Биохимия спиртового брожения: Основу технологии получения пива составляет спиртовое брожение, - при котором сахар превращается...
Папиллярные узоры пальцев рук - маркер спортивных способностей: дерматоглифические признаки формируются на 3-5 месяце беременности, не изменяются в течение жизни...
Топ:
Процедура выполнения команд. Рабочий цикл процессора: Функционирование процессора в основном состоит из повторяющихся рабочих циклов, каждый из которых соответствует...
История развития методов оптимизации: теорема Куна-Таккера, метод Лагранжа, роль выпуклости в оптимизации...
Методика измерений сопротивления растеканию тока анодного заземления: Анодный заземлитель (анод) – проводник, погруженный в электролитическую среду (грунт, раствор электролита) и подключенный к положительному...
Интересное:
Принципы управления денежными потоками: одним из методов контроля за состоянием денежной наличности является...
Национальное богатство страны и его составляющие: для оценки элементов национального богатства используются...
Что нужно делать при лейкемии: Прежде всего, необходимо выяснить, не страдаете ли вы каким-либо душевным недугом...
Дисциплины:
2021-05-27 | 64 |
5.00
из
|
Заказать работу |
Содержание книги
Поиск на нашем сайте
|
|
До сих пор наш рассказ о семействе Орловых не принимал во внимание возраст братьев. Ведь прославились-то отнюдь не старший и не меньшие. Теперь же пришел черед поговорить и об остальных представителях этого знаменитого семейства, оставившего свой след в истории нашего отечества.
Глава семьи: Иван Орлов
Иван Григорьевич Орлов (3.09.1733-18.11.1791), старший из братьев, был опорой всей семье, ее центром. После смерти отца двенадцатилетний Иван, не раздумывая, принял на себя тяжкие обязанности главы рода. И младшие братья с тех пор относились к нему, как к отцу, называя ласково за отцовские внимание и заботу — «папенька-сударушка» и за старшинство в семье — «старинушка». Уважение ему оказывалось, как издавна на Руси заповедано: ни один из братьев, даже дослужившиеся до высочайших чинов Григорий и Алексей, не позволял себе сесть в присутствии Ивана, если тот не показывал: мол, можно, садитесь. Авторитет его среди братьев был велик: по любому поводу братья писали ему, сообщая обо всем, что творилось с ними, отчитываясь в поступках друг друга.
Как и все Орловы, кроме младшего Владимира, Иван был определен отцом в Сухопутный шляхетский кадетский корпус. Корпус этот в ту пору частенько именовался «рассадником великих людей», и вполне заслужил это прозвание. Основанный 29 июня 1731 г. по Указу императрицы Анны Иоанновны, он стал первым учебным заведением в России, где юные дворяне обучались военному делу и различным наукам, чтобы воинское, «такое славное и государству зело потребное дело наивяще в искусстве производилось»{145}. Шляхетский корпус выделялся и среди подобных заведений Европы, поскольку наряду с военными предметами (артиллерийское искусство и математика, фортификация, фехтование и верховая езда, теория и практика осады крепостей и пр.) дворянские дети изучали здесь и общеобразовательные дисциплины, готовясь не только к военной, но и к гражданской, чиновничьей службе: в России тогдашнего времени было принято набирать высших чиновников из отставных офицеров.
|
Шляхетский корпус располагался в Петербурге, на Васильевском острове во дворце князя А.Д. Меншикова. Здесь кадеты жили и учились на полном пансионе под постоянным надзором наставников и воспитателей, «дабы они столь меньше гулянием и непристойными обхождениями и забавами напрасно время не тратили…»{146}
Во времена Анны Иоанновны в корпус (первым его директором был назначен барон Х.-В. Миних) брали только дворянских детей с 13 лет; дополнительным критерием отбора служило обязательное умение читать и писать (когда Екатерина утвердила на должность директора Шляхетского корпуса И.И. Бецкого, ситуация изменилась: хотя среди дворян, считавших кадетские корпуса единственным возможным видом образовательных учреждений для своего потомства, выстраивалась каждый год очередь на зачисление, и место не на всех родовитых дворян находилось, Бецкой в первую очередь записывал в число воспитанников мальчиков, чьи отцы-офицеры погибли. Эта система набора ребят в военно-образовательные учреждения сохранялась в России и в советское время: в суворовское и нахимовское училища зачислялись дети, чьи родители пали смертью храбрых во время Великой отечественной войны). Всего набиралось 200 человек, которые делились на 2 роты; подростки жили по 6-7 человек в комнате, один из них назначался старшим над камрадами. Дисциплина была строгой; мальчики всегда находились под бдительным надзором воспитателей, а в корпусе кроме того каждый день дежурили офицеры, которым было запрещено покидать здание училища. В корпусе царили казарменные порядки: согласно табели о рангах, учащиеся были рядовыми, и офицеры, преподававшие в училище, требовали с них, как с солдат. Наказания, которым подвергались нарушившие правила воспитанники, были иногда чрезмерно жестокими; широко использовались телесные наказания за любую провинность. Любой из офицеров мог единолично наложить наказание на кадета, если считал, что это необходимо. Как уже говорилось, кроме обязательных для военного дисциплин, кадеты получали уроки иностранных и русского языков; были занятия и общеразвивающего плана: танцы и рисование. Еженедельно один день отводился под строевую подготовку, так чтобы «солдатская экзерция» не мешала усвоению прочих предметов. Когда в Шляхетском корпусе учились Орловы, система преподавания здесь была самой примитивной: кадеты зубрили то, что им указывали офицеры-наставники. Общее время обучения составляло около 7 лет; по окончании корпуса кадет зачислялся на военную или гражданскую службу, получая первый чин. Иван Орлов, окончив курс, получил звание унтер-офицера и поступил на службу в Преображенский гвардейский пехотный полк.
|
Есть люди, которым не надобны титулы да чины. Иван Григорьевич был именно таков. Да, средние Орловы сумели ухватить за косы ветреную богиню Фортуну, и, когда Григорий стал любовником сначала великой княжны, затем императрицы Екатерины Алексеевны, та на всех пятерых расточала свои милости и награды. За участие в перевороте 1762 г. Иван Григорьевич Орлов, как и все братья, был удостоен графского титула; в дар от Екатерины Великой он принял также звание капитана лейб-гвардейского Преображенского полка, где служил в солдатах с 1749 г., да пожизненный пенсион в 20 тысяч рублей ежегодно, а после он сразу же подал прошение об отставке и уехал в родовое гнездо, на хозяйство. Он и умер капитаном-преображенцем, отклоняя все повышения, которые ему даровала Екатерина.
Иван Орлов был характера степенного, чем уравновешивал горячих меньших братьев, успокаивая их безумные прожекты, советуя, устанавливая мир в частых ссорах между братом Григорием и Екатериной Великой, которая доверяла Ивану безгранично, прислушивалась к его замечаниям и советам. В истории их расставания Старинушка сыграл весьма важную роль: Екатерина, боясь, что, едва она вновь увидит Григория Орлова, ее чувства к нему вспыхнут с новой силой, не позволила ему из Фокшан возвратиться в Петербург, ко двору; письма своему бывшему любовнику она передавала через графа Ивана. Она знала: если кто и сумеет утихомирить неистовый в гневе и печали нрав Григория, так это старший брат.
|
Общественная деятельность его не интересовала, лишь однажды, в 1767 г., он принял участие в Комиссии, созванной Екатериной для работы над новым государственным Уложением, будучи избран депутатом от дворянства Вяземского уезда Смоленской губернии; уважение к нему императрицы и прочих депутатов позволило Ивану стать маршалом, то есть председателем Комиссии. А так Иван прожил всю жизнь в Москве, в родовом доме Орловых на Всполье, да в деревнях в Поволжье, со своею супругой Елизаветой Федоровной, в девичестве Ртищевой. О женитьбе графа Ивана рассказывали пикантную историю: вроде бы у него была любовная связь с матерью своей будущей жены, графиней Ртищевой, имевшей весьма несносный характер. Когда связь расстроилась, графиня решила, что бы не терять влияния на одного из Орловых, имевших большой вес при дворе императрицы, женить его на своей красавице-дочери. Только через 10 лет после начала всех махинаций Иван Орлов и Елизавета Ртищева сыграли свадьбу. Забегая вперед, скажем: последняя пережила супруга надолго и вдовствовала в Москве.
Лишь изредка Иван выбирался к братьям в Петербург. Детей у него не было: всю жизнь он нес ответственность за братьев, к которым и относился, как к детям.
Ему вполне хватало дел дома и помимо государственной службы: Иван воспитывал младшего брата Владимира, который не отличался крепким здоровьем; на его плечи легла забота обо всем хозяйстве Орловых. Иван Григорьевич распоряжался единолично всеми неразделенными землями семейства, которые насчитывали до 2000 крестьянских душ да земли, сколько не меряно; лишь после смерти Старика имения разделились между братьями. Хозяйствовал он с умом, принося прибыль и семейству, и крестьянам. И что интересно, Иван Орлов не вводил никаких новомодных реформ; просто, хозяйским глазом окинув земли отцовского имения, что в Симбирском наместничестве, он порешил: крестьянам, которые селились и сеялись на гористом правом берегу Волги, надобно переселяться на заливные луга волжского левобережья, осваивать плодородные края. И хотя ругали И.Г. Орлова за жестокость, ведь крестьяне не своей волею покидали насиженные места, прося у барина милосердия, но, обустроившись на новом месте, благодарили, богатея и выкупаясь из крепостной зависимости на свободу, заводя собственные хозяйства. Многие из орловских крестьян становились купцами. Так на Волге ширились и росли новые села, которые Иван Орлов всегда нарекал в честь благодетелей или близких; село Екатериновка, названное по имени императрицы, считалось одним из самых богатых на Волге еще в начале XX столетия.
|
Надо сказать, что именно Иван платил долги за щедрого и не считавшего денег Григория; в переписке братьев, довольно полно сохранившейся, есть интересное упоминание об этом. В 1775 г. младший из братьев, Владимир, писал Алексею в Италию: «Старинушка в нынешний свой приезд доволен чрезвычайно братьями… Однако он устал, как собака, от занятий делами брата Григория… Недовольный расходами его, говорит, что принужден платить по-княжески, а мошна у него дворянская…»{147} О дружбе и близости братьев Орловых ходили рассказы среди их современников, напоминавшие о древних временах! И переписка подтверждает: их объединяло не только кровное родство, но и единый кошелек, которым заправлял брат Иван, общность интересов и пристрастий.
Когда умер он в 1791 г., оставшиеся в живых братья Алексей, Федор и Владимир словно вновь потеряли отца. Императрица Екатерина Великая, узнав о смерти старшего Орлова, выражала свои соболезнования Алексею 29 ноября 1791 г.: «Граф Алексей Григорьевич! К сожалению моему, уведомилась я через московского губернатора о кончине брата вашего, графа Ивана Григорьевича и, изъявляя соучастие в печали вашей, мною приемлемое, пребываю навсегда вам доброжелательная Екатерина.
P. S. Братцам вашим прошу кланяться и сказать им мое сердечное сожаление…»{148}
Любимец семьи: Федор Орлов
8 февраля 1741 г. в семье новгородского губернатора родился еще один мальчик. Его назвали Федором. Федор стал любимцем в семье, и среди братьев, которые ласково называли его Дунайкой, славился всегда «любезностью обхождения». Он был красив, как и его братья, высок ростом и очень силен. Едва окончив Шляхетский корпус, Федор участвовал в Семилетней войне, отличаясь знаменитой «орловской» храбростью. Как и старшие братья, Дунайко принимал деятельное участие в перевороте 1762 г., в награду за верность получил от Екатерины звание капитана Семеновского полка. В день коронации императрица раздавала чины и прочие награды людям, которые вознесли ее к высотам власти; не был обойден и Федор Орлов: ему исполнился тогда лишь 21 год, а он, уже его сиятельство граф Орлов, получил придворный чин титулярного камергера. Годом позже, 20 августа 1763 г., государыня приставила его к общественной деятельности: видя «светлый ум и неизменную готовность стать грудью за правое дело»{149}, пристроила Федора в Сенат «к текущим делам». С 1764 г. Ф. Орлов стал обер-прокурором, то есть главой, 4-го — военно-морского — департамента правительствующего Сената и был за свои заслуги на гражданском поприще награжден орденом Святого Александра Невского.
|
Пожалуй, из пяти братьев Орловых Федор более других был склонен к государственной деятельности. Кроме своей работы в Сенате, он был направлен депутатом от дворян Орловской губернии в Комиссию по Уложению (1767). Это было весьма почетное звание: особым указом депутаты облекались пожизненной личной неприкосновенностью (их нельзя было подвергать физическим наказаниям, штрафам и конфискациям, нельзя казнить).
Уложенная комиссия, созванная летом 1767 г., должна была, по мысли Екатерины, разработать новые законы России, поскольку Соборное Уложение, принятое еще в 1649 г., не соответствовало требованиям новых времен. Еще в 1762 г. граф Н.И. Панин предложил императрице проект императорского законодательного совета, который и должен был создать новый свод законов Российской империи. Но Екатерина, читавшая труды деятелей европейского Просвещения, ведшая переписку с самим Вольтером, колебалась: совет, предложенный Паниным, был исключительно аристократическим органом, а значит, члены его вскоре, возможно, будут претендовать на роль соправителей и стеснять императорскую самодержавную власть. Это, несомненно, будет глобальная реформа, благодаря которой Россия превратится в ограниченную монархию.
Однако с системой законов нужно было что-то делать, иначе Россия продолжала бы отставать от Европы по всем параметрам. Со времени принятия Соборного Уложения прошло уже более 100 лет, новые законопроекты и законоположения копились, и привести их в стройную систему уже не представлялось возможным. Главным делом было создать новую законодательную базу и предложить нормы, которые стали бы основой новой законности. Императрица могла пойти проторенным путем: собрать пару-тройку комиссий, состоящих из опытных бюрократов, и предложить им систематизировать все существующие законы, а затем предложить представителям от земств собранное обсудить и принять. Однако она видела, что чиновничество не в состоянии привести законодательство в соответствие с российскими современными нуждами, поэтому решила разработку основных принципов нового Уложения взять на себя. А уж потом земские депутаты, собравшись в столицу, пусть решают! «Наказ» свой она составляла с 1765 г., никому не показывая; в итоге он получился слишком либеральным и слишком абстрактным, хотя Екатерина и попыталась обосновать свои основные положения в первых параграфах сочинения. Она исходила из того, что Россия — не азиатская, а европейская страна, поэтому необходимо постепенно переводить ее к цивилизованным законодательным нормам, которые действуют в прочих европейских странах. Правда, она не всегда следовала утвердившимся со старины в России нравам и обычаям, что и показала первая правка доверенных лиц: они вымарали более трех четвертей «Наказа»! Например, страницы, где Екатерина касалась крепостного права и призывала к его уничтожению. В окончательном своем варианте «Наказ» касался всех главных сторон жизни государства и его граждан; в нем излагались главнейшие принципы, как хотелось императрице верить, будущего российского законодательства (надо заметить, что, хотя Екатерина брала основные мысли у европейских авторов, Европа ее сочинение не одобрила, а во Франции — и это накануне великой революции! — оно вообще было запрещено, как ломающее устои государственности…).
Однако дело было сделано, и теперь оставалось лишь разработать новые законы, которые поведут Россию в светлое и просвещенное будущее. 14 декабря 1766 г. был издан манифест, созывающий в Москву депутатов ото всех сословий, кроме духовенства и крепостных, и госучреждений. Каждый вез от своих избирателей наказ и просьбы, и уж в Москве все вместе депутаты должны были обсудить все полученные на местах инструкции и привесть их в соответствие с «Наказом» Екатерины II. Временный законодательный орган получил название «Комиссия для сочинения проекта нового уложения». Присягнув 30 июля 1767 г. в церкви Чудова монастыря «приложить чистосердечное старание в великом деле сочинения проекта нового Уложения, соответствуя доверенности избирателей, чтоб сие дело начато и окончено было в правилах богоугодных, человеколюбие вселяющих и добронравие к сохранению блаженства и спокойствия рода человеческого, из которых правил все правосудие истекает»{150}, на следующий день общее собрание начало свою работу в Грановитой палате. Вначале выбирали главу Комиссии, голосованием. Среди 7 человек, получивших больллее число голосов, были и три брата Орловых — Иван, Григорий и Федор. После чтения «Большого Наказа» было решено создать несколько частных комиссий, готовивших материалы к всеобщему слушанию. Представьте себе ситуацию: более 500 депутатов «со всех волостей» и ото всех сословий имеют подробные инструкции от местного электората. Естественно, что желания крестьян, купцов или дворянства редко были схожи, а частенько просто-таки непримиримы между собой. С классовыми проблемами общее собрание депутатов предоставило разбираться частной комиссии о сословиях, или, как она называлась, «комиссии о разделении родов государственных жителей», в составе которой работал и граф Федор Григорьевич Орлов. Но и здесь дело застопорилось. Чтобы хотя бы слегка разгрести завалы, Федор предложил разделить комиссию на 3 отдела, каждый из которых занялся бы своим сословием — дворянством (Орлов выделил 4 степени дворянства: князь, граф, барон, дворянин), мещанами (бедное духовенство, ученые, художники, ремесленники, купцы, приказные люди, разночинцы, вольные) или крестьянами, вольными и крепостными{151}.
Впрочем, в целом это никак не сказалось на работе собрания. Дела слушались одно за другим, ни одно не было доведено до решающего конца. С 1767 г. екатерининская Уложенная комиссия была переведена в Санкт-Петербург, а затем общее собрание и вовсе было распущено: началась русско-турецкая война.
Федор устранился от гражданских дел и пошел служить во флот, на помощь к брату Алексею. Он поступил на службу к адмиралу Спиридову. Указом императрицы Федор Орлов был назначен командующим десантными войсками, которые должны были вести бои на островах в Архипелаге и координировать действия повстанческих частей греков. Он участвовал во взятии крепости Корона. Во время сражения в Хиосском проливе Федор Орлов находился на флагмане, линкоре «Святой Евстафий», который взорвался при столкновении с горящим флагманом турецкого флота. Увидев, как на корабль падает пылающая мачта, он ринулся к спасательной шлюпке: всех, кто попадался ему под руку, молодой великан, обладавший, как и прочие Орловы, богатырской силой, перебрасывал через борт «Евстафия» в шлюпку. Так он спас нескольких моряков, среди которых был сын адмирала Спиридова. За мгновение до взрыва он вместе с адмиралом прыгнул в шлюпку и взялся за весла. Благодаря мощи его гребков лодка стремительно ушла в сторону, и только тогда раздался страшный взрыв, погубивший русский линкор и большую часть его экипажа. В сражении при озере Гидра он со своим отрядом наголову разбил турков и после этого возглавлял группу кораблей, которые контролировали часть Короманского побережья. Высочайшие награды за подвиги не заставили себя ждать: звание генерал-поручика, орден Святого Георгия-Победоносца II-й степени с формулировкой «За отличную храбрость и мужество, оказанныя им во время одержанной над турецким флотом при берегах Ассийских знаменитой победы и поданный к приобретению оной пример и советы», наконец, драгоценная шпага с бриллиантами. Нельзя сказать, чтобы незаслуженно, как то утверждал князь И.В. Долгоруков…
Когда Федор воротился из приключений на родину в 1772 г., брата Григория на славном фаворитском поприще уже сменил Г. Потемкин. Два года спустя, когда Россия праздновала Кючук-Кайнарджийский мир и окончание страшной войны, Федор, один из героев войны, получил в награду чин полного генерала и в 1775 г., видя стремительное возвышение нового фаворита, подал прошение об отставке, которое тут же было удовлетворено.
С этой поры он поселился в Москве, где и родился, где держали дома прочие Орловы. Еще однажды он, легкий в общении и исключительной доброты человек, послужил императрице, прибыв к ней в минуту горя и потери. Один из череды ее любовников, 26-летний генерал-поручик Александр Дмитриевич Ланской, которого Екатерина любила так, «как она никогда никого не любила ни до, ни после него»{152}, скончался от дифтерии. Она, по собственному ее признанию в письме к барону Ф.М. Гримму от 2 июля 1784 г., страшно страдала: «…скончался мой лучший друг. Я надеялась, что он будет опорой моей старости… <я> слаба и так подавлена, что не могу видеть лица человеческого, чтобы не разрыдаться при первом же слове…»{153} Из переписки Екатерины с тем же корреспондентом известно, что неделею позже к ней прибыли с визитом князь Г.А. Потемкин и граф Ф.Г. Орлов; их приняла не великая императрица, а женщина, потерявшая любимого человека, и лишь эти двое сумели ее успокоить: «До этой минуты я не могла видеть лица человеческого, но эти знали, что нужно делать: они заревели вместе со мною, и тогда я почувствовала себя с ними легко…»{154}
Среди пяти братьев Федор отличался завидной плодовитостью. Он так и не женился, но наплодил аж семерых внебрачных детей (5 сыновей и 2 дочери); поскольку императрица всегда чтила заслуги графа Федора Орлова, высочайшим повелением было разрешено незаконным его детям носить его фамилию и сохранить дворянство. Федор Григорьевич умер в возрасте 48 лет, а перед смертью завещал детям дружбу и любовь, какая связывала его с братьями: «Живите дружно, — сказал он, — мы дружно жили с братьями, и нас сам Потемкин не сломал…»{155}
Среди потомков Дунайки двое сумели вписать свои имена в историю России: один из сыновей Федора, Михаил, участвовал в Отечественной войне 1812 г. и в победоносном походе против Наполеона. Когда 31 марта 1814 г. русские войска и войска союзников вошли в Париж, Михаил Федорович Орлов в чине генерал-майора был среди тех, кто принимал капитуляцию. В России он вступил в московский «Союз благоденствия», а 1825 г. выступил вместе с другими декабристами на Сенатской площади, был уволен и сослан в Калужскую губернию под надзор, но уже с 1831 г. он вновь поселился в Москве. Другой Орлов, названный Алексеем в честь брата Алехана, героя Чесмы, служил отечеству иначе: он тоже был на Сенатской площади, но со стороны тех, кто подавил восстание; более 10 лет служил начальником Отдельного корпуса жандармов. В 1856 г. был направлен первым уполномоченным императора Николая I на Парижский мирный конгресс и от имени России подписал «мирный трактат», закончивший Крымскую войну. За это он был удостоен княжеского звания. Хотя братья и выступали за разные идеалы, дружбы их, заповеданной отцом, это нарушить не смогло: Михаил за участие в восстании был осужден на каторгу, но Алексей спас его, заменив приговор более мягким…
Владимир Орлов
За 3 года до смерти отца Григория Ивановича, 8 июля 1743 г., родился сын Владимир. Вскоре он остался исключительно на попечении братьев: умер отец, а за ним последовала и мать, Лукерья Ивановна. Он рос очень хилым и крепким здоровьем не отличался, поэтому ни о каком кадетском корпусе и просто о жизни в городе речь не шла. Мальчику нужно было поправляться, и старшие братья, которые очень любили своего младшенького, порешили: пусть в деревне поживет, свежим воздухом подышит; успеет, чай, еще городских удовольствий приобщиться! Воспитывали Владимира брат Иван и нянька, знавшая его еще младенцем. Куда уж тут до образования: нянюшка читала мальчику Закон Божий, а он все свое свободное время гонялся по лугам с сачком — за бабочками и прочими насекомыми, безоблачные же ночи проводил за наблюдением небесных светил. Деревенское воспитание навсегда сделало юного Орлова скромным, немного замкнутым; он потом, даже живя в Петербурге и за границей, чурался светских развлечений. Но время шло, мальчик рос. Браться, которые уже состоялись при дворе императрицы Екатерины, решили, что нужно ему в город перебираться, делать карьеру. Они, собравшись, рассудили, что лучшей карьерой для представителя славного рода Орловых, генеральского сына, конечно, будет воинская, и предложили ему выбирать любой гвардейский полк на его вкус. Благо они-то уж, ходившие у государыни в любимчиках, могли его пристроить куда угодно. Надо сказать, что Владимир — единственный из пятерых Орловых, кто не принимал деятельного участия в перевороте 1762 г., однако среди прочих гвардейцев он приветствовал громкими криками императрицу. За него говорило то, что он — Орлов, и Екатерина распространила свою милость и на него: он, не достигший еще совершеннолетия юноша, в одночасье стал графом и получил придворное звание камер-юнкера. Вскоре и сам Владимир, и, что гораздо важнее, его братья поняли: он не станет приличным военным, поскольку ни здоровье, как говорили тогда — «слабое телосложение», ни склад ума не позволяют. Младший Орлов тяготел к наукам и искусству, к которым имел вкус. В России приличное научное образование получить в ту пору было негде, и Владимир был направлен, куда и многие русские студиозы со времен Петра Великого, — в Германию. Братья предварительно советовались с лейб-медиками императрицы: выдержит ли юноша дальнюю дорого и долгую разлуку с домом? В Лейпцигском университете, который к тому времени имел уже более чем 350-летнюю историю, он учился на естественнонаучном факультете; главный интерес для него представляла астрономия. Из развлечений, предоставляемых студентам в провинциальном и довольно тихом Лейпциге, В. Орлов очень полюбил музыку; каждый субботний вечер в снимаемой им квартире собирались другие любители музыки и разыгрывали пьесы знаменитых композиторов. За годы обучения в Германии сложились научные и дружеские связи Владимира Орлова: он был дружен с одним из основателей национального немецкого театра И.-К. Готшедом и с писателем моралистского толка К.-Ф. Геллертом, водил знакомство с известными всему просвещенному свету французами Д. Дидро и Ж.-Л. д'Аламбером, авторами и издателями знаменитой «Энциклопедии». Юноша был умен, любезен и обходителен и производил на всех, с кем имел дело, самое приятное впечатление. Исключение, пожалуй, составляет Екатерина Романовна Дашкова. Она, путешествуя в те годы по Германии, познакомилась с Владимиром Орловым, но ее отзыв о нем, мягко говоря, субъективен и слишком сильно отличается от мнений, приводимых в других источниках. Княгиня Е.Р. Дашкова пишет в своих «Записках»: «Я познакомилась также с младшим Орловым — графом Владимиром. Человек он был недалекий и, обучаясь в Германии, усвоил только самоуверенный тон и совершенно ни на чем не обоснованную убежденность в своей учености. Он вступал со мною в споры, вынуждая к ним вообще всех, с кем разговаривал»{156}. Юношеский пыл она приняла за навязчивость, скромность и провинциальную робость — за самодовольство, а уже навязывать споры о науке и — кому?! — ей, именовавшей Дени Дидро «близким другом», было и вовсе, с ее точки зрения, верхом наглости. Возможно, на мнение княгини Дашковой о Владимире Орлове наложилась ее нелюбовь к Орловым вообще, ведь она считала, что братья своими мощными плечами оттеснили ее от трона императрицы…
Владимир, видимо, действительно был склонен к философствованиям и абстрактным рассуждениям: когда годы учения окончились и он возвратился в Санкт-Петербург, Екатерина приблизила рассудительного молодого человека к себе, сделав едва ли не штатным собеседником. Известна любопытная история, когда Владимир едва не поплатился милостью императрицы за свою добросовестность и рассудительность. Случилось это в 1769 г., когда Екатерина Великая первой в России сделала себе прививку оспы. Лейб-медик императрицы доктор Роджерсон требовал, чтобы некоторое время его пациентка ни на миг не ложилась и не засыпала, хотя ее терзала лихорадка и постоянно хотелось прилечь от слабости в членах. В. Орлов, бывший при Екатерине, столь пунктуально исполнял повеление врача и ходил за императрицей следом, что она не смогла ни разу прилечь. Сослать-то, конечно, молодого Орлова она не сослала, но разгневана была, а потом простила…
В 1766 г. В.Г. Орлов был назначен директором Санкт-Петербургской академии наук. Ему ко времени назначения на сей пост исполнилось едва 24 года, но, куда ж деваться, взялся.
Тогда в российской Академии наук, носившей гордый статус Императорской, заправлял всем граф Кирилл Григорьевич Разумовский, человек образованный и с художественным вкусом, но — не ученый. Петербургская АН имела за собой уже какую-никакую историю, отсчитывая ее, как и почти все в России, «от Петра Великого». Так получилось, что, когда царь-реформатор затеял свои пертурбации в российской жизни, в нашей стране не существовало ни одного научного учреждения, которое занималось бы исследованиями и не тратило бы времени на образование не желающих часто этого недорослей. По совету Г.-В. Лейбница, с которым царь Петр познакомился в 1697 г., в России, в европейском Петербурге, был основан центр будущей отечественной науки — Академия, но реальная работа ее началась уже после смерти Петра I. И дело заглохло, не успев начаться, поскольку те, кто сменял его на российском троне в «век дворцовых переворотов», наукой не интересовались. Казна выделяла АН некоторую сумму ежегодно, но чем там занимались эти ученые (числом, согласно Уставу, 15), никого не занимало.
Первыми академиками России были иностранные ученые, чаще других — немцы. В нашу Тмутаракань ехали просто потому, что здесь платили, и неплохое жалование, уважение оказывали достойное и конкуренции со стороны автохтонов практически не существовало. Михаил Васильевич Ломоносов был едва ли не единственным исключением в этом плане, но и ему, старавшемуся протащить талантливую русскую молодежь в Академию, мало что удавалось. История отечественной науки начинается не с момента открытия АН в Петербурге, а «от 1755 года — от открытия Московского университета с двумя гимназиями при нем (чтобы было откуда набирать студентов)»{157}
Но Академия наук оставалась элитарным научным учреждением, имевшим многие привилегии, хотя и сдавала свои позиции: и число академиков было существенно меньшим, чем профессорский состав в университете, да и бюджет был довольно невелик. А вот куда уходили монар-шьи денежки, было часто непонятно, потому что, пускай, среди академиков были действительно талантливые ученые, основная часть, слетевшаяся из Германии по приглашению близких и дальних родичей, просто просиживала штаны в тепленьком месте…
Примерно в таком состоянии принял управление российской наукой Владимир Орлов. Работа его была сначала не столько научно-исследовательской, сколько чисто административной: свести концы с концами, найти и обучить новые кадры, утвердить план работы, возобновить издательскую и переводческую деятельность и пр. На все требовались средства, коих в кассе АН не было. Владимир Орлов, и сам неплохой переводчик, стал было спонсировать работу по переводу с классических и современных языков, но выяснилось, что проблемы не только с переводом, но и с родным языком: нормального словаря «великого и могучего» русского языка не существовало, а «государственным» языком центра российской науки был немецкий (даже не латынь, так как многие академики ее давно уж позабыли). В. Орлов для начала пытался перевести АН полностью на русский язык, чтобы сделать науку доступной для соотечественников, да и для себя, поскольку латыни, бывшей официальным языком европейской науки того времени, он не знал. Академики-немцы возмутились и, в конце концов, видя, что с молодым директором, за которым стоят его братья, не поспоришь, сошлись на следующем: русский становился языком делопроизводства, но лекции они, кто желал, могли читать не на русском, а на родном немецком языке. Далее в 1767 г. Владимир Орлов подготовил к обсуждению АН «Положение о Словаре Российском». Это было действительно нужным делом. Конечно, словари были известны в России еще с XIII в. (древнейший словарь-глоссарий с толкованием 174 слов датируется 1284 г.); с XVI в. слова в словарях стали располагаться в соответствии с алфавитным принципом, а при Иване IV Грозном, когда появилось на Руси книгопечатание, стали издаваться печатные словари. При Петре Великом появились словари иностранных слов, которых в русском языке в одночасье стало великое множество. Еще Ломоносов начал готовить к изданию серьезный толковый словарь русского языка, и В. Орлов продолжил его дело: была создана комиссия, обсуждавшая вопросы создания нового словаря, в том числе принципы включения в него слов и вопросы правописания. К делу были подключены отечественные писатели, ученые-гуманитарии; поддержку нужному начинанию оказали граф Андрей Петрович Шувалов, имевший вкус и несомненный талант к литературе, Ф.Г. Орлов, брат директора АН, и др. Забегая вперед, скажем: начатое не было закончено Владимиром Орловым; лишь в 1783 г., когда Екатерина Великая учредила Российскую академию наук, долженствующую заниматься исключительно гуманитарными делами, работы по составлению словаря были продолжены, и в 1789-1794 гг. был издан толковый «Словарь Академии Российской», в 6 томах которого были предложены и растолкованы читателям 43 257 слов! Когда, проведя полную ревизию доставшегося ему хозяйства, новый директор выяснил, что в архивах и библиотеках АН нет ни подробных карт и атласов России, ни описаний ее территорий, природы и богатств, он начал снаряжать экспедиции по всем уголкам и весям отечества. Первую — по Волге от Твери до Симбирска — предприняла в 1767 г. сама императрица; Владимир Орлов сопровождал ее в числе прочих и оставил подробные «Записки» об этом путешествии. Но главным помощником Орлова в исследовании необъятных просторов России стал Петр Симон Паллас, один из тех немцев, которые приехали в Россию жить и серьезно работать. Он прибыл, уже облеченный степенью доктора естествознания и имевший признание в Европе, на 800 рублей годового жалования. Паллас собирался осесть в России, где для натуралиста было непаханое поле работы, надолго, поэтому сразу же привез всю свою небольшую семью: жену и дочку.
Летом 1768 г. из Петербурга были отправлены отряды «физической» (в то время еще не было забыто, что слово «физика» происходит от греч. physis — природа) научной экспедиции, одним из которых руководил П.С. Паллас. Путешествие продолжалось 6 лет; за это время отряд Палласа, куда, кроме него, входили также рисовальщик и чучельник, минеролог и врач Н.П. Соколов, натуралист В.Ф. Зуев и несколько гимназистов, двое из которых затем также стали действительными членами АН, исследовал огромную область — от Поволжья до Забайкалья; их путь составил более 29 тысяч километров! Другие отряды в то же время были направлены в Астраханскую и Оренбургскую губернии. Перед учеными была поставлена глобальная задача: «Исследовать свойства вод, почв, способы обработки земли, состояние земледелия, распространенные болезни людей и животных и изыскать средства к их лечению и предупреждению, исследовать пчеловодство, шелководство, скотоводство, особенно овцеводство. Затем обратить внимание на минеральные богатства и минеральные воды, на искусства, ремесла, промыслы каждой провинции, на растения, животных, на форму и внутренность гор и, наконец, на все отрасли естественной истории… Заняться географическими и метеорологическими наблюдениями, астрономически определять положение главных местностей и собрать все, касающееся нравов, обычаев, верований, преданий, памятников и разных древностей»{158}.
По результатам ее П.С. Палласом был опубликован 3-томный труд «Путешествие по разным провинциям Российского государства»; собранные естественнонаучные и этнографические материалы стали жемчужинами коллекций Санкт-Петербургской Кунсткамеры и музея Берлинского университета. Грандиозный метеорит весом около 680 кг был отправлен Палласом из Красноярска в столицу и стал украшением музея при институте минералогии России. Экспедиция подробно описала различные виды животных (около 250 видов!) и растений, в том числе и неизвестных прежде; исследовала останки ископаемых животных (шерстистого носорога, мамонта и пр.). Поскольку Паллас со своим отрядом проходил по совершенно диким местам, он описал Восточную Сибирь и Алтай, какими они были задолго до появления в этих краях цивилизованного человека. Работы Палласа по этнографии привлекли внимание к мелким монголоидным народностям России и их проблемам. Однако путешествие потребовало от всех ее участников огромных сил; П.С. Палласу было всего 33 года, когда он возвратился домой, но он совершенно поседел, нажил себе проблемы со зрением, отморозил ноги. Однако в Петербурге он и его команда продолжили работу над систематизацией и описанием привезенных уникальных материалов. С момента, когда в печати стали выходить труды Палласа, м
|
|
Биохимия спиртового брожения: Основу технологии получения пива составляет спиртовое брожение, - при котором сахар превращается...
Индивидуальные очистные сооружения: К классу индивидуальных очистных сооружений относят сооружения, пропускная способность которых...
Адаптации растений и животных к жизни в горах: Большое значение для жизни организмов в горах имеют степень расчленения, крутизна и экспозиционные различия склонов...
Кормораздатчик мобильный электрифицированный: схема и процесс работы устройства...
© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!