Чаньский наставник продает масло

 

 

Приход созерцания

Однажды чаньский наставник Чжаочжоу отправился в уездный город Тунчэн и встретил там наставника Тоуцзы, который как раз спустился в город из своего горного убежища.

Чжаочжоу, окинув взглядом этого человека, увидел, что видом он необычен, и сказал:

– Не ты ли горный житель Тоуцзы?

Тоуцзы же, протяну руку, начал произносить нараспев:

– Прошу вас, подайте немного чая, соли, пару монет!

Чжаочжоу, не обращая внимания на это, ушел. Быстрым шагом он дошел до своей монастырской обители. Тоуцзы отправился вслед за ним в монастырь, прихватив с собой большую бутыль с маслом.

Когда Тоуцзы нагнал Чжаочжоу уже в монастыре, Чжаочжоу сказал ему:

– Я уже давно хотел отправиться к Тоуцзы, но не мог и представить, что повстречаю торговца маслом!

– Пока что ты познакомился только с торговцем маслом, но так и не познакомился с Тоуцзы, – возразил Тоуцзы.

– Вот как! Ну и каково же так познакомиться с Тоуцзы?

Наставник Тоуцзы поднял бутыль с маслом и громко прокричал:

– Масло! Масло!

 

 

Путы спадают

Чань не обладает никакой постоянной формой, поскольку чаньское сердце находится в постоянном движении. Бутыль с маслом наставника Тоуцзы наверняка постоянно блестела перед глазами, не знаю, помутилось ли от этого в глазах у мастера Чжаочжоу, но он конечно же все понял.

Без долгих рассуждений, даже если просто посмотреть, мы увидим лишь повседневную жизнь, но наставники Чжаочжоу и Тоуцзы использовали слова и действия из повседневной жизни для того, чтобы продемонстрировать настоящий чаньский мир.

Хорошо бы это понять, но сейчас сойдет даже и непонимание. Лишь надо использовать свое сердце, для осознания всего этого – вот тогда точно не потеряешь чаньский смысл происходящего!

 

Поведение великого мудреца

 

 

Приход созерцания

Много раз, утомившись от государственных дел, правитель Вэньсюань‑ди из династии Северная Ци оправлялся в горы Суншань навестить монаха Сэнчоу, которого иногда называли «правителем Дхармы», дабы побеседовать с ним об Учении. Монах же каждый раз, когда правитель приходил, хотя и радушно принимал его, ни разу не поклонился ему перед уходом.

Это уже стало привычным делом, и некоторые ученики Сэнчоу стали считать, что учитель явно проявляет заносчивость и пытались переубедить его: «Правитель столь трепетно выполняет все буддийские предписания, оказывает столь большую поддержку в распространении буддийского учения, Вы же, учитель, ни разу не поклонились перед тем, как его проводить. Мы беспокоимся, как бы Вас за это не начали осуждать».

Наставник Сэнчоу возразил: «Когда‑то давно индийский последователь Бинторучи кланялся правителю с семи шагов, а кончилось тем, что он обрек правителя на семилетние страдания. Мои добродетели, конечно, не столь высоки, как у людей прошлого, но я бы не хотел, чтобы от правителя отвернулась удача!»

 

 

Путы спадают

Поступки монаха Сэнчоу подобны тому, как поступали мудрецы прошлого, ведь в Своей добродетели он достиг тех же глубин и высот. Он стремится избежать суетливости, а в поступках обладает великодушием мужа – для проявления этого одного наклона спины недостаточно.

Порою несоблюдение церемониалов отнюдь не являются грубостью и заносчивостью, но лишь проявлением уверенности в себе и желанием сберечь ее.

 

_{Примечания}

_{1. Вэньсюань‑ди (прав. 529–559) – первый император династии Северная Ци. В ранний период уделял очень много внимания военным делам, и его династия славилась военными успехами, а также покровительствовал буддизму.}

_{В 555 году решил объединить даосизм и буддизм в одно учение, затем приказал устроить дебаты между буддийскими и даосскими монахами. В результате решил, что буддисты одержали верх и приказал всем даосам обратиться в буддизм. Даосов, отказавшихся это сделать казнили, а сам даосизм был запрещен. Однако в поздний период правления, став патологически подозрительным, стал крайне жесток, казнил многих родственников, страдал несдержанностью в вине, отчего, как полагают, и умер.}

_{2. Горы Суншань – центральные из пяти священных гор Китая, располагаются в провинции Хэнань, в основном в уезде Дэнфэн, где строились многие буддийские и даосские монастыри и селились отшельники.}

 

 

 

Наступи на мою голову

 

 

Приход созерцания

У чаньского наставника Сянья был в учениках монах, который каждый вечер, перелезая через стену, убегал из монастыря, чтобы погулять и развлечься.

Как‑то ночью наставник, делая обход обители, обнаружил табурет, приставленный к самому углу стены, и сразу понял, в чем дело. Он отодвинул табурет и сам встал на этом месте, поджидая возвращения ученика.

Ученик же вернулся глубокой ночью и, ничего не подозревая, начал перелезать через стену и наступил своему наставнику на голову. Перемахнув через стену, он внезапно обнаружил, что внизу стоит его учитель, перепугался и кубарем полетел вниз.

А наставник, как будто ничего и не случилось, мягко сказал: «Сегодня ночью выпало много росы, смотри, как бы не простудиться.

Поскорее возвращайся и отдохни!»

О произошедшем никто в монастыре так и не узнал. Да и сам монах‑наставник никогда об этом не упоминал. И все же никто из ста с лишним учеников, что жили в монастыре, больше не гуляли по ночам.

 

 

Путы спадают

Да, воспитывать младшее поколение и наставлять учеников иногда действительно бывает чревато головной болью. Но бритая голова чаньского наставника Сянья оказалась препятствием, посерьезнее всех заповедей!

 

Слушая звуки гор и долин

 

 

Приход созерцания

Один монах пришел в горы, чтобы посетить чаньского наставника, и попросил его наставить в некоторых вопросах Чань.

– По пути сюда пересекал ли ты горы и долины? – спросил наставник, уклонившись от прямого ответа.

– Да, пересекал я и горы, и долины, – ответил монах.

– А слышал ли ты голоса гор и долин? – продолжал расспрашивать его наставник.

– Да, слышал! – ответил монах.

– От тех мест, где слышны голоса гор и долин, и начинается дорога, ведущая к вратам Чань, – твердо сказал чаньский наставник.

 

 

Путы спадают

Мы ведь тоже, бывало, взбирались на горы, пытаясь разгадать тайны, которые хранят горные долины. Слушали щебетание птиц и стрекот цикад, проникали взглядом в леса, где журчат родники, – не это ли голоса горных долин?

Сердцем вслушивайся в эти звуки. А там, где они умолкают, открываются врата к познанию учения Чань.

 

Кто связал тебя?

 

 

Приход созерцания

Некогда упасака (буддист‑мирянин), а затем чаньский наставник Сэнцань, приняв титул Третьего патриарха Чань, удалился в отшельничество в горы Ваньгуншань в провинции Аньхой.

В те времена в период царствования Чжоуского правителя У‑ди буддизм подвергался серьезным гонениям, и наставнику пришлось перебраться еще в более пустынный район в провинции Аньхой – в горы Сыкуншань, где люди появлялись нечасто, а поэтому более десяти лет никто о нем не слышал.

Как‑то раз, 14‑летний юноша под монашеским именем Даосинь – «Искренний в Пути» – пришел к Сэнцаню за советом:

– Наставник, проявите милосердие, укажите мне способ, как освободиться от страстей и заблуждений, – взмолился Даосинь.

– Кто связал тебя? – спросил его наставник.

– Никто не связывал меня, – постояв минуту молча, ответил Даосинь.

– Тогда о каком же освобождении ты просишь? – спросил наставник.

И тогда Даосинь достиг прозрения.

 

 

Путы спадают

Откуда берут начало наши сомнения и заблуждения? Если мы как следует вглядимся в свою душу, то обнаружим, что для них внутри нас самих нет никаких истоков.

Если нет пут, то и освобождаться не от чего.

И если мы познаем, что нет ни пут, ни освобождения, то откуда тогда взяться искушениям и заблуждениям, которые могли бы дать нам повод для беспокойства?

 

_{Примечание}

_{Сэнцань (520–612 гг., по другим сведениям –?–606 г.) и Даосинь (580–651) соответственно Третий и Четвертый патриархи чань‑буддизма. О Сэнцане известно крайне мало, единственная относительно полная его биография содержится в трактате «Удэн хуэйюань» – «Изначальное собрание пяти светильников». Впервые его имя упоминается лишь в 645 году, то есть через полвека после его смерти. В 536 году он встретил Второго патриарха Хуэйкэ и оставался с ним шесть лет (по другим преданиям уже через два года Хуэйкэ передал ему патриаршество). Жил в горах в юго‑западной части провинции Аньхой. По преданию, умер, сидя в медитации перед монастырским залом. Сэнцаню приписывается трактат «Синьсинь мин» («Строфы об искреннем сердце»). Наставлял в том, чтобы «забыть о словах и письменных знаках» для достижения просветления.}

_{Даосинь обучался у Сэнцаня девять лет.}

 

Под дождем

 

 

Приход созерцания

Дожд ь лил не переставая. Один человек укрылся под навесом храма. Мимо проходил чаньский наставник с раскрытым зонтом.

– Наставник! Спаси хотя бы одного из массы всего живущего! Проводи меня хотя бы немного! – взмолился человек под навесом.

– Надо мной льет дождь, а ты укрыт от него под навесом. Там нет дождя – мне нет необходимости спасать тебя, – ответил монах, продолжая идти дальше и даже не замедлив шаг.

– Но сейчас‑то, Вы, наставник, точно должны спасти меня! – и с этими словами человек выбежал из‑под навеса, оказавшись под ливнем.

– Теперь и ты под дождем, и я под дождем. Но дождь не намочил меня, поскольку надо мной зонт. Поэтому, чтобы спастись, тебе нужен зонт, а не я. А уж зонт ты ищи сам! – сказал монах и пошел дальше своей дорогой.

 

 

Путы спадают

Ты не намокнешь под дождем, если взял с собой зонт. Если у тебя чаньское сердце, то можно не опасаться пут страстей и заблуждений.

Не брать в дождливую погоду зонт, надеясь на помощь других людей, – это все равно, что, не постигнув сердца Чань, надеяться на чью‑то помощь. Монаху не жалко было одолжить зонт, но он на самом деле проявил высшее милосердие, ведущее к спасению живых существ.

Если не пользоваться драгоценными дарами, что хранятся в твоем доме, а лишь завидовать другим, то достигнет ли твое сердце удовлетворения? Самому спасаться лишь под своим зонтом, спасать себя за счет своих же природных свойств, в повседневных проблемах не искать помощи у других людей, а решать их самим – вот это и есть истинный жизненный путь.

 

_{Примечание}

_{Зонт – один из символов буддизма, знак «учения, которое накрывает и защищает», Будда или бодхисатва Авалокитешвара нередко изображались именно с зонтом в руке. В притче раскрывается важнейший принцип Чань: спасает не наставник, а учение. Учитель лишь направляет человека на путь, спасение же есть результат собственных усилий и прозрения чистоты своей природы.}

 

 

 

Кости, обернутые кожей

 

 

Приход созерцания

О дин монах как‑то увидел рядом со своим скромным убежищем черепаху. Он подбежал к чаньскому наставнику Дасую и спросил:

– У всех живых существ кости покрыты кожей, так почему же у черепахи кости покрывают кожу?

Услышав вопрос, Дасуй ничего не ответил.

Он только снял с себя соломенные сандалии и поставил их на спину черепахе.

Чаньский наставник Шоужуань, узнав о поступке Дасуя, сочинил такое четверостишие:

Сразу видно, что кость сверху кожи – кругла.

Каждая триграмма на ней еще лучше видна.

Соломенные сандалии закрыли всю суть.

Вот как монах дал себя обмануть!

Другой чаньский наставник Фодэн также сочинил стих:

Черепахе не залезть на стену –

Соломенные сандалии должны оставаться на ногах человека.

А чаньский наставник Юйфэн выразился еще яснее:

Ясные речи передались вовне, может ли быть история у веры?

 

 

Путы спадают

Созерцающий пребывает в Чань, но тот, кто использует свое сердце, в какие чертоги проникает? Уяснив это, сразу же постигнешь и Путь Будды, и сердце Чань, и освобождение.

В нашем сердце всегда живет любопытство.

За счет этого любопытства можно узнать немало, и все же ты лишь отдалишься от Пути просветления.

А вот любое познание, что исходит от нашего обыденного состояния души, – полезно!

 

Жемчужина высшей пробы

 

 

Приход созерцания

Как‑то Будда Шакьямуни показал правителям пяти областей жемчужину, что меняла свой цвет в зависимости от света дня, и спросил:

«Какого цвета эта жемчужина?»

Все пять правителей не могли прийти к единому ответу, один говорил – жемчужина зеленая, другой – желтоватая, третий – красноватая, четвертый – отливает голубизной, пятый – в ней есть красные отблески.

Будда положил жемчужину себе в карман, и, протянув правителям раскрытую пустую ладонь, спросил:

– А эта жемчужина какого цвета?

– О Высокочтимый! На твоей ладони нет жемчужины, так откуда же взяться ее цвету? – удивленно вскричали правители.

– О, вот теперь вы подошли к самому главному! – сказал Будда. – Сначала я вам показал мирскую жемчужину, и вы называли мне разные цвета, но так и не пришли к общему мнению. Теперь же я показал вам жемчужину высшей пробы, которую вы даже не смогли разглядеть!

Все пять правителей, едва услышав эти слова, тотчас все поняли.

 

 

Путы спадают

Глядя на ложное, мы путаем его с истинным, познавая обманчивое, принимаем за действительное – именно об этом гласит рассказанная древняя история. Но разве не таково и современное общество?

 

Где же Путь?

 

 

Приход созерцания

О дин монах спросил наставника Вэйкуаня:

– Где Путь‑Дао?

– Прямо перед тобой, – ответил Вэй‑куань.

– А почему я его не вижу?

– Ты обладаешь «я», а поэтому тебе его и не увидеть.

– Раз уж из‑за того, что обладаю «я», я не вижу Путь, то ты‑то видишь его? – спросил монах.

– Вот из‑за того, что ты обладаешь и «я» и «ты», тебе точно никогда его не узреть! – сказал Вэйкуань.

Монах решил поставить вопрос по‑другому:

– А если не будет ни «я», ни «ты», то можно будет узреть его?

– Если не будет ни «я», ни «ты», так кто же будет стремиться узреть его и так и не увидит?

 

 

Путы спадают

Да уж, поистине, как говорится, «даже комару некуда вонзить свое жало» – столь безупречные ответы наставника!

Учение Чань – это особого рода мудрость.

Чань основывается на прозрении природы человека, а если следовать прозрению своей природы, то обязательно достигнешь того места, где располагаются врата Чань. Впрочем, не всегда можно понять, прозрел ты свою природу или нет, кажется, что уже все понял, а может – и нет. Не правда ли, это весьма забавное состояние?

 

Груз на душе

 

 

Приход созерцания

По узкой тропинке шли двое. Один был корейский монах Цзинсюй, другой – недавно принявший постриг его ученик Манькун. Шли долго, и по дороге Манькуну стало казаться, что его дорожный мешок слишком тяжел, он то и дело просил сделать остановку и передохнуть.

Но монах Цзинсюй продолжал идти вперед, не проронив ни слова, и его ученику приходилось, задыхаясь от усталости, плестись вслед.

Как‑то раз они проходили через деревню.

И Манькун, как всегда, жаловался на усталость. А Цзинсюй заметил одну женщину, выходившую из дома, подошел к ней, внезапно обхватил обеими руками и приподнял. Женщина громко завизжала от страха. На крик выскочили домочадцы и соседи, полагая, что Цзинсюй непристойно с ней обращается. С громкими криками они напали на монаха, решив побить его. Цзинсюй бросился от них наутек. Манькун, с дорожным мешком на спине, кинулся вслед за ним.

Как же быстро они мчались! Пробежав несколько горных троп, крепкие деревенские парни так и не смогли догнать этих двоих.

Наконец учитель остановился на тихой и безлюдной тропинке и поинтересовался у своего ученика:

– Тебе по‑прежнему тяжело?

– Поразительно, но все это время я не замечал тяжести своего дорожного мешка! – ответил Манькун.

 

 

Путы спадают

Если тебе тяжело идти, значит на сердце лежит какой‑то груз; если идти легко, значит, сердце освободилось от него. И от чего же все это зависит? А истина здесь одна: тяжело тебе или легко – все зависит от состояния твой души.

Сбросив все тяжести, с легким сердцем нам будет нетрудно идти по дороге. И тогда ты заметишь, сколь легкой и расслабленной стала твоя походка!