Возведение на престол Якова I

Смерть Елизаветы и приход к власти Якова I Стюарта (1603-1625) вызвали всплеск энтузиазма среди английских католиков. Яков I был сыном Марии Стюарт, чье имя связывалось в сознании современников с делом католицизма, и хотя сам он воспитывался в духе жесткого Кальвинизма, его жена, королева Анна, была католичкой. Этот факт давал надежду хотя бы на веротерпимость, со стороны Якова.

Ослаблению политической напряженности способствовало и начало мирных переговоров с Испанией – от них ожидали, во-первых, прекращения затянувшейся войны, делавшей католиков, поддерживающих контакты с испанским двором, государственными изменниками; во-вторых, предполагалось, что Испания настоит на включении в условия мирного договора статьи, касающиеся положения католиков в Англии, которые гарантировали бы им защиту от преследований.

И поначалу Яков I оправдывал эти надежды: он проявлял терпимость к католическому дворянству, в результате чего, число recusants в 1603 году резко увеличилось. В 1603-1604 гг. возросла и политическая активность католиков, которые требовали терпимости и разрешения открыто исповедовать свою веру. Якову I был подан ряд петиций, но несмотря на все ожидания, католикам не была дарована свобода вероисповедания, а испано-английские переговоры завершились заключением мира, условия которого не затрагивали статуса католиков в Англии.

Для дальнейшего повествования стоит отметить еще один факт. В период реорганизации церковной миссии возникло движение апеллянтов. В чем была их суть: Большая часть католиков высказалась за введение епископата, Парсонс разработал проекты, но курия (Римская) их отвергла. Тогда Парсонс предложил проект архипресвитера, который не мог рукополагать в священники и совершать конфирмацию, а также подчинялся по всем вопросам иезуитам. Вполне естественно, что это вызвало ряд недовольств среди католических священников, настроенных против иезуитов. Эти священники писали апелляции в Рим (апеллянты), обвиняя в неканоничности должность архипресвитера. Движение апеллянтов сочетало в себе черты и внутрицерковного, и политического конфликта, но политическая часть оставалась подчиненной. Первым и главным вопросом оставалась организация миссии (воссоздание канонического епископата). Своего рода автокефалия.

Так вот, в период правления Якова I некоторые из бывших апеллянтов У. Уотсон, У. Кларк и дворянин Энтони Копли, попытались добиться политических прав для католиков через заговор. Заговорщики планировали захватить Якова I (силами католических дворян) и заставить его даровать католикам свободу вероисповедания или же устранить короля в случае отказа. «Заговор священников», так он войдет в историю, был раскрыт, после того, как иезуит Г. Гарнет довел свою информацию до правительства. Уотсон и Кларк были казнены 9 декабря 1603 года, Э. Копли помиловали после подробного рассказа о заговоре.

Это событие вызвало жесткие меры против католического клира: парламентский статут 1604 г. подтвердил все елизаветинское репрессивное законодательство, а в прокламации от 22 февраля 1604 года объявлялось о высылке всех иезуитов и священников из страны. Всерьез высылка коснулась лишь тех, кто находился под стражей, а их было не так много, и на деле политика Якова все еще оставалась достаточно мягкой. Однако стоило понять, что Яков проявляет к ним милость, но веротерпимости не допустит. Recusants могли избавиться от гонений, если бы были лояльны к монарху, но с духовенством дело обстояло куда сложнее, поскольку источником их юрисдикции был папа (а эта юрисдикция воспринималась Яковом I как потенциальная угроза). В 1604 году король пытался вести переговоры с Климентом VIII относительно положения католиков в стране и предоставления им свободы исповедания, но требование монарха выслать всех неугодных ему священников завело переговоры в тупик.

Разочарование среди католиков усилилось, что заставило их готовиться к решительным действиям, свидетельством чему стал Пороховой заговор.

Пороховой заговор.

В подобных условиях небольшая группа католиков приняла крайнее решение — подорвать Парламент в день его торжественного заседания. Момент был выбранудачно: в этот день обе палаты собирались вместе в полном составе, министры должны были присутствовать на церемонии, во главе которой стоял король и вся королев. ская семья. Таким образом планировалось одним ударом обезглавить все властные органы королевства. Католики надеялись воспользоваться политическим хаосом, который неминуемо должен был наступить, для захвата власти.

Человек, который в глазах истории готовился воплотить пороховой заговор, в действительности являлся лишь рядовым исполнителем. Уроженцу Йоркшира Гаю Фоксу в 1605 г. было тридцать пять лет. Это был крупный человек атлетического телосложения с рыжей бородой и шевелюрой. Ему было сложно участвовать в заговоре подрывников, он был слишком заметен. Фокс происходил из протестантской семьи, обращенной в католицизм. Как и многие его единоверцы, он покинул Англию в 1594 г., направился во Фландрию, где записался в испанскую армию эрцгерцога Альберта Австрийского. В 1596 г. он принял участие во взятии Кале войсками Филиппа II Испанского. Осада города позволила ему познакомиться с подрывными методами. Этот опыт пригодился ему на улицах Вестминстера.

Те, кто его задумал, отнюдь не были прирожденными убийцами и заговорщиками и имели скорее благородное происхождение, что не мешало им, однако, быть ослепленными фанатизмом и переоценивать свои шансы на успех. У истоков этой операции стоял молодой Роберт Кейтсби. Он очень быстро убедил своего кузена Томаса Уинтера и двух из своих близких друзей Джона Райта и Томаса Перси. Братья Уинтера и Райта присоединились позже. Все члены заговора были объединены дружескими или родственными связями, все были представителями мелкопоместного дворянства, за исключением Гая Фокса, профессионального военного, и Томаса Бата, слуги Кейтсби.

Пороховой заговор организовывался не без помощи Испании. На Пасху 1604 г. Уинтер в сопровождении Гая Фокса встретился в Бергене с испанским послом Хуаном Де Веласко. Веласко собирался в скором времени отправиться в Лондон обсуждать англо-испанский договор с королем Яковом 1, чье убийство он готовил или, по крайней мере, одобрял. Чуть позже Томас Уинтер отправился в Испанию, где встречался с доном Педро Франческой, государственным секретарем и герцогом Лерма. Томасу обещали материальную помощь.

В мае, когда было принято решение, вместе с пятью первоначальными заговорщиками, Робертом Кейтсби, Томасом Уинтером, Гаем Фоксом, Джоном Райтом и Томасом Перси, здесь присутствовал и иезуит Джон Джерард. Этот священник явился отслужить мессу и благословить операцию.

Что представляла собой вся операция с технической точки зрения? В начале XVII в. Вестминстерский дворец вовсе не имел того грандиозного и монументального вида, который нам известен сегодня. Это был окруженный извилистыми торговыми улицами комплекс зданий различных эпох и разного назначения. Заговорщики нашли помещение, довольно близкое к Палате лордов, откуда можно было прорыть туннель. Гай Фокс, назвавшись Джоном Джонсоном и выдав себя за слугу Томаса Перси, взял помещение на себя в аренду.

Но в прорытии туннеля в итоге не было необходимости. В марте 1605 г. один из заговорщиков узнал, что поблизости сдается погребок, который находится прямо под зданием Парламента. Это может нам показаться неправдоподобным, однако в том квартале частные и общественные, торговые и церковные помещения не только соседствовали друг с другом, но и располагались один под другим. После этого Фокс занялся доставкой пороховых бочек, в общей сумме их было 36. Операция затянулась до октября.

Если верить истории, как отмечает автор, то заговор погубили вовсе не внутренняя измена и не разоблачения слишком любознательного свидетеля, а щепетильность некоторых заговорщиков, не обладавших той непоколебимой решимостью, которую в XIX и в ХХ вв. продемонстрируют идеологи террора. В Палате лордов заседала группа католических пэров, и заговорщики мучались вопросом: вправе ли они жертвовать единоверцами? Об этом велись споры. Один из заговорщиков, ФрансисТрешам, не сдержался. Потенциальной жертвой мог стать его собственный шурин Уильям Паркер, четвертый барон Монтигл. 26 октября Трешам направил ему в Хокстон, в окрестностях Лондона, анонимную записку, настоятельно рекомендуя не присутствовать на торжественном заседании, назначенном на 5 ноября. В формулировках письма не было никаких точных сведений, однако тон повествования пробудил подозрения у Монтигла.

Последним приготовлением был отъезд заговорщиков из Англии, только Гай Фокс должен был остаться, чтобы поджечь фитиль, ведущий к бочкам.

Между тем, утром 4 ноября 1605 года,Монтигл сообщил о своих сомнениях РбертуСесилу, графу Солсбери и лорду-канцлеру герцогу Саффолку. Лорды сообщили о своих подозрениях вестминстерскому судье Томасу Найветту, и в тот же вечер, в полночь, был проведен новый досмотр. На этот раз бочонки были вскрыты, и в них был обнаружен порох. Гай Фокс, оказавшийся рядом, тотчас же был арестован. При нем были найдены фитили и приспособления для их поджигания.

Гая Фокса придавали пыткам, пытаясь выяснить имена остальных заговорщиков. После долгих мероприятий, он выдал только свое настоящее имя и имена тех, кого убили или арестовали. Остальные участники заговора бежали. Побег неудачливых заговорщиков закончился 12 ноября в небольшом замке Холбеч-Хаус, где их и обнаружил шериф Уорсестер, направленный по следам во главе вооруженного отряда.

Роберт Кейтсби, Томас Перси и оба брата Райт были убиты. Томас Уинтер и ЭмброзРуквуд схвачены живыми и были отправлены в Лондон.Роберт Уинтер, брат Томаса, несколько недель скрывался от погони, но также в итоге был схвачен. ФрансисТрешам, оказался в Тауэре, где он умер 23 декабря. Лишь одному второстепенному персонажу, Томасу Оуэну, удалось скрыться за границей. Он закончит свою жизнь в Риме под защитой папы.

Репрессии коснулись и католических деятелей, таких как Генрих Гарнет, глава английских иезуитов, чью причастность к заговору невозможно было доказать, но который, по-видимому, знал о планах Кейтсби и одобрял их. 27 января 1606 г. Гарнет был найден и арестован в Хиндлипе вместе с двумя другими иезуитами. Их разоблачил сообщник ХамфрейЛиттлтон, надеявшийся таким образом откупиться от наказания. Тем не менее, и он будет казнен вместе со всеми.

На процессе в Вестминстере, помимо Гая Фокса оказались оба брата Уинтера, ЭмброзРуквуд, Роберт Кейс, Джон Грант, сэр ЭверардДигби и Томас Батс.

Суд вынес вполне ожидаемый обвинительный приговор. Судебное решение, прозвучавшее 30 января, восхваляло «снисходительность и сдержанность короля», который, несмотря на величайшее преступление, «превосходящее по своей чудовищности все иные, когда-либо совершенные», решил придерживаться «обычного наказания, предусмотренного законом». Итог этой «сдержанности» выглядел так: осужденные должны были сначала «быть повешенными за шею между небом и землей, как недостойные ни того, ни другого». Затем, в знак того, что они «недостойны плодиться», их «личные части» надлежало отрезать и сжечь под их глазами. Потом палачу предстояло взяться за их «внутренности» и вырвать сердце, «которое замыслило преступление». Наконец, приговор предписывал отрезать им головы, вообразившие это. Их тела, изрезанные на куски, надлежало в разных частях города «выставить на всеобщее обозрение в назидание людям и оставить на съедение птицам»...

Последствия заговора:

Стоит отметить, что Яков I и здесь проявил свою, почему-то свойственную ему, снисходительность к католикам, в своем обращении к парламенту 1605 г. (сразу после раскрытия заговора) заявил: «хотя... только слепое суеверие и заблуждения ложной веры породили их [заговорщиков] отчаянный план, из этого не следует, что все, исповедующие Римскую религию, виновны)».

Но антикатолическое законодательство тем не менее было значительно ужесточено. Статутом 1606 г. предписывалось взимание штрафа в размере 20—60 ф. с. в год не только за recusancy, но и за уклонение от причастия, что ударило по многим churchpapists, ранее уклонявшимся от преследований. Акт также декларировал право короля отказаться от взимания штрафа с recusant'a-дворянина (для кого он был менее разорителен) и заменить его конфискацией движимого и 2/3 недвижимого имущества (recusant мог получить его обратно только в случае отказа от своей веры).

Кроме того, статут предписывал требовать у recusants принесения присяги, текст которой гласил: «Я... истинно и честно признаю, свидетельствую и заявляю по совести перед Богом и миром, что наш Государь, король Яков — поистине законный правитель этого королевства и прочих своих владений, и что Папа ни лично, ни властью церкви или Римского престола не имеет права и силы сместить короля... разрешить какому-либо иностранному государю вторгнуться в его владения... освободить подданных от долга верности по отношению к Его Величеству... позволить им... поднять восстание или совершить насилие над личностью короля... Также я клянусь от всего сердца, что, невзирая на любое объявление... об отлучении или лишении [власти], которое... будет сделано Папой... в отношении короля... я сохраню верность и преданность Его Величеству... Я... ненавижу и отрицаю как нечестивое и еретическое... учение о том, что государи, отлученные Папой от церкви, могут быть смещены с престола и убиты своими подданными». Изначально присяга требовалась только от простолюдинов и Джент_ ри, исключая титулованную знать. Однако статут 1610 г. распространил ее и на католических баронов. Присяга могла быть потребована у католика, если он вызывал подозрения властей в нелояльности, а также у любого человека, отправлявшегося за границу либо возвращавшегося оттуда (кроме моряков и купцов). Отказ от принесения присяги карался тюремным заключением.

Другой статут, принятый той же сессией парламента, предписал recusants покинуть двор короля, Лондон и его окрестности (в радиусе 10 миль), объявил их неправоспособными (за исключением дел, относившихся к имуществу). Также предписывалось взимать штраф с лиц, участвовавших в таинствах крещения и венчания по католическому обряду (то есть с родителей и молодоженов) в размере 100 ф. с.; католикам запрещалось заниматься определенными видами деятельности (связанными с юриспруденцией, армией, флотом, медициной).

Отметим, что новые репрессивные меры угрожали не жизни и свободе recusants, а их кошельку. Серьезным исключением (фактически перевесившим правило) стала лишь присяга.

Автор отмечает, что наиболее точная оценка этой присяге была дана Майклом Кестье, который утверждает, что формулировка присяги содержала положение, которое католики были не в состоянии принять, — это признание «нечестивым и еретическим» учения о смещении отлученных от церкви государей. Фактически оно означало, что ряд пап и теологов, разделявших его, — еретики, и могло быть интерпретировано как утверждение, что ряд аспектов их веры — еретические, в таком смысле этот пункт мог быть прочитан как отрицание папского примата.М. Кестье справедливо отмечает, что правительство вряд ли случайно сформулировало текст присяги подобным образом. Присяга задумывалась как одно из средств наступления на католическое сообщество, как способ заставить католиков перейти в англиканизм.

Заключение:

Пройдут годы, прежде чем этот первородный грех новой конфессии будет стерт народной памяти, но даже в ХХ в. английский юморист Оберон Во будет иронизировать, называя английскую церковь «неким организмом, который везде, кроме самой Англии, воспринимается как религия, доведенная до абсурда». Этот абсурд был бы комичным, если бы не был причиной такого количества крови.