Итак, три финала - и еще один финал (смерть).

 

Погребение 1 февраля - ровно месяц до 1 марта (похороны, процессия... 31 января). СОРОКОВИНЫ - когда?

«Лишь начинаю»...Так заканчивается первая часть книги (прочтение Достоевского).

Итак, ФИНАЛ книги. Рассказ – замысел о Дневнике русского читателя.

Что неминуемо должно быть. Главное, самое главное: РИТМ, упоительный ритм открытия, обаятельный ритм откровения, когда, открыв, хочется со всеми поделиться, всех- всех – «наградить».

Тут-то и обуздать. «В мерный круг твой бег направлю укороченной уздой».

ВСТРЕЧА моего героя-читателя (Николая) с Достоевским. Точка, из которой взорвалась вся вселенная. Бесконечное воспоминание об этой встрече, бесконечное воскрешение не только слов, услышанных им от Достоевского, сколько интонаций, воспоминание о выражении лица, глаз...

Мой герой Коля, гимназист, влюбленный в Достоевского, в течение всей жизни следит- выслеживает все публикации его рукописей. Знакомится с Вс.Соловьевым (брат Владимира и сын Сергея Николаевича). Страстно переживает малейшую публикацию Д. и о Д. Только - только начинает понимать значение подсказки = «ДРЧ», т.е. - СОПРЯЖЕНИЕ ДУХОВНОЕ МЕЖДУ ДНЕВНИКОМ РУССКОГО ПИСАТЕЛЯ И ДНЕВНИКОМ РУССКОГО ЧИТАТЕЛЯ. Детская ненависть к Толстому. Вообще: «Я этого не люблю...» = «Я этого просто не понимаю, а ПОТОМУ слово "не понимаю", перевожу, дурак-дураком - в слово:"не люблю", "не принимаю"»...

Главное тут: первый на одну-две страницы - взрыв, всплеск, угар. Потом – «несет», сумбур...

Потом - пытается выстроить все в порядок какой-то. Оглядывается, поправляется. Якобы ни к селу, ни к городу вспоминает еще какие-то детали, порой (крайне-крайне важно) вроде бы самые незначительные, снова забывает, вспоминает...

Образ невысказанности. Вот-вот: создать образ невысказанности от озарения, от откровения: видел, слышал, знаю, потрясен - вот что со мной было, но не могу выразить.

Это и есть финал книги.

 

Начало- конец. Абсолютная скоординированность, рожденная абсолютно же интуитивно, т.е. ненарочито, не скованно, не рассудочно, а радостно, нечаянно и неожиданно. Съимитировать вдохновение - невозможно. Единственное, что только возможно - это вспомнить, вспоминать эту абсолютно чудесную секунду (ну и поработать над ней).

Вся книга - в сущности, абсолютный сумбур (моего самопонимания). Ну а уж финал = «модель» всей книги - модель всей жизни, модель не только моей жизни, но и других. Не знаю, через кровь передается.

Итак: должна быть не сразу угадана, далеко не сразу познана, интуитивно-разумная, скоординированность всей книги и - финала. Финал - это во-первых понять СЕГОДНЯШНЕГО юнца, хотя они, мы - в сущности, всегда едины и во-вторых, попытаться поставить его на другую, а просто - единственно надежную «стартовую площадку». Размечтаться: о, если б я с этого начинал, если б мне это было бы дано сразу...

 

Надо подытожить то новое, что обязательно включить в книгу:

 

1. НЕПОСРЕДСТВЕННО ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ КОНТЕКСТ «Великого инквизитора» (что ДО, что ПОСЛЕ) и - ОПОСРЕДОВАННЫЙ:

1) весь роман

2) все творчество

3) вся культура, вся история.

Обычно вырывают из контекста.

 

2. Два небывалых эпилога Достоевского и Льва Толстого: «Преступления и наказание» и «Войны и мира».

 

3. Контрапункт. Начался не с «Бесов», начался (объективно) давным-давно, еще с «Преступления и наказания», еще с «Записок из подполья», даже с «Маленького героя». Все более осознавался, начиная с «Бесов».

 

4.Речь о Пушкине.

1) «Смирись, гордый человек».

2) «Поработай на родной ниве» (а не в Америке где-то. Ср. теперь, в 1996-м.)

3) «Пятачок» времени и пространства, «пятачок» хронотопа Достоевского.

4) Ср. Л.Т., Тургенев, Гончаров, Пушкин. Будто в разных странах и временах, но не абсолютизировать.

 

5. Устроить встречу, «съезд» (слово-то самого Достоевского) всех главных героев Достоевского (в основном, романных). Ведь они все могли друг с другом встретиться и в России, а может быть и в Женеве. Это - тоже жанр замысла. Представим себе... и пофантазировать.

 

6. Устроить «съезд» героев Достоевского с героями Тургенева, Гончарова, Щедрина, Толстого... Поработать и пофантазировать.

 

7. «Ошибки» у Достоевского.

1) Мог ли убить Раскольников?

2) Павел Степанович Верховенский вместо Версилова.

3) Сон Ставрогина отдан почти без изменений Версилову (уточнить дотошно, до буковки). А почему, собственно, нет. Ср.: «воздуху, воздуху, воздуху!». На пределе пределов люди и говорят предельно, на одном предельном языке, одними предельными словами.

 

8. Русское дворянство. «НАС, МОЖЕТ БЫТЬ, И ВСЕГО - ТО ОДНА ТЫСЯЧА».

 

9.Лучшее, самое лучшее, что дала Россия - это ее литература ХIХ века и начала ХХ, но ведь эта литература ДВОРЯНСКАЯ, по своему происхождению. Финал «Подростка». Тоска Крафта (и ведь Достоевского тоже). А вдруг и останется-то от нас, в конце концов, одна литература, как Ангкор-Ватт от прежней Камбоджи (откопал какой-то француз, кажется, в 1872г.)

 

10. Черновики. Главное у Достоевского - ПЛАНЫ. На это уходят почти все силы. Но когда план найден, силы удесятеряются и поражает экспромтный, диктуемый поток «деталей». В чем специфика Д. и - Л.Т., Тургенева, Гончарова, Пушкина и т.д.

 

Утерянное от Достоевского:

1) Эта глава («Записки из подполья»), о которой все время думаю. «Приговор».

2) Четвертая глава первой части «Преступления и наказания»[56]

3) Статья о Белинском (за границей), переданная и потерянная[57]

4) Статья об искусстве и христианстве[58].

 

 

Достоевский - Толстой? Никак не пойму: то ли сделать отдельную главу, то ли – «распылить»? Склоняюсь к первому, но надо подготовить «взрыв» этой отдельной главы.

Сравнить подробно: «Преступление и наказание» и «Фальшивый купон», а также «Кроткая» и «Крейцеровая соната».

Ср. М. М. Бахтин - что и как сравнивает. «Метель», «Смерть Ивана Ильича». Вообще главку о Достоевском и Толстом - особо. Учесть работы об этом от Страхова и Мережковского до... И все-таки нет главного:

Смерть личная и родовая, т.е. апокалипсис.

 

Вся книга должна стать разгаданной загадкой - до такой степени, что никто с первого раза в это и поверить не сможет. Нельзя больше затемнять. (Затемнять - это не что иное, как трусить признаться в собственной бездарности; «усложнение» простой простоты своего духовного импотентства).

 

Познаваемо ли познанное?

1) Познанное Достоевским. Тут - суть, так сказать, качественная суть.

2) Познаваемо ли познанное о нем? (Тут, большей частью, проблема не качества, а количества). Просто - ПРОЧИТАТЬ ВСЕ это - абсолютно невозможно (хоть дайте 10 жизней).

Главное противоречие, т.е. самое, самое главное (довести, не побояться довести,- до предела пределов, - т.е. ПО ДОСТОЕВСКОМУ): Бог не спасает и люди не спасают. Земля - ледяной шар[59].

Он (Д.) открывает доводы, pro и contra посильнее несравненно, чем сами эти pro-защитники и contra -нападатели.

Бояться, а еще больше - не бояться якобы упрощения насчет т.н. главного, САМОГО ГЛАВНОГО ПРОТИВОРЕЧИЯ. Найти, не побояться - еще более резких формул, чем те, которые даны в моем предисловии к семитомнику[60]. Не трусить (хотя очень- очень страшно). Обнажить все достоевские «формулы» - ни в коем случае не договаривать до конца. Как только договоришь, тут-то и провалишься... Версилов в «Подростке». Не знаю как все это сочесть. Но знаю, что в этом-то только НАПРЯЖЕНИИ между полюсами все и происходит. Чего боюсь? Чего боимся? Боимся именно, боюсь именно - этого окончательного напряжения, молниеносности, то ослепляющей, то заставляющий прозреть... Готовить себя, готовиться к этому, «тренироваться», если угодно, нужно. Иначе, действительно, ослепнешь. То ли от зла, то ли от добра.