Императорский дворец «Мейдзи»

Зал для совещаний с министрами в присутствии императора

Присутствуют: Император Хирохито (посмертное имя Сева); главнокомандующий Объединенным флотом – адмирал Исороку Ямамото; премьер-министр – генерал Хидеки Тодзио; министр армии – генерал Хадзимэ Сугияма; министр иностранных дел – филолог-германист Сигэноре Того. [231]

 

Обычно, совещаясь с министрами, император должен хранить молчание, чтобы все из них могли высказаться, а солнцеликий и божественный беспристрастно взвесил бы их мнения на весах своей мудрости. Но сегодня все пошло не так. Открывая совещание, император внимательно оглядел стоящих навытяжку перед его троном сановников и, против идущего издревле обыкновения, заговорил первым. Это было так же неожиданно, как если бы голосом заговорила статуя Будды.

– Господин Тодзио, – внешне спокойным тоном произнес Хирохито, – скажите, что вы посоветуете делать нам теперь, когда война с Америкой уже идет, а наш единственный союзник отказался от нас и теперь совершает жесты дружбы в сторону наших врагов? Ведь это вы, господин Тодзио, два года назад настаивали на том, чтобы страна Ниппон присоединилась к антикоминтерновскому пакту? И что теперь? А теперь мы слышим исходящие из Берлина вопли нашего так называемого союзника о желтой угрозе и узкоглазых азиатских дикарях, напавших на белых арийцев. Как это понимать, спрашиваю я вас?

– Наверное, Божественный Тенно, – неуверенно сказал министр иностранных дел Сигэноре Того, – германский вождь Адольф Гитлер обиделся на Японию за то, что она двинулась в южном, а не северном направлении, в то время как Германия изнемогает в ожесточенной борьбе с большевиками.

– Господин Того, – с отвращением, будто ругательство, произнес император, – не далее как месяц назад вы и другие присутствующие здесь министры сами подтвердили, что северное направление экспансии не только полностью бесперспективно, но и опасно для нашей Империи. Надеюсь, господа, вы и сейчас не откажетесь от своих слов?

– Да, Божественный Тенно, – вместо министра иностранных дел ответил министр армии генерал Сугияма, – несмотря на то, что в составе нашей Квантунской армии более миллиона солдат и офицеров, противостоящий ей русский Дальневосточный фронт имеет в своем составе ничуть не меньшие силы, располагающиеся в долговременных приграничных укреплениях. Продвижение в северном направлении имело бы смысл только в том случае, если бы германская армия еще до наступления осени сумела полностью разбить противостоящие ей силы Красной Армии и принудить правительство большевиков к капитуляции. В настоящий момент, когда Красная Армия не только не разгромлена, но и одерживает победу за победой, следовать этому плану было бы авантюрой. Даже сражаясь на два фронта, русские смогли бы нанести нашей армии тяжелые потери и заставить ее надолго застрять на своих приграничных укрепрайонах. Кроме того, даже в случае успеха продвижение в Сибирь не даст нам того, что мы ищем на южном направлении: нефти, каучука и других необходимых для нашей Империи видов промышленного сырья. Без нефти война сама остановится через пару месяцев. Конечно, крах нашего германского союзника при этом оказался бы несколько отложен в неопределенное будущее, но как мне кажется, достигнуто это было бы для нас слишком высокой ценой…

– Вот, господин Сугияма, – не меняясь в лице, произнес император, – наконец-то вы хоть немного поумнели. Когда случился китайский инцидент, вы говорили мне, что после наступления тремя дивизиями мы немедленно перейдем к мирным переговорам. Тогда же вы лично обещали, что эта война будет быстрой и не потребует большого количества ресурсов. С тех пор прошло четыре года, а победы над Китаем не видно. Меня очень радует, что вы сделали вывод из той истории и не втравили нас в еще одну безнадежную авантюру.

Немного помолчав, император Хирохито обвел взглядом внимающих ему министров.

– А теперь, – произнес он после небольшой паузы, – давайте вернемся к главной теме нашего разговора. Господин Ямамото, скажите, у нас был шанс избежать войны с Америкой?

– Увы, нет, о Божественный Тенно, – ответил адмирал Ямамото, – Америка, как и Германия, толкала нас по северному пути, подальше от своих владений на Филиппинах и Гуаме, поближе к большевистской Сибири и Дальнему Востоку. Еще мы были нужны янки для того, чтобы вести борьбу с коммунистическим влиянием в Китае. Только это, и ничего больше. Едва мы стали проявлять непокорство, как нас принялись бить экономическими санкциями. В том, что наши войска заняли Французский Индокитай, президент Рузвельт увидел конфликт с американскими интересами и тут же запретил продавать нам станки, самолеты, моторы и авиационный бензин. Последним его шагом, напрямую вынуждающим нас начать войну, был запрет на продажу сырой нефти, запасы которой в Японии крайне ограничены. Если бы мы стали двигаться к южному ресурсному региону, где имеются все необходимые нам ресурсы, без объявления войны Соединенным штатам, то наша Империя постоянно находилась бы под страхом внезапного уничтожающего удара янки, которые сами бы выбирали время и место атаки. Вы только представьте себе, что мы атаковали голландские и британские колонии, не тронув американских баз и не объявив войны Соединенным Штатам… Наш Флот ожесточенно сражается в южных морях за необходимые ресурсы, Госпожа Армия ведет бои с англичанами в Бирме, Новой Гвинее и, может, даже в Австралии. И в этот момент у входа в Токийский залив объявляются корабли американского Тихоокеанского флота, а их командующий от имени своего президента предъявляет вам ультиматум о капитуляции… Если кто-то забыл о черных корабляхкоммодора Перри, то янки ему быстро о них напомнят… [232]

– Да, господин Ямамото, – согласился император, – это была весьма неприятная ситуация. Но скажите, что же нам делать сейчас, когда война началась, а наш единственный союзник грозит переметнуться в наших врагов?

– Я всегда был против нашего членства в Антикоминтерновском пакте, – с хмурым видом ответил адмирал Ямомото, – глупо было вступать в союз с германскими националистами, которые только себя считают настоящими людьми, а остальных, в том числе и представителей японской нации, называют недочеловеками. При этом янки точно такие же, просто они явно не показывают того, о чем думают, как и остальные представители европейских народов: англичане, французы, итальянцы и прочие. Единственные, от кого вы не услышите обидных слов по поводу своей внешности и происхождения, это русские. Им неважно, какая у вас форма носа, цвет кожи и разрез глаз; их волнует только то, разделяете вы их идеи или нет…

– Так вы, господин Ямамото, предлагаете вступить в союз с большевиками? – сквозь зубы процедил генерал Тодзио.

– Отнюдь нет, господин Тодзио, – с легким поклоном ответил адмирал Ямамото, – я всего лишь показываю, что наша страна очутилась в такой тяжелой жизненной ситуации, когда у нее нет и не может быть настоящих союзников. Собственно, и сорок лет назад, когда рассматривался вопрос об англо-японском союзе, мы были для англичан не более чем инструментом, призванным ограничить русскую экспансию. И если бы мы проиграли ту войну, то никто на берегах Темзы не проронил бы ни единой слезы и ни единого горестного вздоха. Когда инструмент ломается, его просто выбрасывают. Таким же инструментом мы были и для господина Гитлера с его антикоминтерновским пактом. Поэтому, как только Японская империя перестала играть роль пугала, удерживающего на Дальнем Востоке русские дивизии, он тут же отправил этот союз в мусорную корзину и начал подлизываться к американцам…

– Мы вас поняли, господин Ямамото, – произнес император, – теперь скажите – знаете ли вы рецепт, каким образом нашей империи избежать грозящих ей опасностей?

Адмирал Ямамото склонил перед императором голову.

– Союз с Германией, о Божественный Тенно, – сказал он, – оказался фикцией. Да и без того пользы с того союза было не больше, чем от сотрясения воздуха. Англосаксы, французы, голландцы – это наши враги, которые владеют тем, что необходимо нашей Империи. Союз с русскими большевиками невозможен по идейным соображениям, а если бы был возможен, то между нами уже лежит кровопролитная русско-японская война, отобранная у русских китайская восточная железная дорога и несколько инцидентов последнего времени, каждый из которых по ожесточению тоже равен небольшой войне. Мне даже сложно представить себе плату, какую русские могли бы потребовать за заключение подобного союза. Как минимум они могут потребовать восстановления статус-кво, существовавшего на девятое февраля тысяча девятьсот четвертого года. [233]

– Так все же, господин Ямамото, – произнес император с нажимом, выдающим истинное волнение, овладевшее этим человеком, – вы у нас великий стратег и тактик, поэтому я спрашиваю вас: есть ли у вас план того, как наша Японская империя может преодолеть грозящую ей опасность поражения?

– У меня есть план, о Божественный Тенно, – ответил адмирал Ямамото, – да только большинству присутствующих здесь он покажется безумием…

– Говорите, господин Ямамото, – приказал император, – вы лучший ум из всех собравшихся, не исключая и меня, и мы обязательно должны вас выслушать.

– О Божественный Тенно, – ответил тот, – мой план заключается в том, что мы должны сражаться с англосаксами изо всех сил, отодвигая рубежи обороны как можно дальше от наших берегов и в то же время выбирая задачи по силам, чтобы не потерпеть поражения. Одновременно мы должны внимательно наблюдать за сражениями в Европе и быть готовыми к тому, что однажды, полностью разгромив Германию, русские армии развернутся в нашу сторону. Пытаться сдержать их с помощью Квантунской армии – это все равно что останавливать удар цунами при помощи наскоро построенной дамбы из хвороста, глины и конского навоза. Волна сметет эту преграду и даже не заметит. Когда мы имеем дело с настоящей волной цунами, то при первых признаках наступления подобного бедствия мы не возводим никаких преград, а хватаем в охапку все, что у нас есть ценного, и уходим на ближайшую возвышенность, где нас не достанет ярость богов. Русские большевики, вкупе со своими русскими союзниками из будущего, могут считаться такой же неодолимой и непостижимой силой, как тайфун, цунами, землетрясение и извержение вулкана, тем более что первопричина появления в нашем мире Врат непостижима нашим разумом – а значит, они могут считаться сверхъестественным явлением. Противостоять обстоятельствам непреодолимой силы, имеющим сверхъестественные причины, глупо и бессмысленно…

– Господин Ямамото, – нахмурился император, – ваша безумный план заключается в том, что вы предлагаете нам попытаться разменять Манчжурию и Корею на союз и покровительство русских большевиков и их потусторонних покровителей? Я понимаю, что в таком случае мы получим поддержку, которая так необходима нам в борьбе с англосаксами. Но что если цена такого размена окажется слишком высока и господин Сталин затребует от нас больше, чем мы можем отдать, не теряя лица?

– В таком случае, о Божественный Тенно, – ответил адмирал, – мы будем сражаться до конца против всех врагов и разлетимся в мелкие дребезги, будто кусок яшмы. Но в этом деле есть несколько крайне важных обстоятельств. Во-первых – нашей флотской разведке удалось установить, что там, в далеком будущем, за семьдесят семь лет вперед, Россия и Америка являются врагами и смотрят друг на друга через прицел. Причем эта вражда началась сразу после завершения этой войны, и господин Сталин об этом наверняка осведомлен. Во-вторых – к японцам у русских из будущего отношение совсем другое. Они восхищаются нашим мужеством и готовностью к самопожертвованию ради императора – точно так же, как они восхищаются стойкостью своих предков и их готовностью сражаться даже в самой безнадежной ситуации. Вспомните осаду Порт-Артура и какой кровью пришлось заплатить за него японской армии, несмотря на то, что положение осажденных было безнадежно. В каком-то смысле между японцами и русскими значительно больше сходства, чем между русскими и европейцами, а также европейцами и нами. Как я уже говорил, они – единственные из длинноносых варваров, которые видят в нас таких же людей, а не узкоглазых желтомордых обезьян. В-третьих – как говорят в Европе, враг моего врага – мой друг. Сейчас господин Гитлер терпит одно поражение за другим и отчаянно нуждается в союзниках. Потому-то он и старается задобрить янки выражением сочувствия и поддержки. В обмен он хочет мира и союза с британцами и янки, чтобы единым фронтом противостоять русским большевикам, которые вот-вот придут его убивать, и нам, потому что мы тоже не прощаем предательств. В случае если господину Гитлеру или его преемнику это удастся, наша задача – договориться с большевиками и их покровителями значительно упростится, так как тогда они будут искать дружбы с нами еще до завершения войны в Европе…

– Мы вас поняли, господин Ямамото, – с глубоким вздохом произнес император Хирохито, – ваш план действительно безумен. Скажите, если русские большевики просто оставят нас в покое, имеем ли мы хоть какой-нибудь шанс выиграть войну против янки самостоятельно?

– Нет, о Божественный Тенно, – ответил Ямамото, – еще когда мы разрабатывали план войны против янки и их союзников, я сразу сказал вам, что если нам повезет не наделать грубых ошибок, мы сможем расширять наш радиус безопасности в течение года или около того. Потом созданная непревзойденной американской промышленностью военная мощь поставит предел нашему расширению, после чего мы перейдем к обороне и начнем откатываться назад. Сначала наше отступление будет медленным, но мощь врага будет все время нарастать, и мы будем отступать под его натиском все быстрее и быстрее. Каждая наша потеря в кораблях или людях будет невозобновима, а у врага всегда найдется замена. Его верфи будут спускать корабли на воду быстрее, чем мы будем их топить; и так будет продолжаться ровно до тех пор, пока силы наши не окажутся истощены и нас не постигнет крах.

– И вы полагаете, – спросил император, – что союз с русскими сможет уберечь нас от такой судьбы?

– Думаю, о Божественный Тенно, что да, – ответил адмирал Ямамото, – если кто-то и сможет навести на янки достойный их страх, так это только они. В любом случае, поскольку мириться с янки бессмысленно, а союз с Германией разорван не нами, такое решение остается единственно возможным. В противном случае, как я уже говорил, нам придется сражаться без всякой надежды на победу и погибнуть всем до единого, ибо победители не будут знать, что такое пощада.

– Хорошо, господин Ямамото, – холодно-равнодушным голосом сказал император, – мы принимаем ваш план, тем более что другого, как вы говорите, нет и быть не может…

– О Божественный Тенно, – неожиданно подал голос премьер-министр Тодзио, один из самых ярых сторонников союза с гитлеровской Германией и нападения на СССР, – в таком случае прошу принять мою отставку и все извинения, надлежащие в таком случае. Я плохо служил вам и принимал неверные решения, а потому прошу простить меня и разрешить совершить ритуал сеппуку, ибо ничего подобного тому, что только что предложил господин Ямамото, принять и одобрить не могу.

– Я принимаю вашу отставку, господин Тодзио, – ответил император, с которым вся эта мизансцена была согласована заранее, – но погодите совершать ритуал сеппуку, я вам это запрещаю. Вы еще понадобитесь мне для того, чтобы сослужить стране Ниппон последнюю службу в качестве генерала. А теперь вы все, господа министры, идите и ждите особых указаний. Нет, нет; вы, господин Ямамото, пока задержитесь, к вам у меня есть отдельный разговор…

После того как бывший премьер, а также его министры, вышли из залы для совещаний, император Хирохито посмотрел на адмирала Ямамото и устало произнес:

– Ну вот, Исороку-сан, – все произошло как вы их хотели. Ваш безумный план принят, а генерал Тодзио подал в отставку. Хотя это все выглядит весьма сомнительно, я с вами согласен. Если мой великий дед счел не зазорным для победы над русскими прибегнуть к покровительству англичан и американцев, то не будет ничего плохого в том, если я для победы над теми же англичанами и американцами прибегну к покровительству русских. Только ответьте на один вопрос. Кто, по вашему мнению, должен будет занять место господина Тодзио и стать вашим верным помощником в подготовке окончательной победы? Ваши противники сейчас растеряны и дезориентированы, предательство господина Гитлера выбило у них почву из-под ног, так что, думаю, рекомендованному вами человеку не будут чинить значительных препятствий.

– О Божественный Тенно, – после некоторой паузы произнес адмирал Ямамото, – я считаю, что премьер-министром должен стать адмирал Симада Сигэтаро. Я лично знаю его уже много лет. В тысяча девятьсот четвертом году мы вместе окончили Военно-морскую академию. Сигэтаро-сан участвовал в Цусимском сражении в качестве мичмана на крейсере «Идзуми». Он член Высшего военного совета и достойный слуга Хризантемового трона…

– Я вас понял, Исороку-сан, – сказал император Хирохито, – и согласен, что из адмирала Сигэтаро должен получиться хороший глава кабинета. Надеюсь, вы сами известите его о том, что не далее как завтра он должен представить мне на рассмотрение список будущих министров. А теперь ступайте, аудиенция закончена. И да пребудет с вами благословение богини Аматерасу.

 

* * *

 

Декабря 1941 года, полдень

СССР, Москва

Здание Посольства Соединенных Штатов Америки на Моховой улице