ГЛАВА VIII. О любви Жиль Бласа к прелестной Антонии

 

Два дня спустя после моего возвращения из Валенсии в Лириас явился ко

мне поутру, пока я одевался, крестьянин Басилио, мой арендатор, и попросил

разрешения представить свою дочку Антонию, которая, по его словам, хотела

приветствовать нового хозяина. Я отвечал ему, что это доставит мне

удовольствие. Он вышел и вскоре вернулся со своей прелестной Антонией.

Кажется, я смело могу применить такой эпитет к шестнадцатилетней девушке,

в которой правильные черты сочетались с прекраснейшими в мире глазами и

цветом лица. Она была одета в простую саржу; но роскошная фигура,

величественная осанка и прелести, не всегда являющиеся спутницами юности,

составляли противовес простоте ее наряда. Голова ее была непокрыта, волосы

сзади были завязаны узлом и украшены пучком цветов, как у лакедемонянок.

Когда она вошла в мою комнату, я так же был поражен ее красотой, как

паладины Карла Великого - прелестями Анджелики (*190), представшей перед

ними. Вместо того чтобы принять Антонию с непринужденным видом и сказать

ей несколько комплиментов, вместо того чтобы поздравить ее отца с такой

обворожительной дочерью, я удивился, смутился, опешил: слова так и

застряли у меня в глотке. Сипион, подметивший мое замешательство, взял

слово вместо меня и высказал этой любезной девице все похвалы, которыми я

должен был ее осыпать. Она же, нимало не ослепленная моей фигурой в халате

и ночном колпаке, поклонилась мне без малейшего смущения и произнесла

приветствие, которое окончательно меня пленило, хотя и было из самых

непритязательных. Однако пока мой секретарь Басилио и его дочь

обменивались учтивостями, я пришел в себя, и, словно желая искупить глупое

молчание, которое хранил до тех пор, ударился из одной крайности в другую,

то есть рассыпался в галантных выражениях и притом говорил с такой

страстностью, что встревожил Басилио, который, уже видя во мне человека,

собиравшегося приложить все силы, чтобы соблазнить Антонию, поспешил выйти

с ней из моей комнаты, может быть, с намерением навсегда скрыть ее от моих

взоров.

Оставшись наедине со мною, Сипион сказал мне улыбаясь:

- Вот вам еще одно средство против скуки, сеньор Сантильяна! Я не знал,

что у вашего арендатора такая пригожая дочка: я ее еще не видал, хотя уже

дважды был у него. Видно, он тщательно ее прячет, и я считаю это

простительным. Вот так лакомый кусочек, черт побери! Но как будто нет

необходимости вам это говорить: она сразу ослепила вас, насколько я мог

заметить.

- Не стану отрицать, - отвечал я. - Ах, дитя мое! Мне казалось, будто я

вижу небесное существо! Она сразу зажгла во мне любовь; молния

медлительнее той стрелы, которую она метнула мне в сердце.

- Вы приводите меня в восторг, - подхватил Сипион, - сообщая мне, что,

наконец, влюбились. Вам не хватало только любовницы, чтобы наслаждаться

полным счастьем в своем уединении. Но теперь у вас, благодарение небу,

имеется все, что нужно! Я знаю, - продолжал он, - что нам придется

несколько потрудиться, чтобы обмануть бдительность Басилио; но это - моя

забота; и я берусь меньше чем в три дня устроить вам тайный разговор с

Антонией.

- Сеньор Сипион, - сказал я ему, - возможно, что вы не сдержите своего

слова, и я не любопытствую это проверить. Я не желаю искушать добродетель

этой девушки, которая, как мне кажется, достойна более высоких чувств.

Поэтому я не только не требую от вашей преданности, чтобы вы помогли мне

обеспечить Антонию, но, напротив, намереваюсь жениться на ней при вашем

посредничестве, лишь бы только сердце ее не было занято другим.

- Я не ожидал, - ответил он, - чтобы вы так внезапно приняли решение

жениться. Не всякий ленный сеньор поступил бы на вашем месте так же

честно: он стал бы питать в отношении Антонии законные намерения лишь

после того, как незаконные оказались бы бесплодными. Не думайте, однако,

будто я осуждаю вашу любовь и собираюсь отклонить вас от принятого

намерения: дочь вашего арендатора заслуживает чести, которую вы ей хотите

оказать, если может принести вам сердце, нетронутое и чувствительное к

вашим благодеяниям. Об этом я узнаю сегодня же из разговора с ее отцом, а

может быть, и с ней самой.

Мой наперсник был точен в исполнении данного слова. Он тайно посетил

Басилио, а вечером пришел ко мне в кабинет, где я дожидался его, полный

нетерпения, смешанного со страхом. Вид у него был веселый, что я счел

хорошим признаком.

- Судя по твоему смеющемуся лицу, - сказал я, - ты пришел известить

меня, что я скоро достигну предела своих желаний.

- Да, дорогой хозяин, - ответил он, - все нам улыбается. Я говорил с

Басилио и с его дочерью; я объявил им о ваших намерениях. Отец в

восхищении от того, что вы пожелали стать его зятем, и могу вас уверить,

что и Антонии вы пришлись по вкусу.

- О небо! - прервал я его вне себя от радости. - Как! Неужели я так

счастлив, что понравился этой любезной девице?

- Не сомневайтесь в том, - подхватил он, - она вас уже любит. Я,

правда, не слышал признания из ее уст, но сужу по той радости, которую она

проявила, узнав о вашем сватовстве. И, однако, - продолжал он, - у вас

есть соперник.

- Соперник? - вскричал я бледнея.

- Пусть это вас не тревожит, - сказал он. - Этот соперник не похитит у

вас сердца возлюбленной; это - мастер Хоакин, ваш повар.

- Ах, он висельник! - сказал я, разражаясь смехом. - Оттого-то ему так

и не хотелось бросать здешнюю службу.

- Вот именно, - отвечал Сипион, - на этих днях он просил руки Антонии,

но она вежливо ему отказала.

- Не в обиду тебе будь сказано, - заметил я, - нам пора, мне кажется,

избавиться от этого плута прежде, чем он узнает, что я собираюсь жениться

на дочери Басилио: повар, как тебе известно, соперник опасный.

- Вы правы, - ответил мой наперсник, - надо очистить от него наш штат.

Я уволю его завтра с утра, прежде чем он успеет взяться за дело, и вам уже

нечего будет бояться ни его соусов, ни его влюбленности. Все же, -

продолжал он, - мне слегка неприятно терять такого хорошего повара; но я

жертвую своим чревоугодием ради вашей безопасности.

- Незачем тебе так о нем жалеть, - сказал я. -  Эта утрата вряд ли

непоправима: я выпишу из Валенсии повара, который ему нисколько не

уступит.

И, действительно, я тотчас же написал дону Альфонсо, сообщая ему, что

нуждаюсь в поваре, и на следующий же день он прислал мне такого, который

сразу утешил Сипиона.

Хотя этот ревностный секретарь и уверял меня, будто заметил, что

Антония в глубине души радуется победе над сердцем своего сеньора, все же

я не решался довериться его свидетельству; я опасался, как бы он не был

введен в заблуждение обманчивой видимостью. Чтобы добиться полной

уверенности, я решил сам поговорить с прелестной Антонией. Я отправился к

Басилио, которому подтвердил все, что сказал ему мой посланец. Добрый сей

хлебопашец, человек простой и преисполненный откровенности, заявил мне,

что отдаст мне свою дочь с величайшей радостью.

- Не думайте, однако, - добавил он, - будто это ради того, что вы -

сеньор нашей деревни. Если бы вы все еще были только управителем у дона

Сесара и дона Альфонсо, я все же предпочел бы вас всем прочим женихам: я

всегда чувствовал к вам расположение. Огорчает меня лишь то, что Антония

не может принести вам большого приданого.

- Мне никакого приданого не нужно, - сказал я. - Она сама -

единственное благо, которого я жажду.

- Слуга покорный! - вскричал он. - На это я не согласен; я не

голодранец, чтобы так выдавать свою дочь. Басилио из Буэнтриго, слава

богу, может дать своей дочке приданое; по-моему так: ваш обед, а женин

ужин. Коротко говоря, доход с замка составляет всего пятьсот дукатов; а я

повышу его до тысячи по случаю этой свадьбы.

- Я соглашусь на все, что вам будет угодно, дорогой Басилио, - отвечал

я, - у нас с вами не будет спора из-за денег. Итак, мы сговорились; теперь

остается только заручиться согласием вашей дочери.

- Вы заручились моим, - сказал он, - этого довольно.

- Не совсем, - возразил я. - Ваше разрешение необходимо, но и ее

согласие - тоже.

- Ее согласие зависит от моего, - подхватил он. - Хотел бы я

посмотреть, как она осмелится пикнуть при мне!

- Антония, - возразил я, - покорная родительской воле, без сомнения,

готова слепо вам повиноваться; но я не знаю, сделает ли она это в данном

случае без отвращения. Если она испытывает его хоть в малейшей доле, я

никогда не прощу себе, что стал виновником ее несчастья. Словом,

недостаточно того, что я от вас получу ее руку; нужно еще, чтобы она это

одобрила.

- Ого! - сказал Басилио, - я ничего не смыслю во всей этой философии;

поговорите-ка сами с Антонией, и я сильно ошибаюсь, если она не спит и

видит, как бы ей стать вашей женой.

С этими словами он кликнул дочь и на некоторое время оставил нас

вдвоем.

Чтобы использовать столь драгоценные минуты, я прямо приступил к делу.

- Прелестная Антония, - сказал я, - решите мою судьбу. Хотя я и добился

согласия вашего отца, однако не думайте, что я воспользуюсь им, чтобы

насиловать ваши чувства. Сколь ни привлекательно обладание вами, я

откажусь от него, если вы мне скажете, что я буду обязан им исключительно

вашему послушанию.

- Вот уж чего я вам не скажу! - отвечала она, слегка покраснев. - Ваше

предложение мне крайне приятно и не может меня огорчить. Я приветствую

выбор, сделанный батюшкой, а не ропщу на него. Не знаю, - продолжала она,

- хорошо или дурно я поступаю, говоря с вами таким образом, но, если бы вы

мне не нравились, я нашла бы в себе довольно откровенности, чтобы вам это

высказать. Так почему же мне не сказать вам обратного столь же свободно?

При сих словах, которые я не мог слышать без восхищения, я опустился на

одно колено перед Антонией и, схватив в избытке восторга ее прекрасную

руку, нежно и страстно поцеловал ее.

- Милая Антония, - сказал я ей, - ваша откровенность меня очаровала;

продолжайте без всякого стеснения: вы говорите со своим супругом; пусть же

душа ваша целиком откроется его взорам. Итак, я могу льстить себя тем, что

вы не без удовольствия свяжете свою судьбу с моею.

Вошедший в эту минуту Басилио помешал мне продолжать. Горя нетерпением

узнать ответ дочери и готовясь разбранить ее, если она примет меня

неласково, он поспешил ко мне на помощь.

- Ну что? - спросил он, - довольны ли вы Антонией?

- Так доволен, - отвечал я, - что сейчас же собираюсь заняться

приготовлениями к нашей свадьбе.

При сих словах я покинул отца и дочь, чтобы посоветоваться по этому

делу со своим секретарем.

 

ГЛАВА IX. Свадьба Жиль Бласа и прелестной Антонии;