Минск, штаб Западного фронта

Солнце клонилось к западу. Подходил к концу столь богатый на события самый длинный день в году. Становилось понятным, что все задуманное на этот день удалось выполнить, не допустив крупных ошибок или накладок. Несмотря на то что войска Рабочей-Крестьянской Красной Армии большей частью не имели опыта, поскольку последние участники Финской войны из рядового и сержантского состава, не пожелавшие остаться на сверхсрочную службу, еще весной были уволены в запас, советские дивизии, заблаговременно выведенные к границе и занявшие оборонительные рубежи, не поддались панике при первом обстреле, не побежали и не были окружены. В отличие от хода событий в том варианте истории, на этот раз самая напряженная обстановка сложилась на вершине Белостокского выступа, где части Красной Армии были лишены непосредственной поддержки подразделений Экспедиционного корпуса.

Если на Брестском, Алитусском, Гродненском, Осовецком и Граевском направлениях немцы могли делать только то, что им было дозволено советским командованием, то в других местах, в частности на участке 5-го стрелкового корпуса генерал-майора Гарнова, дела обстояли далеко не так блестяще. Конечно, не произошло ничего близко похожего на ту катастрофу, что случилась с корпусом в прошлом варианте событий, когда на три дивизии корпуса, застигнутые врасплох и не успевшие занять оборонительных рубежей, навалилась вся 4-я полевая армия вермахта.

Первой в тот раз была разгромлена и рассеяна 113-я стрелковая дивизия генерал-майора Христофора Алавердова, на рассвете 22 июня застигнутая врасплох в военных городках авиационным и артиллерийским ударом и понесшая значительные потери, а потом атакованная на марше 9-м армейским корпусом гитлеровцев. В результате в боевых порядках советских войск на стыке 10-й и 4-й армии образовалась пятидесятикилометровая дыра, в которую потоком хлынула немецкая пехота. Далее со своих позиций была сбита не успевшая привести себя в порядок и занять оборонительные рубежи после внезапного нападения 86-я стрелковая дивизия полковника Зашибалова. Часть дивизии попала в окружение под Цехановцем, а часть заняла оборону по реке Нарев, где подразделения дивизии подверглись мощнейшим артиллерийским и бомбовым ударам и через три дня после начала войны также попали в окружение, были рассеяны и уничтожены.

Чуть позднее та же судьба постигла и дислоцированную на вершине Белостокского выступа 13-ю стрелковую дивизию генерал-майора Наумова, разгромленную 26 июня авиационными ударами при попытке выйти из Белостокского котла. Отступающее из котла и оторванное от остатков своих дивизий управление корпуса было разгромлено 29 июня. При этом без вести пропали командир корпуса, его заместитель и начальник артиллерии.

Но на этот раз все было по-иному. Благодаря заблаговременной переброске из Московского военного округа 61-го стрелкового корпуса генерал-майора Федора Бакунина, полоса обороны, нарезанная 5-му стрелковому корпусу, была сокращена почти в два раза. Дивизии корпуса перед войной были дислоцированы не где попало – зачастую на территории «соседей», а непосредственно на своих участках, и поднятые по тревоге сумели своевременно занять оборонительные рубежи вдоль границы. Эти два корпуса и встретили на границе утром 22 июня таранный удар пехоты 4-й полевой армии.

Первый наскок у немцев откровенно не прошел. Военные городки и полевые лагеря, по которым пришелся первый артиллерийский удар, оказались пусты, а вездесущее в прошлый раз люфтваффе вообще не добралось до своих целей, и передовые группы немецкой пехоты, переправившиеся через границу, встретила «нерушимая стена» успевших развернуться в полном соответствии с боевым уставом пехоты 1938 года советских стрелковых полков, стоящих плечом к плечу, как доски в заборе. Когда прошел первый шок, немецкие генералы, уцелевшие, в отличие от своих менее везучих коллег, начали нащупывать стыки между частями и потихоньку расшатывать этот забор, пытаясь по очереди выломать одну доску за другой.

В полосе действия 61-го стрелкового корпуса советские войска стояли твердо, взаимодействие между соседями и маневр резервами командованием был налажен, а генерал-майор Бакунин показал неплохие командирские качества, грамотно реагируя на любой выпад немцев. Но в полосе 5-го стрелкового корпуса дела шли значительно хуже. Части, не подвергшиеся непосредственному давлению немцев, вели себя пассивно, в то время как нанесенные в узких полосах удары по флангам 113-й стрелковой дивизии 7-м и 9-м армейскими корпусами вермахта привели к опасным вклинениям противника в позиции советских войск на три-пять километров.

Командование 5-го стрелкового корпуса не имело представления о складывающейся обстановке и своевременно не реагировало на угрожающую ситуацию. У командующего Западным фронтом генерала Владимира Шаманова сложилось впечатление, что командир корпуса генерал-майор Гарнов в условиях реальной войны элементарно растерялся и утратил управление своими войсками.

Положение спасли 29-я и 208-я мотострелковые дивизии из резерва 10-й армии, быстро переброшенные по проселочным дорогам к угрожаемым участкам фронта. Мотострелки с ходу вступили в бой с гитлеровцами, сумев яростными лобовыми атаками остановить прорвавшуюся пехоту противника, а потом и потеснить ее на один-два километра. Также на этом направлении было сосредоточено до половины всех боевых вылетов, которые совершила днем 22 июня бомбардировочная и штурмовая авиация Западного фронта, включая Воздушную армию ОСНАЗ.

Почти восемь часов подряд на ближних подступах к Цехановцу и у железнодорожной станции Шульбоже-Вельке гремели ожесточенные и кровопролитные встречные бои, в которых атаки сменялись контратаками, а артиллерийские обстрелы – авиационными налетами и штурмовкой. В конце концов господствующая в небе советская авиация сумела поумерить активность немецкой пехоты и артиллерии. К тому же во второй половине дня немецкое командование отдало приказ о переброске всех доступных резервов 4-й полевой армии на направление наступления 2-й танковой группы, и натиск немецкой пехоты на позиции 5-го стрелкового корпуса сперва несколько ослаб, а потом и вовсе сменился переходом передовых частей противника к обороне.

Несмотря на то что этот опасный момент закончился в общем-то хорошо, генерал-полковник Шаманов находился в ярости, о чем в весьма нецензурных выражениях и сообщил генерал-майору Василевскому.

– Этому … дали все что возможно и даже более того, все объяснили и рассказали, а он, …, почти умудрился и в этот раз … все. Если бы не героические действия авиации и мотострелков, то все мы из-за одного … были бы в очень большой заднице. Если человек может только водку жрать и девок … то ему надо дать и соответствующую работу. Например, назначить этого … заведующим свинофермой! Тут вам война, или игра в песочнице?

– Вы, Владимир Анатольевич, не горячитесь, – русским литературным языком ответил Василевский, начинавший офицерскую службу еще в старой царской армии, – мы с товарищами из НКВД во всем разберемся, и если факты подтвердятся, то накажем генерал-майора Гарнова по всей строгости советских законов.

Слушавший этот разговор между генералами старший майор Сергеев только тяжело вздохнул. Возмущается человек, причем так, что и у бывалых командиров уши сворачиваются в трубочку. Спецгруппа особистов вместе с товарищами из наркомата обороны уже выехали в 5-й стрелковый корпус. И если со стороны командира корпуса действительно имело место разгильдяйство и дела действительно окажутся настолько плохими, как они выглядят отсюда, то уже завтра утром у корпуса будет новый командир, а про старого забудут, как его и звали.

Впрочем, ситуация с 5-м стрелковым корпусом оказалась единственной ложкой дегтя в бочке меда. На всех остальных участках все шло так, как и задумывалось. Опирающиеся на поддержку частей Экспедиционного корпуса, 1-й стрелковый корпус под Граево и Осовцом и 4-й стрелковый корпус под Гродно стояли вдоль границы нерушимой стеной, одну за другой отражая яростные атаки пехоты вермахта. На флангах тоже все шло, как и ожидалось. Сумевшие вклиниться в советскую оборону генералы Гот и Гудериан уже начали отрываться от тыловых баз, сделав первые шаги к своему разгрому. Теперь главное – не спускать с них глаз, и не давать им сделать ни одного шага, ни вправо, ни влево. Первый кирпичик в фундамент Победы уже положен. Именно об этом Шаманов и собирался доложить в Ставку Сталину. Первый день войны был прожит успешно.

* * *

Июня 1941 года, 22:15

Москва, Кремль