Дает ему поручение и остается доволен его работой

 

Эту приятную весть я получил от Монтесера, который сказал мне:

- Хотя, друг Жиль Блас, я расстаюсь с вами не без сожаления, однако же

слишком люблю вас, чтобы не радоваться вашему назначению на место дона

Валерио. Вы не преминете сделать блестящую карьеру, если последуете двум

советам, которые я собираюсь вам дать: во-первых, выкажите перед его

светлостью такое рвение, чтобы он не сомневался в вашей беззаветной

преданности; во-вторых, ходите на поклон к сеньору Родриго Кальдерону, ибо

этот человек обращается с душой своего господина, как с воском. Если вам

выпадет счастье снискать расположение любимого секретаря, то вы пойдете

далеко в самое короткое время, в чем беру на себя смелость вам поручиться.

- Сеньор, - спросил я дона Диего, поблагодарив его за советы, - не

будете ли вы столь любезны сказать мне, какой характер у дона Родриго? Я

слыхал несколько раз, как люди о нем судачили. Они отзывались о графском

любимце, как о довольно дурном человеке. Но я не доверяю тому, что говорит

народ о лицах, состоящих при дворе, хотя иной раз он судит вполне здраво.

Не откажите сообщить, какого вы мнения о сеньоре Кальдероне.

- Вы задали мне щепетильный вопрос, - возразил управитель с лукавой

улыбкой. - Всякому другому я ответил бы, не колеблясь, что он достойнейший

идальго и что о нем можно сказать одно только хорошее. Но с вами я буду

откровенен. Во-первых, потому, что считаю вас молодым человеком, весьма

сдержанным на язык, а во-вторых, полагаю, что обязан говорить с вами

чистосердечно о доне Родриго, поскольку сам советовал вам снискать его

благоволение; иначе выйдет, что я оказал вам услугу только наполовину.

Узнайте же, - продолжал он, - что, будучи сперва простым слугой у его

светлости, когда тот назывался еще только доном Франсиско де Сандоваль, он

мало-помалу дошел до должности первого секретаря. Нет на свете человека

более гордого, чем дон Родриго. Он отвечает на учтивости, которые ему

оказывают, только тогда, когда у него имеются на это веские причины.

Словом, он почитает себя как бы собратом герцога Лермы и в сущности

разделяет с ним власть первого министра, так как раздает должности и

губернаторства, как ему заблагорассудится. Народ нередко ропщет, но это

его ничуть не беспокоит; лишь бы ему сорвать мзду со всякого дела, а на

хулителей он плюет. Вы усмотрите из того, что я вам сказал, - добавил дон

Диего, - какого поведения вам держаться со столь надменным смертным.

- Разумеется, - отвечал я. - Было бы особенной невезухой, если бы я не

сумел снискать расположение этого сеньора. Когда знаешь недостатки

человека, которому хочешь понравиться, то надо быть редким растяпой, чтобы

не добиться успеха.

- Если так, - заметил Монтесер, - то я не замедлю представить вас

герцогу Лерме.

Мы, не откладывая, отправились к этому министру, которого застали в

просторном зале, где он давал аудиенции. Просителей там толпилось больше,

чем у самого короля. Я видел командоров и кавалеров орденов св.Якова и

Калатравы, выхлопатывавших себе губернаторства и вице-королевства,

епископов, которые хворали в своих епархиях и только ради перемены климата

хотели стать архиепископами, а также тишайших отцов доминиканцев и

францисканцев, смиренно просивших, чтобы их рукоположили в епископы. Были

там и отставные офицеры, подвизавшиеся в такой же роли, как незадолго

перед тем капитан Чинчилья, т.е. томившиеся в ожидании пенсии. Если герцог

и не удовлетворял их желаний, то, по крайней мере, приветливо принимал от

них челобитные, и я заметил, что он отвечал весьма учтиво тем, кто с ним

разговаривал.

Мы терпеливо дождались, пока он отпустил всех просителей. Тогда дон

Диего сказал ему:

- Дозвольте, ваша светлость, представить вам Жиль Бласа из Сантильяны.

Это тот молодой человек, которого ваша светлость назначили на место дона

Валерио.

При этих словах министр взглянул на меня и любезно заметил, что я уже

заслужил это назначение теми услугами, которые ему оказал. Затем он велел

мне пройти в его кабинет, чтобы поговорить со мной с глазу на глаз, или,

точнее, чтобы из личной беседы составить себе суждение о моих

способностях. Прежде всего он пожелал узнать, кто я такой и какую жизнь

вел до этого. Он даже потребовал, чтобы я ничего не скрыл от него.

Исполнить такое приказание было нелегким делом. Не могло быть речи о том,

чтобы солгать первому министру испанского королевства. С другой стороны,

мне предстояло повествовать о стольких событиях, тягостных для моего

самолюбия, что я был не в силах решиться на полную исповедь. Как выйти из

такого затруднения? Я надумал слегка прикрыть истину в тех местах, где она

могла испугать его своей наготой. Но он докопался до сути, несмотря на всю

мою изворотливость.

- Вижу, господин Сантильяна, что вы до известной степени пикаро (*151),

- сказал он улыбаясь, когда я кончил свое повествование.

Это замечание заставило меня покраснеть, и я отвечал ему:

- Ваша светлость сами приказали мне быть искренним: я не смел

ослушаться.

- Благодарю тебя за это, дитя мое, - промолвил он. - В общем ты дешево

отделался, и я удивляюсь тому, что дурные примеры не сгубили тебя вконец.

Найдется немало честных людей, которые превратились бы в отчаянных плутов,

если бы судьба послала им такие же испытания. Друг Сантильяна, - продолжал

министр, - забудь свое прошлое: помни, что ты служишь теперь королю и

будешь впредь трудиться для него. Ступай за мной; я покажу тебе, в чем

будут состоять твои занятия.

С этими словами герцог повел меня в маленький кабинет, который

помещался рядом с его собственным и где на полках стояло штук двадцать

толстенных фолиантов.

- Ты будешь работать здесь, - сказал он. - Эти фолианты представляют

собой роспись всех знатных родов (*152), имеющихся в королевствах и

княжествах испанской монархии. Каждая книга содержит в алфавитном порядке

краткую историю дворян данной области, причем там перечисляются услуги,

оказанные ими и их предками государству, равно как и поединки, в которых

они участвовали. Упоминается там также об их поместьях, об их нравах и

вообще обо всех их хороших  и дурных особенностях, так что когда они

являются ко двору просить каких-либо милостей, то я сразу вижу,

заслуживают ли они их или нет. Для получения точных и подробных сведений я

держу везде лиц на жалованье, которые наводят справки и присылают мне свои

донесения. Но поскольку эти донесения слишком многословны и полны

провинциализмов, то необходимо их отделать и сгладить слог, так как король

иногда приказывает, чтобы ему их читали. А потому я и хочу, чтобы ты

тотчас же приступил к этой работе, требующей четкого и сжатого стиля.

С этими словами герцог вынул из папки, наполненной бумагами, одно из

донесений и вручил его мне. Затем он вышел из моего кабинета, предоставив

своему новоиспеченному секретарю приняться без помехи за первый опыт. Я

прочел докладную записку и обнаружил, что она была не только нашпигована

варварскими выражениями, но к тому же написана с излишней страстностью. А

между тем ее составил один сольсонский монах. Его преподобие,

притворившись порядочным человеком, поносил в нем без малейшего милосердия

один знатный каталонский род, и только богу известно, говорил ли он

правду. Я испытывал такое ощущение, точно читаю гнусный пасквиль, и мне

сперва показалось зазорным браться за эту работу, так как не хотелось

стать соучастником клеветы. Но хотя я был еще новичком при дворе, однако

справился со своей совестью, поставив на карту спасение души доброго

монаха и отнеся за его счет все несправедливости, - если таковые были, -

принялся бесчестить изысканным кастильским слогом два или три поколения,

быть может, вполне порядочных людей.

Я написал уже четыре или пять страниц, когда герцог, которому не

терпелось узнать, как я справился с работой, вернулся в мой кабинет и

сказал:

- Покажи-ка, Сантильяна, что ты там написал; мне хочется взглянуть.

При этом он посмотрел на мою работу и, прочтя начало с большим

вниманием, остался так доволен ею, что даже удивил меня:

- Сколь я ни был расположен в твою пользу, - промолвил он, - однако же

признаюсь тебе, что ты превзошел мои ожидания. Ты не только пишешь со всей

ясностью и четкостью, которые мне нужны, но я нахожу также, что у тебя

легкий и живой стиль. Остановив свой выбор на тебе, я не ошибся в твоих

литературных дарованиях, и это утешает меня в утрате твоего

предшественника.

Министр, вероятно, не ограничился бы этой похвалой, если бы не вошел

граф Лемос, его племянник, и не помешал ему продолжать. Герцог обнял его

несколько раз с большой сердечностью, из чего я заключил, что он питает к

нему нежную привязанность. Они заперлись вдвоем, чтобы обсудить по секрету

одно важное семейное дело, о котором я расскажу ниже и которое в ту пору

занимало министра больше, чем все королевские дела.

Пока они совещались, пробило двенадцать. Зная, что секретари и другие

чиновники покидали в этот час присутствие и отправлялись обедать, куда им

заблагорассудится, я отложил свой шедевр в сторону и вышел, но не для

того, чтобы пойти к Монтесеру, который уплатил мне мое жалованье и с

которым я уже простился, а для того, чтобы заглянуть к самому известному

кухмистеру в дворцовом квартале. Простой трактир меня уже не удовлетворял.

"Помни, что ты теперь служишь королю", - эти слова не выходили у меня из

памяти и превращались в семена честолюбия, которые с каждой минутой

пускали все больше и больше ростков в моей душе.