Чемберлиташ, Стамбул, Турция

21.37

Ночь спустилась над городом, накрыв его плотным облаком пыли. Воздух был сух, в нем стоял удушливый запах гниющих отбросов и выхлопных газов. Он заполнял собой узкие улочки, скапливался в дверных проемах и под фонарями, и желтоватые уличные лампы просвечивали мутно, словно через туман. В некоторых местах канализационные люки прикрывали старыми газетами и смачивали бумагу, чтобы хоть немного укротить вонь, сочившуюся из‑под земли.

Том устроил наблюдательный пост на крыше дома напротив. Они насчитали около пяти человек. Вооруженные до зубов мужчины охраняли вход в подземное водохранилище. Он находился примерно в сотне ярдов от них и представлял собой довольно уродливый бетонный навес, под которым виднелась металлическая дверь. К ней подъезжали и сразу отъезжали машины. Лица гостей на миг освещали фонариками, сверяли компьютерные отпечатки пальцев. Все переговаривались тихими таинственными голосами.

– Но как мы туда проберемся? – шепотом спросила Дженнифер. И, щурясь, продолжала смотреть в бинокль, который дал ей Том.

– А мы и не будем, – с улыбкой ответил Том. – Зачем нам эта дверь? Мы проберемся под землей. – Он переполз на противоположную сторону крыши, под бельевыми веревками, натянутыми над тарелкой спутниковой антенны. – Нам вон туда.

Он указал на площадку, где, освещенный неоновыми вывесками, виднелся узкий проход между двумя лавками; в одной торговали специями, в другой – коврами. Специи были выставлены в витрине маленькими коническими кучками, будто песок на дне песочных часов, и переливались в свете флуоресцентных красных, желтых и оранжевых огней. Ковры, по контрасту с ними, в темно‑красных и коричневых тонах; лишь изредка вклинивались грязно‑белые и желтоватые оттенки. Лавка была забита коврами, они высились огромными горами – казалось, стекла витрины не выдержат и лопнут от напора.

– Хорошо.

– Готова? – спросил Том. Он не был уверен в Дженнифер на сто процентов, особенно после происшествия на парижской крыше, к тому же сказывались усталость и общее напряжение. Но он знал: уговаривать ее остаться здесь бесполезно. Дженнифер не согласится.

– Да. – Она изобразила улыбку – почувствовав озабоченность Тома, решила его успокоить.

Они перебрались с крыши на чердак, спустились по лестнице и вышли на улицу. Отсюда до узкого прохода между лавками было всего две минуты ходьбы. Помигивающие неоновые вывески освещали им путь. Том нырнул в проход, Дженнифер последовала за ним. На полпути в стене дома они увидели круглое окно. За стеклом сидел старый бородатый турок с морщинистым лицом. Том протянул ему несколько грязных банкнот. Только сейчас Дженнифер заметила врезанную в стену небольшую дверцу. Она отворилась, в лицо ударило влажным жаром с запахом серы и мяты.

– Что это за место? – поинтересовалась Дженнифер, продолжая шагать за Томом по узкому коридору.

Вскоре на смену мрачным замызганным бетонным стенам и полу пришла богатая облицовка из чудесного белого мрамора.

– Хамам. Турецкая баня. Одна из старейших в городе, построена свыше четырехсот лет назад. Мужчины моются на одной половине, женщины – отдельно, вон там. – Он указал на деревянную дверь в конце коридора, копию той, возле которой они остановились.

– И мы тоже разбегаемся? – усмехнулась Дженнифер.

– Нет, мы идем вместе. Вон туда. В подвал. – Том указал на узкую деревянную дверь в нише. Она открывалась на винтовую лестницу, крутые каменные ступени которой обрывались где‑то внизу, в непроглядной тьме.

Оказавшись у подножия лестницы, они увидели комнату с низко нависающим каменным потолком. Здесь царила почти полная темнота, нарушаемая лишь пробивающейся снизу, из‑под дальней двери, полоской света.

– Там нагревается вода для всех ванн и помещений, – пояснил Том.

Они приблизились к двери, из‑за нее доносился оглушительный рев газовых обогревателей. С каждым шагом воздух становился все жарче и жарче, и не успели они опомниться, как вся их одежда пропиталась влагой и казалось, что пот ручьями сочится из каждой поры.

– Раньше вода в эти бани поступала из главного акведука.

Царил такой шум, что голос Тома был еле слышен. Сильно пахло серой. Они находились в самом сердце бойлерной. Плотная масса металла и огня, шипение труб, что, как змеи, отходили от двух огромных котлов; в их раскаленных круглых боках просвечивали толстые смотровые стекла, напоминающие пару жадных, источающих свирепость глаз.

– Прежде вода подавалась сюда из Цистерны Феодосия. – Тому пришлось кричать, чтобы быть услышанным. – Теперь ее закачивают из современного водосборника, но старые подземные туннели сохранились. Вот смотри. – Он указал на большое квадратное отверстие в стене на высоте примерно шести футов, заколоченное досками. – Нам сюда. Ну‑ка помоги мне.

Том поднял с пола кусок толстой металлической трубы и пробил с ее помощью узкое отверстие между двумя досками. Затем, пропустив трубу ниже, удалось оторвать сначала одну, затем другую доску. Сухие колючие щепки разлетались в разные стороны, ржавые гвозди противно скрипели. Вскоре образовался лаз, через который можно пробраться внутрь. Том достал из кармана брюк карманный фонарь, посветил им в лаз и зажал в зубах. Подтянулся и пролез в образовавшееся отверстие. За ним последовала Дженнифер. Минуты три пришлось пробираться медленно, ползком. Локти, ладони и колени ныли в тех местах, где оцарапались о грубую каменную кладку туннеля. Проход расширился, и теперь в нем можно было встать почти в полный рост. Луч фонаря высвечивал сухие стены. Впереди, во тьме, вспыхнули и исчезли при их приближении крохотные парные огоньки. Крысы, с отвращением подумал Том.

Они миновали еще полторы сотни ярдов. Одежда стала грязной и липкой. Но вот с каждым шагом в темном проходе становилось светлее, и вскоре начало доноситься еле слышное бормотание. Том выключил фонарик и двинулся на этот звук на цыпочках.

Выход из туннеля закрывала огромная ржавая металлическая решетка. Стараясь ступать тише, Том и Дженнифер приблизились к ней. Посмотрели через прутья и увидели, что туннель обрывается примерно ярдах в десяти внизу, прямо под ними, и высота его в этом месте составляет около четырех футов.

За решеткой и находилась собственно Цистерна. Крышу через одинаковые интервалы поддерживали толстые каменные колонны грязно‑белого цвета. В давние времена помещение вместе с колоннами затопило водой. Теперь же воды на полу было всего несколько дюймов, и колонны исчезали где‑то вдали, отражались на темной поверхности, как выбеленные временем ребра гигантского кита.

Внизу и слева, примерно в двадцати ярдах, располагалась большая деревянная платформа, возведенная рядом с лестницей из красного кирпича. Лестница уходила вверх и, как догадался Том, вела на улицу, к железной двери под бетонным навесом, которую они видели ранее. На небольшом возвышении посреди платформы были аккуратными рядами расставлены стулья.

Сверху сооружение освещалось мощными прожекторами, и Том с Дженнифер зажмурились от целого калейдоскопа форм и красок, ударившего им в глаза. По платформе расхаживали люди, живая человеческая мозаика. Том насчитал человек тридцать. До них доносились и голоса, люди говорили на самых разных языках – французском, русском, итальянском, английском. Беспорядочная болтовня сопровождалась рукопожатиями и сдержанными улыбками.

Неожиданно свет прожекторов померк и в помещении воцарилась торжественная тишина. Гости начали рассаживаться по своим местам.

 

Глава 72

 

22.00

На небольшое возвышение шагнул мужчина – черные напомаженные волосы отливали блеском, напоминая шлем.

– Леди и джентльмены! Благодарю за то, что почтили нас своим присутствием. И, как обычно, приносим свои извинения за то, что собрали вас в столь поздний час и не смогли предупредить заранее. Приносим также извинения за пристрастный досмотр, который устроили вам мои коллеги наверху. – Он раздвинул в беззубой улыбке тонкие бескровные губы, узкие ноздри носа на бледном лице со следами от оспин трепетали, словно он принюхивался к чему‑то. Среди присутствующих раздались нервные смешки. – Сегодня нам предстоит разыграть тридцать лотов, и я полагаю, к полуночи управимся, – продолжил мужчина, и его голос эхом отдавался от каменных сводов туннеля, где прятались Том и Дженнифер.

По протяжным открытым гласным и рубленым согласным Том сразу узнал в нем африканера, белого выходца из ЮАР. Произношение закалилось за триста пятьдесят лет борьбы с туземцами, англичанами и суровым по европейским меркам климатом.

– Все ставки делаются в долларах США, выигранные лоты должны быть оплачены на месте наличными или с помощью проверенной электронной карты. Отказаться от названной ставки участник права не имеет, никакие жалобы и апелляции не принимаются. Советую дважды подумать, прежде чем пискнуть. – Аудитория снова разразилась смехом, но аукционист даже не улыбнулся. – Итак, если нет вопросов, начнем, пожалуй.

Потенциальные покупатели притихли. Аукционист кивнул, и маленькая дверца в помосте отворилась, будто по мановению волшебной палочки. Оттуда появились двое мускулистых мужчин, они несли картину в тяжелой позолоченной раме. Поставили картину на мольберт и развернули «лицом» к публике. Один из них театральным жестом сорвал с нее кусок темно‑зеленой ткани. Том тихо присвистнул.

– Что там? – спросила Дженнифер.

– Вермеер, – шепотом ответил Том. – Украден у Изабеллы Стюарт Гарднер. Ходили слухи, будто картина уничтожена. Похоже, Кассиус распродает лучшие свои вещи.

– «Концерт» кисти Яна Вермеера, написан в тысяча шестьдесят пятом году. Стартовая цена три миллиона долларов. Спасибо, сэр. Три миллиона двести тысяч… Кто больше?

Торги шли очень активно и быстро. Здесь не было ни мобильных телефонов, ни компьютерных мониторов, ни задержек, ни переговоров с Нью‑Йорком или Токио. Совершенно очевидно, что покупатели пришли сюда, предварительно посовещавшись со своими нанимателями; они заранее получили подробнейшие инструкции, что именно покупать и какие ставки делать. Вермеер ушел за восемь с лишним миллионов долларов. Картина Рембрандта, Том определил ее как «Шторм на море в Галилее», ушла примерно за ту же цену, что и Вермеер, – за восемь миллионов долларов. Скульптура Джиакометти, недавно украденная из музея в Гамбурге и замененная там деревянной подделкой прямо под носом у смотрителей и охранников, была продана за триста тысяч долларов.

– Ну вот вроде бы и они… – еле слышно промолвил Том.

Один из помощников аукциониста поднялся на возвышение, держа в руках узкий металлический футляр длиной примерно десять дюймов и шириной три.

– А теперь, леди и джентльмены, предлагаю вашему вниманию чрезвычайно редкий лот… – Аукционист выдержал долгую многозначительную паузу, оглядел лица присутствующих.

Помощник открыл серебряный футляр и развернул его к свету, под углом, чтобы лучше было видно содержимое.

– Сохранилось лишь восемь экземпляров из четырехсот пятидесяти тысяч так называемых «двойных орлов», отчеканенных казначейством США в тысяча девятьсот тридцать третьем году и в тридцать седьмом пущенных на переплавку согласно декрету американского президента. Мы представляем пять из них. Предлагаю стартовую цену: двадцать миллионов долларов. Кто больше?

В воздух взметнулись сразу четыре руки. И в этот момент раздался оглушительный гул, треск, и часть потолка в помещении обвалилась.

 

Глава 73

 

22.33

Дверь в верхней части лестницы распахнулась от взрыва. Мощность заряда была такова, что ее практически сорвало с петель и она всей своей массой обрушилась на платформу в нескольких футах от первого ряда стульев.

Дым и пыль стояли столбом. В помещение ворвались пятеро в масках, стреляя поверх голов из автоматов с глушителями. Пули попадали в кирпичную кладку, на головы несчастным посетителям обрушились фонтаны камней и куски штукатурки, раскаленные стреляные гильзы с шипением падали в воду. В зияющей дыре на крыше показались два троса, по ним в помещение соскользнули еще четверо мужчин, тяжелые ботинки на шнуровке шумно расплескивали воду на бетонном полу. Через несколько секунд ошеломленных участников аукциона окружили, а аукциониста и двух его помощников мгновенно разоружили – ни один даже не пытался оказать сопротивления.

Дженнифер в возбуждении вскочила, Том потянул ее вниз.

– Сиди, не высовывайся!

Он поднес бинокль к глазам и принялся изучать обстановку. Нападавшие были хорошо натренированы. Вероятно, бывшие военные: действовали четко и скоординированно. Вооружены до зубов: к поясам подвешены связки гранат, в руках сжимают автоматы «хеклер‑и‑кох» – версию грозного боевого оружия, используемого обычно элитными армейскими спецподразделениями и десантниками.

Командир маленького, но грозного отряда стоял у подножия лестницы и лающим голосом отдавал команды. Плечи у него были широченные, точно капот легкового автомобиля. Том видел, как этот парень ткнул прикладом в спину какому‑то нерасторопному посетителю за то, что тот недостаточно быстро опустился на колени.

Вверху лестницы, в облаке пыли и дыма, возникла еще одна фигура. Человек в черном. Он быстро спустился, молча подошел к помощнику аукциониста, стоявшему на коленях и не выпускавшему серебряный футляр с монетами из левой руки. Мужчина молча взял у него футляр, открыл, проверил, на месте ли содержимое, и положил во внутренний карман куртки.

Кивнул командиру, развернулся и зашагал по лестнице. Аукционист разразился истерическими криками:

– Все вы покойники! Не знаете, с кем связались! Никто не смеет украсть у Кассиуса и цента!

Мужчина в черном поднялся на самый верх, остановился и глянул через плечо на коленопреклоненного аукциониста. Бледное лицо было искажено от гнева, черные напомаженные волосы посерели от пыли и растрепались. Аукционист плюнул грабителю вслед; сгусток слюны угодил на кирпичную кладку лестницы и медленно сполз на пол. Мужчина в черном развернулся и направился вниз, к аукционисту. По‑прежнему не говоря ни слова, он выхватил из кобуры блестящий серебристый «зип‑зауэр» и прижал к губам аукциониста. Потом медленно начал вдавливать ствол пистолета в рот, пока его кончик не уперся в зубы. Металл разрывал десны, из уголка рта несчастного поползла струйка крови. Но аукционист по‑прежнему крепко сжимал челюсти, глядел прямо перед собой застывшим невидящим взором. Вдруг раздался выворачивающий душу наизнанку хруст – человек в черном выбил ему два передних зуба. Аукционист вскрикнул от дикой боли, рот раскрылся, и его мучитель тут же воспользовался этим. Стал вдавливать оружие внутрь, все глубже и глубже, пока спусковой крючок не оказался у самых губ.

Аукционист задыхался и давился стволом, тело сотрясали судороги, холодный металл уже вдавливался в горло. Приглушенно прогремел выстрел, и в череп несчастному вонзилась пуля. Казалось, его голова лопнула, будто воздушный шар, тело безжизненно сползло к ногам человека в черном. Пуля была такой разрывной силы, что нижняя челюсть оторвалась и повисла сбоку. Один глаз вытек и медленно съезжал по окровавленной щеке.

Глядя сверху вниз, Том наблюдал за этой чудовищной сценой в бинокль. Лицо было мрачно и сосредоточенно. Когда человек в черном спускал курок, рукав его куртки приподнялся, обнажив запястье, и Том сразу узнал часы у него на руке.

Черный циферблат, изящный корпус из розового золота. Подобных часов всего пятнадцать в мире. Знаменитая марка «Ланж и Шен». Такие часы носил Ван Симсон.

 

Глава 74

 

22.41

Совершенно равнодушные к экзекуции, свидетелями которой они только что стали, вооруженные люди в масках дружно потянулись к лестнице, держа на мушках автоматов участников аукциона. В воде у края платформы, где лежал убитый аукционист, расплывалось мутно‑коричневое облако крови.

– Они уходят! – крикнула Дженнифер, вскакивая. – Мы должны их остановить.

– Успеется. Ими займемся позже. Я знаю, кто это.

Том схватил Дженнифер за плечо, но она резко вывернулась. Он потерял равновесие, споткнулся и тяжело упал на решетку. Долгие годы коррозии сделали свое дело. Под весом Тома решетка сорвалась, и он рухнул головой вниз, прямо в Цистерну.

Услышав страшный грохот, мужчины, стоявшие у подножия лестницы, развернулись и открыли стрельбу в том направлении. Пули свистели над головой Тома и врезались в каменную кладку.

– Прекратить огонь! – скомандовал человек в черном. Он вновь возник на самом верху лестницы, сжимая в руках серебристый пистолет с окровавленным стволом. – Он нужен мне живой! А теперь уходим, и не забудьте прихватить его с собой.

Трое вооруженных до зубов мужчин соскочили с платформы и, расплескивая ботинками воду, приблизились к неподвижно лежавшему Тому, рывком поставили его. Похоже, он плохо понимал, что происходит: сильно расшиб голову при падении. Ноги отказывались слушаться.

Дженнифер наблюдала за происходящим сверху. Сердце у нее замерло. Теперь и она узнала мужчину в черном, по голосу. Ван Симсон.

– Да, и проведите зачистку вон той норы! – распорядился Ван Симсон. – Он был тут не один. Наверняка со своей фэбээровской сучкой.

Но Дженнифер уже бежала по туннелю. Нужно скорее выбраться отсюда, а потом проследить, куда они направятся. Ведь они захватили Тома. И монеты. Она не могла, просто не имела права их упустить.

Позади Дженнифер услышала тихое бряканье – такой звук издает металл при ударе о камень. Эхо раскатилось под низкими сводами туннеля, точно кто‑то бросал камушки. Один, другой… Гранаты…

Собрав все силы, Дженнифер устремилась к выходу, до которого оставалось ярдов пятьдесят – шестьдесят. Она бежала, отсчитывая секунды. Пять, четыре, три, две… Дженнифер упала ничком на пол, распласталась, зажмурилась, закрыла ладонями уши. Одна!

Последовавший взрыв оглушил ее, волна жара окатила тело, гул, который не способно вынести человеческое ухо, придавил к земле; казалось, из легких разом вышел весь воздух. Дженнифер открыла рот, пытаясь глотнуть хоть немного воздуха, но грянул второй взрыв, сотряс каменные стены туннеля, приподнял ее на несколько дюймов от земли и швырнул вниз, как мешок с углем.

Дженнифер с трудом поднялась, отряхнулась, протерла глаза – они слезились от гари и пыли, зашлась в хриплом надрывном кашле. Во рту пересохло от пережитого страха, из раны на подбородке сочилась кровь. Надо выбираться отсюда. Немедленно.

Через несколько минут она оказалась в бойлерной. Обнаженный до пояса турок, с волосатыми и маслянисто блестящими от пота грудью и животом, отпрянул от неожиданности при виде ее, а затем разразился целым потоком брани по‑турецки, но Дженнифер уже не слышала его – она бежала дальше.

Из одного помещения в другое, вверх по лестнице. Дженнифер промчалась по длинному коридору, толкнула какую‑то дверь и оказалась на улице. Там, где на площади, в тени древней колонны, они припарковали свою машину.

Она скользнула за руль и уже завела мотор, как вдруг впереди на улице появились два синих фургона. Дженнифер понимала, что должна их остановить, сделать что‑нибудь до того, как они исчезнут. Она двинулась прямо через площадь Диван‑Йолу, шины с визгом скользили по отполированной булыжной мостовой. Площадь уже давно закрыли для движения автомобилей, здесь ездили лишь трамваи – две рельсовых полосы были проложены прямо посередине. Низкие бордюрные камни отделяли трамвайные линии от тротуаров. Там, как всегда по вечерам, было много прохожих.

Машина въехала на тротуар и, постанывая подвеской, тяжело перевалила через трамвайные рельсы. Впереди два фургона оказались, похоже, запертыми за вагоном трамвая, но когда автомобиль на полной скорости устремился к ним, им все же удалось прорваться. Они объехали вагон сзади и на бешеной скорости промчались мимо. Дженнифер вдавила педаль газа, обогнала трамвай, едва не задев его крылом капота, резко вывернула руль и начала преследование.

В ветровое стекло ударил свет, ее почти ослепил двигавшийся навстречу трамвай.

– Черт!

Дженнифер ударила по тормозам, машина завиляла и в последний момент избежала столкновения. Встречный трамвай с грохотом проехал, отчаянно мигая фарами и громко трезвоня, в раскрытое окно ворвалась волна теплого воздуха.

– Господи…

Как только трамвай исчез, она резко снялась с места на второй передаче, мотор протестующее взревел, и, набирая скорость, продолжила преследование. Но задержка на путях отняла у нее столь драгоценное время. Фургоны виднелись уже в самом дальнем конце ипподрома. Дженнифер, чертыхаясь на чем свет стоит, съехала с трамвайных путей и помчалась за ними, выжимая из мотора все возможное. Резина так и свистела на растрескавшемся асфальтовом покрытии.

Сорок, пятьдесят… И вот она мчится уже со скоростью семьдесят миль в час, мимо пролетают Софийский собор, затем знаменитая Голубая мечеть; в свете фар ее массивные стены отливают странно белесоватым цветом, минареты вздымаются к небу, словно гигантские костлявые пальцы. Она мигает фарами, она жмет на гудок, прохожие испуганно разбегаются в разные стороны, машина лавирует между бесчисленными киосками и лотками, где торгуют открытками для туристов.

– Прочь! С дороги! – кричит Дженнифер, перекрывая рев мотора; мельком видит себя в боковом зеркале.

Вид просто ужасный – волосы встрепаны, лицо в грязи. Из уголков глаз тянутся длинные размытые полосы от слез, хотя она вроде не плакала. От одежды исходит противная кисловатая вонь гари, наполняя салон автомобиля и заставляя непрестанно кашлять.

В самом конце ипподрома дорога резко спускалась с холма и заворачивала влево. Дженнифер слишком поздно заметила поворот, однако инстинкт все же сработал. Она резко переключилась на вторую скорость, вывернула руль и одновременно использовала ручник. И машина, отчаянно вереща шинами, заскользила боком на двух колесах под возмущенный вой подвески.

Дженнифер вдавила педаль газа, вывернула руль в сторону заноса. Почувствовав, что шинам удалось зацепиться за дорогу, вывернула руль в противоположную сторону, поддала газу. Автомобиль послушно встал на четыре колеса, преодолел коварный поворот и понесся по склону холма, разрезая воздух, точно нож.

Внизу виднелись фургоны. Мигая хвостовыми огнями, они направлялись к воде. Но тут из‑за угла слева, откуда‑то из боковой улочки, с пронзительным воем сирены и синей мигалкой вывернула полицейская машина. Дженнифер метнулась вправо, чтобы избежать столкновения, автомобиль заскользил по отполированному булыжнику, выписывая на нем восьмерки, словно фигурист. Над головой она мельком заметила величественные развалины ипподрома, виднелись даже останки выдолбленных в камне сидений. На миг Дженнифер показалось, будто жаждущая крови толпа приветствует ее диким ревом.

Она свернула на боковую улочку, намереваясь продолжить преследование, но навстречу ей вывернула еще одна полицейская машина с включенными фарами. Они ослепили Дженнифер, и она машинально заслонилась рукой. Правое переднее колесо ударилось о бордюрный камень, руль вырвался у нее из рук. Машина подпрыгнула и врезалась в угол многоквартирного жилого дома; от удара металла о камень посыпались искры.

Дженнифер сидела, судорожно хватая ртом воздух, пальцы сжимали руль, костяшки побелели от напряжения. Дверца полицейского автомобиля распахнулась, из нее вышел мужчина и двинулся к ней. Фигура показалась ей знакомой, она видела ее в свете единственной уцелевшей фары. Дженнифер медленно выбралась из машины.

– Это Ван Симсон, сэр. Это он забрал монеты. И они увезли с собой Тома.

 

Глава 75

 

Париж, Франция

Июля, 11.02

От одежды Тома исходил резкий запах хлороформа – противный сладковато‑горелый его вкус, казалось, так и лип к сухим потрескавшимся губам. Он помнил, что упал. Его вытащили из подземелья и грубо втолкнули в какой‑то фургон. Больше припомнить ничего не удавалось.

Слава Богу, хоть жив. Уже хорошо, особенно с учетом того, как хладнокровно и жестоко расправился с несчастным аукционистом Ван Симсон. Однако возникал вопрос: с какой такой целью этот злодей сохранил ему жизнь? Что ему от него надо?

Том медленно перевернулся на живот и попытался встать. В глаза ударил резкий свет лампы под потолком. Он рухнул обратно на каменный пол, и его начало рвать. Задыхаясь, захлебываясь, он снова перекатился на спину, пытался побороть приступы рвоты. Хватал воздух мелкими глотками, и постепенно дыхание выровнялось, бешеное сердцебиение унялось.

Ван Симсон… Может, он и есть Кассиус? Вряд ли – иначе зачем ему понадобилось воровать собственные монеты с аукциона? Но он вполне мог стоять за ограблением в Форт‑Ноксе, подослать киллера к Штайнеру, имевшему несчастье похитить их из аэропорта Скипхол. Наверное, он убил Гарри и старался навести следствие на ложный след.

В общем, без Ван Симсона тут явно не обошлось, и Том угодил к нему в лапы. В прямом и переносном смысле слова. Но что с Дженнифер? Удалось ли ей ускользнуть? Как она узнает, где искать его, Тома, даже если он сам не понимает?

Тошнота прошла, и Том принялся изучать место, в котором находился. Комната примерно двенадцать квадратных футов, освещается единственной, но очень мощной лампой, подвешенной к потолку в прозрачном абажуре, – такие обычно используются в производственных помещениях. Окон нет, лишь стальная дверь. На полу, рядом с ним, стоит поднос. На нем горка нетронутого сероватого риса и совсем неаппетитный на вид кусок цыпленка.

Наверняка в этом помещении некогда находился винный погреб или кладовая. Очень похоже, если бы не предметы, театрально расставленные и разложенные по всему помещению. В дальнем углу Том заметил знаменитое средневековое орудие пыток Железная дева. Очевидно, жуткий инструмент прозвали так из‑за грубо намалеванного на передней части корпуса неулыбчивого женского лица с длинными змеевидными, как у горгоны Медузы, локонами.

Это орудие пыток походило на вертикально поставленный гроб высотой примерно шесть футов и с отверстием посередине. В нем виднелись железные зубья. Жертву помещали внутрь, обе дверцы захлопывались, и человек оказывался плотно зажатым в железном корпусе. Зубья же – тут изобретателем двигал, видимо, самый настоящий садистский инстинкт – располагались таким образом, что не задевали жизненно важных органов. А потому только продлевали агонию.

Стены украшали столь же гротескно жутковатые предметы. Том узнал так называемые Вилы еретика, огромные клещи для выворачивания суставов, проржавевшую Кошачью лапу. С потолка свисали, покачиваясь от сквозняка, толстые железные цепи, их прозвали Колыбелью Иуды. Словом, мрачноватое помещение.

За дверью раздались шаги, прервали ход его мысли. Том поднял голову. Дверь бесшумно отворилась, и в комнату вошел Дариус Ван Симсон в сопровождении двух мужчин – один тощий и жилистый, второй низенький и плотный. Все трое в черных комбинезонах, какие носят десантники. Значит, вернулись совсем недавно и переодеться не успели.

– Ах, Том, Том, – укоризненно качая головой, произнес Ван Симсон и зацокал языком, будто раздосадованный родитель, переводя взгляд то на Тома, то на лужу блевотины на полу. – Мне жаль, честное слово. Я не хотел, правда.

– Можете оставить свое сочувствие при себе, Дариус, – слабо огрызнулся Том. – Славное, однако, у вас тут местечко.

Ван Симсон кивнул с каменным видом:

– Я получил информацию, из весьма надежных источников, что в пятнадцатом веке здесь располагалась камера пыток. Стояла виселица и прочее. Ну а потом все снесли, и я на этом месте построил свой дом.

«Мы в Париже», – сообразил Том. Это пять часов лета от Стамбула, даже на частном самолете Ван Симсона с реактивными двигателями. С учетом того, что надо добираться на машине до аэродрома, затем от другого аэродрома до дома, с момента его похищения миновало как минимум шесть‑семь часов.

– Я обнаружил кое‑какие занимательные предметы во время подготовки фундамента и подумал: неплохо было бы воссоздать обстановку – с чисто исторической целью, разумеется. Все экспонаты, которые вы здесь видите, подлинные.

– Какую игру вы затеяли, Дариус? Если ФБР еще не вышло на ваш след, то скоро выйдет, смею вас уверить. К тому же теперь вам придется иметь дело с Кассиусом. А с ним, насколько мне известно, шутки плохи.

При упоминании Кассиуса Ван Симсон напрягся, однако быстро взял себя в руки и даже изобразил улыбку.

– Приятно видеть, что вы унаследовали бойцовский характер отца, – заметил он.

– Оставьте моего отца в покое! – буркнул Том.

– Мало того: вы унаследовали от него и гнусную привычку совать свой нос в чужие дела. – Эти слова Ван Симсон произнес с какой‑то особой злобой, выплюнул их сквозь зубы вместе со слюной. Ее брызги упали на грязный кафельный пол.

– Нос я сунул лишь потому, что вы убили Гарри! – гневно воскликнул Том. Он чувствовал, силы возвращаются к нему.

– Гарри? Гарри Ренуика? Так вот из‑за чего весь сыр‑бор? О, вам следовало сказать об этом раньше – тогда мы избежали бы осложнений. Я здесь совершенно ни при чем. Мне были нужны монеты, ничего больше. Я позволил жалкому ублюдку Раньери ускользнуть прямо из‑под носа. А услышав, что все пять «орлов» будут распроданы на аукционе, сделал свой ход. Вам, мой милый, следовало держаться в стороне. Здесь разыгрывается строго приватная партия, вас на нее не приглашали.

– А вас? – насмешливо спросил Том.

– Думаете, я испугался? Того, что бездарные шпики Жан‑Пьера Дюма шныряют вокруг моего дома? Да ничего им не светит. Кого мне бояться, ФБР? Что ж, видимо, поэтому вы до сих пор живы, Том. Когда они узнают, что агент Брауни погибла, а монеты исчезли, то займутся вами вплотную, будьте уверены. Я сдам вас фэбээровцам лично и с большим удовольствием. Даже могу заявить им, что поймал вас при попытке залезть в мой дом и поживиться кое‑чем еще. – Рот Ван Симсона искривился в ухмылке, когда он заметил, как смотрит на него Том. – Прошу прощения… Так вы ничего не знаете? Я приказал взорвать вашу крысиную дыру. Так что, боюсь, вашей подружке конец. Вы потеряли ее, а вместе с ней и свое алиби.

Внезапно Том издал крик ярости и набросился на Ван Симсона, но не успел он преодолеть разделявшие их несколько футов, как вмешались коротышка и тощий. Скрутили ему руки и усадили спиной к стене.

– Я вынужден покинуть вас, Том. У меня назначена деловая встреча, – промолвил Ван Симсон, подошел к стене и снял с нее какой‑то металлический предмет.

Том сразу догадался, что это. Назывался пыточный инструмент Уздечкой. Он представлял собой большую клетку, которую надевали жертве на голову, в рот вставлялся железный загубник и не давал возможности говорить.

– Мужья использовали данное приспособление, чтобы утихомирить не в меру болтливых жен, – пояснил Ван Симсон, пока его приспешники надевали клетку на голову Тому. – Посмотрим, поможет ли Уздечка укоротить ваш язык. А заодно и нрав. – Он щелчком повернул маленький ключик в замке.

Том пытался что‑то крикнуть вслед выходившим из комнаты Ван Симсону и двум его охранникам, однако толстый металлический штырь больно врезался в горло, и он начал давиться и задыхаться.

Ясно одно: он должен выбраться отсюда, и чем скорее, тем лучше. До того, как Ван Симсону придет в голову идея испытать на нем что‑нибудь еще из своей коллекции садистских игрушек.

Том руками ощупал шею и вскоре отыскал замок. Находился он справа. Появилась надежда. Ван Симсон в своем стремлении к аутентичности не озаботился заменить изначальный, довольно примитивный замок более современным и совершенным. Том схватил с подноса с едой алюминиевую вилку, согнул один из зубцов, соорудив подобие маленького крючка, ввел его кончик в замочную скважину и стал осторожно поворачивать. Наконец раздался тихий щелчок, и замок открылся. С чувством невероятного облегчения Том снял с головы железную клетку, потом долго массировал челюсти и вертел языком во рту, чтобы восстановить циркуляцию крови, брезгливо выплевывая на пол крохотные кусочки облезшей краски и ржавчины.

Он поднялся и приблизился к двери. Тут дела обстояли значительно хуже. Ван Симсон не поленился поставить сложный электронный замок, открыть который можно лишь с помощью специального инструмента. А у Тома такого не было. Из полумрака, дальнего угла комнаты, на него злобно и насмешливо взирала Железная дева.

 

Глава 76

 

11.34

Грохот, доносившийся из камеры пыток, эхом разлетался по коридору. Поначалу коротышка, один из охранников, сопровождавших Ван Симсона при посещении Тома, старался не обращать на него внимания, еще глубже зарывшись носом в газету, но непрестанный грохот и звон ударов металла о металл становился все громче и громче и охранник начал сердито коситься в сторону двери. В дверь загрохотали так, что нервы у охранника сдали. Он вздрогнул и разлил горячий кофе на черные форменные брюки. Чертыхаясь, выскочил из‑за столика, за которым сидел, швырнул газету на стул и поспешил к камере.

Шум и грохот прекратились. Охранник улыбнулся и потянул свой новенький пистолет‑пулемет «барак» из кобуры. Он достаточно долго прослужил у Ван Симсона и знал, когда запертые в камере люди могут попытаться выкинуть какой‑нибудь фокус. Что ж, хочет этот тип поиграть с ним, он ему устроит, мало не покажется. И не таких доводилось обламывать.

Охранник повернул ключ в замке, там что‑то щелкнуло, и резким пинком распахнул дверь в камеру. Тяжелая стальная дверь отлетела на петлях и ударилась о стену. Это на случай, если Том спрятался за дверью. Старая уловка, и он не дурак, чтобы на нее попадаться.

Лампочка под потолком была выкручена, и охранник включил маленький подствольный фонарик «барака». Стоя на пороге, посветил им в камеру, и водил лучом с полминуты, прежде чем выхватил из тьмы нечто похожее на голову заключенного. Она на миг промелькнула посередине камеры и исчезла. Может, ему показалось? Он опять начал водить лучом. В камере, после жуткого грохота, стояла подозрительная тишина. И еще… в ней никого не было.

Невероятно.

В дальнем углу стояла Железная дева, видно ее было плохо, но он успел заметить, что дверцы жуткого сооружения открыты. Не слишком широко, но достаточно для того, чтобы внутри мог спрятаться и не пораниться при этом человек. Охранник улыбнулся в радостном предвкушении и начал красться к большому железному ящику, держа палец на спусковом крючке.

– А ну выходи! – крикнул он, когда до Железной девы осталось несколько футов. Но никакого движения не наблюдалось. – Выходи, говорят тебе! Я знаю, что ты там.

Тишина.

Он грязно выругался и, подавшись вперед, опустил левую руку на одну дверцу, а ствол пистолета – на другую, что бы распахнуть их резким рывком.

Внутри было пусто.

Прятавшийся в углу Том изогнулся, уперся спиной в каменную стену и с силой ударил ногами по железному корпусу Железной девы. Она накренилась и с оглушительным грохотом всей своей массой обрушилась вниз, прямо на охранника. Железные шипы на дверцах вонзились ему в тело, позвоночник переломился от удара как тростинка.

 

Глава 77

 

12.02

Том выхватил из руки охранника пистолет, брезгливо передернулся при виде окровавленного изуродованного лица. Убивать ему доводилось не впервые, но легче от этого не становилось.

Он выскользнул из камеры и двинулся по коридору мимо дверей, за которыми находились другие камеры или комнаты, хранившие страшные тайны жизни Ван Симсона, а также принадлежавшее ему имущество. Некоторые были открыты, и Том увидел ящики с вином, коробки, набитые какими‑то архивными бумагами и папками, спортивный инвентарь, аккуратно размещенный на полках и вешалках.

Рукоятка пистолета с резиновым покрытием походила на о<