Глава I. Почему я поверил Никоновой

 

В 2010 году ко мне обратились представители федерального «Пятого канала». И предложили поучаствовать в весьма проблематичном проекте, который поначалу назывался «Суд истории», и в итоге стал называться «Суд времени». С этого предложения всё и началось.

Идея представителей «Пятого канала» состояла в следующем. Поскольку публика «западает» а) на историческую тематику и б) на всякого рода «суды», то соединение исторической тематики с судом как способом ее обсуждения обречено на успех.

Передача с условным названием «Суд истории», говорили мне представители «Пятого канала», будет выходить пять раз в неделю, в очень удобное для зрителей время. А значит, она будет иметь успех, а значит… Далее следовали все классические телевизионные «завлекаловки».

Согласившись участвовать в этом начинании, я нарушил несколько принципов, каждый из которых никто из опытных и расчетливых людей не нарушает никогда. Подчеркиваю – именно никогда. Один из таких принципов (можно даже назвать их заповедями) – «отказываться от предложений, поступающих от неизвестных тебе людей». Нельзя соглашаться на участие в ТВ‑проектах, коль скоро не знаешь тех, кто их организует, что называется, от и до.

Несоблюдение этого принципа чревато последствиями, гораздо более опасными, нежели игра в карты на деньги в незнакомой компании. Вы едете в поезде. Незнакомцы говорят: «Давайте скоротаем время и сыграем в преферанс по стольку‑то за вист». Если вы опытный человек, если вы знаете, что в поездах вообще, а особенно в так называемых «курортных» (где едут люди, накопившие денег, чтобы как следует отдохнуть), работают профессиональные шулеры‑каталы, то вы никогда не согласитесь на подобное предложение. Если же согласитесь, – то вас «прокатят». Со всеми, так сказать, вытекающими. Хорошо еще, если живым до места назначения доберетесь. А уж о полноценном отдыхе и не думайте. И денег на это не будет, и испорченное настроение не даст как следует отдохнуть. Так вот, влезать в телепроект совершенно незнакомых людей гораздо опаснее, чем так играть в преферанс.

Это простительно для новичка. Но я‑то не новичок! И что такое СМИшные «каталы», знаю досконально. Тебя приглашают на «Эхо Москвы» с приторной интеллигентной любезностью, и в конце передачи сообщают слушателям, что у тебя выиграла Новодворская или, пуще того, какой‑нибудь Доброхотов. На следующий день, будучи взятыми с поличным (несуразное число проголосовавших, явно сбитый счетчик, низкопробные мошеннические фокусы и т. п.), перед тобой демонстративно извиняются. Толку‑то? А телевизионный монтаж, при котором всё так искромсают, что сам себя не узнаешь? А начальство, бдительно отслеживающее эфир?

Еще один важный принцип – «не ждать никакой объективности от либерального канала» (а «Пятый канал» на тот момент был именно либеральным), коль скоро речь идет об истории России вообще, а о советской – в особенности.

Немаловажную роль играет и принцип «недоверия к шоу»: всегда помни, что такое шоу. Помни, что «шоу мает гоу». Помни: всё то, что для тебя является любимым, дорогим, невероятно важным, для шоу имеет ровно ту же цену, что и вовремя показанный голый зад. Помни, что создатель шоу всегда готов «спалить» тебя ради успеха своего шоу. И так далее.

Исходя из вышеизложенных заповедей, я должен был вежливо отказаться от любезного предложения совершенно мне не знакомых людей. Так почему же я этого не сделал?

Первая причина была в том, что мне мои собеседники (а точнее, собеседницы) просто понравились. То есть именно просто и именно понравились. В них было что‑то, выгодно отличавшее их от среднестатистических self made TV‑women  . Была в них и заинтересованность в деле и, прошу прощения, просто нормальная интеллигентность – штука, на современном телевидении исключительно редкая.

Вторая причина была в том, что одна из собеседниц, явно являвшаяся главной, – Наталья Петровна Никонова – сказала резко, страстно и неслащаво: «Я за вами слежу много лет. В вас есть подлинность. Я один из главных в стране специалистов по шоу и я твердо знаю, что для успеха шоу нужна подлинность». Меня это поразило в самое сердце. Нет, не то, что во мне есть подлинность – на похвалы я перестал покупаться лет этак двадцать назад. А то, что шоу нужна подлинность.

Фильм Вайды «Всё на продажу»? И да, и нет. Потому что у Вайды каждый оставался, что называется, при своих. Ольбрыхский в свое удовольствие публично скакал на замечательной лошадке. А Вайда делал кино – конечно же, на продажу. В том, что мне предлагалось, такой исход был исключен. Либо шоу должно было «скушать» меня со всей этой моей подлинностью, либо я должен был разобраться с этим самым шоу, как повар с картошкой.

А поскольку всё содержание нашей эпохи именно в этом – шоу победит подлинность или подлинность оседлает шоу? – то предложение Никоновой, сам ее подход били в десятку.

 

Наталья Никонова: закончила с красным дипломом факультет журналистики МГУ им. Ломоносова. Шеф‑редактор множества ТВ‑проектов на разных каналах, среди которых «Суд времени» (июль‑декабрь 2010 г).

 

И, тем не менее… Если бы всё сводилось к этим двум причинам, я бы отказался. Но была еще и третья причина, побудившая меня согласиться на то, что вполне могло обернуться вульгарным и позорнейшим лохотроном.

Шел 2010 год. Вторая перестройка была уже фактически подготовлена. К этому времени я написал и издал книгу «Исав и Иаков», посвященную этой теме. Но, как говорил герой Чехова: «Всё равно, как ни пиши, а без персидского порошка не обойтись». В новой исторической ситуации «персидским порошком» не могли быть никакие, даже самые рискованные, грязные игры. Наступало время массовых действий. В предложении Никоновой был какой‑то донельзя смутный, но шанс на обретение массового ресурса, позволяющего противодействовать перестройке‑2.

В 1991 году я дал клятву: «Если это повторится, то улице, ломающей страну, будет противодействовать другая улица».

«Другая улица»? К 2010‑му ее не было и в помине. И шанс на ее появление был фактически равен нулю. Но побеждает тот, кто борется до конца. В предложении Никоновой было что‑то, намекавшее на какую‑то возможность этой борьбы. Намек исходил отнюдь не от Никоновой, для которой уличные действа, да и вся реальная политика были и остаются чем‑то сомнительным и никакого отношения к ней лично не имеющим.

Намек – причем, очень смутный – был в самом моем выходе на ТВ, выходе регулярном (5 раз в неделю) и остром. «А ну как, – думал я тогда, – это обернется чем‑то подлинно политическим? А раз так, то я смогу оказать на политику решающее воздействие в самый трудный момент». Я понимал, что шансов у меня на это практически нет. Что между передачей на «Пятом канале» и уличной политикой – почти непреодолимая дистанция, но… «Других‑то шансов нет вообще, – говорил я себе, – а тут… Тут всё же как‑никак телевидение».

Три приведенных выше соображения (очевидная порядочность вышедших на меня людей, парадоксальность концепции «шоу‑подлинность» и близость сверхострого политического сезона) привели к тому, что я не стал категорически отказываться от сделанного мне предложения, чем донельзя изумил и огорчил всех своих ближайших соратников, увидевших в этом моем согласии на пробы что‑то детское, романтическое и т. п.

Пробы начались. И начались они при резко отрицательном отношении ко всей этой затее моих ближайших друзей и сотрудников.

В ходе работы у меня исчезли последние сомнения в том, что обращение Никоновой ко мне было продиктовано не собственно телевизионными (успех затеваемого проекта), а какими‑либо иными соображениями. Я лучше узнал Никонову и понял, как много для нее значит по‑настоящему успешный телевизионный проект вообще и особенно – в ее тогдашней ситуации.

Которая состояла в следующем. Наталья Никонова, будучи заместителем Константина Эрнста на «Первом канале», вела себя избыточно независимо. И оказалась втянутой в воронку длительного и для нее безмерно унизительного конфликта. Будучи человеком очень резким и наделенным обостренным чувством собственного достоинства, она в итоге не просто ушла от Эрнста на «Пятый канал», но и прихватила с собой 130 человек из состава сотрудников «Первого канала».

 

Константин Эрнст: советский и российский деятель телевидения и кинематографа, продюсер, телеведующий, сценарист и медиаменеджер, генеральный директор Первого канала с 1999 года.

 

После этого отмщение Никоновой стало для Эрнста делом чести. Тем самым Никонова обзавелась не просто сильным, а сверхсильным врагом. Роднянский же, к которому Никонова ушла на «Пятый канал», был человеком изначально не очень сильным (долго работавшим на Украине, плохо вписанным в российскую элиту и так далее). Генеральным директором на «Пятый канал» Роднянский пришел, считая, что у него есть «ход наверх» через близкого к нему человека, каковым на момент прихода Роднянского на «Пятый канал» являлся Михаил Лесин. И действительно, Михаил Лесин был весьма могущественной фигурой и на телерынке, и в Кремле. Но не успел Роднянский прийти на «Пятый канал», как Лесин потерял и свои позиции на телерынке, и часть своего влияния в Кремле.

 

Михаил Лесин: российский государственный деятель и медиаменеджер. Основатель компании «Видео Интернешнл», инициатор создания телеканала Russia Today.

 

 

Александр Роднянский: режиссёр, продюсер, медиа‑менеджер, основатель телеканала «1+1» (Украина). Четырехкратный лауреат премии Российской академии кинематографических искусств «Ника»; лауреат 15 премий Академии российского телевидения «ТЭФИ»; четырехкратный лауреат премии российской академии кинематографических искусств «Золотой Орел». Заслуженный деятель искусств Украины (1998). С июня 2016 года – член Американской академии кинематографических искусств и наук.

 

И что осталось в распоряжении Роднянского? Да, хозяином «Пятого канала» был один из самых влиятельных людей современной России – Юрий Валентинович Ковальчук. Но Юрий Валентинович всегда ограничивал свое воздействие на бизнес назначением и снятием менеджера, наделяемого на момент работы всей полнотой полномочий. Кроме того, телепроекты Юрия Валентиновича уже приобретали на тот момент столь амбициозный характер, что вся проблематика Роднянского на этом фоне представлялась Ковальчуку микроскопической. Впрочем, к амбициозным планам Ковальчука еще придется вернуться.

 

Юрий Ковальчук: российский предприниматель, председатель совета директоров банка «Россия». В 2008 году при участии Ковальчука создана «Национальная Медиа Группа» (включает РЕН ТВ, Первый канал, Пятый канал, «Известия» и др.).

 

Проникая же в «кухню» ровно настолько, насколько позволяли силы и желание, я понял, сколь велико в моем случае значение Натальи Никоновой, которая в условиях частичного самоустранения Роднянского стала фактическим руководителем «Пятого канала» и одновременно по причине творческо‑психологического характера – этой самой концепции подлинности в шоу – сделала на меня серьезную ставку, которая вообще относится к работе, выпуску продуктов всерьез (редчайшее свойство для телевизионных работников, достигших высокого положения) и которая, наконец, с особой страстью относилась к данному проекту как в связи с опасностью общей ситуации (более сильного и опасного врага, чем Эрнст, нет и не может быть ни для какого российского телевизионного менеджера), так и в связи с опасностью ситуации сугубо конкретной. Дело в том, что новый проект Никоновой должен был разворачиваться не на пустом месте, а на месте ее же проекта, оказавшегося особо неудачным. Я имею в виду передачу «Свобода мысли» с К. Собчак и А. Вайнштейном, которую Никонова открыла и которую ей же надо было закрывать, ибо передача оказалась совсем никакой в рейтинговом смысле. Выяснилось, что «Пятый канал» все‑таки слишком сильно зависит от петербургского телезрителя (ранее этот канал был не федеральным, а местным, сугубо петербургским), а этот зритель питает особую неприязнь к К. Собчак.

Уйти от Эрнста и тем заполучить страшного врага, оказаться в капкане в связи с подвешенностью Роднянского, оказаться вынужденной закрывать проект с Собчак, – всё это приводило Никонову – человека, всегда живущего на пределе, – в состояние гипермобилизации.

Разобравшись в этом и отчасти успокоившись, я начал разбираться далее в собственно политической кухне. Ведь как‑никак я являюсь общепризнанным авторитетом в этом вопросе, занимаюсь этим уже более 20 лет – и что же? «Сапожник без сапог?» Ну уж нет!

Разобраться в кремлевской кухне мне в силу рода деятельности намного проще, чем разобраться в кухне телевизионной. Чем профессиональная экспертиза кремлевской кухни отличается от конспирологической дешевки? Прежде всего тем, что конспиролог, гадающий на кофейной гуще, во всем видит игру высоких и высочайших сфер. Суркова, конечно… тогда все зацикливались именно на этой фигуре. Но ежели Суркова мало – приплетут других. В данном случае – того же Ковальчука. А то и самого Путина.

 

Владимир Сурков: российский государственный деятель. Помощник президента Российской Федерации (с 20 сентября 2013 года). Действительный государственный советник Российской Федерации 1‑го класса. Заместитель председателя Правительства Российской Федерации – руководитель аппарата Правительства Российской Федерации (2012–2013).

 

Профессионал же… Настоящий профессионал в данном вопросе (я никоим образом таким статусом не горжусь) знает, что, скорее всего, ни Сурков, ни более высокие фигуры никакого отношения к сюжетам, в коих им приписывается роль демиургов, не имеют вообще. Что складываются подобные ситуации в 95 % случаев, что называется, криво‑косо, без всеобъемлющего участия записных кремлевских демиургов и их начальников. Что демиурги эти либо не препятствуют распространению слухов об их всепроникающем влиянии, либо даже сами всему потворствуют…

Достопамятный Гусинский, например, рассматривал миф о своем всесилии как капитализацию в полном смысле этого слова. Он делал бизнес на этом мифе, взращивал его и… полностью потерял всю капитализацию после трехдневного пребывания в тюрьме. «Какой же ты демиург, какой же ты сионистский властитель, если с тобою так? А мы‑то, дураки, думали…». Впрочем, Гусинский – это крайний случай, наиболее ярко раскрывающий суть определенной тенденции.

 

Владимир Гусинский: бывший российский медиа‑магнат, владелец новостного ресурса NEWSru.com. В 1992 году им было создано акционерное общество Группа «Мост», объединившее 42 предприятия. Гусинский основал телеканалы НТВ, ТНТ, был соучредителем газет «Сегодня», «7 дней», журнала «Итоги». В 2000 году выехал из России. Имел российское и израильское гражданства. 9 февраля 2007 года получил испанское подданство.

 

Зная эту тенденцию, профессионал, разбирающий конкретную историю, исходит из того, что, скорее всего, никакой Кремль в эту историю вообще не замешан. Что всё произошло без его участия по принципу «криво‑косо». И что его, профессионала, задача – объяснить клиенту, в какой степени это произошло «криво», а в какой – «косо». И только убедившись, что нет ни «косо», ни «криво», что в бедах клиента ни родственники, ни друзья, ни партнеры, ни записные конкуренты не приняли почему‑то решающего участия, профессионал, проклиная горькую профессиональную участь, начинает погружаться в особо неприятную и опасную субстанцию под названием «ведомственные (высшая разновидность – кремлевские) развлечения». И погружается он в эту субстанцию не абы как, а обзаведясь всем необходимым: скафандром, регистрирующей аппаратурой и так далее.

Не успел я еще проклясть свою горькую долю и обзавестись всем этим инструментарием, как выяснилось, что в этом нет необходимости. Дело в том, что я по роду деятельности встречался с реальными, а не вымышленными проектами, которые можно было и впрямь относить к категории ведомственных или кремлевских.

Главная черта любого такого проекта – строгое, а в последнее десятилетие – так и строжайшее – исполнение всех полагающихся элементов, включая очевидно «контрпродуктивные». Это, кстати, относится не только к кремлевско‑ведомственным, но и к любым «закрытым» проектам.

Приходит к тебе заказчик и предлагает поучаствовать в некоем невинном и благородном, на первый взгляд, начинании. А ты почему‑либо не уверен в том, что это начинание является таковым, каковым его тебе представляет заказчик, а также в том, что лицо, представившееся заказчиком, – это и впрямь заказчик, а не посредник и не подставное лицо. Что ты в этом случае делаешь? Разбирать подноготную – себе дороже, да и времени на это нет. Отказываться по причине наличия невнятных подозрений – непрофессионально. Ну и?..

В этом случае ты говоришь лицу, представившемуся заказчиком: «А давайте исправим вот этот элемент вашего проекта. Сделаем не так, как в проекте, а иначе. Результат будет резко лучше, не правда ли?» Если заказчик соглашается или азартно втягивается в спор – значит, он, скорее всего, и впрямь «последняя инстанция». А если он краснеет, бледнеет и говорит дребезжащим голосом: «Нет, только так, а не иначе», – то никакой он не заказчик. А так… посыльный, невесть зачем и от кого к тебе заявившийся.

Ну так вот… В процессе подготовительной работы я раз за разом убеждался в том, что Никонова ведет себя как абсолютный хозяин проекта. Она с радостью откликалась на новые идеи. Сама всё время «креативила на ходу». В мгновение ока исчезли предполагавшиеся в программе присяжные, потом судейские атрибуты. Мгновенно была принята идея многосерийности. В кратчайшие сроки удалось договориться о том, что голосовать будет не зал, как предлагалось вначале, а вся страна.

И, наконец, главное. Если Леонид Млечин как мой оппонент был изначально предложен Никоновой, то появление Сванидзе имело совсем другой генезис. Никакого Сванидзе изначально не было и в помине – был некий судья (не буду называть фамилию), который вел себя глупо, демонстрировал вопиющий антипрофессионализм во всем, что касалось исторической проблематики. Я дал этому гражданину отвод, заявил, что не стану участвовать в проекте, если он будет исполнять в нем хоть какие‑то содержательные функции. Отвод был принят. На мое восклицание: «Но вы же понимаете, что я прав!» – было отвечено: «Дело не в том, кто прав, а в том, что нужно для успеха проекта». Так ответить могут, согласитесь, только полноценные хозяева начинания.

 

Леонид Млечин на радио «Свобода». Советский и российский журналист, международный обозреватель, телеведущий.

 

Но принять отвод – это полдела. Нужно еще и найти замену. Ситуация была непростой. Я уже несколько раз порывался уйти. Судью выбирали, ориентируясь, в том числе, и на это. Зная, что я высоко ценю одну из телеведущих «Пятого канала» (я несколько раз ставил ее в пример – «объективность», «сухость», «отсутствие самолюбования, тенденциозности»), эту телеведущую отозвали из отпуска.

Всё уже фактически было решено. И уже перед выпуском программы Никонова сказала мне достаточно неуверенно: «А может, Сванидзе лучше? Он всё же и историк, и телевизионщик одновременно. Опять же – мужчина..» Я сказал ей: «Хотите напустить на меня сразу и Сванидзе, и Млечина? Так сказать, двоих на одного?» Никонова ответила: «А вы подумайте!» Я подумал и согласился. Принцип «двое на одного» превращал меня в Георгия Димитрова, а суд – в судилище, что вполне отвечало моим представлениям о нужном в политическом смысле этого слова. Так на последнем этапе появился досточтимый Николай Карлович, прекрасно чувствовавший себя в роли судьи, не отвечающего за результат, и сильно «сдувшийся», как только в следующем проекте пришлось за результат отвечать.

 

Николай Сванидзе на радио «Свобода». Российский тележурналист, профессор, заведующий кафедрой журналистики Института массмедиа РГГУ, ведущий ряда программ на российском телевидении.

 

Итак, множественные кардинальные изменения, осуществляемые в ходе нашего с Никоновой творческого диалога, доказывали на сто процентов, что хозяйка проекта – Никонова.

Она, и только она. И что никаких высоких заказчиков у этого проекта нет. Меня это не слишком удивило. В конце концов, это «Пятый канал», а не «Первый» или второй. Да и передача на историческую тему: не Путина чай судим, а Сталина. Но одно дело – автономность запускаемого проекта, и совсем другое дело – реакции на появившуюся телевизионную передачу.

Раз за разом прорабатывая возможные сценарии, я спрашивал себя, чего хочу и на что надеюсь.

Хочу я защитить величие нашей истории, а значит и честь всех тех, кто погиб во славу этого величия. Но что значит «защитить»? Это значит наголову разгромить противника. Выиграть у далеко не слабых полемистов не просто с большим или разгромным, а с так называемым сухим счетом.

«Любой другой результат не защитит величие страны», – говорил я самому себе. И, переходя от высших смыслов к прагматике, добавлял: «А вот репутацию свою ты угробишь окончательно. Патриоты – не либералы: либералы будут восхвалять своих, даже если те будут проигрывать, патриоты же начнут тебя поносить, даже если ты лишь однажды проиграешь. Или выиграешь, но с недостаточно убедительным счетом. Но даже если ты победишь, зюгановцы всё равно подвергнут тебя обструкции, а всякие прочие…» Насколько я оказался точен в этих прогнозах? Увы, на все сто процентов.

Зюгановцы в своих газетах раз за разом писали, что «коммунисты выигрывают» у Сванидзе и Млечина[1]. Упоминать мою фамилию было запрещено, и этот запрет не нарушали даже мои так называемые свидетели. Так вели себя зюгановцы. Что же касается «всяких разных»… Один из почитателей «Детского мира», поучаствовав в передаче, подошел ко мне и сказал: «Наши уверены, что Путин лично диктует счет каждой передачи этой Наталье Никоновой». Неудержимый сардонический смех Натальи (в это время она уже поняла, что Эрнст вот‑вот пожалует на «Пятый канал», и как никогда нуждалась хоть в каких‑то кремлевских сводках) чуть‑чуть смутил моего собеседника, спросившего: «Что, разве он не сам это делает?.. А мне говорили…» Наташа вежливо промолчала. Потом сказала мне: «Вам очень тяжело с вашими… патриотами?» Я ответил: «Не тяжелее, чем вам с вашими… либералами».

К этому моменту было уже ясно, что Наташе, человеку глубоко либеральному и пребывавшему в шоке от моих постоянных побед над Млечиным и Сванидзе, было и впрямь нелегко.

После первой передачи, вышедшей в эфир, она позвонила мне и сказала: «Годами ждешь успешной, по‑настоящему успешной передачи – и вот оно!» Потом добавила: «Спасибо вам за то, что вы мне поверили».

Наташа оказалась не только талантливым, но и глубоко порядочным человеком. И, имея все возможности крутануть счетчик, зная, как это делается, она держалась твердо. Вопреки всему: шипению либералов, инстинкту делателя шоу (завлекательнее, когда побеждает то один, то другой).

Повторяю, Наташа оказалась очень порядочным человеком. Но если бы ей или ее начальству поступил приказ из Кремля, если бы не либералы на нее шипели, а кто‑нибудь из начальников ей позвонил, порекомендовав скорректировать показания счетчика, она бы их скорректировала. Если бы кто‑то шепнул нечто подобное на ухо тому же Роднянскому, а тот дал бы указание Наташе – она бы тоже это указание выполнила. И никто ничего бы не заметил. Просто возликовали бы либералы («Ах, какой убедительный у нас Леня Млечин!»). И затосковали бы патриоты («Ох уж этот Кургинян, нас бы на его место!»). И всё! – как легко было разрушить то, что произошло! А ведь произошло нечто суперсерьезное[2]. В сознании миллионов и миллионов людей оформилось их право на историческое достоинство. По сути, оформилась (или точнее, дооформилась) ресоветизация сознания большинства населения.

Населения? Столкнувшись с очевидностью сокрушительного разгрома (этот ужасный Кургинян выигрывает у нашего замечательного Млечина из раза в раз со счетом 90:10), либералы сначала кинулись к Никоновой, умоляя ее исправить показания счетчика, а потом… Потом они с пеной у рта стали доказывать, что эти показания ничего не значат. Мало ли кто там голосует! А может, сумасшедшие старухи Зюганова звонят по сто раз?! Никонова исправила им в угоду алгоритм подсчета. Обычно подсчет велся просто по количеству звонков: за кого больше звонков, тот и победил. Так нет! Либералы потребовали, чтобы было введено правило, согласно которому учитывался только один звонок с одного телефонного номера. Это было явной дискриминацией семей, у которых в квартире один телефон. И подыгрыванием семьям, в которых по 3–4 мобильника у каждого члена семьи.

Требование либералов было учтено, но счет стал для них еще более прискорбным. Либералы тогда потребовали, чтобы, вопреки всем правилам телевидения, отдельная передача была посвящена обсуждению самого феномена «этого ужасного счета». И были сокрушительно разгромлены в ходе этой, нарушающей все каноны телевидения, передачи. Кто‑нибудь видел когда‑нибудь передачу, в которой обсуждались результаты, полученные на передачах Соловьева, Шевченко или кого‑то еще? Нет! А передача, в которой обсуждаются результаты «Суда времени», висит в интернете[3]. Смотрите – и убеждайтесь в том, сколь непредвзяты и приличны законодатели либеральной моды.

Меж тем, передачи шли одна за другой – всё с тем же счетом. Либералы сходили с ума всё больше… Затем, к их несказанной радости, передача была закрыта. В этом не было никакой политики. Просто Ковальчук купил «Первый канал» у Абрамовича[4] и сделал гендиректором всего своего объединенного телеконцерна, включавшего «Первый канал», РЕН‑TV и «Пятый канал», гендиректора «Первого канала» Константина Эрнста. Тот сразу же занялся охотой на Никонову. Никонова ушла на второй канал («Россия»). И… не успокоилась.

К лету 2011 года стала выходить программа «Исторический процесс», в которой состязались уже без всякого судьи я и Сванидзе. Другой канал, другой охват, совсем другая аудитория, брутальный Сванидзе вместо небрутального Млечина… И – тот же разгромный счет[5]…

И вот тогда – сначала Минкиным[6], а потом и многими другими – было заявлено то, за что в любой западной стране сходу получила бы волчий билет любая звезда обычной или телевизионной журналистики.

Было сказано, что люди не равны. Что они делятся на качественных и некачественных[7]. И что качественное меньшинство голосует за замечательного Сванидзе, а некачественное большинство – за ужасного Кургиняна. Тем самым была воспроизведена и одновременно модифицирована формула апартеида. Конечно же, не расового, упаси бог! Темнокожий, голосующий за Сванидзе, тоже признавался качественным. Но, во‑первых, кто‑то не привязывал эту формулу апартеида к нацвопросу, а кто‑то привязывал. Во‑вторых, поди разберись, кто вообще не привязывает этот самый апартеид к нацвопросу, и кто делает вид, что не привязывает. И, в‑третьих, разве апартеид становится более приемлемым от того, что он осуществляется не по расовому или национальному, а по иному – классовому или идеологическому – принципу? Апартеид – он и есть апартеид.

Впервые откровенным идеологическим апартеидом запахло именно в ходе передач «Суд времени» и «Исторический процесс», когда наши либералы своими глазами увидели ресоветизацию большинства населения России. Увидев это, они не просто выявили свою фашистскую сущность, заявив, что это большинство – недочеловеки, с которыми считаться вообще не следует. Это был идеологический ответ на вызов ресоветизации, а идеологический ответ всегда является прологом к чему‑то собственно политическому. Сначала – вопиющие нарушения того самого свободомыслия, по поводу которого столько разных разностей было сказано, мол, «теперича не то, что при совке. Тогда вы могли только восхвалять этот совок, а теперь… Свобода! Ваше отношение к своему прошлому может быть различным. И никто не будет вас за это преследовать так, как преследовали при жутком совке».

Обещалось‑то именно это. А реализовано было нечто диаметрально противоположное: «Поддерживаете Кургиняна? Тогда мы назовем вас низкоорганизованными существами, недостойными называться людьми. И не просто назовем вас так, но и тихой сапой переформатируем власть сообразно этой, конечно же, фашистской, оценке. А почему бы и нет? Если власть находится у нас в руках и только мы являемся людьми в полном смысле слова, то нам надлежит обращаться с вами как с неполноценными особями. И подвергать вас нашему благородному принуждению. Ведь прибегает же к такому принуждению врач‑психиатр, усмиряя перевозбудившихся психов!»

Сначала Петровская[8], Ларина[9], Минкин, Латынина[10] и другие «благородные либералы»[11] предложили в качестве нового демократического идеала этот подход, строго наказуемый в любой из стран, на которые они же предлагают равняться, а затем… Еще до завершения передачи «Суд времени» сам Президент России Дмитрий Медведев поручил[12] своему Совету по правам человека и гражданскому обществу подготовить программу десоветизации населения России, взяв за образец программу денацификации, реализованную в Германии после 1945 года.

 

Ю. Латынина: российская журналистка и писательница. Автор романов в жанрах политической фантастики и политико‑экономического детектива. В журналистике известна как политический обозреватель и экономический аналитик.

 

 

А. Минкин: советский и российский журналист.

 

Логика либерального меньшинства была как никогда прозрачной: «Если и впрямь антилиберальное большинство консолидируется вокруг идеологем, заданных Кургиняном, то вслед за идеологической ресоветизацией неминуема ресоветизация политическая. Допустить и то, и другое – значит упустить власть. Противодействовать этому в режиме свободной дискуссии мы не можем. Этому поганому большинству дай палец – оно и руку откусит! Вот ведь – одна передача на небольшом канале, один этот Кургинян чертов заговорил – и что началось! Нет, надо наложить на кургиняновщину абсолютный, репрессивный запрет. Как? Криминализовав в буквальном смысле этого слова любую защиту советского периода, да и не только его! Всей русской истории и ментальности.

 

К. Ларина: журналист, обозреватель радиостанции «Эхо Москвы» (с 1991 года).

 

Вот ведь немцы – не чета русским, народ цивилизованный, европейский. Но и с ними удалось нечто подобное провернуть. Мол, Гёте и Шиллер ответственны за злодеяния нацизма! Коллективная немецкая вина! Порочность менталитета, культуры! Но с немцами еще приходилось цацкаться. А с русскими… Тут мы отработаем по полной программе!»

Сванидзе и Млечин бились в падучей по поводу неслыханных злодеяний Сталина. Их эксперты – вроде Пивоварова и ему подобных– откровенно возлагали ответственность за сталинщину на Петра Великого, Ивана Грозного и… Александра Невского. Дикость, безумие? Ничуть не бывало! Это известная технология, более осторожно примененная к той же Германии.

Приравнивание коммунизма к нацизму оскверняет память советских воинов, спасителей человечества. Оно не более правомочно, чем приравнивание Христа к Антихристу. Для кого‑то оно является метафизическим деянием, призванным отмыть нацизм: сначала приравняем его к коммунизму, потом обнаружим, что коммунизм еще хуже нацизма. И постепенно тем самым отмоем немецких преступников, боровшихся с коммунизмом как с абсолютным злом.

 

И. Петровская: российская теле‑ и радиоведущая, журналист, телекритик, обозреватель «Новой газеты» и радиостанции «Эхо Москвы».

 

Для кого‑то приравнивание коммунизма к нацизму – это всего лишь политика. Как внешняя (направленная на ослабление России), так и внутренняя (защищающая рушащиеся устои капитализма). А для кого‑то приравнивание коммунизма к нацизму – технология, призванная переустроить мир. Вначале криминализуется отдельный исторический период жизни той или иной страны. Затем оказывается, что вся история этой страны криминальна. И впрямь, откуда иначе взялся этот ужасный эксцесс нацизма, коммунизма или чего‑то другого (технологу, в отличие от метафизика или политика, не столь важно, чего именно, он при наличии заказа криминализует всё, что угодно). Затем обнаруживается, что криминален народ, история которого криминальна. А криминальный народ – народ‑преступник (технологу крайне важно, чтобы этот преступник сам дал на себя признательные показания). Надо… В самом деле, что надо сделать с преступным народом? То же, что и с любым преступником – наказать сообразно тяжести преступления. То есть либо поместить в тюрьму, либо казнить. Успешность этой технологии позволяет превратить в наказываемых (и, конечно же, перевоспитуемых) зэков любые народы. Возникают соответствующие страны‑ГУЛАГи.

 

А. Троицкий: рок‑журналист, музыкальный критик, один из первых пропагандистов рок‑музыки в СССР. Член жюри и организатор многочисленных концертов и фестивалей, ведущий этих концертов. Один из ведущих специалистов по современной музыке в России. На протяжении нескольких лет Троицкий также был редактором русского издания журнала «Плейбой».

 

При желании в единый ГУЛАГ можно превратить всё человечество. Народы‑преступники каются перед тем, как оказаться в ГУЛАГе, и во время отсидки, которая вскоре оказывается бессрочной. Что ж, на то они и преступники, чтобы каяться и сносить наказание. И то – ведь никого почему‑то не удивляет, что вопли о покаянии за сталинизм и коммунизм не прекращаются у нас и поныне. Через 22 года после убийства СССР! В условиях пронзительной очевидности того, что антикоммунистическая власть совершила по отношению к своему народу преступление ни с чем несравнимое. И ничего кроме этих преступлений не совершила.

Итак, для врагов России, для новых поработителей человечества десоветизация, по аналогии с денацификацией, крайне лакома со всех точек зрения: метафизической, политической, технологической и так далее.

Но затеял‑то подобное начинание не внешний враг, а глава российского государства! Он заслушивал свой Совет, одобрял его планы[13]. В конце концов – это его  Совет. Федотов, глава этого Совета, – его  советник.

Очевидная корреляция между решениями Совета Европы[14]по десоветизации как новой денацификации и предложениями Федотова и К° дополняла неприглядность происходящего. Налицо была корреляция по срокам (сначала – резолюция Совета Европы в Вильнюсе[15], потом – проект Федотова‑Караганова[16]), корреляция по содержанию (речь и в Вильнюсском, и в федотовско‑карагановском начинании шла о подавлении просоветских инакомыслящих), корреляция по семантике, наконец (многие тезисы Федотова‑Караганова были простым воспроизводством пунктов Вильнюсской декларации).

 

Сергей Караганов: российский политолог и экономист. Декан факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ.

 

Передача «Суд времени» не на шутку встревожила криминализаторов‑гулаговцев, как западных, так и наших. Истерический нажим («Даешь очередную, наиболее жесткую волну десоветизации!») был ответом на «внезапное обнаружение» того, что условно можно назвать «большим нар