В которой Брунсберри извлек картину

И с жестом распорядителя аукциона водрузил ее на полку над камином, потеснив какие-то предметы на ней. Тут, впервые с момента моего появления в этом номере, мы с Брунаром вполне по-приятельски переглянулись. Мы-то не раз видели эти яркие пятна замешанной на белилах гуаши, которые при более пристальном рассмотрении складываются в интимную сцену из жизни коров и быка. Причем настолько неожиданно и фотографически реалистично, что потом долго невозможно избавиться от желудочного спазма. Мы старались не смотреть на «коровок» и, как заговорщики, наблюдали за реакцией остальных.

Лицо Брунсберри осталось невозмутимым, потом он отвернулся к окну. Майкл через какое-то время хмыкнул и закачал головой. Линна вглядывалась долго и пристально, снимала, надевала очки, а потом вдруг вздрогнула и обеими ладонями закрыла лицо. Вместе с очками.

— Куудаа я повешууу такоое?! — воскликнула учительница французского языка, поворачиваясь к «коровкам» спиной.

— А разве бабушка не рассказывала вам о картине? — мягко поинтересовался Брунсберри.

— Но я, моя… — засмущалась финка. — Нэприиличнооо!

— Мадемуазель Линна, — Брунар развел руками, — такова воля покойной. Конечно, теоретически она могла бы и посоветоваться с вами, чтобы завещать ту, которая вас устроит, в замке много картин. Но, увы, такова ее воля, — повторил он.

— Вы ошибаетесь, мсье Брунар, — веско произнес Брунсберри. — Советую вам, мсье, не изображать впредь, что вас ознакомили с завещанием. Мадемуазель Крийспулайнен сама выбрала эту картину, потому что именно так была сформулирована последняя воля покойной миссис Уоллер: любая картина по ее желанию. Мы неоднократно беседовали по телефону с мадемуазель Крийспулайнен, и она выразила желание иметь именно эту, о которой ей много рассказывала бабушка. Не так ли, мадемуазель Крийспулайнен?

— Да, да, — грустно пролепетала бывшая Клеопатра. — Бабушка, юуноость, искууствооо!

— Дорогой кузинана! — сочувственно сказал Майкл якобы по-французски и погладил ее по плечу. — Едешь в замок и бери себе что-нибудь нравится. Мы есть родственные, я дарить тебе!

Финка начала отпираться, мол, ей неудобно, что она и так чувствует себя не в своей тарелке, но Майкл настаивал.

— Щедрость — фамильная черта Уоллеров, — поддержал Брунсберри. — Мадемуазель, не стоит отказываться, ваш кузен все равно пришлет вам какую-нибудь картину, вдруг опять не ту?

— Мы сейчас едем в замок? — Кажется, финская учительница не верила своему счастью и от этого заговорила почти гладко. — Я всю жизнь мечтала его наблюдать хоть одноглазно!

— Не сегодня! Завтра наблюдать, кузинана, — заверил щедрый Уоллер. — Хочешь, можешь жить. Я буду навещать твоя.

— Ооо! Куууууузен!

— Брунсберри, пожалуйста, объясните моей кузине, — устав от французского, на родном языке заговорил Уоллер, — что сейчас мы завершим все формальности с завещанием, и уже завтра она может ехать и жить в замке. Договоритесь, пусть ей выделят апартаменты. Расходы за мой счет. Давайте, леди и джентльмены, приступим к делу. Мисс Пленьи, — он показал рукой на диваны и кресла вокруг низкого столика, — располагайтесь поудобнее со своими бумагами, мы сядем рядом. А ваша миссия, мистер Брунар, окончена. Благодарю вас, всего доброго. — Уоллер резко кивнул Брунару, мотнув головой в сторону входной двери.

У Брунара затрясся подбородок. Такого перепада настроения не ожидал никто, даже Брунсберри! Хотя он пришел в себя первым.

— Мистер Уоллер, позвольте я переведу ваши слова для мисс Крийспулайнен!

Уоллер воззрился на поверенного, но я почувствовала, что мысли Майкла где-то далеко. Брунар же словно прилип к месту.

— Одну минуту, мистер Уоллер, — вмешалась я. — Несомненно, мистер Брунар не имеет к завещанию никакого отношения, но все-таки он в некоторой степени опекает вашу кузину.

— Опекает? — Майкл невидяще смотрел сквозь меня. — Вы хотите, мисс Пленьи, чтобы я предложил ему подождать в другой комнате, пока вы будете зачитывать завещание, а потом всем вместе распить бутылочку?

Мне стало страшно. Это был совсем Другой человек! У такого мистера Уоллера не могло быть той самой фантастической улыбки! Сейчас мне не верилось, что всего лишь несколько минут назад это был мой Майкл, улыбчивый, веселый…

— Мистер Уоллер, — без малейшей дрожи в голосе сказала я, — оглашение завещание назначено на завтра, на десять, в конторе мэтра Ванвэ. Он намерен совершить эту процедуру сам из уважения к памяти миссис Уоллер. Полагаю, вы знаете об этом.

— Знаю, мисс Пленьи, — сухо ответил он и тут же ошеломил меня улыбкой моего Майкла! Однако она мгновенно исчезла, и жесткий мистер Уоллер продолжил: — Не волнуйтесь, мисс, с вашим шефом я все улажу сам. Приступайте к делу.

— Но, мистер Уоллер, у меня нет с собой никаких документов. Я предполагала лишь передать картину мистеру Брунсбе…

— Нет документов? Где же они? Хотите сказать, что в конторе, в вашем кабинете, а рабочий день окончен?

— Документы у меня дома. — Стыдно признаваться, подумала я, но в «Гранд Жюст» у меня нет даже собственного стола.

— Прекрасно, мисс Пленьи, едем за ними. — Уоллер решительно направился к выходу. — А вы, Брунсберри, пока устройте мою кузину в отдельный номер, думаю, ей давно хочется привести себя в порядок, да и мистеру опекуну будет где скоротать часок в отсутствие мисс подопечной.

Кузина непонимающе обводила всех глазами, снимала и надевала очки, придерживая свой тюрбан. Брунсберри стоял навытяжку. Брунар ловко распахнул дверь перед Уоллером, тот перешагнул через карниз с портьерами и вышел, даже не подумав пропустить вперед меня. Я оглянулась и виновато пожала плечами, мне было ужасно стыдно за бестактность Уоллера, как если бы я нахамила шестидесятилетнему поверенному сама. Тот отвернулся, а Брунсберри вдруг скроил рожу, совсем как школьник, передразнивающий в спину ненавистного учителя. Я искренне улыбнулась ему и подумала, что Брунсберри, оказывается, вовсе не зануда и достаточно симпатичен.

Глава 7,

В которой мы ждали лифт

Я стояла на полшага позади Уоллера. Мне казалось, что от его напряженной спины волнами расходится злоба. Подошел лифт. Уоллер открыл дверь и опять шагнул первым. Развернулся, я увидела его лицо.

— Мы торопимся, мисс.

Я вошла, хлопнув дверью, нажала на кнопку первого этажа.

— Мистер Уоллер, поверьте, мне очень неловко за сегодняшнее недоразумение. Особенно из-за костюма. Честное слово, я верну вам деньги!

— Вы уже говорили об этом, мисс. У меня хорошая память. — Он смотрел в пол.

Дальше мы спускались в полном молчании. Таким же образом пересекли холл. Швейцар почтительно проводил нас к тому же самому «линкольну». Шофер распахнул дверцу, и Уоллер нырнул в машину опять первым, определенно нарочно «забывая» про меня. Или теперь он держится на американский манер?

— Говорят, в Америке женщины не жалуют мужчин, которые ведут себя с ними по-джентльменски? — едко спросила я.

— Назовите водителю ваш адрес, мисс Пленьи, вот сюда. — Уоллер показал на переговорное устройство.

Я назвала. Уоллер нажал на какую-то кнопку и вдруг резко притянул меня к себе. Следующее, что я почувствовала, были его руки и губы. Причем были они сразу и везде! Хотя на самом деле его руки всего лишь держали меня за плечи и прижимали к его груди, а губы — касались моих, но его язык, властно раздвинув мои зубы, энергично обследовал мой рот, и дыхание Майкла вливалось в мои легкие, опьяняя и сводя с ума в жемчужной и одновременно огненной темноте — не знаю, в какой момент я закрыла глаза, но именно из-за этой спасительно-опасной темноты, куда я нырнула, опустив веки, и из-за твердого языка Майкла, хозяйничавшего в моем рту, мне и казалось, что он везде, и я в полной его власти…

Но власти его языка и рук было определенно недостаточно, чтобы унять жар, помчавшийся внутри меня от моего нёба, которого касался язык Майкла, глубже, внутрь, по легким, через живот, к моим ногам, суматошно соображавшим, как бы им устроиться так, чтобы между ними тоже оказался язык Майкла. Ну, не обязательно язык, у него ведь наверняка есть для этих целей другой, еще более подходящий инструмент, который, забравшись между моих ног, замкнет эту вольтову дугу, от его языка пробивающую насквозь мое тело…

Я даже застонала — так мне хотелось, чтобы это произошло! — впиваясь своими пальцами в плечи Майкла.

Он вдруг отпрянул, отстраняя меня. Я открыла глаза. Увидела низ его лица, воротник рубашки, сбившийся на сторону галстук, свои руки, все еще вцепленные в его плечи там, где начинаются рукава пиджака.

Голова кружилась. Вся картинка — подбородок Майкла, галстук, пиджак, мои руки, покачиваясь, плыли перед глазами. Но руки сами собой отцепились от Майкла, брезгливо ощутив не его плечи, как мне мнилось с закрытыми глазами, а портняжную подбивку ватой или чем-то там еще под шелковисто-шероховатой льняной тканью его пиджака. А мои глаза, привыкнув к свету, обнаружили выше подбородка Майкла его губы с улыбкой. Но улыбка не принадлежала ему! Это была совершенно чужая улыбка! Улыбка мистера Уоллера — моего клиента…

Глянцевая улыбка мистера Уоллера гипнотизировала меня. Я содрогнулась: как я посмела целоваться с клиентом!

— Так тебе больше нравится? — ласково спросил Майкл, заглядывая мне в лицо, и улыбка — странное дело! — опять была его.

Показалось, с облегчением подумала я.

— Ну, Эле! Ты не ответила. Это уже джентльменское поведение?

— Что? — рассеянно спросила я, продолжая наблюдать за его улыбкой. Все-таки показалось мне или нет?

— Эле. — Не меняя выражения лица, Майкл взял в свои ладони обе моих руки; по моей спине побежал ток, я невольно прикусила нижнюю губу. — Ты ничего не хочешь рассказать мне?

Я кашлянула, прочищая мгновенно пересохшее горло.

— О чем?

Молча, но не выпуская моих рук, он выразительно повел бровью. Я растерялась.

— О чем? — «Майкл»? Или «мистер Уоллер»?

Машина мягко, но неожиданно остановилась, и голос шофера сообщил в переговорное устройство:

— Приехали, мсье.

— Уже? — Майкл отпустил меня и поправил галстук.

— Да, мсье.

— Хорошо. — Майкл нажал на кнопку, разрывая связь. — Ты действительно живешь так близко от «Павильон де ля Рен»?

— Близко, — эхом отозвалась я, с опозданием подумав: как жаль, что я до сих пор не завела себе отдельного от брата жилья.

— Что ж, — сказал Майкл, первым выбираясь из машины — вымуштрованный шофер открыл уже с улицы дверцу, — идемте, мисс Пленьи. — И, галантно протянув руку мне, добавил: — Я стараюсь выглядеть джентльменом. Что скажете, мисс Пленьи, у меня неплохо получается?

— Неплохо, мистер Уоллер.

— Я рад, мисс Пленьи.

Я направилась к своему подъезду. Майкл шел, деликатно отставая на полшага, сзади. Значит, все-таки «мистер Уоллер»? Или только при шофере, а потом — «Майкл»? — мучительно размышляла я. Нет, и потом «мистер Уоллер», ведь при брате и его жене я не могу вести себя с клиентом фамильярно. Ох! Я ведь не предупредила Майкла, что живу не одна. Надо было сказать ему об этом в машине и попросить подождать.

— Прошу вас, мисс Пленьи. — Майкл распахнул передо мной дверь подъезда.

Привычный запах кошек и вековой пыли. Зачем же я веду Майкла сюда? Он ведь богач, он — мистер Уоллер! Наш подъезд не годится для носа богача. Вы комплексуете, Элен Пленьи? — одернула я себя. Где же ваша гордость? Кошки — тоже твари Божьи, а вековая пыль — антиквариат. Парижский подъезд не обязан быть продезинфицирован, как операционная…

— Проходи, Эле. Что-то не так?

«Эле»! Гора с плеч!

— Майкл, мне очень неудобно, но… Но я живу не одна! Может быть, ты подождешь меня здесь? Я… Я быстро схожу за документами! Это не займет много времени!

— Та-а-к, — протянул он. — Не одна?

— Да, с братом. С братом и его женой. Он женился полгода назад. Мы всегда жили вместе. Это квартира наших родителей. Майкл, пожалуйста, я быстро!

— Замечательно, — сказал Майкл, взял меня за руку и повел к лестнице. Дверь парадного хрипло захлопнулась. — Так, лифта тут у вас нет. Значит, с братом?

— Да… — Я поднималась по выщербленным ступеням. Никогда еще родной подъезд не казался мне таким убогим.

— Консьержки тоже нет. А твой брат, значит, женился полгода назад? И вы все живете в квартире ваших родителей? Да? Я все правильно понял?

— Да…

— И «Павильон де ля Рен» оказался поблизости совершенно случайно? И документы ты забыла дома?

— Я не забыла их, Майкл! Мэтр Ванвэ назначил оглашение завещания на завтра!

— Да-да, я помню. Ты работаешь на мэтра Ванвэ.

Его губы начали раздвигаться в улыбку, но я не успела понять, чья она, Майкла или мистера Уоллера, потому что эта неопределенная улыбка уже прижалась к моим губам, моя спина — к стене подъезда, мои глаза закрылись, руки сами собой обхватили Майкла за шею, а его язык…

— Майкл, — переведя дыхание, прошептала я. — Пожалуйста, Майкл, не надо! Нас могут увидеть!

— Твой брат? Его жена?

— Майкл, соседи… — Я готова была разрыдаться, потому что вела напряженную борьбу со своим телом. Оно жутко, страстно, по-звериному, до беспамятства требовало продолжения!

— Эле, Эле. — Он укоризненно покачал головой, а в его глазах скакали искринки. — Бедная, глупая, запутавшаяся, сладкая девочка Эле… — И опять его язык прорвался сквозь мои зубы, а его дыхание яростно потекло в мои легкие.

Хлопнула дверь подъезда. Кто-то начал подниматься по лестнице.

— Майкл! Скорее! У меня отдельная комната! — Я схватила его за руку и потянула за собой вверх по ступеням. Рука Майкла горела точно так же, как и моя. — Скорее, Майкл, скорее! Последний этаж!

Возле двери квартиры я уже сама, не дожидаясь инициативы Майкла, повисла на его шее и губах.

— Все, Майкл, все, — через какое-то время заставила себя сказать я, нажимая на кнопку звонка. — Все.

— Все? — Он повел бровью и поправил галстук. — А как же твоя отдельная комната? Я хорошо запомнил про комнату.

— Да, конечно, но если дома брат… — Я позвонила еще раз; никто не открывал.

— Он вооружен?

— Шутишь! — Я расхохоталась: вопрос был задан исключительно серьезным тоном. — До зубов! Автомат, два револьвера и маленькая гаубица на кухне! — И позвонила еще раз.

— Ну если гаубица. — Он задумчиво покусал губы. — Эле, а ты уверена, что это твоя квартира?

— То есть? — Я полезла в сумочку за ключами, еще до конца не веря своей удаче: похоже, ни брата, ни Софи дома нет! — Конечно, моя. — Я вставила ключ в замок и повернула его два раза как обычно. — Добро пожаловать! Путь свободен!

— Там никого нет?

— Похоже, — сказала я и вошла в квартиру.

Майкл неуверенно перешагнул порог. Я закрыла дверь за ним. Из-за габаритов нашей прихожей, вернее ее отсутствия — после входной двери сразу начинается коридор в разные стороны, — в процессе закрывания замка я была совсем рядом с Майклом, буквально касалась его груди и вполне рассчитывала на активизацию его куртуазных действий, но Майкл словно окаменел.

— Похоже на общежитие в колледже, — наконец произнес он явно для того, чтобы не молчать. — Коридор и много дверей.

— Раньше у нас была очень большая семья, — из тех же соображений сказала я. — Проходи, вот мои апартаменты. — Я распахнула перед ним дверь своей комнаты. — Сейчас я достану бумаги из стола, и мы можем возвращаться в «Павильон де ля Рен», — нашла нужным добавить я, раз Майкл, похоже, передумал насчет продолжения поцелуев.

— Я бы не оказался от кофе, Эле и от… — Он потер нос. — От экскурсии по замку. Любопытно, понимаешь ли, знать, как живут… — от носа пальцы Майкла двинулись к его бровям, — как живет во Франции средний класс.

— Я могу выписать чек за костюм от Диора прямо сейчас! — вспыхнула я.

— Перестань, Эле. — Майкл почесал нос. — Это подарок. Тем более я уже помог тебе испачкать его побелкой на лестнице.

— Где?!

— На спине, вот тут.

Он сделал шаг назад, и я почувствовала, как его рука пытается что-то отряхнуть с моей спины. Движение было деловым, но, понятно, волновало.

— Может, мне лучше снять жакет?

— Неплохая идея, Эле. Но не сейчас.

— Кофе? Экскурсия по замку?

— Кофе подождет тоже. Сядь. — Майкл по-хозяйски плюхнулся на мою кровать и потянул меня за руку, естественно, я тут же села рядом. — А теперь давай, моя девочка, выкладывай все.

— Что, Майкл? — Я бы вскочила с кровати, если бы мистер Уоллер крепко не держал меня за руку. Именно мистер Уоллер, не Майкл! Поэтому я переспросила иначе: — Что именно, мистер Уоллер?

— Слушай, Эле. — Он отстранился, разглядывая меня, как неодушевленную статую, но не выпуская из своей руки мое запястье. — Тебе идет волноваться. Так красиво вдыхаешь и выдыхаешь. — Свободной рукой он погладил и похлопал мою грудь, как хозяин — сытую собаку. — Давай, давай, рассказывай. Ну, детка, не моргай ресничками. Заплачешь, носик покраснеет, будешь такой мокренькой, сопливенькой, некрасивенькой, — противным тоном засюсюкал он, сильнее сдавливая мою грудь.

— Прекратите! Я закричу!

— Сколько угодно, дорогуша. Сюда могут ворваться все твои братья изо всех комнат с револьверами и гаубицами. Только они не посмеют мне сделать ничего. Понимаешь? — Он резко дернул меня на себя. — Не по-сме-ют! Эй, братцы! Где же вы?!

— Это омерзительно!

— Не очень, Эле. — Уоллер выпустил меня, встал и заходил по комнате. — Рассказывайте, мисс Пленьи, — неожиданно устало добавил он. — Я уже давно очень многое сам понял.

— Что? Что? Что вы поняли?

— Давай все по порядку, Эле. — Он опять сел рядом и погладил меня по плечу, как если бы он был терпеливым наставником, а я — маленькой капризной девочкой. — Брунсберри вместе с Брунаром должны были встретить мою финскую кузину в аэропорту сегодня около трех часов дня под расписанием рейсов, устроить ее в гостиницу и все такое. Я собирался прилететь только завтра. У меня есть в Париже и более важные дела, чем передавать кузинам картины. Есть, есть, ты уж поверь мне, Эле. Но так случилось, что я прилетел сегодня. Я плохо переношу разницу во времени, была возможность вырваться, я и прилетел заранее, чтобы, прости за интимную подробность, выспаться. Прилетел и звоню Брунсберри: мол, я уже в Париже. Брунсберри тут и сообщает мне, что уже битый час торчит в пробке, а встречать финку он отправил Брунара одного, дескать, тот лучше ориентируется в парижском транспорте, но, раз уж мистер Уоллер все равно в аэропорту, не желает ли он самостоятельно встретить мисс Финляндию? Думаю, ладно. Тем более что как-то мне сразу не понравилась идея Брунсберри отправить этого самого Брунара, — о котором я услышал впервые! — одного на такую ответственную рандевушку. Хотя, честно признаться, Эле, зная запредельную лень бабушкиного фаворита, я не особенно удивился, но потом, когда увидел тебя… — Майкл замолчал, хмыкнул, встал и опять заходил по комнате. — Я честный человек, Эле. — Он остановился и прямо посмотрел мне в глаза. — Когда я увидел тебя, я обрадовался этой самой пробке и даже лени Брунсберри! Я возблагодарил Небеса! Ты потрясающая красавица, Эле! Но… Но это не меняет ничего, мисс Пленьи. Это только усугубляет и вашу вину, и в целом всю ситуацию.

— Мою вину?

— Чья это затея, Эле? Брунара или Брунсберри?

— То есть?

— Все-таки я уверен, идея принадлежит Брунсберри. Какая идея? Выдать тебя за мою кузину в аэропорту независимо от того, что настоящую кузину встретит этот сомнительный мистер Брунар. Впрочем, и его кузина сомнительная… Не смотри на меня так, Эле, лучше честно расскажи мне все, как есть на самом деле. Ну совершенно не хочется приплетать сюда полицию!

— Полицию?

— Ты запредельно красивая женщина, Эле! И я с большим удовольствием завалил бы тебя сейчас на этой кровати, чем продолжать по-джентльменски расспрашивать тебя! Проклятье! — Уоллер сжал кулаки и ударил по своим коленям. — Проклятье! — повторил он. — У меня на носу предвыборная кампания, и я не хочу светиться ни в какой полиции! Пусть тысячу раз прав я! Тысячу раз! Этот чертов карниз должен был свалиться на меня!

— Боже… Кажется, я начинаю понимать…

— Ты фиговая актриса, Эле! Красивая, но бездарная, как все красивые бабы! Рассказывай! Рассказывай! — Он схватил меня за плечи и затряс. — Иначе я!.. Иначе я!.. — И вдруг начал рвать на мне одежду. — Я больше не могу, Эле! Я хочу тебя! Пусть это будет стоить мне жизни, но я хочу тебя!

— Нет! Нет!!! — из последних сил заорала я, стремясь остановить не столько Майкла, сколько себя. — Никогда!

— Дура, — сказал Уоллер и моментально обмяк. — Дура… Сколько он пообещал тебе?

— Кто?

— Да откуда я знаю кто? Тот, на кого ты работаешь!

— Я работаю на мэтра Ванвэ.

— Рассказывай! Даже в Америке знают, что у вашего мэтра Ванвэ в его хваленой конторе нет женщин! Я не пожалею денег, я найму частного сыщика и он выведет Брунсберри на чистую воду! Это он составил моей бабушке это идиотское завещание!

— В случае вашей смерти замок отходит мисс Крийспулайнен? — пролепетала я, потому что мои мысли судорожно распихивали одна другую, заставляя мой несчастный мозг работать.

Уоллер громко хмыкнул и до хруста сплел свои пальцы.

— Ну! Этой мисс из ванной! Только лично я сильно сомневаюсь, что она и есть Крийспулайнен.

— Да… Учительница из Финляндии, впервые попавшая в Париж, вряд ли бы стремглав полезла в ванную.

— Эле! — взмолился Уоллер. — Ну давай, давай, сдавай ты своих подельщиков! Клянусь, никакой полиции не будет! Кто ты на самом деле? Чья это квартира?

— Я Элен Пленьи. Я действительно работаю в «Гранд Жюст». И это наша с братом квартира.

— Да в «Гранд Жюст» одни мужчины! И квартиру ты сняла нарочно рядом с «Павильон де ля Рен», чтобы выманить меня и прикончить, если не пройдет номер с карнизом! Ну давай, убивай! Чего ты тянешь?

— Вы сошли с ума, — медленно и очень отчетливо произнесла я, но он не слышал меня.

— Или ты должна приготовить кофе, чтобы дать знак своему сообщнику? Ага, я понял! Он войдет, когда мы будем заниматься любовью! В газетах напишут: «Труп Уоллера был обнаружен в одном парижском притоне. В порыве ревности его убил сожитель некой красотки, известной под кличкой»…

— Прекрати! Прекрати, Майкл! Я сейчас принесу тебе воды!

— Воды? А что, интересно, ты в нее подсыплешь? — У него были совершенно безумные глаза. — Или уже все подсыпано? А? Ты хоть скажи, не крысиный яд? Хотелось бы чего-нибудь поприличнее! А то заголовок: «Вскрытие показало крысиный яд»…

— Заткнись! У тебя паранойя!

Он вдруг закрыл лицо руками и словно окаменел.

— Мистер Уоллер, Майкл, — медленно заговорила я, его неподвижная поза и тишина становились невыносимыми. — Мы можем прямо сейчас позвонить мэтру Ванвэ, и он подтвердит, что я работаю у него. Мы с ним в некоторой степени родственники — он отец жены моего брата.

Майкл оторвал руки от своего лица и смотрел на меня. В его глазах было отчаяние.

— Правда, Майкл. — Я робко погладила его по руке. Почему-то я чувствовала себя очень виноватой. — Хочешь, я могу показать тебе их свадебные фотографии. Там есть и я, и мэтр Ванвэ.

— Допустим. — Майкл кивнул, наблюдая, как мои пальцы гладят его кисть. — Но что ты делала в аэропорту?

— Это чистое недоразумение, Майкл, честное слово! Видишь ли, мой брат работает на телевидении, и однажды он писал монолог героини для детской познавательной передачи про животных…

— В аэропорту, Эле! — перебил Уоллер.

— Сейчас расскажу, но ты не поймешь, если не будешь знать всей истории по порядку.

Глава 8,

В которой все по порядку

— Итак, мой брат Виктор писал монолог ведущей — маленькой Парижанки, которая любит природу. Мол, Парижанка очень любит животных, у нее дома живут кролики и белая пантера, но все боятся пантеру и никто не хочет с ней дружить. А еще у нее на балконе цветут кентерберийские колокольчики, и от них так много меда, что он заливает соседский балкон, и поэтому пришлось завести малалелукских пчел, чтобы собирать мед. А вслед за пчелами прилетели пеликаны и фламинго, и, вероятно, многие видели не раз, как на рассвете к Сене на водопой спешат лани и буйволы, так вот, это тоже ее питомцы.

Писал Виктор, естественно, ночью, потом отправил творение своему патрону мсье Рейно по электронной почте и лег спать. А утром выясняется, что Рейно не получил ничего. Видимо, от усталости Виктор неправильно набрал его адрес. Не долго думая, Виктор исправил адрес и послал монолог туда, куда надо. А вечером, ожидая уже текстов от других привлеченных авторов, Виктор вошел в сеть и обнаружил странное послание.

«Поздравляем! Вы успешно прошли отборочный этап. Для дальнейшей координации наших совместных действий просим срочно прийти по такому-то адресу в такие-то часы», — причем послание — ответ на монолог Парижанки, отправленный моим братом не туда.

Брат с женой посмеялись над таким забавным явлением, но как люди творческие и авантюрные решили сходить вместе по указанному адресу, тем более что это недалеко от той клиники, где наблюдают за беременностью Софи, его жены.

Пришли. На дверях табличка: «Доктор Марамбель». И пустая приемная, действительно напоминающая приемную врача. Но тогда при чем здесь отборочный этап? Постучали в дверь. Женский голос: «Войдите!» — что они и сделали.

Сидевшая за столом дама лет пятидесяти изумленно уставилась на них и спросила:

— Чем могу быть полезна? — недвусмысленно глядя на огромный живот Софи.

Софи сказала, что они получили такое-то послание про отборочный этап. Дама расхохоталась:

— Так ведь мы — брачное агентство, а у вас, мадам, мсье, похоже, все в порядке! Странно, зачем вы послали нам письмо? Ведь на нашем баннере сказано открытым текстом: «Одинокая принцесса! Рыцарь ждет вас в замке!» — и ссылка на сайт, где наши правила и Е-мэйл.

И тут мой находчивый братец возьми да ляпни, что написала про белую пантеру его сестра, а сейчас она в отъезде и они пришли в ее интересах. Дама подобрела и сказала, что в общем-то у них так не положено, но уж очень, видимо, незаурядная личность ваша сестра — обычно все пишут про рост и вес, а тут такая романтика! — поэтому она разрешает брату заполнить анкеты за сестру. Что Виктор с Софи тут же и сделали, чуть не помирая со смеху, который оба сдерживали с великим трудом.

Естественно, я не пришла в восторг от поступка моих веселых родственников. Да и узнала я об этом не сразу, потому что в то время была в Жолимоне по делам наследства тогда еще живой миссис Уоллер, которая через мистера Брунсберри попросила меня сделать фотографии всех картин и художественных коллекций, имеющихся в замке, в права наследства которым она вступила через мое посредничество как представителя «Гранд Жюст». Фотографировать я толком не умею, тем более речь идет о таких серьезных вещах, как картины. И я позвонила брату, чтобы он нашел мне хорошего фотографа — Виктор работает на телевидении и знает весь Париж. Но брат сказал, что получится гораздо лучше, если снять все не на фото, а на видео, американская дама сможет рассмотреть картины в интерьерах и, может быть, не захочет увозить ценности из Франции, чтобы не портить дизайна. Мой брат очень патриотичен. И буквально на следующий же день примчался сам с видеокамерой в руках. Вот тогда-то Виктор и поведал мне о Парижанке с белой пантерой, о мадам Марамбель и обо всем остальном. И, повторяю, никаких восторгов по этому поводу я не испытала.

— Конечно, сеструха, тебе решать, — виновато начал выкручиваться мой брат, — будешь ты или не будешь знакомиться с женихом через брачную контору, но, видишь ли, дело в том… — И рассказал, что агентство доктора психологии мадам Марамбель сотрудничает исключительно с очень богатыми людьми, преимущественно заокеанского происхождения. — Жених оплачивает пребывание свое и потенциальной невесты в течение минимум недели в неком, — тут брат хитро усмехнулся, — неком живописном замке. Если все проходит хорошо, пара может арендовать этот замок для брачной церемонии и даже для медового месяца. Удовольствие не для бедных.

— Как называется замок? — холодея, спросила его я.

Брат подмигнул.

— Угадай с трех раз.

Я была дико оскорблена! Как брат посмел торговать мною! Я тоже патриотка, мне не нужны заокеанские миллионеры!

— Никто не заставляет тебя с ходу ложиться под этого миллионера, — грубовато обрезал мои возмущения брат, — но на твоем месте я бы не отказался пожить здесь недельку за чужой счет, а там… кто знает?

От последнего аргумента я просто взвилась!

Виктор принялся убеждать меня, что и среди богатых парней тоже встречаются хорошие, что как раз-то в бедности ничего хорошего нет, что все браки распадаются именно из-за того, что мужчина не способен обеспечить семью. Я же напирала на любовь как основу семейных взаимоотношений. В результате мы чуть не поссорились, а потом сошлись на том, что мадам Марамбель уже начала поиск кандидатуры и отказываться неудобно.

— Ты же ответственный человек, сестричка.

Этот довод оказался решающим для меня, и я пообещала Виктору, что загляну к доктору Марамбель, когда вернусь в Париж.

Наконец все формальности с замком по поводу наследства миссис Уоллер были завершены, я стала собираться в Париж, но неожиданно позвонил мистер Брунсберри.

— Скончалась миссис Уоллер, — сообщил он мне, а также о том, что, естественно, она оставила завещание, где среди прочих пунктов есть и пункт про Жолимон, а среди наследников упоминается некая Ииркии Крийспулайнен или ее потомство, которую или которое следует разыскать срочно, так как без передачи ей «одной любой картины по ее же собственному выбору» основной наследник — мистер Уоллер, внук миссис Уоллер, — не может вступить во владение замком.

На поиски этой самой Крийспулайнен, а она, по мнению покойной, проживает в Европе, отводится неограниченное время, в течение которого управление Жолимоном возлагается на фирму «Гранд Жюст», представляемую мадемуазель Элен Пленьи, которая, фирма, по своему усмотрению может возобновить гостиничную деятельность в замке, так как расходы на содержание замка в нынешнем состоянии ложатся на «Гранд Жюст». Если же поиски загадочной наследницы «одной любой картины» или же ее потомства ни к чему не приведут — в случае ее смерти или смерти всего потомства, что должно быть юридически подтверждено, — то замок вместе со всеми картинами достается мистеру Уоллеру или его старшему сыну. Если же Крийспулайнен или ее потомство будут обнаружены после смерти Уоллера и его старшего сына, то она наследует «одну любую картину» плюс замок. Если факт смерти Крийспулайнен будет установлен после смерти мистера Уоллера и его старшего сына, то замок достается «Гранд Жюст», если у Уоллера нет других детей.

Видимо, Уоллеры богаты настолько, что потеря замка — сущий пустяк, изумлялась я, слушая информацию из-за океана.

Тем временем мистер Брунсберри выразил сожаление по поводу того, что мисс Пленьи теперь предстоит задержаться в Жолимоне, чтобы уже от имени фирмы вступить в наследство, и заверяет, что это ненадолго, потому что он сегодня же наймет частного детектива для поисков этой Крийспулайнен, а гонорар детектива будет зависеть обратно пропорционально от затраченного на поиски времени.

Надо сказать, что при этом телефонном разговоре присутствовал Брунар — он зашел проститься со мной перед моим отъездом в Париж. Он почувствовал мое состояние и вежливо спросил, что случилось. Мы не самые близкие друзья с Брунаром, но тогда я так расстроилась, что придется опять начинать всю эту волокиту с описями имущества и прочей канцелярщиной, что кое-чем поделилась с ним.

— Умерла Кэролайн Уоллер. А я должна теперь уже от имени «Гранд Жюст» управлять замком до тех пор, пока не будет найдена некая Ир… Ииркии Крийспулайнен! — на одном дыхании — кстати, лучший способ для запоминания сложных имен, а хороший юрист просто обязан уметь их запоминать — выпалила я.

Брунар изумленно покачал головой — он не первый, кто завидует этому моему профессиональному умению, — криво усмехнулся и сказал, что он был уверен, что рано или поздно эта особа — Брунар никогда не употребляет слов «женщина» или «дама», всегда только презрительное «особа» — выплывет и что частный детектив вряд ли понадобится.

— Мадам Флер никогда не теряла из виду эту особу и всегда переписывалась с ней, а лет эдак двадцать пять назад, затрудняюсь назвать точнее, эта Ирен, — мадам Флер, кстати, звала ее Ирен, — даже приезжала сюда в гости со своей дочерью. Ее, кажется, все тоже называли Ирен или как-то в этом роде, потому что финские имена просто не произносимы! Удивляюсь, как вам удалось запомнить имя этой особы.

— Дело техники, — скромно сказала я.

— Если мне не изменяет память, младшая Ирен родилась в сорок седьмом, значит, ей сейчас под шестьдесят.

— Пятьдесят шесть, — моментально сосчитала я.

— Да, несомненно. — Брунар кивнул и брезгливо добавил: — Надеюсь, она в добром здравии, может быть, и старшая Ирен жива. В рабочем кабинете мадам Флер есть записная книжка, так что мы с вами, дорогая мадемуазель Пленьи, без труда разыщем адрес этих финских особ.

Мы нашли книжку, а в ней — адрес. Я позвонила Брунсберри, тот радостно заверил, что его патрон мистер Уоллер обязательно отблагодарит мсье Брунара. Брунсберри записал финский адрес — я диктовала ему по буквам — и пообещал, что срочно свяжется с наследницей «любой картины» и сообщит как о результатах, так и о плане дальнейших действий расторопной мисс Пленьи.

«Расторопная мисс Пленьи» достаточно быстро возобновила, к радости управляющего гостиницей Жолимона, бизнес и вернулась в Париж ждать известий от мистера Брунсберри. Мэтр Ванвэ остался очень доволен моей деятельностью.

— Отдыхайте пока, вы хорошо поработали, мадемуазель Пленьи, — сказал он. — Далеко не любому влиятельные клиенты окажут такое доверие, даже встречаясь лично, а тут по телефону да плюс некоторый доход от гостиницы экстра-класса! Доведите это дело до конца, моя дорогая Элен, а там посмотрим. — И разулыбался совсем по-отечески.

Так что теперь у меня появилось время навестить доктора Марамбель, и, к моему изумлению, сваха оказалась симпатичной! Во всяком случае, даже если «жених» не придется мне по вкусу, я была уверена, что протеже доктора Марамбель не затащит меня в постель против моей воли.

— Я уже подобрала вам жениха высшего класса! Он готов оплатить неделю пребывания в Жолимоне — естественно, у вас и у него будут отдельные номера! — и он прибыл бы уже, но в замке были какие-то технические проблемы, гостиница не работала, сдвинулись все заказы. Клиенты очень недовольны, — доверительно жаловалась мне мадам Марамбель. — Потерпите немного, моя милая, я уверена, из вас получится отличная пара!

Естественно, сваха даже не подозревала о связи между мной и замком Жолимон, и я сочла, что целесообразнее так и оставить ее в неведении.

И вот однажды, а вернее вчера утром, когда мы завтракали с Софи и Виктором, позвонила возбужденная мадам Марамбель.

— Мадемуазель Пленьи! Ваш жених прибывает в Париж завтра и в три часа дня будет счастлив встретиться с невестой в аэропорту! Самое удобно место для встречи двух незнакомых людей — а как доктор психологии я вас уверяю, что никаких фотографий не нужно, словесный портрет благоприятнее, — это место рядом с эскалатором на втором этаже. Там никто не задерживается и одиноко стоящий человек сразу привлечет внимание! Но неплохо, если вы напишете на бумажке свое имя и будете держать ее в руках! Время встречи — три часа дня ровно! Жених прилетит около часа, но наверняка будет задержка с багажом и с очередью на таможенный досмотр.

— Рандеву в аэропорту — то, что надо! — одобрил Виктор и очень уместно, по его мнению, напомнил, что они с Софи познакомились именно рядом с самолетами, а это важно, потому что все браки свершаются на небесах.

Мы переглянулись с Софи — мы хорошо ладим с женой брата, она всегда на моей стороне, — но зазвонил телефон, и Виктор, как обычно, первым схватил трубку.

— Это тебя. Некоторый Брунсберрри! — с тремя «р» провозгласил он.

Мистер Брунсберри радостно сообщил мне, что завтра мы наконец-то покончим с этим затянувшимся делом. Завтра мисс Финляндия — понятно, что у мисте