Чтение сутр, что похоже на плач

 

 

Приход созерцания

Чаньский наставник Яншань Хуэйцзи, когда был еще совсем молодым монашком, обучался у учителя Шаочжоу Куньюаня. У него было привычка очень громко нараспев читать сутры, причем он делал это настолько громко, что его голос можно было абсолютно отчетливо слышать на много ли вокруг.

Однажды Яншань в очередной раз начал громко читать сутры, и это издалека услышал его учитель Куньюань. Он подошел к сидящему с сутрой на коленях Яншаню и сказал:

– Чтение сутр этого молодого монаха похоже на плач!

– Да, действительно, мое чтение сутр похоже на плач, – согласился Яншань, подняв голову от сутры. – Хотел бы я знать, а на что похоже Ваше?

Куньюань, обернувшись, посмотрел на него через плечо.

– Пускай это так, – завопил громким голосом Яншань, – но чем же тогда вообще чтение сутр отличается от стенаний!

Наставник Куньюань лишь поклонился ему в ответ.

 

 

Путы спадают

Трудно даже представить, сколь глубокое видение имел этот монашек в столь молодом возрасте! Смеемся мы или плачем, двигаемся или стоим, лежим или сидим – да есть ли вообще что‑нибудь, не являющееся проявлением Чань? Старый монах должен быть большим знатоком подобных вещей, так почему же он этого не знал?

Может быть и ты в молодости обладал такой же мудростью и сутью Чань, но когда прошло какое‑то время – боюсь, ты совсем заплутался!

 

 

 

Разбитое зеркало

 

 

Приход созерцания

Как‑то чаньский наставник Яншань получил в подарок от своего наставника Вэйшаня зеркало.

Указав на зеркало, он спросил своих учеников:

– Вот наставник Вэйшань подарил мне зеркало. Скажите‑ка мне, чье это на самом деле зеркало: наставника Вэйшаня или мое, наставника Яншаня? Если зеркало изначально мое, то почему оно прислано мне Вэйшанем? Если это зеркало принадлежит Вэйшаню, то почему оно сейчас у меня в руках? Ответите верно – оставлю зеркало, ответите неверно – разобью.

Три раза наставник Яншань повторил вопрос, но так ответа и не дождался. Яншань разбил зеркало и удалился.

 

 

Путы спадают

Пресветлое зеркало – и есть суть Чань.

Но внутри сути Чань не может быть «моего» или «твоего», и тебе не достигнуть этой сути, даже если все свои познания ты свяжешь вместе.

Трижды об этом наставник Яншань спрашивал учеников, зная, что здесь не может быть двойственного взгляда. Неудивительно, что никто из них не смог дать верного ответа на вопрос наставника. Но то, что никто так и не ответил на вопрос, отнюдь не означает, что на него вообще нельзя ответить, просто в зале не нашлось человека, обладающего достаточной мудростью.

А поэтому единственное, что оставалось сделать Яншаню, – это разбить зеркало.

Такое замечательное зеркало пришлось разбить вдребезги! Обычные люди так делают, когда не в силах совладать со своим гневом. Ну, а чаньские наставники?

 

Созерцание при ясной луне

 

 

Приход созерцания

Стояла тихая ночь середины осени. Два чаньских наставника Цзинцэнь и Яншань вместе любовались луной.

– Каждый человек обладает этим, но не все могут это использовать, – заметил Яншань.

– Прежде надо еще научиться использовать свое «я», – добавил Цзинцэнь.

– Ну и для чего это использовать?

Внезапно Цзинцэнь так сильно пнул ногой Яншаня, что тот повалился наземь.

– Нужно использовать для того, чтобы стать сильным, подобно тигру! – радостно воскликнул побитый Яншань.

Когда эту историю уже стали передавать из уст в уста, монаха Цзинцэня нарекли «Цэнь‑Тигр».

 

 

Путы спадают

Хотя с самого рождения каждый человек внутри своей природы наделен сердцем Чань, однако не всякий из нас ощущает это в себе и не всегда умеет правильно этим пользоваться.

Созерцание при свете осенней луны помогло двум монахам Яншаню и Цзинцэню раскрыть свою первоначальную суть. Сколь прекрасна эта история в такой красивой обстановке!

Во всей вселенной, среди всех живых созданий, человек уникален и предел его возможностей поистине не ограничен.

Хоть нам и не дано постичь о себе абсолютно все, но мы можем где‑то смутно почувствовать свою настоящую силу и использовать ее в жизни.

 

Танцующий архаш

 

 

Приход созерцания

Как‑то раз правитель Ганьдапа предложил Миром Почитаемому Шакьямуни сыграть на цитре. И стоило ему лишь поднять цитру, как тотчас чудесные звуки музыки разнеслись вдоль гор и рек.

И тут спокойно сидевший на своем месте ученик Миром Почитаемого, архат Гашэ (Цзя Е) вдруг пустился в пляс.

– Архату наверняка давно уже следовало освободиться от всех мирских чувств, неужели Вы всё никак не можете отказаться от своих пристрастий? – спросил правитель Ганьдапа почтенного Гашэ.

– Никаких пристрастий у него нет, так что твои упреки совершенно несправедливы, – сказал Будда, что стоял неподалеку.

И еще трижды правитель Ганьдапа ударял по струнам цитры, и опять архат Гашэ трижды принимался танцевать.

– И неужели эти танцы нельзя считать пристрастиями? – недоумевал правитель.

– Да он и вовсе не танцевал, – ответил Будда.

– Как Вы, о Высокочтимый, можете говорить такую чепуху!

– Это вовсе не чепуха. Твою музыку отразили все горы, реки, цветы, травы и деревья, ведь так? – спросил Будда.

– Так.

– Вот и Гашэ уподобился им. Сам же он никогда и не танцевал, – изрек Будда.

И Ганьдапа, наконец, поверил ему.

 

 

Путы спадают

Мудрецы не обладают собственной душой, их душа – душа мириадов вещей и явлений.

Они сумели разбить собственное «я» и достигли радостного отдохновения вместе с мириадами вещей.

Взбираясь на горы и взирая далеко, можно укрепить собственную волю, глядя на моря и слушая утесы, можно вобрать в себя их мощь и красоту. Открыв сердце, мы впускаем в себя всю природную естественность, опустошая душу от сомнений, мы освобождаем ее от пут мирских дел. Разве все это – не еще ли один из человеческих миров?

 

Синие сливы

 

 

Приход созерцания

Чаньский наставник Юаньшань Иньчжэнь в молодости был послушником у гоши (государственного наставника) Наньян Хуэйчжуна.

Как‑то раз Иньчжэнь с нагруженной плетеной корзинкой подошел к дому настоятеля, а гоши спросил его:

– Что за вещи несешь ты в своей корзине?

– Это голубые сливы, – ответил Иньчжэнь.

– Ну и зачем ты их сюда принес?

– Хочу сделать подношение Будде и боддисатвам.

– Ну, голубого цвета там и так полно!

(Многие статуи красились в синий цвет, в том числе волосы будд. – Примеч. пер.) Так зачем же еще делать эти подношения? – спросил гоши, покачав головой.

– Это мы так говорим – «подношение», а, по сути, это выражение моей искренности.

– Ни будды, ни боддисатвы не принимают подношения! – сказал гоши.

– Но я поступаю именно так! А как Вы, учитель, поступаете? – спросил озадаченный Иньчжэнь.

– Я не делаю подношений!

– А почему Вы не делаете подношений?

– Да у меня и фруктов‑то нет!

 

 

Путы спадают

Если сливы наливаются синим цветом – отнюдь не значит, что чаньское сердце становится более прекрасным. Это тебе лишь кажется, что подношения и молитвы о спасении, адресованные Будде, приведут к просветлению.

Когда в чистом сердце нет даже места, чтобы осесть пылинке, когда оно действует в соответствии с естественностью, когда не совершается ложных действий – это и есть истинное подношение. Именно его и имел в виду мудрец.

Старайся не быть связанным, словно путами, внешними явлениями, не загрязняй себя стандартными суждениями, в своих действиях откликайся лишь на истинные причины и, главное, – постигни суть своего сердца.

 

_{Примечание}

_{Наньян Хуэйчжун (675–775) – первоначально обучался в школе «монастырских правил» (виная), а затем стал одним из ближайших последователей Шестого патриарха Хуэйнэна.}

_{После достижения просветления ушел в отшельничество в горы Баньяшань в Наньяне, где прожил более сорока лет и именем которого был назван. По просьбе императора в 761 году в возрасте 81 года покинул отшельничество и стал чаньским наставником при императорском дворе. Он наставлял трех императоров подряд Сюань‑цзуна, Су‑цзуна и Дай‑цзуна, за что его и называли «гоши» – «государственным наставником», хотя это не было его официальным званием. Формально он не принадлежал ни к одной чаньской школе, но уважался практически всеми мастерами того времени.}

 

 

 

Око пронзает все тело!

 

 

Приход созерцания

Однажды чаньский наставник Даоу спросил другого чаньского учителя Юньяня:

– У боддисатвы Гуаньинь (Авалокитешвары) – тысяча глаз. Так какой же глаз – истинный?

– Представь – вечером ты чувствуешь сонливость и ложишься в кровать. Ты же не открываешь глаза, не пытаешься, опустив руки, что‑то схватить. И поэтому можешь спокойно уснуть. А ну‑ка ответь, каким же ты глазом пользовался, чтобы опустить руки?

Услышав эти слова, Даоу тотчас вскричал:

– О, старший брат, я все понял!

– Ну и что же ты понял? – спросил Юньянь.

– Все тело и есть око!

Юньянь, расхохотавшись, сказал:

– Ты понял лишь на 80 процентов!

– Так как же следовало ответить? – спросил удивленный Даоу.

– Око пронзает все тело!

 

 

Путы спадают

«Все тело и есть око» – это пример информации, полученной из разделенного знания.

«Око пронзает все тело» – это прозрение приходящее от познания, в котором отсутствуют любые разделения. Мы обладаем оком истинного сердца, что пронзает все тело. Так почему же не использовать его, чтобы окинуть взором и Небо, и Землю.

По сути, наша жизнь взывает именно к такому истинному сердцу. Достигнув подобного состояния, можно и все прозреть вокруг себя и сберечь внутри себя!