уранхаев так и стали называть решительного и удачливого мынбасши – Нюргун-боотур стремительный!

 

Часть IV. Будем жить

Глава 5. «Железные» люди

 

Уже вечерело, а ручка для нового инструмента только начала обретать законченную форму. Сначала мастера просто приладили к переделанному сабельному клинку короткую прямую ручку, а потом довольно долго определялись с приемами обращения со своим новым изобретением. Это оказалось не таким простым. Пробовали тут же в кузне, благо в специально возведенном под это дело балагане места хватало. Несколько раз меняли способ крепежа ручки к клинку и снова пробовали. В какой-то момент, Уйбан поймал себя на мысли – А, что если придать рукоятке изогнутую форму?

Он тут же поделился этим соображением с Майдан-уусом и уже вдвоём они домыслили, что это даст.

Подходящего дерева при кузнице не оказалось. Ничего другого не оставалось, как отправиться на поиски, благо к западу, неподалеку от кузницы, стоявшей на окраине поселения отряда Эркин-боотура, стояла небольшая березовая роща.

…

Уйбан вернулся с двумя заготовками, срубленными из нетолстых березок. Отобрав наиболее подходящий искривленный кусок ствола, мастеровые стали крепить его к клинку.

Уже на закате мастеровые прикрыли дверь кузни и направились

Завтра с утра пораньше предстояло отправиться на остров.

…

Где-то вверху, в утреннем небе была слышна трель жаворонка.

У небольшего озерца, берега которого закрыты кочкарником и высоким травостоем, кучкой стояла группа уранхаев. Человек семь-восемь. Это были воины из восьмой сотни тысячи Нюргун-боотура, направленных на заготовку травы и Майдан-уус с Уйбаном. 

Один из воинов, Кытырей, мужчина лет тридцати и старший на этом месте, держа в руках и разглядывая очередное новшество мастеров в руках, словно спросил – Аа… так это сабля, только наоборот, да?

– Хм… молодец, узнал – ответил Уйбан.

– Да ладно… и слепец увидит  – в тон ему ответил Кытырей.

–  Клинок какой-то горбатый, а? – вставил своё слово и словно спросил Быртык.

– Горбатый говоришь? – переспросил у него Майдан-уус и немного помолчав, вдруг начал склонять это слово – Горбатый … горбач, горбун, горбуш.

– А вот пусть и будет горбуша⁷⁶ – заключил он.

– Ха... горбуша! Бяттяхяй ат буллубут ди?⁷⁷

Тут, уже чувствуя, что уже пора начинать, Уйбан взял у Кытырея новый инструмент и прислонив его к ноге, стал закатывать рукава широкой полотняной рубахи.  

– Ну, чтож, … давай – негромко сказал ему старый мастер.

Уйбан тем временем поплевал на обе ладони, взял в руки горбушу и прошёл немного вперёд. Остальные остались стоять позади и наблюдали.

Уйбан ухватив конец ручки левой кистью снизу, а правой на срединном изгибе и сверху, размахнулся с правой стороны и чуток присев в развороте повёл клинком по траве у самой земли. Горбатый и острый изнутри клинок легко резал рядок травостроя, который мягко упал на землю. Выведя клинок на левую сторону, Уйбан не перекладывая рук, перевернул инструмент остриём направо и, не замахиваясь, старясь не углублять клинок в травостой, повёл им в обратную сторону, снова срезая ровный рядок травы.

Травостой здесь на островах, был намного выше, гуще и разнообразнее, чем в долине.

Теперь, уже выведя лезвие направо от себя, мужчина, снова не перекладывая рук развернул горбушу и уже с размаху снова повёл ею справа налево. Но теперь чтобы срезать очередной рядок травостоя, ему пришлось, не выпрямляясь и уже в замахе почти не отрывая ног, переступить обеими ногами на полступни вперед. И так снова и снова.

76) горбуша – ранний вариант ручной косы. Отличался от современной «литовки» наличием короткой изогнутой ручки, отсутствием держака и вертикальной бровки на клинке. Как следствие этого были отличны приёмы, результативность и эргономичность косьбы. У «литовки» - прокос осуществляется при движении косы только справа налево, с холостым обратным движением, у «горбуши» прокос осуществлялся в обоих направлениях. Наличие бровки на клинке «литовки» обеспечивает вынос всей скошенной травы на левый край прокоса, что не обеспечивалось плоским клинком горбуши;         

77) Бяттяхяй ат буллубут ди?– Доброе название нашли, а?, с якутского языка;

Майдан-уус языком перекатывал на зубах травинку и наблюдал за косарём, когда уловил тонкий звон подлетающего комара. Звук вскоре прекратился. Куда сел совсем невесомый комар не ощущалось, но почувствовав острый укол сзади в шею, уус тут же прихлопнул его ладонью.

Косарь тем временем, коротко переступая, медленно удалялся. За ним по все ширине прокоса оставался лежать тонкий слой травы, на котором виднелись следы движения человека...

Наконец Уйбан остановился и выпрямился. Утерев набегающий на глаза пот, мужчина оглянулся.

Уйбан! Хватит. Иди сюда – крикнул ему мастер.

Затем обращаясь к другим присутствующим, Майдан-уус спросил – Ну, что скажете?

– Да, неплохо.

– Надо попробовать.

– Это точно.

– Бання! Бер эря мэхя⁷⁸ – и первый из мужчин шагнул навстречу подходящему мастеровому.

– Устал, не устал, не пойму. Только как-то, колени болят и спину заломило. Даже в кузнице такого не случалось – поделился тем временем Уйбан, передавая горбушу.

– Как держать?

– Вот так удобнее всего – и первый косарь в движении стал наглядно показывать всем положение рук – А переворачиваешь вот так.

– Ну, понятно.

Кытырей, первым взявший горбушу у Уйбана, размахнулся и видимо не рассчитав, воткнул её в землю. Однако никто не стал даже и смеяться. Дело было слишком серьезным. Кытырей рывком выдернул горбушу и снова замахнувшись, ударил. В этот раз уранхай попал как надо. Переложив руки, как и показывал Уйбан, Кытырей снова ударил по траве, но уже с другой стороны. Косьба пошла …    

– Майдан-ага! Ну как? – между тем поинтересовался мнением старого мастера Уйбан.

– Посмотрим, как дальше у парней будет получаться.

…

Ближе к вечеру, оба мастера вышли из зарослей ивняка прямо напротив поселения. Здесь в небольшом, невидимом со стороны заливчике стояла их лодка. Уйбан отвязал лодку от куста боярышника и, выждав, когда Майдан-уус займет своё место, уселся сам. Подняв лежавшее в лодке весло, он оттолкнулся им от травянистого берега.     

78) Бання! Бер эря мэхя – Бання! Дайка мне, с якутского языка. Здесь Бання – уменьшительное от мужского имени Уйбан;

Сидя сзади, Уйбан неспеша выгребал длинным двухлопастным веслом. Лодка выплыла из заливчика и направляемая умелым гребцом ходко стала пересекать неширокую речку. В этом месте, медленная Кёмюк⁷⁹ закладывала довольно крутой поворот и поэтому здесь образовалась довольно большая заводь, по которой сейчас и плыли на своей долблёнке мастера.

Довольно узкая лодка была целиком выдолблена из ствола лиственницы, срубленной и сплавленной ещё из верховьев Илин-эрюс. Ещё тогда первым летом, когда окончательно разбирали остатки плотов, уусы отряда Эркин-боотура смастерили первые лодки. Отобрав самые крупные стволы, им с обоих концов придали заострённую форму, выдолбили изнутри, а затем, разведя тонкие борта, укрепили их пятью-шестью поперечными распорками.

Тем же летом, в схватках с местными, саки-уранхаи полностью освоились во всех трёх долинах Орто Дойду и окружающей их местности. В обиходе людей появились и прижились новые названия. Так, оказалось, что речушка Кёмюк берёт начало из другой, более широкой и текшей под самыми лесистыми горами речки Улах⁸⁰.

…

– Майдан-ага! Завтра с утра и начнём делать горбуши, так?

– Делать надо. Только я вот думаю из чего? – вопросом на вопрос, ответил старый уус.

– Надо подумать, что ещё можно пустить на передел – не переставая грести длинным веслом, продолжил Уйбан.

Словно в ответ послышался тяжелый вздох и тихо сказанное про себя – Это точно, надо подумать, Уйбан. Надо подумать.

– Бахар булхаастах таас кёрдёххя нааданый⁸¹?

– Ханна⁸²?

– Бу бырааннарга⁸³.

79) Кёмюк – Глубокая, с якутского языка. Название одной из речек в долине Эркээни, которое обусловлено наличием довольно глубоких мест на участке между сёлами Чапаево и Октёмцы. Особенно у высокого обрывистого левого берега в Октёмцах. Следует отметить, что ранее эта речка частично протекала по другому руслу, а именно сохранившемуся в виде старицы под старым зданием Октемской (Чапаевской) школы.

Однако, возможна и другая трактовка перевода названия этой речки, в основе которой лежит версия того, что слово «Кёмюк» является видоизмененным прототюркского (древнеякутского) «к ө м е к»  – Помогающая, что подтверждается наличием слова «к ө мек» - помощь, в современном казахском языке. В этом случае, название данной речки может обуславливаться тем, что в древние времена её наличие (речки) оказывало определенную поддержку (помощь) нашим предкам, основавшим первое поселение на месте современных Октёмцев;

80) Улах  – Полноводная, с якутского. Название ещё одной речки в долине Эркээни, протекающей вблизи левого древнего коренного берега реки Лена между села Улах-Ан, Техтюр. В частности, рядом с речкой Улах расположены местность «Тогой», комплекс «Орто-Дойду» и горно-лыжная база «Техтюр», а в зимнее время на берегу и льду этой речки развёртывается парк развлечений «Октём-парк»;

81) Бахар булхаастах таас кёрдёххя нааданый? – Может быть, стоит поискать руду?, с якутского. Тас – камень, булхаас – железная руда;

82) Ханна? – Где?, с якутского;

83) Бу бырааннарга – Вот в этих горах, с якутского. Тут под горами понимается «быраан» – возвышенный древний коренной берег реки Лена, склон которого вследствие солифлюкции (течения грунтов) имеет ступенчатую структуру;

За этим разговором, на вид довольно утлая, но ходкая долблёнка с привычно сидевшими в ней мастерами, пересекла заводь и под мощные гребки Уйбана, вдоль левого увалистого берега поплыла дальше, туда где за околицей поселения стояла кузня уусов.

…

Через пятнадцать дней после этого, уже на закате дня, в большом распадке, спускавшемся в долину, величаво медленно двигался одинокий изюбр. По раскидистым рогам с множеством отростков на величаво поднятой голове и крупному телу видно, что это матерый самец. Зверь никого, не боясь, медленно спускался вниз по покатому склону.

Где-то впереди, речка Улах сбегала вниз в долину Эркина и ещё не обрела всей своей ширины. В вечерней прохладе, олень почувствовал воду и вскоре вышел к излюбленному водопою. Остановившись у самой воды, изюбр огляделся вокруг и широко раздув ноздри принюхался. В букете запахов не было ничего незнакомого, что могло бы сулить опасность, и зверь склонился к бегущей мимо темной таёжной воде.

Утоляя дневную жажду, зверь временами поднимал голову, прислушивался, а затем снова склонялся к воде. Холодная вода быстро освежала.

Вдруг чуткий слух оленя уловил какие-то отдаленные звуки, и он резко подняв голову, напряженно прислушался. Зверь навострил уши на потревожившие его звуки и весь замер.

Невнятный шум шёл со стороны верховьев пади и явно приближался. Встревоженный олень в нерешительности несколько раз переступил с ноги на ногу, и наконец, бросился в воду. В два прыжка перемахнув через водный поток и достигнув ближайших кустов, изюбр остановился. Капельки воды, срывались с мокрого темно-коричневого меха на его мокром брюхе и падали в лесную траву. Повернув голову назад, зверь снова прислушался и уже шагом двинулся дальше. Его приметное зеркало⁸⁴ ещё несколько раз мелькнуло в лесной поросли и наконец, пропало.

Вскоре совсем рядом послышалось лошадиное фырканье и среди деревьев показались первые верховые. По их обличию в уже надвигающихся сумерках ещё видно, что это три воина и один пожилой уранхай. За конём Майдан-ууса, а это именно он, на привязи следуют две заводных лошади с пустыми на вид вьючными сумами. За последней заводной лошадью видны ещё два всадника. Тусклый блеск металла сразу же выдаёт ещё двух сакских воинов в кольчужном облачении.

И теперь вся эта группа спешит, чтобы скорее спуститься вниз в долину и поэтому место оленьего водопоя заметил только старый уус.

84) зеркало – светлый волосяной покров на заду оленей, как правило, белого цвета, имеющий четко очерченную близкую к кругу форму и служащий в качестве ориентира для других оленей при быстром передвижении стада в лесистой местности (охотничье);

– Тайах?⁸⁵ Нет... следы чуть меньше. А, кулаахай!⁸⁶ И видимо совсем недавно – отметил он про себя, увидев вдавленные следы на прогалине у воды на обеих берегах ручья.

– Да, Баянай наделил эту землю зверьём, а вот нужного нам железа, похоже, так и не дал – продолжил свои мысли Майдан-уус.

– Однако сдаваться и прекращать поиски руды не стоит. Надо вернуться к тем высоким скалам на Илин-эрюс и посмотреть там. Искать надо повсюду. Перековывать нам уже почти, что нечего и руда, стало быть, нужна нам как рыбе вода.

Утвердившись в своих мыслях, Майдан-уус как бы вернувшись в средний мир, увидел, что подобранный под него смирный саврасый стал отставать.

– Ээ, Жуас!⁸⁷ – ласково ругнув коняку, уус поддал ему ходу ударив пятками по бокам. Саврасый слегка припустился и стал догонять впереди идущих, а тем временем в голове Майдан-ууса стали воскресать события недавних дней.

…

На третий день после возвращения с покоса, мастера показывали Эркин-боотуру и трём мынбасши свое новое изделие. К тому времени они уже успели перековать на горбуши с десяток, имевшихся в кузне сабель. И теперь Уйбан, как и в прошлый раз сам показывал бастыкам⁸⁸ возможности нового инструмента и своё умелое владение им. Травостой на поляне за поселением был невысокий, и поэтому, чтобы срезать траву ему пришлось глубже присесть и водить горбушей почти по поверхности земли. Замахиваясь горбушей в обе стороны, он медленно, но верно стал удаляться от наблюдавших за ним людей.  

Майдан-уус посчитал нужным отпустить своего пестуна⁸⁹ на длину полутора-двух копий, а затем остановил его.

– Уйбан! Тохта⁹⁰!

Заслышав окрик, Уйбан сначала обернулся назад и лишь потом остановился. Увидев, что все четверо боотуров и его наставник чуток прошлись по оставленному им прокосу и обсуждают увиденное, он стал медленно подходить к ним. На ходу подняв пучок срезанной травы, Уйбан обтёр им лезвие и остановился в паре шагов от бастыков.

Те между тем, словно не замечая его, продолжали обмениваться своими мыслями…

– Смотреть со стороны, довольно тяжкий труд – словно нехотя дал свою оценку старый Омоллон-боотур.   

– Да, но не сравнить с тем как люди работают сейчас – согласился с ним Майдан-уус.

85) тайах – лось, с якутского языка;

86) кулаахай – изюбр, с якутского;

87) жуас – животное кроткого (спокойного) нрава, с казахского языка;

88) бастык – начальник, руководитель, от слова «бас» - голова, с казахского;

89) пестун – обучаемый (устаревшее), сейчас применяется только среди охотников для обозначения годовалого медведя, проходящего заключительную стадию натаскивания и соответственно ещё остающегося при матери-медведице уже при наличии у неё нового медвежонка;

90) Уйбан! Тохта! – Уйбан! Остановись!, с якутского языка;

 

Эркин-боотур между тем взял из рук Майдан-ууса другую горбушу и ещё раз внимательно осмотрел её.

Понимая, что решающее слово за ним, все выжидающе замолчали.

Пока предводитель разглядывал лезвие горбуши, Нюргун-боотур присел на корточки и провёл ладонью по срезанной траве.

– Забылся что ли этот басыбузык?⁹¹ – подумал про себя стоявший рядом с ним Омоллон-боотур и слегка коснулся его носком своего замшевого сапога.   

Опомнившись, молодой мынбасши быстро встал и взглянул на Эркин-боотура. Было похоже, что занятый осм