Глава II Красные Горы и их обитатели

Миновав мост, Петька, Маша, Дима и Настя пустились быстрым шагом по хорошо укатанной ровной дороге, которая вскоре вывела их прями­ком к шлагбауму. За ним начинался старый дач­ный поселок Красные Горы. Кому пришло в голову дать такое название совершенно ровной местности, где не было ни единой горы и даже холма, для всех оставалось тайной. Выстроили этот дачный посе­лок со множеством улиц, переулков и тупиков в середине тридцатых годов. Необъятные участки. Огромные двух- и трехэтажные дачи, снабженные всеми благами цивилизации, начиная от цент­рального отопления, горячей воды и ватерклозетов и кончая телефонами. Населили поселок, так ска­зать, «сливками общества» того времени - свети­лами науки, крупными военачальниками, деяте­лями искусств.

Правда, с годами состав обитателей Красных Гор становился все более пестрым. Иные из пер­вых поселенцев умерли, не оставив наследников. Детям других оказалось не под силу содержать дорогостоящие загородные владения, и они про­давали их первым попавшимся покупателям. Тре­тьи оставляли насиженные места еще по каким-то причинам.

В последнее время дачи вовсю скупали «новые русские». Снося старые деревянные дома, они воз­водили на их месте кирпичные особняки, словно бы соревнуясь друг с другом в вычурности и мону­ментальности строений. Старожилы воспринима­ли подобные новшества с крайним неодобрением.

Петька Миронов и близнецы Дима и Маша Се­ребряковы относились к третьему поколению ста­рожилов Красных Гор. Они дружили с самого ран­него детства. Настя Адамова появилась тут всего три месяца назад. Ее родители унаследовали дачу художника Мишина по соседству с Серебряковы­ми. Трое старых друзей сразу же приняли Настю в свою компанию и создали вчетвером тайное «Братство кленового листа». А главное - они почти сразу же раскрыли самое настоящее преступле­ние. Вот почему, услыхав о странной истории, ко­торая произошла минувшей ночью среди развалин старинной усадьбы, друзья так заинтересовались. Похоже, «Братству кленового листа» предстояло распутать новую тайну.

Едва миновав шлагбаум, Петька вдруг резко оста­новился и тихонько присвистнул. Друзья проследи­ли за его взглядом. Он взирал на стену сторожки, где красовался новый плакат: «Не сообщенная вовремя информация о появлении подозрительных личнос­тей грозит возможностью ограбления вашей дачи».

Сильно сказано, - скривила губы в усмешке Маша.

Бывший заслуженный активизируется, - по­качала головой Настя.

Видно, хочет первым узнать о следующем пре­ступлении, - подмигнул друзьям Петька.

Доблестный сторож Иван Степанович с незапа­мятных времен охранял, по его собственным словам, «жизнь и покой вверенных жителей». Если верить Степанычу, его молодые годы прошли в активной борьбе с преступностью. На этом основании он с гордостью величал себя бывшим заслуженным ра­ботником органов правопорядка. В доказательство своего славного и почти боевого прошлого сторож поселка Красные Горы ежегодно на День милиции облачался в видавший виды синий милицейский ки­тель без знаков отличия и надевал не менее старую милицейскую фуражку с выщербленной кокардой, в которую, как любил рассказывать Степаныч попала шальная пуля, когда он задерживал «одного матеро­го бандита». Однако доблестный сторож облачался в свою форму не только на День милиции, но и когда в поселке или его окрестностях случались какие-ни­будь экстраординарные события.

В последнее время милицейская форма извлека­лась из шкафа все чаще и чаще. Ибо, как говорил Степаныч, «в окрестностях не дремлет криминал». Когда же месяц назад в Красных Горах произошло дерзкое преступление, он, невзирая на ужасаю­щую жару, не расставался с кителем и фуражкой три дня подряд, так как втайне от всех затеял собственное расследование. Во-первых, Степаныч горел желанием тряхнуть стариной. Во-вторых, он надеялся, что, поймав и обезвредив опасных пре­ступников, сильно поднимет свои акции в глазах жителей Красных Гор, а значит, окажется вправе требовать значительного повышения жалованья. И наконец в-третьих, Степанычу очень хотелось утереть нос слишком, по его мнению, «зеленому» капитану Шмелькову, который был участковым милиционером их района.

Но мечты Степаныча так и остались мечтами. Преступников обнаружили члены тайного «Брат­ства кленового листа». С той поры доблестный сто­рож поселка Красные Горы, и без того давно с по­дозрением относившийся к Петьке и его друзьям, воспылал к этой, как он говорил, «подростковой компании» недобрыми чувствами. И вот, судя по новому шедевру «наглядной агитации», вывешен­ному на стене сторожки, Степаныч начал прини­мать экстренные меры.

Это против нас, - продолжала любоваться пла­катом Настя.

Ежу понятно, - кивнул Дима. - Степаныч хо­чет, чтобы ему первому сообщали обо всех проис­шествиях.

Не успел он это произнести, как на маленьком приусадебном участке возле сторожки показался сам бывший заслуженный.

- Добрый день! - подчеркнуто вежливо поздоро­вались с ним юные детективы.

Степаныч в ответ досадливо крякнул и реши­тельно направился навстречу недругам. Из дома послышался резкий окрик его верной супруги На­дежды Денисовны:

- Ваня! Куда тебя унесло! У меня уже банка го­това! Иди закручивать!

Доблестного сторожа как ветром сдуло: Надеж­ду Денисовну он уважал и боялся.

Иди, иди, - проворчал ему вслед Дима. - Рабо­тай на благо семьи.

Кстати, Димочка, - спохватилась Маша, - если мы сейчас же не поторопимся домой, то наше с то­бой благо окажется под большим сомнением.

Точно!

Брат бросился по направлению к собственной даче: их с Машей бабушка органически не перено­сила опозданий к столу.

- После обеда встречаемся у меня в шалаше! - крикнул Петька вслед близнецам и Насте.

Возле Настиных ворот близнецы с ней расста­лись и поспешили к себе. Их бабушка, пожилая ученая дама Анна Константиновна, после кончины мужа, знаменитого академика и доктора биологии Дмитрия Александровича Серебрякова, вышла на пенсию и стала жить круглый год в Красных Горах, посвятив себя созданию мемуаров. «Жизнь столк­нула меня почти со всеми великими современника­ми, - любила повторять она. - Поэтому я считаю своим долгом оставить грядущим поколениям свои скромные записки».

Подчинив свою жизнь работе над книгой вос­поминаний, Анна Константиновна старалась при­держиваться очень строгого распорядка дня. И бы­вала крайне недовольна, когда внуки опаздывали к завтраку, обеду и ужину. В таких случаях она говорила, что Дима и Маша унаследовали худшие качества от ее сына, а их отца, который «никуда не может поспеть вовремя».

Вот почему близнецы, спеша на всех парах к собственному дому, срочно выработали тактику поведения.

Снимаем часы, - велела Маша. - Скажем, за­были дома.

Правильно, - поспешно засунул в карман свои часы Дима.

Взбежав на крыльцо, он хотел позвонить, но за­метил, что дверь приоткрыта. Почтя за лучшее не привлекать раньше времени бабушкиного внима­ния, близнецы, скромно потупив глаза, проскольз­нули на кухню.

- Бабушка, мы... - начала было с ангельским видом Маша.

Она хотела сказать, что они с братом очень то­ропились, но вовремя осеклась: стол был накрыт, однако бабушки в кухне не оказалось.

Где же она? - изумился Дима.

Может, уже пообедала, чтобы нас проучить? - предположила сестра и подбежала к плите.

На ней стояла кастрюля с супом. Маша потро­гала ее.

Совершенно холодная. Нет, Димка, она не ела.

А вдруг бабушке стало плохо? – перепугался брат.

Едва не сбивая друг друга с ног, они кинулись в гостиную. Там тоже никого не было, но сквозь рас­пахнутую на веранду дверь доносился взволнован­ный мужской голос:

- Вот я и говогю, Анна Константиновна! Пгосто какая-то мистика! А точней, чудеса в гешете!

Близнецы переглянулись. Этот картавый голос мог принадлежать только одному человеку на свете. А именно, почетному и действительному члену поч­ти всех научных академий мира Павлу Потаповичу Верещинскому. Кругленький, небольшого роста, Па­вел Потапович, несмотря на свои восемьдесят с лиш­ним лет, обладал несокрушимой энергией в поисках сенсаций. Вот и сейчас, по-видимому, принес Анне Константиновне очередную «сногсшибательную но­вость». Маше и Диме все стало ясно: почтенный ака­демик явился с визитом к их бабушке именно в тот момент, когда она собралась разогревать обед. На сей раз это было очень удачно. Теперь бабушка нипочем не заметит, что близнецы опоздали.

- Павел Потапович! - донеслось ее восклицание до внуков. - Как вы можете верить подобной чуши! Вы же ученый!

Между пгочим, моя догогая, наука подобного не опговеггает, - заметил Павел Потапович.

Не знаю, не знаю, - снова заговорила Анна Константиновна. - Верить в каких-то призраков! И вообще, кто вам такое сказал?

Услышав это, близнецы, уже намеревавшиеся было показаться бабушке, резко изменили свое ре­шение и продолжали слушать.

- Ах, Анна Константиновна! - воскликнул Па­вел Потапович. - Ах, я стагый гвупый козев!

Димка не выдержал и хрюкнул.

Молчи, «гвупый козев»! - давясь от смеха, про­шептала ему в самое ухо Mania.

Пгостите, пгостите вевикодушно стагого дувака! - продолжал тем временем распинаться передпожилой ученой дамой Павел Потапович. - Я же вам не сказав самого гвавного. Всю эту таинствен­ную истогию мне поведава моводая хогошенькая пейзанка.

Что еще за пейзанка? - озадачился Дима.

Это по-французски «крестьянка», - шепотом отозвалась сестра. - Даром, что ли, тебя уже три года французскому учат?

Отстань, - отмахнулся Дима. - Слушать ме­шаешь.

Так вот, мивая моя Анна Константиновна, - ве­щал на веранде Павел Потапович. - Эта самая пей­занка пгодает нам твогог и мовоко. Значит, пгихожу я к ней сегодня утгом, а она сама не своя. Вицо бведное, гуки дгожат.

Слушай, Машка, - наклонился к уху сестры брат. - Что руки дрожат, я понял. А вот что такое «вицо бведное»?

Это он так выговаривает «лицо бледное», - хмык­нула Маша.

Помилуй вас бог, Павел Потапович! – раздалось исполненное иронии восклицание бабушки. – Если я правильно вас поняла, вы на основе бледного лица и дрожащих рук вашей молочно-творожной пей­занки приходите к заключению, что в окрестностях появился призрак князя Юрия Борского?

Близнецы едва не подпрыгнули и стали слушать еще внимательней. Павел Потапович, попросив Анну Константиновну не торопиться с выводами, изложил историю; в ней повторялось почти все, что Дима и Маша слышали утром от Вовы. По словам Павла Потаповича, «пейзанка» столкнулась с при­зраком не одна, С ней был сын, которого академик назвал «пгевестным бевобгысым мавьчонкой».

Слышал бы Вовка... - Маша едва сдержива­лась от хохота.

Если бы Вовка услышал, то умер бы, - сдавлен­ным шепотом отозвался Дима. - Превратился бы в призрак. И в отместку Павлу Потаповичу стал бы являться по ночам у него на даче.

У Маши вырвался какой-то странный писк, и она быстро ретировалась на кухню, где наконец смогла дать волю смеху. Дима, который обычно в подобных случаях не выдерживал первый, на сей раз проявил чудеса героизма и стойкости. Спра­вившись с приступом хохота, он продолжал слу­шать разговор на веранде.

Полагаю, тут просто имел место массовый пси­хоз, - говорила Анна Константиновна.

Нет, моя мивая, - горячо возражал ей почтен­ный Павел Потапович. - Это пгосто в вас говогит научная косность. А, между пгочим, вюбимый ученик вашего покойного мужа пгофессог Ввадимиг Ковкин недавно опубвиковав статью, где с точки згения биовогии доказывает: посве смегти из тева чевовека выдевяется некая субстанция, имеющая энеггетическое пове. Иными свовами, он обосновывает возможность существования того,
что в пгостогечии называется пгизгаками.

О боже! - воскликнула Анна Константиновна. - Никогда бы не подумала, что Володя Коркин зай­мется подобной чепухой!

- Вовсе не чепухой! - Павел Потапович был явно обижен таким заявлением.

И от волнения картавя даже сильнее обычного, он принялся объяснять, что Владимир Коркин уже делал на эту тему доклад во время какого-то очень крупного международного конгресса биоло­гов. После чего получил грант от Фонда Сороса для дальнейшей работы над темой.

Хорошо, что мой Дима не дожил, - заявила Анна Константиновна. - Он так верил в талант
Володи. Подобная профанация убила бы моего мужа.

Но почему пгофанация? - хнычущим от обиды голосом переспросил Павел Потапович. – Между пгочим, пегвый муж вашей бвизкой подгуги Натавьи Ввадимиговны тоже еще в начаве нашего века обосновав появвение пгизгаков.

Ах! - Анна Константиновна сардонически рас­хохоталась. - Вы бы еще Нострадамуса вспомнили! Или фараона Тутанхамона.

Пги чем тут Тутанхамон! - с силой топнул Павел Потапович и разразился целым научным докладом о поистине бесценном вкладе Парнасского в изучение паранормальных явлений. - И это не товько мое суждение! - выкрикнул почетный и действительный член множества академий мира. - Ваш Когкин тоже так считает!

Маша уже успела вернуться из кухни и с инте­ресом прислушивалась ко все более разгорающей­ся научной дискуссии.

Кажется, они сейчас подерутся, - шепнула она брату.

По-моему, тоже, - кивнул Дима.

Однако бабушка и достопочтенный ученый муж не оправдали ожиданий близнецов. Спор их вне­запно был прерван далеким от науки заявлением Анны Константиновны:

Ой! Мне давно пора кормить внуков! Куда же они подевались?

Ах, Анна Константиновна, догогая! Пгостите! - мигом рассыпался в извинениях Павел Потапович. - Совсем я вас забовтав!

Близнецы, быстренько ретировавшись из гости­ной на лестницу, сделали вид, будто спускаются из своих комнат на втором этаже.

Бабушка! - наперебой кричали они на бегу. - Куда ты пропала? Мы обедать хотим!

А где вас, интересно, столько времени носило? - строго посмотрела на них Анна Константиновна.

Нигде, - с ангельским видом ответил Дима. - Мы просто ждали, пока ты освободишься.

Какие гебятки! Какие внучки! – восторженно просюсюкал Павел Потапович и, игриво подмиг­нув бабушке близнецов, добавил: - Гастет моводежь. А мы с вами стагеем. Но ничего. Еще покоп­тим небо. Есть погох в погоховницах.

Почтенный академик еще раз игриво подмигнул Анне Константиновне и побежал оповещать о появ­лении призрака других многочисленных знакомых.

- Ну, мойте руки, - обратилась к внукам бабуш­ка. - А я сейчас быстренько все разогрею.

И она скрылась в кухне.

Ты все слышала? - включив посильнее воду, прошептал сестре Дима.

Если не все, то главное, - отозвалась Маша. - Те­перь я знаю, что Вовка нам не наврал.

Это ежу понятно, - отмахнулся брат, - Инте­ресно, а что пишет о призраках этот Владимир Коркин?

Спроси у Павла Потаповича, - предложила сестра.

Еще чего, - решительно воспротивился Дима. - Он же немедленно раззвонит на весь поселок, что мы интересовались статьей Коркина.

Пожалуй, ты прав, - согласилась Маша. - К Пав­лу Потаповичу нельзя.

Может, бабушке скажем, чтобы она у самого Коркина спросила? - поглядел на сестру Дима. - Все-таки любимый дедушкин ученик...

А бабушка наша, по-твоему, совсем дурочка? - скривила губы в усмешке Маша. - Внучек Димочка попросит. А бабушка как начнет допытываться, по­ чему мы вдруг призраками заинтересовались и...

Больше она ничего сказать не успела. Дима в задумчивости оперся всем телом на раковину, и кронштейн, не выдержав такого напора, вылетел из стены вместе с шурупами. Раздался грохот. Дима с истошным криком отскочил в сторону. Ра­ковина упала на пол и раскололась.

Что случилось? - влетела в ванную комнату Анна Константиновна.

Да вот такие дела... - указав на расколотую раковину, растерянно произнес Дима.

Бабушка, мы с Димкой мыли руки, а эта шту­ковина вдруг грохнулась, - добавила Маша.

Хорошо, я успел отскочить, - буркнул Дима. - А то бы прямо мне на ноги.

Как ты мог! - воскликнула Анна Константи­новна.

- Вопрос поставлен неверно, ~ с нахальным ви­дом заявил внук. - Ты лучше у этой штуки спроси, как она могла. - И Дима ткнул пальцем в разбитую раковину.

«А ведь и правда хорошо, что не на ноги им упа­ла», - пронеслось в голове у Анны Константиновны.

- Ладно, - сказала она вслух. - Идите обедать. Я потом слесаря вызову.

И, мысленно сетуя на «халтурщика», который так плохо установил новую финскую сантехнику, Анна Константиновна первой направилась в кухню.

- Ну Терминатор... - украдкой состроила Диме зверскую рожу Маша.

Тайной детективной клички «Терминатор» ее брат удостоился за феноменальную способность походя все сокрушать на своем пути или в самые неподходящие моменты падать. Семейные преда­ния гласили, что в этом Дима был точной копией дедушки - покойного академика Серебрякова, о ко­тором в ученых кругах до сих пор ходили легенды.

Отправившись в Англию получать степень по­четного доктора Оксфордского университета, с вручением соответствующего свидетельства, а также очень красивой мантии и прилагающейся к ней шапочки, Дмитрий Александрович оставил там о себе долгую память. По уверению одного из английских друзей прославленного академика, ни до, ни после древний Оксфорд такого не виды­вал. Перед церемонией вручения грамот Дмитрий Александрович стал облачаться в мантию. Это ему с грехом пополам удалось. Однако поднявшись со своего места, чтобы принять свою грамоту, он за­путался в полах мантии и упал, умудрившись под сечь представителя Оксфордского университета, который ему эту грамоту любезно протягивал.

Оба рухнули на пол. Потом их довольно долго выпутывали из мантии. В процессе борьбы ака­демик Серебряков умудрился запихнуть, словно кляп, подол своей мантии в рот представителю Окс­форда. Часть присутствующих пыталась помочь двум ученым встать на ноги. Остальные надрыва­лись от смеха. Свидетельство о почетной доктор­ской степени академик Серебряков принял где-то на полу. Причем досталось оно ему тоже не без борьбы. Ибо оксфордский представитель с кляпом из мантии в последний момент, видимо, передумал вручать грамоту и вцепился в нее с такой силой, будто от этого зависела его жизнь.

Анна Константиновна множество раз демон­стрировала оксфордскую грамоту внуку и внучке. Красивая плотная бумага до сей поры хранила сле­ды былой потасовки.

Если Дима характером и повадками очень напо­минал дедушку, то Маша унаследовала нрав Анны Константиновны и была столь же целеустремлен­ной, решительной и ироничной.

Перед тем как близнецы вошли в кухню, Mania, остановив брата, грозным шепотом произнесла:

Если ты что-нибудь свалишь еще и на кухне, я тебя убью.

Не беспокойся, - высокомерно ответил Дима и благополучно уселся за стол.

Обед прошел без эксцессов. Анна Константинов­на, то и дело усмехаясь, повторяла:

- Ах, Павел Потапович. Ах, святая простота.

Близнецы, прикидываясь, что ничего не знают, несколько раз спрашивали:

- Павел Потапович? А в чем дело, бабушка?

Однако Анна Константиновна с завидным упор­ством уходила от ответа. Когда же Дима и Маша усилили натиск, она вообще перевела разговор на другую тему и больше о Павле Потаповиче не упо­минала.

Едва внуки поели, бабушка объявила, что ей необходимо основательно поработать над каким-то важным фрагментом мемуаров, и спешно удали­лась в кабинет.

Она от нас скрывает, - прошептала Маша.

Ну и зря, - отозвался Дима. - Павел Потапо­вич наверняка уже весь поселок оповестил.

Пошли скорее к Петьке, - вскочила Маша. - Надо ему все рассказать.

Забежав по дороге за Настей, ребята поспешили к даче Мироновых. Петька уже дожидался их в летней штаб-квартире тайного «Братства кленово­го листа» - так друзья называли шалаш, который они построили в глубине участка.

Что так долго? - поглядел на друзей Петька.

Узнаешь - упадешь! - Дима с размаху плюх­нулся на одну из старых диванных подушек, ле­жавших на полу. - Мы с Машкой приходим домой, а наша бабушка и Павел Потапович трепятся на веранде о призраке князя Борского.

Что-о? - У Петьки от изумления едва не вылез­ли глаза из орбит.

- Что слышал, - с важностью произнес Дима.

Они с сестрой, перебивая и дополняя друг друга, пересказали Петьке и Насте беседу бабушки с поч­тенным Павлом Потаповичем.

- Выходит, Вовка ничего не преувеличил, - тихо произнесла Настя.

Или это было явление массовой галлюцина­ции, - задумчиво откликнулся Петька. - Хотя
лично я так не думаю.

Неужели действительно им явился призрак князя? - прошептала Настя.

Вполне может быть, - кивнул Петька. - В кни­ге, о которой я вам говорил, описано множество подобных случаев.

Так книжка-то у тебя переведена с английско­го, - перебил Дима. - У них в Англии призраки, может, и появляются. А у нас...

Законы природы действуют одинаково во всех странах, - веско изрек Петька. - А кроме того, там описаны не только английские привидения, а ка­кие хотите. Даже африканские. И о нескольких происшествиях в Москве и Петербурге рассказа­но. А самое главное - в книге выводятся общие закономерности. В частности, о таких приблизи­тельно призраках, как князь Юрий Борский, я вот что вычитал. Они относятся к разряду домашних привидений. Подобные призраки, точнее их тела, и впрямь в силу различных причин не захороне­ны. Большинство из них погибло насильственной смертью. Такие привидения являются людям либо в собственных домах, либо, если этих домов уже не существует, на том самом месте, где они когда-то стояли.

Петька извлек из-под пледа, которым был засте­лен пол шалаша, книгу и, найдя нужную страни­цу, прочел:

«К одному из основных признаков домашнего привидения относится верность маршрутам, ко­торых оно придерживалось при жизни. Например, если дом уже разрушен, привидение будет ходить по нему таким образом, будто он цел. А если что-нибудь в его бывшем жилище перестроено, призрак словно сделает вид, что не в курсе этого. Известны случаи, когда привидения следовали с первого эта­жа на второй прямо сквозь потолок, потому что в период их жизни тут находилась лестница».

Захлопнув и отложив книгу, Петька обвел друзей задумчивым взглядом и очень медленно произнес:

Насколько я понимаю, так или приблизитель­но так вел себя минувшей ночью призрак на разва­линах имения.

Ну да, ведь князь Борский не захоронен, - ши­роко раскрыла глаза Настя.

И погиб насильственной смертью, - подхвати­ла Маша.

Если погиб. ~ Димка никогда не торопился принимать что-либо на веру. - А вдруг ему удалось убежать?

Если и так, - снова заговорил Петька, - то при­зраки живых людей тоже иногда являются, чтобы рассказать правду о себе.

А князь Борский, даже если и смылся тогда от своих милых и добрых крестьян, все равно уже нынче покойник, - быстро совершил в уме нехит­рый подсчет Дима. - В 1917 году он был уже отцом семейства.

Точно, - подтвердил Петька. - И успел перед самой революцией отправить жену и ребенка за границу.

Вот именно, - кивнул Дима. - Значит, нашему князю сейчас было бы сто с лишним лет. Вряд ли он дожил до такого преклонного возраста.

А вдруг он как раз недавно умер? – высказала догадку Настя. - И душа его вернулась в родные места, чтобы отомстить потомкам обидчиков. Вов­ка же нам рассказывал, что призрак уже много десятилетий не появлялся среди развалин.

Ну! - блеснули за стеклами очков глаза у Петь­ки. - Раньше призрак являлся при жизни князя...

Или это был сам князь! - едва не разрушив крышу шалаша, вскочил на ноги Дима. - Он уд­рал во время пожара. А потом вернулся. И тайно бродил по ночам. Вот иногда и попадался каким-нибудь случайным свидетелям. Мало ли какие у него здесь были еще дела...

А между прочим, вполне вероятно, - вмеша­лась Маша. - Ведь тогда шла гражданская война.
Вдруг князь надеялся, что большевиков прогонят.

И, бедненький, не дождался, - посочувствова­ла князю Настя.

И пришлось ему эмигрировать, - подхватил Дима. - Там, за границей, он прожил длинную жизнь. А недавно скончался.

И теперь его призрак вернулся в родные края, - уловил ход мысли Петька, - но тогда...

Он умолк.

Что тогда? - переспросил Дима.

Тогда, по всей видимости, князь Борский хочет сообщить живым о чем-то очень важном.

С чего ты взял? - воскликнула Настя.

Вот здесь написано, - похлопал ладонью по книге Петька. - Призраки часто появляются, что­
бы рассказать живым о каком-нибудь преступле­нии: или о том, которое давно было совершено, но не раскрыто, или о еще не совершившемся – такое изредка тоже случалось. Здесь, - вновь коснулся он рукой книги, - описано несколько случаев, ког­да людям удавалось понять, о чем их предупреж­дают призраки. И в результате они предотвращали страшные преступления.

Думаешь, что-то готовится? - поглядел на ста­рого друга Дима.

Это мы и обязаны выяснить, - ответил Петька.

Только вот как, Командор? – поинтересовалась Маша, вспомнив его тайную детективную кличку.

Для этого, Ангел, нам нужно как следует под­готовиться, - отозвался Петька.

У тебя, кстати, Машка, отличная тайная кличка для общения с призраком! - расхохотался Дима. - Ангелу проще всего общаться с душами умерших.

Все засмеялись.

Нет, я возьму с собой еще Брюнета, - назвала Маша тайную детективную кличку Насти.

А если серьезно, - вдруг резко прервал друзей Дима, - то я так и чувствовал, что нам позарез нужна статья дедушкиного ученика Владимира Коркина.

Да уж, - откликнулся Петька. - Такая статья нам не помешала бы. И чем скорее мы ее раздо­будем, тем лучше. Боюсь, времени у нас в обрез. Меня очень беспокоят Вовка и его мать.

Чем, интересно, они тебя так беспокоят? — уди­вилась Маша.

Сама не понимаешь? - воскликнул Петька. - Призрак-то явился им! Значит, скорее всего, он именно их о чем-то предупреждает.

О преступлении? - не мигая, смотрела на Петь­ку Настя.

Полагаю, да, - тихо ответил он.

Да кому могут понадобиться Вовка с матерью? - покрутил пальцем возле виска Дима.

 

Насчет Вовки не скажу, - иронически сощу­рилась Маша, - а вот мама его, пейзанка, кажется, очень нравится Павлу Потаповичу. - И, передраз­нивая почтенного академика, Маша добавила: «Такая хогошенькая!»

Ага! - фыркнул Дима. - И знойный герой-лю­бовник Павел Потапович вознамерился похитить очаровательную пейзанку вместе с Вовкой, творо­гом и коровой!

Едва представив себе, как толстенький, малень­кий, убеленный сединами Павел Потапович кра­дет под покровом ночи весь этот джентльменский набор, члены тайного «Братства» зашлись от хохо­та. Маша, держась за живот, добавила:

- А почему бы и нет? Павел Потапович их укра­дет, а сыночек его, крутой бизнесмен, прикроет родного отца, используя личные связи с мафией.

Это заявление вызвало новый взрыв смеха. Ког­да же наконец все успокоились, Командор, вновь посерьезнев, сказал:

- Боюсь, призрак предупреждал Вовку и его мать о чем-то важном. Одно из двух: либо Вовкиной семье грозит какая-то беда, либо какие-нибудь его прадедушка или прабабушка принимали учас­тие в поджоге усадьбы. А может, еще как-нибудь насолили Борским. Вот призрак и хочет теперь наказать потомков. Кстати, - поднял он вверх ука­зательный палец. - Такие случаи известны. Это называется «вечное проклятие».

- Какой ужас! - вырвалось у Насти.

Фигня все это, - отмахнулся Дима. - Вы разве не помните? Вовка ведь нам говорил, что его пред­ки Борских не обижали.

Во-первых, Вовка может об этом не знать, - воз­разила Маша. - Его же тогда на свете не было.

А если его предки были замешаны в каком-ни­будь преступлении, - подхватил Петька, - то вряд ли они кричали бы об этом на всех углах.

Что же нам делать? - повернулась к Командору Настя.

Есть у меня одна идея, ~ ответил тот.

Глава III КНИГА АПОЛЛИНАРИЯ

Какая еще идея? - с недоверием покосился на Командора Дима.

Вы, кажется, с Машкой говорили, что этот ваш Коркин использовал в своей статье труды Аполло­на Парнасского? - отозвался Петька.

Это не мы говорили, - внес ясность Дима, - а Павел Потапович.

Неважно, - махнул рукой Командор. - В том, что касается всяких статей и книг, Павлу Потаповичу вполне можно верить. Он жутко дотошный.

- Предположим, что он дотошный, - безо вся­ кого воодушевления проговорил Дима. - Нам-то какая польза от Аполлона Парнасского?

- Неужели не понимаешь? - с удивлением по­глядел на него Петька. - Раз Аполлон Парнасский изучал призраков, значит, мы можем вычитать из какой-нибудь его книги об их повадках, А это для нас на данном этапе самое главное.

А что мы с этими повадками будем делать? - Диму и на сей раз не захватил замысел Командора.

Совсем отупел от жары мой братец, - фыркнула Маша. - По-моему, и так ясно. Если мы научимся понимать язык призраков, то сможем определить, зачем князь Борский явился перед Вовкой и его матерью.

 

И предотвратим преступление! - Настя так энергично тряхнула головой, что ее ярко-рыжие волосы закрыли ей лицо.

Или узнаем об уже совершившемся преступле­нии, - сказал Петька.

И уж во всяком случае нам станет ясно, что это­му призраку понадобилось от живых людей, - под­хватила Маша.

 

Насчет преступления зря надеетесь, - вяло проговорил Дима.

Это еще почему? - с негодованием посмотрела на него сестра.

Вы что же, всерьез решили, будто кто-нибудь мо­жет угрожать Вовкиной матери и ее творогу? - высо­комерно изрек Терминатор.

И все-то наш Димочка знает, и все у него так прос­то, - с шутовским почтением проговорила Маша.

Командор усмехнулся. «Надо же, как похожи - и такие разные», - в который раз подумал он о близ­нецах. Внешне Дима и Маша и впрямь были очень похожи. Оба высокие, стройные, светловолосые и голубоглазые. А вот в характерах - почти ничего общего. И к тому же вечно спорят друг с другом.

А тебе одни сложности подавай, - продолжал Дима. - Ты еще, Машка, скажи, что на Вовкину мать собираются наехать рэкетиры.

Кстати, почему бы и нет? - вмешалась Настя. - Между прочим, Вовкина мать торгует на каком-то московском рынке. Вдруг конкуренты решили от нее избавиться?

 

Не исключаю, - подхватил Командор. – На этих рынках, говорят, такие дела творятся...

Как и в любом бизнесе, - прибег к обобщению Дима.

Ты же только что говорил, что с Вовкиной ма­терью ничего подобного не может быть, - мигом напомнила брату Маша.

Отстань, - стушевался он. - Вечно ты непра­вильно истолковываешь мои слова.

Сестра в ответ лишь состроила очень вырази­тельную мину.

К тому же мы не знаем, чем занимается Вовкин отец, - поторопился вмешаться Петька, пока спор между близнецами не разгорелся вновь.

Вот именно, - кивнула Настя. - Например, Вовкин отец должен деньги каким-нибудь бандитам...

Типично женская логика, - перебил ее Дима. - Если бандиты вздумали разобраться с Вовкиным отцом, то князь Борский уж как-нибудь нашел бы способ предупредить лично его, а не жену и сына.

Интересно, ты когда-нибудь научишься не пе­ребивать? - возмутилась Настя. - Вдруг бандиты решили украсть за долги Вовкиного отца его жену? Или Вовку. Или обоих...

Если так, нам и впрямь нужно спешить, - за­волновался Дима.

Кстати, для Вовки и его семьи все может кон­читься гораздо серьезней, - счел своим долгом пре­дупредить друзей Командор. - Если на них лежит «вечное проклятие», то по сравнению с этим какие-то паршивые рэкетиры - просто детский лепет.

Но так ведь несправедливо! – воскликнула Настя. - Даже если какие-нибудь прабабушка и
прадедушка грабили усадьбу Борского, чем вино­ваты Вовка и его мать?

Вот и объясни это призраку, - хмыкнул Дима.

Главное - разобраться, чего хотел призрак, - ска­зал Командор. - А там уж будем решать, как посту­пим дальше. - Он взглянул на часы: - Я бы на нашем месте поторопился к Ковровой-Водкиной.

Да уж, - поднялась с диванной подушки Маша. - Боюсь, разговор у нас с ней выйдет долгим.

Как, впрочем, и всегда, - мрачно откликнулся Дима.

Тем более надо поторопиться, - уже выходя из шалаша, заметил Командор.

Минуту спустя вся компания шагала по раска­ленной от солнца улице к даче Ковровой-Водкиной.

Наталья Владимировна была одной из местных достопримечательностей. Бабушка Димы и Маши, знавшая Коврову-Водкину смолоду, говорила, что та всегда отличалась большой эксцентричностью и крайне своеобразными взглядами и суждениями. С годами эти качества усилились. Когда же у Ков­ровой-Водкиной начал слабеть слух, ее восприятие окружающего мира стало совсем уж оригинальным. Вот почему опасения членов тайного «Братства», что визит к Наталье Владимировне окажется не слиш­ком кратким, были вполне обоснованными.

Сейчас насладимся, - ворчал по дороге Дима. - Дернула нас нелегкая к ней идти...

Ничего не попишешь, - развел руками Петька. - Труды Парнасского есть только у Ковровой-Водкиной.

Дело в том, что под звучным псевдонимом Апол­лон Парнасский скрывался философ-мистик Апол­линарий Ковров. Все свои труды он создал и опуб­ликовал еще до революции. На склоне лет, когда ему было уже под девяносто, древний, но знойный Аполлинарий умудрился вскружить голову совсем юной Ковровой-Водкиной. Та вышла за него замуж и до сих пор не уставала повторять, что никогда не чувствовала себя счастливее, чем в те годы. Одна­ко счастье длилось недолго: два года спустя после свадьбы престарелый философ скончался.

Впрочем, Коврова-Водкина уверяла, что Апол­линарий ее не оставил. После кончины он начал регулярно являться ей в виде призрака и, по сло­вам Натальи Владимировны, давал очень полез­ные жизненные советы. Причем Аполлинария не смутило даже наличие второго мужа Натальи Вла­димировны - знаменитого хирурга Вадима Лео­нардовича Водкина. Как рассказывала Наталья Владимировна бабушке Димы и Маши, сам Вадим Леонардович бывал крайне недоволен появления­ми первого мужа. И невзирая на то, что Аполлина­рий представал перед своей бывшей супругой всего лишь в качестве призрака, которого видела только она, хирург Водкин устраивал ей бурные сцены ревности.

Конечно, ни Анна Константиновна, ни особенно ее внуки подобным россказням не верили. Тем бо­лее что Вадим Леонардович, скончавшийся всего несколько лет назад, был совершенно невозмути­мым человеком. В наследство Наталье Владими­ровне он кроме второй фамилии оставил дачу в Красных Горах, богатую коллекцию антиквариата и картин, позволявшую его вдове по сию пору ни в чем не нуждаться, а также дочь Светлану, которую та называла «поздним даром небес».

Члены тайного «Братства» уже подходили к дому Натальи Владимировны, когда из открытых окон гостиной послышался громкий вопль:

- Ложись!

В доме бабахнуло, затем наступила тишина. Ре­бята с тревогой переглянулись. Не успели они, од­нако, как следует испугаться, как из тех же окон раздался торжествующий голос Ковровой-Водкиной:

- Татьяна Филимоновна! Дорогая! Они спасены!

Говорю же тебе, Владимировна, этот парень себя в обиду не даст, - громко ответила Филимо­новна. - Ой, гляди! К ним еще ползет!

- Где? - спросила Наталья Владимировна. – Не вижу!

Ребята, усмехнувшись, двинулись к крыльцу. Им все стало ясно: хозяйка и ее приходящая дом­работница смотрели на видео очередной боевик. Это было последним увлечением Ковровой-Водки-ной. Видеомагнитофон у нее появился уже давно, однако она долгое время не могла научиться им пользоваться. А освоив наконец нехитрую техни­ку, начала проводить перед телевизором не только вечера, но и дни. И требовала от дочери Светланы, чтобы та каждую неделю привозила из Москвы но­вую порцию фильмов.

Хозяйке и домработнице особенно нравились фильмы с участием Тома Круза. При этом Наталья Владимировна уверяла, что этот «замечательный молодой человек» как две капли воды похож на Аполлинария в молодости. А Филимоновна с той же убежденностью клялась, что Том Круз - выли­тый ее взводный.

Надо заметить, что когда-то Татьяна Филимо­новна была снайпером и участвовала в штурме Берлина. Военное прошлое стало самой яркой страницей ее биографии. В мирное время жизнь ее не сложилась. Устроившись уже много лет назад домработницей к Ковровой-Водкиной, она посвя­тила себя охране жизни и имущества любимой хозяйки.

Уже поднимаясь на крыльцо, ребята услышали из окон гостиной новые вопли.

Владимировна! Я же тебе говорила: она его лю­бит! - ликовала Филимоновна.

Ах, теперь я спокойна! - вторила ей Коврова-Водкина.

Маша и Настя прыснули. Дима нажал на кноп­ку звонка. За дверью послышались ч