Будьте добры подвести свои часы и привести свой гардероб

в соответствие с местным климатом…

 

Прямо под табло располагался российский пограничный пост, у которого нас ожидала очередная остановка, для оформления документов. Впрочем, поскольку документы раненых были оформлены заранее, мы с Гопкинсом оказались единственными клиентами российских пограничников и наши документы были оформлены достаточно быстро. Эти джентльмены были даже так вежливы, что на довольно неплохом английском языке пожелали нам приятного пребывания на территории Федеральной России, сопровождая свои слова дружелюбными улыбками.

Я думала, что мы опять направимся к железнодорожной станции, но я ошиблась. Наша машина свернула в направлении аэродрома. Тут тоже имело место достаточно обширное летное поле, да только в отличие от аэродрома на той стороне, оно было почти пустынным, и лишь в дальнем конце в большой четырехмоторный безвинтовой самолет перегружали раненых из грузовых автомашин и санитарных автобусов. Там была суета, мельтешение людей в белых и голубых одеждах, старательно таскающих носилки, наблюдались и прочие признаки большого санитарного аврала.

Машина свернула еще раз – и мы увидели перед собой небольшой безвинтовой самолет с тремя двигателями, раскрашенный трехцветными бело-сине-красными полосами, как на русском флаге. Посадочный трап в хвосте был гостеприимно откинут и возле него наготове уже стояли улыбающиеся стюарды и, гм, стюардессы; выглядели они очень нарядно и производили впечатление какой-то отлакированности… что, впрочем, было совсем неплохо, и, конечно же, говорило о том, что о нас позаботились. Мистер Путин проявил любезность и, чтобы избавить нас от тряски в поезде в течение суток, прислал за нами правительственный самолет, чтобы именно он с комфортом доставил нас до Москвы.

Полет на самолете будущего определенно был тем нужным опытом, который нам с Гарри Гопкинсом было необходимо пережить…

 

Часть 15

ТРОЯНСКИЙ КОНЬ

 

Декабря 1941 года, ночь

Восточная Пруссия, окрестности главной ставки Гитлера «Вольфшанце»

Группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции Рейнхард Гейдрих

 

Зимней морозной ночью с аэродрома под Ригой, приспособленного авиагруппой Экспедиционного корпуса для своих нужд, поднялись три вертолета: один транспортный «Ми-24» и два ударных «Ми-28» прикрытия. Облетев Ригу с севера по большому кругу и сделав крюк через Рижский залив, вертолетная группа на крейсерской скорости и минимально безопасной высоте устремилась вглубь вражеской территории на юго-запад. Целью их миссии была доставка одной очень важной персоны в окрестности главной ставки Гитлера «Вольфшанце». Собственно, чего там скрывать – этой самой важной персоной был ни кто иной, как группенфюрер СС Рейнхард Гейдрих, которого с максимальной скоростью следовало вернуть в объятья его фюрера. Нечто вроде отравленной парфянской стрелы, которая хоть и не убьет насмерть, но жить спокойно не даст, превращая существование в сплошные мучения.

А ядом любимчика Гитлера зарядили на совесть. Чего только стоит один людоедский план американского министра финансов Генри Моргентау, по которому Германию следовало лишить тяжелой промышленности и расчленить на несколько частей. Предусматривалась даже принудительная стерилизация немецкого населения и вырубка немецких лесов, чтобы превратить Германию в голую пустынную страну. Короче, нечто вроде зеркального отражения плана Ост, только направленного своим острием против немецкого народа. И иезуитское официальное название: «План по предотвращению третьей мировой войны». Всем же известно, что третью мировую собирались развязать сами американцы – так, может, это их следовало подвергать деиндустриализации и принудительной стерилизации? Впрочем, информационной отравы хватало и без плана Моргентау. При себе у Гейдриха был и компроматик на Бормана (единственный благополучно скрывшийся из всей гитлеровской камарильи – наверное, британский шпион) и сведения об известных в истории генеральских заговорах, а также о том, как Германия в XXI веке живет под американской оккупацией.

Впрочем, сам Гейдрих, равнодушно пожимая плечами, признавал, что его могут как принять с раскрытыми объятьями, так и расстрелять на месте без процедуры. Это как похощет левая нога Гитлера – случае если Борман заблаговременно подсуетится с наветом. Но риск такого развития событий был минимален. Российской разведке было известно, что накануне Рождества по поручению Гитлера Борман выехал в Берлин и не собирается возвращаться раньше первых чисел января. А это вселяло надежду, что внедрение троянского коня в ближайшее окружение фюрера пройдет успешно. Что бы это человек ни делал, как бы он себя ни повел – все будет на пользу Второй Антигитлеровской Коалиции, состоящей из СССР, Российской Федерации и Монгольской Народной Республики. И в то же время само его существование среди бонз верхушки Третьего Рейха пойдет во вред так называемому Атлантическому Альянсу, состоящему из союза Великобритании и Соединенных Штатов Америки, к которым присоединились перебравшиеся в Лондон эмигрантские «правительства в изгнании» Чехословакии, Польши, Норвегии, Франции, Греции и Югославии.

Самого Гейдриха обуревали весьма противоречивые чувства и мысли. С одной стороны, он доставлял своему вождю и учителю весьма важную, почти бесценную информацию, подлинность которой была несомненна, а с другой стороны, ситуацию отравляла безнадежность сложившейся вокруг Третьего Рейха военно-политической ситуации. Для Германии как государства и немецкого народа в общем благоприятный выход из нынешнего положения еще просматривался, а вот нацистской партии, ее лидерам и лично им с Адольфом Гитлером надеяться на что-то хорошее было уже нельзя. Слишком много они успели натворить до того, как их путь пересекся с Россией из будущего и слишком велик к ним счет у союзников по второй антигитлеровской коалиции… Впрочем, тот, кто очень хочет жить, не выбирает для себя профессию военного летчика. Кстати, как профессионал, он вполне оценил слепой ночной полет на минимальной высоте над самыми верхушками деревьев, когда летчик ориентируется только по показаниям приборов и проецируемой на лобовое стекло рельефной карте. Нынешние радары не видят такие низколетящие цели – и у сборного звена из трех машин при полете по маршруту, избегающему населенных мест, есть все шансы незамеченными достичь знаменитого «Волчьего логова».

И вот через два часа после вылета из Риги все три вертолета на короткое время зависли над лесной поляной на небольшом расстоянии к северу от внешнего периметра «Вольфшанце». С борта «Ми-24» был сброшен трос, по которому на землю ловко, как обезьяна, соскользнул Рейнхард Гейдрих, который все-таки был неплохим спортсменом. Следом полетели набитый «приданым» рейдовый рюкзак и увязанная пара широких лыж, приспособленных для передвижения по снежной целине. Как только все, что необходимо, очутилось на земле, вертолеты из режима зависания перешли в горизонтальный полет и, описав глубокий вираж, удалились на восток, примерно в направлении Минска. Гейдрих не мог знать, по какому маршруту машины вернутся на советскую территорию. Как бы там ни было, выбросили его не слишком близко к периметру – а это значит, что при любом расчете времени эти хубшрауберы (вертолеты) будут среди своих задолго до того, как Гейдрих сумеет добраться до какого-нибудь поста охраны, после чего, возвестив о своем возвращении, сообщит о них представителям люфтваффе.

Впрочем, разве это важно, когда он уже здесь, в двух шагах от фюрера, и до их встречи осталось совсем немного. К тому же экипировали его на славу. Поверх черного мундира группенфюрера СС на нем теплый и легкий российский арктический камуфляжный костюм, легкий и прочный шлем, под которым надет белый подшлемник, закрывающий все лицо, кроме глаз, незапотевающие очки-консервы, а на руках – тонкие и необычайно теплые перчатки. Помимо этого, у него имеется карта местности, где отмечены все объекты «Вольфшанце», включая проволочные заграждения и расположенные в округе минные поля. Сейчас у него есть два пути. Либо идти к своей цели напрямую по расположенной неподалеку просеке и, прорезав колючую проволоку, попробовать обойти минные заграждения и посты охраны, либо забрать к западу и, перейдя железнодорожные пути, выйти на дорогу, ведущую из «Волчьего логова» в направлении Растенбурга, и по ней дойти до западного КПП… Первый вариант выглядел чистой авантюрой. Мальчики Ганса Раттенхубера, начальника личной охраны Гитлера, свое дело знают, и вряд ли удастся пройти далее первой линии заграждений, не будучи нафаршированным свинцом. Второй вариант значительно надежнее, по крайней мере, охранники на КПП не будут стрелять без предупреждения в показавшегося на дороге безоружного незнакомца. Тем более что при беглом взгляде русский арктический камуфляж сильно напоминает специальную альпийскую экипировку СС. Итак, решено: надеть лыжи, подсветив себе мощным фонарем с синим светофильтром – и вперед, на встречу со своей судьбой.

Едва первые проблески холодного зимнего рассвета начали выхватывать из мрака верхушки деревьев, на дороге, ведущей из Растенбурга, показалась широко шагающая рослая фигура в белом, во всю глотку бодро распевающая Хорста Весселя. Характерные блеющие козлиные нотки в голосе певца не оставляли у охранников никакого сомнения в его личности. Каким-то образом пропавший на фронте и давно оплаканный группенфюрер СС Рейнхард Гейдрих живым и здоровым снова объявился в окрестностях главной ставки Гитлера. Будь в тот момент на КПП Борман – Гейдриху было бы несдобровать. Самый хитрый лис Рейха сразу бы догадался, что с возвращением этого долговязого потеряшки дело нечисто, и немедленно приказал бы охранникам открыть по конкуренту огонь на поражение.

Но Бормана поблизости не случилось. Стрелять же в одного из самых высокопоставленных лиц Рейха без приказа другого такого же высокопоставленного лица, простите, дураков нет. За такое не только тебя самого расстреляют, но и всю родню до седьмого колена сгноят в концлагере. Вот если бы Гейдриха заранее объявили перебежавшим к врагу и изменником германской нации… Но когда в свое время будущий покойник Гиммлер только заикнулся об этом, то сразу был отруган Гитлером за то, что лезет не в свое дело. Мол, Гейдрих пропал без вести, когда выполнял его, Гитлера, секретное и ответственное задание – поэтому не сметь трогать его и его семью своими грязными лапами…

Так что Гейдрих, распевая песни, совершенно спокойно дошагал до самого КПП, и единственное, на что решились охранники, это снять телефонную трубку и, несмотря на ранний час, вызвать на КПП начальника личной охраны Гитлера штандартенфюрера Раттенхубера. Случай-то экстраординарный, и даже сегодняшний начальник караула штурмбанфюрер Шульц предпочтет, чтобы с неожиданным визитером разбиралось бы начальство. Подгулявший или заблудившийся местный житель – это одно, а свалившийся прямо на голову неизвестно откуда группенфюрер Гейдрих – совсем другое. Для начальника охраны Гитлера такие внезапные вызовы были в порядке вещей. Именно он должен был встречать всех высокопоставленных гостей, удостоверяться, что у тех действительно назначена аудиенция у фюрера германской нации, после чего проверять их и их багаж на безопасность и лично сопровождать приглашенных к бункеру Гитлера. Одним словом, Ганс Раттенхубер был двуногим воплощением немецкой овчарки, с рычанием обнюхивающей всех, кто приближается к ее господину.

Разница с обычными случаями заключалась только в том, что большинство высокопоставленных гостей прибывали на аэродром и попадали на территорию через самый ближний, восточный КПП, или же они приезжали на железнодорожную станцию, находившуюся вообще под боком. А вот дальний западный КПП, у которого появился Гейдрих, было расположено чуть ли не в полутора километрах от казарм охраны. Поэтому начальнику личной охраны Гитлера пришлось брать дежурный автомобиль и приказывать ехать как можно быстрее. Ибо, если это действительно вернулся Гейдрих, то последствия этого явления могут быть самыми непредсказуемыми. Гитлер уже несколько раз ставил перед абвером задачу выяснить, что именно произошло с его любимцем, но те или не могли, или не желали говорить хоть что-нибудь определенное. Несомненно, узнав о возвращении Гейдриха, фюрер тут же затребует его к себе, и у любого, кто проявит в этом деле нерасторопность, впоследствии может полететь голова. На восточный фронт рядовым в пехоту, и это еще будет очень мягко.

К моменту, когда начальник личной охраны Гитлера примчался к месту ЧП, группенфюрер Гейдрих уже пятнадцать минут стоял с поднятыми руками перед наведенным на него пулеметным стволом и отчаянно материл тупоголовых часовых.

– Ганс, – взмолился он, увидев вылезающего из «опеля» штандартенфюрера Раттенхубера, – ну ты же меня знаешь?! Позволь хотя бы опустить руки и снять рюкзак?

Тот внимательно присмотрелся к стоящей с поднятыми руками двухметровой орясине. Вроде и в самом деле Гейдрих, собственной персоной… Голосок уж точно его, да и этот гнутый шнобель ни с чем не перепутать. Надо же, однако – пропадал неизвестно где почти четыре месяца назад, да так, что его все похоронили, а потом взял и объявился внезапно, как птичий помет на голову…

– Ладно, Рейнхард, вижу, что это ты, – сказал штандартенфюрер Раттенхубер, – давай, опускай руки и снимай свой рюкзак. Да только медленно, чтобы я и парни видели каждое твое движение…

– Да ладно, Ганс, – сказал Гейдрих, медленно снимая со спины свою ношу, – если ты думаешь, что там бомба, то жестоко ошибаешься. Там только бумага, и ничего кроме бумаги, но после того как все это прочтет фюрер, этот рюкзак станет в миллион раз страшнее любой бомбы. Головы полетят – только успевай считать…

– Понятно, – сказал Раттенхубер, с опаской рассматривая стоящий на земле рюкзак, как будто в нем скрывалась ядовитая змея, – фюрер много раз говорил, что ждет и верит в твое возвращение, и я не буду спрашивать о том, где ты был и как тут очутился. Но все равно, прежде чем допустить тебя к нему, я должен убедиться, что в твоем багаже нет бомбы или оружия… Пойдем в караулку, и там ты мне покажешь содержимое твоего рюкзака.

– Хорошо, Ганс, – ответил Гейдрих и вслед за провожатыми пошел в маленький домик, выкрашенный черно-белыми полосами, где имелись чугунная печка, стул, стол и телефон, связывающий КПП с караульным помещением. Самое главное – там был стол, на котором можно разложить содержимое рюкзака, чтобы сверхбдительный штандартенфюрер убедился, что внутри нет ничего смертельно опасного для его высокопоставленного подопечного.

– Выполняя задание фюрера, – говорил Гейдрих, выкладывая на стол разноцветные канцелярские папки-скоросшиватели, – я был там, откуда уже и не надеялся вернуться. Но получилось так, что хозяева того места несколько переменились в своем мнении – и вот я снова здесь, с ценнейшей информацией для фюрера и Рейха.

– Так, значит, все будет хорошо? – с надеждой спросил Раттенхубер, разглядывая чуждо оформленные канцелярские гроссбухи, горой громоздящиеся на небольшом столе караулки. При этом он не замечал, как за его спиной часовые, сопя и приподнимаясь на цыпочки, заглядывают ему через плечо. А если бы заметил, обязательно сослал бы обоих на Восточный фронт, ибо не в меру любопытным в охране фюрера не место.

– Не знаю, Ганс, не знаю, – пожав плечами, ответил Гейдрих, – все зависит от того, как на это отреагирует фюрер. Я здесь – а значит, шанс есть. Только сразу скажу, что он невелик, и чтобы его реализовать, надо еще постараться. А все остальное, ты уж прости, я могу сказать только самому фюреру. Русские говорят, что хорошо все, что хорошо кончается и, наверное, в этом они правы.

В этот момент на столе истошно зазвонил телефон, и штандартенфюрер Раттенхубер взял трубку, сказав: «Алло!». Минуты две он слушал своего собеседника, отвечая тому утвердительными возгласами, после чего положил трубку и внимательно посмотрел на Гейдриха.

– Значит так, – сказал он, – фюрер уже знает, что ты здесь, и немедленно требует тебя к себе, вместе со всеми бумагами. Так что укладывай все это в свой рюкзак, и пошли.

 

* * *