Лето, июль, лед (вычеркните лишнее)

Дежурные Коля с Верой встают в 8:00. Остальные поднялись со второй попытки с песней: «Все, кто поставил нас на ноги, все, кто нам крылья вручил…»

После завтраки Коля и Сергей делают навеску  на входной колодец Пропащей Ямы, Вера и Таня идут искать Таравальскую пещеру. Остальные готовят транспортники к спуску под землю. Трогательно провожаем бойкую рок-группу.

В 16 ч. все собираемся в лагере и обедаем. Эх, сколько планов было час назад, но потом мы поели…

Однако главное в походе – поход. Поэтому спуск в Медвежий колодец был запланирован на 20 часов. Коля руководил, как КПСС, поэтому мы спустились ровно в срок, проявив королевскую пунктуальность. Вера, Таня и Миша  остаются в лагере.

Медвежий колодец расположен ниже по склону от Пропащей Ямы. Иногда его считают отдельной пещерой 2А категории сложности. Глубина – 80м, протяженность примерно 200 м.

 Вход напоминает нору. Вперед! Оторвемся! (Не от веревки.)   Ход высотой 0,5-1 м продолжается 2-3 м, а дальше – колодец сложной неправильной формы. В верхней части его ширина 1-1,5 м, а спускаешься 5 м вниз и ширина уже метров 5. На глубине 15 м есть небольшая наклонная полочка. Пещера сразу гипнотизирует нас, как гипнотизирует лягушек раскраска тела ужа. Немые громады нависают над головой, и возникает ощущение, что рядом присутствует нечто необъятное.

Пещеры не поддаются шаблону. Медвежий колодец - совокупность уступов и ледяных катушек. Если  в Пропащей по прогнозам будет +7, то здесь мне показалось совсем холодно. Ледяной мешок! Мы изображаем всевозможные подергивания: не в бирюльки играем – в Арктику. Только морозящее чувство уже прочно въелось в х/б комбинезоны и пробивает до костей. Но это привычное состояние: мы часто мерзнем под землей, а кто-то перебирает пуговки. У каждого своя радость.

Коля  ищет ход от ледника. Он самый опытный из нас – пещерный «мамонт». Когда мы еще шли набираться спелеознаний, он уже возвращался. Вот и сейчас Коля вламывается в дело, как танк в осинки.

Убеждаемся: с одной стороны ледника – тупиковые колодцы, с другой – ход-шкуродер, который соединяет с Пропащей Ямой.

Возвращаемся в лагерь в час ночи. А чем могут заниматься приличные девушки в столь поздний час? Правильно, сидим, едим. В отличие от англичан, у нас нет второго завтрака, у нас есть второй ужин. И свет костра выхватывает наши довольные лица.

День четвертый

Вниз от солнца

Дежурные Оля-С и Сергей встают в 9:00. Мы - через полчаса.

Сегодня уходим под землю; сегодня сойдутся время, пещера и мы.  Длинный путь был проделан ради этого момента. Одного! Но самого интересного. Ради того, чтобы положить в спелеокопилку Пропащую Яму. Но без наземного пути и подземные впечатления будут слабее.

 Все, что нужно для ПБЛ (подземного базового лагеря)  упаковываем в транспортные мешки, а остальные вещи оставляем в избушке  в рюкзаках.

Спуск начинаем около 13 ч. Вход (0,5 x 1 м) метра через два превращается в широкую щель вертикальной шахты глубиной то ли 78, то ли все 90 м… Но основной ствол колодца «глухой», поэтому за 15 м до дна надо закачнуться  в «окно»-проход и продолжить спуск в параллельном колодце. Именно оттуда начинается система коридоров и галерей лабиринтового типа.

Первой спускается Оля-К, затем я заправляю веревку в решетку (спусковое устройство). Вдох – выдох, и ухожу вниз. Как ухожу? Вишу на веревке в безопорном пространстве. Включаю силу разума, чувств и мышц - наступает темное время светлого дня.

На полпути у моего рюкзачка отстегивается лямка, и я вынуждена держать в руках и веревку, и рюкзачок. Бог весть как закачнулась в «окно». (В узких кругах «окно» прозвали «яйцерезка», только  мне с моим набором хромосом не постигнуть истинное значение названия.)

А вот Вера спускается с музыкой: у нее за спиной - гитара, и мы с Олей-К по звону отслеживаем Верин путь. Но самым интересным было ее запрыгивание  в «окно». Потребовалось несколько попыток, чтобы Вера оказалась рядом с нами. Просто, она летела  вслепую –  возникли  проблемы с фонарем.

Наше все!

Мы  на дне колодца. Здесь небольшой зал – место для  ПБЛ.

Пещера приняла нас в свои объятья. Стоим втроем посреди каменной обнаженности, которую трудно описать словами. Мир вечной ночи. Ни щебета, ни жужжания… Гулкое безмолвие и ничего живого.  Впереди вырисовывается неизвестность, а она привораживать умеет.  Все ингредиенты для пещерного счастья есть: полнейший мрак, холод, 100% влажность. Неполная цветовая гамма, лишенная характерных тонов живой природы. У людей это может вызвать страх и беспомощность – место-то не гостеприимное. У нас же встрепенулось любопытство и желание  прикоснуться к этой каменной мощи и вечности. Голова вертится, что стрелка компаса. На эмоциях не экономим – пещера перелистывает человека. Впечатляемся. Говорим вполголоса, будто боимся что-то спугнуть.

Знаем-знаем, расслабляться рано: нам с Олей-К надо приготовить место для ПБЛ и поставить палатки. Мы ровняем площадку для двух палаток, убираем камни. Столом нам будет служить большой валун. Под землей человек менее требователен к комфорту.

У Веры другая работа – она ловит транспортники, которые переправляет Коля, сидящий на «окне», и таскает их в ПБЛ. Гора с имуществом растет.

Вспоминаем о желудках. Точнее, они сами напоминают о себе. Однако подземная жизнь - не осетрина, а килька в томате с сухарями. Да еще и на ходу. Мой аппетит смущенно затихает. Не забываем и про руководителя – посылаем перекус на промежуточный пост. Объем тела приходится поддерживать всем.

И вот – пожалуйста!

От мирной жизни  отвлекает свист падающего транспортника. Он выпал из обвязки и, как снаряд, пронесся мимо Коли. Бабах! Так как мы транспортник не видели, а только его слышали, то каждый решает, что сорвался именно его мешок. Рассматриваем  все «если»…

Лагерь уже имеет жилой вид: скромно, по пуритански, стоят палатки, горят свечи, приготовлен большой мешок под мусор. Вот здесь, вдали от солнечного света, в столь чужом для людей мире безмолвия мы и будем жить неделю.

19:30. Все спустились. Комплект! Коля с Сергеем достают упавший транспортник. Это мешок с продуктами. Мармелад потерял форму, но ведь главное – содержание.

-Из чего ты сварила уху?

-Из последних сил…

Готовим ужин. Наши примусы к подземелью привыкают не сразу.

Надо заметить, что мы не поленились спустить в Пропащую Яму рыбу, которую Миша заманил из Белой на берег. Ольга-С проходит курс молодого творца: на правах дежурной готовит долгожданный ужин. Как мир спасает! Шедевр: фирменная чешуйчатая уха. Но и эта версия оказывается съедобной: в пещере  и чешуя – рыба. Организм мелочи  не распознает.

Зябко. Ощущение холода усиливает влажность. Босая голова начинает мерзнуть, мы забираемся в палатку. Под свет фар поем песни, смеемся. Все как на земле. Ложимся спать с мыслью, что Пропащая Яма теперь наш дом, хотя и  суровый. А главное – никакой связи с наземным миром. Война начнется – не узнаем.

День пятый

Будни «коммуналки»

Начинаются беспогодные дни. Мы привыкаем к обособленному миру, независимому и нетронутому. Все следы XX в. остались наверху. Пропади наша цивилизация, а Пропащая будет жить так же, как и сейчас, как  и до царя Гороха... Скромно и неприхотливо.

Дежурные Миша и Таня встают в 7:30. Утро. Но это только по часам. Вера, лежа в спальнике сообщает: «Будем спать, пока не взойдет солнце». Но солнце не взойдет еще 7 дней – мы не на космической станции, где  каждые 45 мин. можно наблюдать закаты и рассветы. У нас – вечный мрак.

Делимся впечатлениями от первой подземной ночи. И тут  Вера говорит, словно бредит: «Там, в ногах кто-то ползает…»

Девчачья палатка дружно вздрагивает, ноги синхронно подскакивают к подбородку у всех. Моя система стала нервной… А Вера продолжает нагонять  страх на наши сонные организмы: 

-Дайте фонарик!  Оля, зашнуровывай палатку!

-Она зашнурована…

Осмелев, разгибаем ноги, но с визгом возвращаем их к подбородку. Там кто-то реально шевелится! А в мужской палатке смех...

…Дело было так. Миша выменял место с краю. Так как палатки стоят дружно и имеют точки соприкосновения, а мы, девочки, спим поперек палатки, то наши ноги уперлись в Мишу. Это разбудило у него хватательный рефлекс, и он  начал беспокоить наши нервы.

- Запинали! – Мишино терпение лопнуло громко.  Захотелось стукнуть его чем-нибудь тяжелым. Миша рассказывает, что ему снился дождь. У Оли-К болит сломанная прошлым летом нога. Она уверена, что это к непогоде. Может, и правда, на земле дождь?

Спокойствие и чай

Выбираемся из палатки. Под землей все по-другому: приготовление пищи, соблюдение гигиены. Неугомонная Оля-С пытается умываться, смочив носовой платок. Остальные, а их большинство, уверены в своей стерильности и в гигиеническом отношении чувствуют себя комфортно. А дежурные уже:

-Идите кашу есть!

-Так вы вроде бы суп варили…

-Мало ли что мы варили!

Привыкаем к традиционному питанию: молочный суп и чай. Я отправляю в организм горячий завтрак. Наслаждаюсь. Всю ночь  дрожала, лежа с краю.

Без светского лоска надеваем рабочие комбинезоны – холодные и влажные, но такие родные. Готовы! Можем стартовать.

Верю – не верю

Выходим из ПБЛ. Прямо от входного колодца в правой стенке по ходу движения виден проход. Метров через 50-100 (кто их считал?) встречаем 7-метровый уступ. Коля навешивает лесенку, чтобы каждый день на этом месте не «стоять в пробке».  Оле-К  захотелось выйти скальником. И вышла. В пещере ты сам ставишь границу потолка и планку риска – анкетные данные под землей не нужны. Главное, не пересекать черту, за которой есть неоправданный риск.

Узкий ход высотой не более 1,5 м… Пройдя метров 10, мы попадаем в Большой Каньон (шириной 1,5 и длиной метров 10), который проходим  раскорячившись в распоре со страховкой через карабин. Дальше – два небольших обвальных грота. На полу - обломки натечной коры в виде плит толщиной примерно 10-15 см. Добираемся до грота Королевских Гуров.  (Гуры – это тонкие корковидные отложения кальцита, образующие кольцо вокруг западины с водой.) Природа воистину дала волю своей фантазии. Все поверхности здесь покрыты натеками различной окраски - от молочно-белой до темно-коричневой.  Справа – стенка с натеками, слева – сухие белоснежные гуры с высотой плотины до 5 см. Их дно усеяно «ежами».   Что и говорить – красота в абсолюте. Настоящие геометрические шедевры.  Вода настолько искусно поработала над безжизненным камнем, что даже душа равнодушного человека всколыхнется при виде этих изваяний. Я не арбитр красоты, но хочется такую вещь вознести до статуса шедевра. Гуры действительно Королевские. И чем дальше идем, тем плотины выше (до 60 см). Нижние гуры заполнены водой. Площадь наибольшего плотинного озера примерно 10 м².

Я себя проясняю – такого чуда на земле не увидишь. Останавливаюсь под воздействием удивительной радости. Пропащая Яма - это еще и сильная эмоциональная составляющая.

   «Хотеть - значит мочь», - говорят французы

           Маршрут то ограничен стенами, то прячется за границы узкого светового конуса фонаря.

Над гурами вход в Большой зал.  Идем плотно, будто вагоны трамвая – все с одной скоростью. Ухарства нет.  Не забываем примечать красоту быстрым взглядом. Кажется, что в самом воздухе кроется какая-то сила. Мир пронизан величием.  Хочется нырнуть в неизвестность. С головой и фарой. Приглядишься – ба! Богатые натечные образования и высохшие озера с жемчугом в ванночках. Однозначно, вода под землей - это образ времени.

 В южной части Большого зала самая заметная достопримечательность - кальцитовый Водопад Виктория. Поднимаю голову – захватывает дух. У-ух, красиво как! Просто, грандиозно. Стоим перед Водопадом, а слева, под камнем находится узкий извилистый ход-меандр, который приведет к слиянию с Медвежьим колодцем. Зимой этот ход зарастает льдом.

Лезем по меандру,  набирая высоту. Что и говорить, узко, грязно, свежо. Слышу свое дыхание - оно отражается от стен шкуродера.  Да… Это не в песочнице куличики лепить. Вот уже с одной стороны лед, с другой – камень. Поднимаемся скальником (2-3 м) и оказываемся в маленьком гроте у начала ледника Медвежьего колодца.

13:20 - обратно кКоролевским Гурам. Сколько раз увидишь гуры, столько раз и удивишься. Глаз радуется. У плотинного озера 3x4 м встаем  на перекус.

-Не ходи туда, там тебя ждут неприятности.

-Не могу. Они ведь ждут…

14:50. Идем дальше. А дальше - шкуродер, ведущий в зал Висячих Глыб, пролезть который можно только барахтаясь в грязной глиняной луже. И в этом был своеобразный драйв. «Не хочу!» - твердит Вера, но погружается в лужу со словами: «Обними меня, родная!» Ползет, «аки по суху»… Оля-К предлагает выложить дно шкурника камнями – благоустроить, чтобы ложиться не в грязь. Делаем. Но как только полез первый человек, вода снова выходит наверх. Шкурник был глиняной лужей, ею   и остается. Только теперь стал еще уже. Ну елы-палы!.. Я с великим трудом пропихиваю то место, где спина заканчивает свое благородное название. (Женщины в пещере различаются не по высоте каблука.) Вылавливать камни обратно? Желающих нет…

Неизбежности, предначертанные Пропащей

 Под землей мы одинаковые, но одинаковость проявляем по-разному. Мы с Таней, например, уже прокатилась на пятой точке, ибо все этому благоприятствовало.

Вода заселяет пещеру разными красками и линиями. Двигаемся по ходу-каскаду и через калибр попадаем в грот Брызги Шампанского. Стена, кажущаяся на первый взгляд безликой, вблизи удивляет оттенками красок. Дно грота глиняное. По ходу - небольшое озеро глубиной примерно 0,5 м. Дальше ход идет по расширяющейся трещине и заканчивается гротом Карла Маркса. Через узкий ход вниз и ход-калибр попадаем в зал Мыльной артели, где на стенах много жидкой глины.  Полюбовались тем, что не бросается в глаза. Вроде бы все просто, но мы «в радости».

В Пропащей нет ровных поверхностей, обширных залов и высоких галерей. Либо ползешь, либо пробираешься, либо карабкаешься, либо протискиваешься в узкие щели. Вода, глина, коварные уступы… Много всего.

Перед каждым шкуродером  происходит сортировка команды. Первыми лезут «острые». Вдруг Коля дает задний ход. Почему?

-Что я червяк что ли? - обидно, что у человека мускулов меньше, чем у гусеницы.

Стены сходятся и сжимают грудную клетку своими холодными каменными объятьями. Ползем через систему шкуродеров на всех конечностях. Это предсказуемо. Да что на конечностях, мы идем лежа на одном боку, на другом, на выдохе извиваясь всем телом, будто каракатицы. Тесен мир!  Пригодилась и ловкость, и устойчивость к клаустрофобии. Но все равно, как в склепе. Что движет нами? Источник впечатлений или желание расшевелить организм и найти предел возможностей, отпущенных природой?

В 16:15 возвращаемся в грот Королевских Гуров. Отсюда направление на восток приводит нас в зал Мохондасовка. Взбираемся на уступ. Теперь надо пролезть сквозь стену из камней. Сергей решает это сделать через верх, а мы, девочки, - через провал в стене между камнями. Но в любом случае потребуется аккуратность и осторожность, чтобы не свалиться в колодец.

Осторожно, грабли!

 Сергей идет по стенке.  Я думала, что тот, кто ест по утрам молочный суп, не может быть опасен. Однако Сергей задел «живой» камень, и тот с грохотом летит вниз.

-Камень! – крик, что выстрел из пушки.

«Мой!» - мелькнуло в голове. Тело среагировало быстрее мозга: я вздрогнула, на этот раз не от холода, и вжалась в стенку. Но неприятность пришла на все готовенькое. Точнее, прилетела мне в пятку левой ноги. Ёпрст! Хана пятке.  Это каверзное обстоятельство служит причиной нашего возвращения  в ПБЛ. Эхх!.. Сколько дают за одного битого?

В лагере стаскиваем с распухшей ноги сапог, делаем компресс из водки.  «Спокойствие, только спокойствие», - Карлсон твердит в голове.  Делов-то: напомнить себе, что организм умеет терпеть.  Утилизирую стресс, хотя напоминаю недееспособную панду.

Все на свете интерьеры начинаются с пещеры. (В.Берестов)

Ужин у нас немного посущественнее завтрака. Даже по 5 черных сухариков полагается. Так как каны мыть – это загрязнять пещеру, то мы решаем проблему по-подземному: будем всегда варить на завтрак молочный суп в одном кане, на ужин рожки – в другом, а чай заваривать – в третьем. При такой организации питания надобность в мытье посуды отпадает. Да и сможет ли в таких суровых условиях в канах зародиться новая жизнь?

Кто сказал, что ужин надо отдавать врагу? У нас нет врагов. В кане – корм - рожки с тушенкой. Правда, тушенка была только в названии.

В палатке Оля-К перешивает лямки у транспортника, а мы сбились в кучку, вспоминаем несчастные случаи в походах – пещеры взыскивают особую дань с тех, кто их посещает.

Спать. В тесноте, зато в своей. Сегодня мое место в середине, приспосабливаюсь на новых камнях. Хочется просто растянуться мертвым пингвином.

Задуваем свечку в палатке. Абсолютный  мрак... Все затихают, и только тяжелые капли гулко ударяют о тент палатки. У всего в мире своя песня.

День шестой

Перенастройка

Сегодня вместо меня с Олей-К дежурит Сергей – отрабатывает «живой» камень. Даже в Библии говорится о труде как о божьем проклятии за прегрешения.

У хронометриста Оли-С высокое предназначение: каждое утро она голосом диктора объявляет число, месяц, год и день недели. Но все равно, для тех, кто не внимательно слушает утренние новости, такие сообщения приходится дублировать.

На завтрак - рисовая каша и кофе с молоком. Кан должен быть чистым, поэтому сухопарый Миша опять доедает кашу и опять обещает:

-Все, выручаю в последний раз.

Колю не отпускает слово «суббота». Он мечтательно:

-Истопите мне баньку по-черному…

Оля-С подключает свою мысль к его мечте:

-Я от белого света отвык…

-Принесите мне веник березовый…

Завтрак заканчивать не хочется, и Коля рассказывает сказку про квадратного колобка. Но скоро сказка сказывается, да… у нас есть «пропащие» дела.

Сегодня третий день под землей. Мы начинаем приспосабливаться к пещерной жизни: к холоду, влажности, мраку. Коля, например, сушит комбинезон на себе, и у него это прекрасно получается. У Веры после такой процедуры нос, дышавший и так не стабильно, наотрез отказывается выполнять свои функции.

Прими себя

Ребята начинают собираться, рассматривают карту, проверяют свет, складывают снаряжение.  А я? Куда с распухшей больной ногой? Она даже в мои кеды  не влезает – хожу в кроссовках Оли-К.   Мой удел – ПБЛ.

Сижу в палатке. Вера советует зашнуроваться и никому палатку не открывать, пока не споют песенку. (Это она все еще на сказочной волне.) Зачем-то напоминает мне про «белого спелеолога». Добрая ты девочка! Приходится задние мысли уводить еще дальше. Ребята задувают свечи в лагере и оставляют всего одну – рядом с моей палаткой. Какое ощущение рождает в человеке одинокий огонек под землей?

Они уходят... Я остаюсь в «тылу», далеко от «линии фронта». Мутно на душе… Только, если не можешь сделать так, как хочешь, то должен хотеть, как можешь.

-Свет, - не скучай! – уже издалека крикнула  Оля-С. Ну да, ну да… Под землей даже у слов другой цвет.

Время тишины

Удаляются голоса. Во мраке Пропащей теряется свет налобных фонарей. В ПБЛ -  свеча и я. Да, к такому меня жизнь не готовила…

Наступает тишина. Соглашусь, на земле она успокаивает. «Тишина – лучшее, что я слышал», - говорил о ней Пастернак. Здесь – не лучшее… Сейчас я готова поспорить на что угодно, что под землей другая тишина. Органная и мертвая. Эту тишину в одиночку трудно пробить. Я вслушиваюсь. Безмолвие наваливается на меня. Только пещере все равно – наслаждаюсь я ею или терплю, сжав кулаки. Она была, есть и будет. Ее не тронуло ни время, ни нога человека (моя-то уж тем более). Пещера сейчас – это я тоже. Она моя. Просто поход поставлен на паузу, будущее отсрочено, а мне дарована передышка.

Выбираюсь из палатки, стою посреди ПБЛ. Одна-одинешенька… Я для Пропащей просто одноклеточная пакость. Точнее - одноногая чужеземка. И обнаружилась грусть: одному под землей хреново.  И если тебя зовут не Федор Конюхов, то тебе не безразлично, есть рядом живые существа или нет.

Такие впечатления поднимают уровень кортизола – гормона стресса. Шатаю нервы. Только  тревога истощает силы. Оно мне надо? Догадываюсь, что любая проблема перестает быть проблемой при правильном отношении. То, что воспринимаешь спокойно, больше не управляет тобой. Решаю: не буду расстраиваться из-за ерунды – ерунда ведь из-за меня не расстраивается. Зажигаю фонарик, задуваю свечку в лагере и ковыляю  в палатку – надо ремонтировать «ахиллесову пяту». Сняла компресс, помассажировала. Неважнецки… «У вороны боли, у сороки боли…» - на этом лечение и заканчиваю.

И хотя Пропащая Яма не превратилась в базарную площадь, палатку зашнуровываю, чтобы нервы не сохли. Страх можно обезвредить действием, поэтому, фокусируя энергию на позитиве, пишу походный дневник. У меня четыре свечи – жгу по одной, а батарейки экономлю. Самое страшное под землей – остаться без света.

Неизвестно откуда в голову прилезает фраза, как специально, прочитанная перед походом в журнале «Турист»: «Мы идем под землю, чтобы лишить себя солнца и первой медицинской помощи». И опять: «У вороны боли, у сороки боли…» Пещера живет по своим суровым законам и ей нет дела до человечка в ПБЛ.

Слабый свет свечи быстро утомляет. Сколько прошло времени? Не знаю. Я без часов, а под землей длительность одной минуты иная, и, как говорят евреи: «В любой непонятной ситуации надо идти спать». Тем более, совместное воздействие холода, сырости, мрака и одиночества делают свое дело.

Странное пробуждение в кромешной тьме. «Фонарик, ау!» - клацкаю зубами. Холодрыга! Замерзла, что цуцик. Может,  оттого, что проголодалась? Может, уже обед?

Добираюсь до «стола». Там остатки добра от завтрака. Каша! Понятно, она давно остыла. Да что остыла - окаменела. Ем, как грешу.

В палатке зажигаю очередную свечу. Чтобы не терять драгоценное тепло, закутываюсь в 3! спальника. Они  уже сухостью не отличаются – сама темнота пропитана влагой и холодом глубины.

Вслушиваюсь в каждый звук… Но ничего, кроме редких тяжелых капель воды, срывающихся с потолка не нарушает безмолвия пещеры.   Муторно среди темной тишины. Кукую…

Славно!

Вдруг слышу отдаленные звуки. Нет, не показалось. Это спелеологи! Зажигаю фонарик, расшнуровываю палатку. Жаль, нет кокошника и каравая!

-Ну, как ты тут? – это Оля-К и Сергей - дежурные возвращаются всегда первыми.

Похвастаться нечем: мне ни хорошо и ни плохо - что-то третье. Серый однобокий день. Хотя потом, после этих воспоминаний, будет мало холодного душа.

Время - скоро девять. Сразу начинаем готовить ужин. Поди-ка не поешь после шести.

Один за другим возвращаются спелеологи в лагерь. Гордые, похожие на императорских пингвинов, хотя их внешность имела вопросы. Грот снова наполняется шумом, суетой, смехом. В ПБЛ зажигаются свечи. Ребята раздеваются, складывают снаряжение. Глиняные комбезы похожи друг на друга, что строчки в книге, хотя и разные. Да, быть спелеологом – это грязно и сыро, а еще холодно и тяжело, но  чертовски интересно.

Ребята уже подружились с пещерой. (Хотя она об этом даже не подозревает.) Каждый  спелеолог что-то рассказывает. Впечатлений – шапками не закидать! Слова пронизаны настроением. Ольга-К, мигая светящими глазами, поведала об ужасных шкуродерах, где сам лезешь, а комбез стоит на месте. Были ребята и на дне каньона, где меня задело камнем, а как туда выбрались – разобраться не могут. Сергей служил  подъемником для Веры. Но Вера – шумный реактор -  сама от себя в шоке. «Плохой лифт!» - любезно поблагодарила она Сергея. В ответ  Кряжевских  назвал ее самой скандальной женщиной в группе. Тотема от Веры у Сергея не было.

В автономном режиме

У спелеологов есть свои правила: не оставлять в пещере ничего, кроме отпечатков ног и не выносить ничего, кроме фотографий.

В честь субботы некоторые решают наконец-то почистить зубы.  Эту процедуру заменяет нам грызение сухарей. (В пещере не плюем, не сорим, воду от вермишели не сливаем.) Берем пример с Мао Цзэдуна, который никогда зубы не чистил, а на все увещевания отвечал: «А вы видели, чтобы тигр это делал?»

Оля-К идет принимать водные процедуры, а примусы и каны оставляет наедине с Сергеем.

-Как ты можешь спокойно умываться, когда  вермишель летает?!– Сергей закипает, что камчатский гейзер. Вдруг с примуса падает кан с горячей водой. Почему – никто не понял, но последствия ощущаем на себе: на чай пошла вода, запланированная для умывания. Зубы  прополоскали отваром от вермишели.  И опять мы – тигры.

Коля делает «исторический» вывод:

-Я не верю, что древние люди жили в пещерах. Они спускались в них только, чтобы что-то нарисовать на стене.

За ужином начинается передача «В субботу вечером». Мы пьем чай с клубничным вареньем, смакуем,  а Сергей рассказывает о похождениях его коллег по работе. Это нас изрядно веселит. Радости и печали в пещере живут обнаженными.  

Каждодневный вечер

В Пропащей не заметны следы пребывания человека - спелеологи остаются пещере другом. И наш мешок с мусором богатеет с каждым днем.

Перед сном девочки коллективно идут в трещину по особо важным делам организма. Прямо выход в свет! Точнее со светом. Знаковое событие, как путешествие английской королевы.

В ПБЛ тушим свечи, забираемся в палатку. Кто-то запел, как умел… Вера берет гитару, и начинают звучать ритуальные песни о пещерах. Время позднее, а куплеты не кончаются.

Ложимся спать на уже любимые камни. Ольга-С замечает, что камень под головой стал ровнее:

-А может на голове появилась вмятина?

Не важно! Важно, что спать стало удобнее.

И все-таки: идет на земле дождь или нет? Неотвязный вопрос, на который и сегодня не было ответа. Нога-то у Оли-К  все болит.

День седьмой

Одно и то же не то же самое

Воскресенье. Но под землей нет выходных дней, а в сутках все те же сиротские 24 ч.

Утро, как две капли воды, похоже на вчерашнее. Отличие одно - дежурные другие. Всей палаткой провожаем Веру на дежурство – после сна она слепая и глухая, как рыльце улитки. Коля уже разогрел примусы, поставил каны, а Вера … Не знает, чего хочет, но не успокаивается, пока этого не добьется.

В 9:00 Коля будит лагерь (а никто и не спит!):

-Время пошло!

Это значит,  суп готов, начинает остывать. «Надо быстрее выбираться из теплого гнездышка» - ежу понятно, а мне не понятно – ненавижу ежей! Куда мне торопиться? Я и сегодня остаюсь  в ПБЛ.

Непроизвольно стучат зубы. Самое правильное решение –  радоваться подземной жизни. Мы и радуемся. А зубы стучат… Воспитываем определенный характер – нордический, т.е. сформированный холодом. Викингов – самых свирепых воинов – тоже ведь создали северные земли. Факт:  мы легче привыкаем к холоду, чем к жаре.  Но… пришла пора простудиться, и Вера простыла. Медик  выдает ей таблетки. Всем нелегко без солнца и витамина D. Пропащая - не ванильное место для жительства.

Миша ощупывает себя:

-Или я потолстел, или опух…

-Ты смотри, обратно в колодец не пролезешь, - волнуется Оля-С.

-Да… Я позавчера за тобой по всем шкурникам пролезал, а вчера уже с трудом.

Есть у нас спелеологи, которые, как копья Дон Кихота, запросто проходят в микротрещины. Складывается ощущение, что они подключены к розетке 220 вольт.

Я уже перемещаюсь по ПБЛ.  Опухоль на ноге уменьшилась. Ура-ура-ура! Улыбаюсь, а в душе - все еще проливной дождь.

Ребята смотрят карту – пещера умело прячет свои секреты не только от человеческих толп, но и от спелеологов. Друзья уже в комбезах, свет проверен, перекус собран. Уходят в 9.30. Я провожаю их до хода в стенке и останавливаюсь. Слушаю, как удаляются голоса… Ну, что делать, если один камень скорректировал мой поход. Видно, судьбу на кривой кобыле не объедешь.

Если лошадь сдохла, то с нее лучше слезть

В походе любишь каждый день – не важно, черный он или белый, простенький или впечатляющий. Надо полностью присутствовать и  не расчесывать нервы.

 Так как самочувствие моей ноги улучшается (тьфу-тьфу!), то и настроение растет с быстротой китайского бамбука. Лежать надоело еще вчера, ноги тоскуют, особенно правая. Чем занять себя? Как улучшить карму?

Друзья-спелеологи вернутся часов через десять – у меня впереди целый день. Буду его декорировать.

Разжигаю примус, жарю колбасу, складываю ее в банку – это завтра на перекус. Но порой тишина говорит интересные мысли: буду отдирать от  кана пригоревшую  «летающую» вермишель. Заняла себя… А теперь -   за водой! Беру резиновое (10 л) ведро и отправляюсь на озеро Брехунов.

  У северной стены нашего зала на 8 м поднимается глыбовой завал, сцементированный натечной корой. Осторожно забираюсь на него. После подъема открывается спуск к озеру. Оно более 2 м  глубины и метра 4 ширины.  Там мы берем воду. Озеро находится в самой северной части пещеры и его уровень совпадает с уровнем Белой.

Перебираюсь в палатку. Опять: «У вороны боли, у сороки боли…» Ругаю скифов – это они придумали, что одна нога правильная, а другая - так себе. Они вставали с «той ноги» - с правой, не «ходили налево». У них левая сторона человека – обитель зла. Вот и  поди, не согласись. (Зато  летучие мыши, вылетая из пещеры, всегда поворачивают налево.)

Уныние – тяжкий грех. Для настроения поиграла «в гитару», пописала дневник… Пещера – такая штука, что приходится брать ее оптом, со всеми «хорошо» и «не очень». Взял – владей! Сейчас «не очень» - это холодно и одиноко. Между двумя неприятностями самое время загадывать желание. А оно одно – пойти со всеми.

Утро… День… Вечер… Нет ничего. Ощущение времени искажается. (Я снова без часов.) После перекуса по-пижонски заворачиваюсь в три спальника. И хочется представить какой-нибудь несеверный неледовитый океан, где ты идешь босыми пятками по горячему песку…

«Соль и сахар» пещеры

Внимание привлекают нестандартные шумы. Я замираю… «Уже пора или рано?» - это я о спелеологах. «Может ушаны?» - а это про летучих мышей.  Высовываю голову из своего «окопа». Без сомнения - возвращаются! Зажигаю в лагере свечу и выхожу к ходу встречать. Проходит несколько минут, я еще никого не вижу, но уже различаю свет фар, отражающийся от стены. Появляются  Вера  и Миша. Время – почти 21 ч.

 Занимаемся ужином. Друзья рассказывают о суровых шкуродерах, по которым пролезали, привязав снаряжение и фотоаппаратуру к ногам. Про трещину, где выходили в распоре. О стенке, на которую поднимались по веревке с узлами…

На «кухню» молча заходит Таня. Грязная… Апокалипсический вид!   Пещера уже знатно измочалила ее наряд. Таня умеет вести себя незаметно. Стоит, словно заколдованная,  - похожа на глиняный памятник, причем - не  себе.

А лагерь, что муравейник. Спелеологи вернулись усталые,  радостные. Но так устроен человек, чем больше он встречает трудностей, тем глубже ты проникаешься к нему уважением. Как знать, если бы пещеры открывались для нас только с лирической стороны, а не с суровой, возможно не полюбили бы мы подземный мир так глубоко.

 Оля-С рассказывает, как сегодня ползали по задворкам пещеры – по «гоп-стоп» тупикам. (Она хронометрист – у нее все под контролем: где были, где север.) Ребята проверили все ходы и шкуродеры, которые выходят из зала  На Распутье в разных направлениях. Побывали в тупиковом зале Бим-Бом и в зале Рыжем среди нагромождения  глыб. Протискивались по ходу-меандру (160 м) из зала Траурный. И этот ход заканчивается несколькими тупиками. Русло подземной реки привело в ход Слябинг. Там метров через 40 тоже тупик. В общем, - с пользой употребили подземное время.

У друзей был насыщенный и энергозатратный день, поэтому после ужина сразу расползаемся по палаткам. Поем песни. Вера задает  лирическую тональность,  и забываешь -  где ты.

День восьмой