О попытке парламентариев реанимировать свою значимость

Бюджетный процесс составляет систему кровообращения парламентаризма. Весь смысл существования любых палат, штатов, кортесов и тингов, сколько их ни знала история репрезентативной демократии, состоял именно в этом: налоги и бюджет, бюджет и налоги – коллективное распределение общих средств на общие нужды. Все другие виды законотворчества вторичны. Реформа Бюджетного кодекса 2005–2007 гг. подрубила нашу законодательную ветвь власти эффективнее, чем даже реформа избирательного законодательства – уничтожение одномандатников, повышение входного барьера и ужесточение закона о партиях.

Эта реформа состояла во введении трехлетнего бюджетного планирования (что отдает контроль над бюджетом в руки правительства), в сокращении с четырех до трех числа чтений, в которых рассматривается проект бюджета, и в ограничении возможностей парламента по перемещению средств между статьями и внутри статей бюджета. Одновременно растет доля секретных статей бюджета: по данным ИЭП им. Гайдара, за 2004–2012 гг. она увеличилась с 9,8 до 12,2% от общего объема расходов. Засекречено даже 5% (2011 г.) расходов на дошкольное образование, а в жилищном хозяйстве объем тайных расходов вырос с 4,2% в 2006 г. до 15% в 2012‑м.

Как утверждают китаисты, иероглиф «кризис» вовсе не состоит из двух иероглифов, обозначающих «опасность» и «возможность». Он просто обозначает «опасная точка», безо всяких оптимистических коннотаций (мечты поэта! Филолог строгий гонит вас). Тем не менее каждый бюджетный кризис ставит правительство перед необходимостью чаще и плотнее общаться с Думой, чем оно привыкло делать в мирное время. Поправки в бюджет требуют согласований, законодательные антикризисные меры требуют утверждения. Для парламента это шанс попытаться вернуть отобранные полномочия.

В 2008 г. депутаты пытались сместить ряд министров, заменив их собой, но вся борьба свелась к традиционному и безобидному сюжету «Единая Россия» критикует либералов из экономического блока за антинародность». Нынешний кризис происходит в совершенно иных политических условиях. В феврале при внесении проекта сокращенного бюджета правительство попросило право перераспределять средства внутри бюджета без согласования с палатой. Дума отказала – соответствующий пункт был из антикризисного плана исключен. Секвестрированный бюджет приняли с довольно значительными изменениями относительно первоначальной версии (150 поправок ко второму чтению, из них 80 от депутатов и членов СФ, около 70 от правительства). Для себя палата вытребовала распространения парламентского контроля на расходование средств по Федеральной адресной инвестиционной программе (ФАИП) и регулярных отчетов об успехах экономической политики (с первым таким отчетом 21 апреля в Думе должен выступить премьер).

Говорят, муравейник обладает «распределенным мозгом», сравнимым по объему с мозгом человека, тогда как отдельный муравей никаким особенным мозгом не обладает, потому что в его нервной системе слишком мало нейронов. Отдельный депутат в нашей политической системе не ощущает себя частью общего парламентского организма и не связывает свое политико‑аппаратное благополучие с самостоятельностью законодательной власти. Это слишком высокий уровень абстрагирования. Но коллективный разум муравейника существует и действует через индивидуальных акторов, слабо сознающих, что они являются частью единого процесса. Кроме того, у парламента есть руководство, а у него есть политические амбиции, более острое по сравнению с рядовым депутатом чувство своего места в политической системе и желание сделать это место более ценным и престижным.

Ни один эксперт в здравом уме не скажет «российская политическая система, проходя через снижение уровня управляемости, постепенно демократизируется». После такого заявления, проснувшись однажды утром, легко обнаружить себя превратившимся в члена Общественной палаты, как Грегор Замза. Но нельзя не заметить, что снижение госдоходов делает все более затруднительной балансировку межклановых интересов – то, чем занята наша верховная власть. Никакие противоречия не будут острыми, если любое из них можно замазать деньгами. Проделывать то же самое, но с ограниченными ресурсами уже сложнее.

В законодательной сфере эта тенденция выражается в развороте от «законотворчества запретов» к «законотворчеству изъятий». Никакой «оттепели» или «либерализации» не происходит: многочисленные ранее принятые запреты никто не отменяет. Растет число проектов, предлагающих поднять ощутимые для граждан налоги (на недвижимость, НДФЛ), увеличить сборы (например, ОСАГО). Ход законодательной мысли понятен: раз нефть подешевела, давайте выжмем что‑нибудь из граждан.

В похвалу законотворческому механизму надо сказать, что принятие конфискационных проектов идет куда медленнее и труднее, чем репрессивных. Все «изымающие» законопроекты вне зависимости от авторства характеризуются относительно долгими (в сравнении с «политическими» инициативами) сроками рассмотрения и значительной переделкой на этапе второго чтения. Это для наших дней не очень типично: гораздо чаще инициативы исполнительной власти, кем бы они ни были подписаны, принимаются в том виде, в каком они были внесены.

Законы, потенциально запрещающие гражданам собираться больше трех, демонстрировать чистый лист бумаги и заплетать волосы цветными ленточками, Дума выпекала как горячие пирожки. Угнетать граждан в качестве избирателей, митингующих, блогеров было легко и приятно: про себя правящая бюрократия точно знает, что никогда не окажется никем из этого списка, и сдержек на пути репрессий у нее нет. Но собственность и коммерческие интересы есть. Вдобавок считается, что ограничение политических прав не вызывает в народных массах протеста, а вот с раздеванием на морозе надо бы поаккуратнее, ибо мало ли что.

«Цветущая сложность» – еще далеко не демократия. Борьба кланов – плохая замена политической конкуренции. Но в условиях истощения ресурсной базы входной билет в систему дешевеет: все большее количество групп интересов может рассчитывать поучаствовать в этой борьбе. Если отбросить эстетические критерии, это куда больше похоже на настоящий парламентаризм, «как у взрослых», чем ситуация 2003–2011 гг.

Источник: статья опубликована в газете «Ведомости» №3811 от 14.04.2015 под заголовком: [битая ссылка] Бюджетная демократия

Патриотичные термиты

о том, как думские инсайдеры используют «политическую линию» для продвижения чьих‑то персональных интересов

Законопроект об ограничении иностранного участия в СМИ внесен 17 сентября тремя депутатами, ни один из которых не является членом «Единой России» и не занимает значимой думской должности. Что проект на самом деле проходной, стало понятно через пару дней, когда в его поддержку высказались сперва вице‑спикер Железняк, а потом и спикер Нарышкин. После этого список инициаторов немедленно пополнился четырьмя единороссами (включая известного депутата Сидякина). Напомню, что в инициаторы законопроектов о запрещении иностранных усыновлений и о регистрации иностранных агентов записали весь состав палаты. Принудительную регистрацию иностранных агентов, обязательное оповещение о двойном гражданстве и хранение персональных данных в России инициировал депутат Луговой: хоть и не единоросс, но человек заслуженный, пострадавший в некотором роде на службе родине. С интернет‑платежами успешно борется депутат Яровая со товарищи – видный член партии и председатель профильного комитета по безопасности.

Но не одним единороссам счастье. В конце весенней сессии 2014 г. Дума приняла пакет законопроектов о рекламе (запрет рекламы на кабельных каналах, разрешение рекламы пива и проч.), внесенный членом «Справедливой России» Игорем Зотовым. От внесения до третьего чтения прошло 11 дней – срок, невиданный даже для нынешнего созыва (быстрее, за три дня, прошел только закон о присоединении Крыма). Кто этот могучий депутат Зотов, чьи инициативы одобряются с президентской скоростью? Примерно тот же, кто и депутат Парахин, чей проект закона об иностранном участии в СМИ имеет все шансы быть принятым в третьем чтении через 10 дней после внесения.

В Думе вам скажут: да просто крупнейший продавец рекламы на федеральных каналах решил окончательно сделаться монополистом. А заодно прикрыть телеканал «Дождь». Да просто владелец медиахолдинга решил скупить доли своих иностранных партнеров подешевле. А заодно прикрыть «Ведомости» и Forbes Russia. «Никакой политики – просто бизнес» – один из самых распространенных и бессмысленных комментариев. Куда точнее сказать, что сейчас, наоборот, нет никакого «бизнеса»: только политика.

Базовое свойство гибридной политической системы состоит в том, что никакое утверждение не описывает ее полностью. Если частично верно положение Х, то частично верным будет и противоположное положение Y. Решения принимаются в режиме ручного управления и только первым лицом? Да, но решения принимаются и анонимной бюрократией с размытой ответственностью. Элита запугана и выстроена по принципу личной лояльности? Да, но по этой же причине те, кто находился внутри системы в момент ее входа в кризис, имеют значительные права и властные возможности. Парламент – это резиновая печать, автоматически штампующая все, что вносится? Да, но это и черная биржа, на которой властные группы и акторы торгуются за распределение сокращающихся ресурсов.

В Думе происходят интересные вещи. Все привыкли, что законодательный конвейер работает с ускорением, все быстрее принимая все больше законов. По итогам весенней сессии статистика впервые зафиксировала, что среди принятых законов доля депутатских инициатив превысила долю правительственных.

Что это значит? А вот что: политическая система наша закрытая и малопроницаемая, круг ее акционеров и бенефициаров постоянно сужается. Если это схватка бульдогов под ковром, то сейчас там остались только самые мощные бульдоги. Остальные изгнаны или съедены. Оставшиеся пока не могут победить друг друга – силы их примерно равны, но каждый может заблокировать каждого. Это сильно затрудняет принятие решений и заставляет участников перетекать в те отделы системы, где чуть больше свободного пространства. В последние годы стало трудно провести свою идею в качестве правительственного, а тем более президентского законопроекта: в правительстве и в администрации президента вас ждут конкуренты с таким же лоббистским весом, как ваш. Зато Дума – участок относительной открытости: там 450 депутатов, каждый хочет хорошо питаться и выступать по ТВ.

Какая разница, кто и по какой причине продвигает новые законы, если все они прекрасно вписываются в единый изоляционистский тренд? Во‑первых, то, что мы называем трендом или политической линией, для самих участников является скорее пропагандистской оберткой. Большого ума не надо, чтобы сформулировать свой персональный интерес так, как диктуют модные тенденции дня. Мне нужно отдать все деньги из Пенсионного фонда, потому что я пострадал от санкций. Моим конкурентам нужно запретить ввозить в Россию рыбу, потому что я патриотичный отечественный производитель. Мои судебные штрафы надо оплачивать из бюджета, потому что иностранные суды выписывают мне штрафы из ненависти к России. Моих партнеров по медиахолдингу нужно заставить продать мне активы за бесценок: я защищаю отечественное информационное пространство от иностранцев. В эту игру может играть кто угодно: тут не надо быть большим патриотом – достаточно просто быть инсайдером.

Вторая причина вытекает из первой. Когда мы слышим термин «раскол элит», то представляем себе нечто из «Трех толстяков»: гвардейцы перешли на сторону народа! Или из оды «Вольность»: «Как звери, вторглись янычары! Падут бесславные удары… Погиб увенчанный злодей».

Любой публичный комментатор на вопрос, возможен ли в России внутриэлитный раскол, рефлекторно отвечает «нет, они все лояльны Путину». Как будто линией раскола является личное отношение кого‑то одного к кому‑то другому. В нашем случае реалистичнее представлять себе не мятежных гвардейцев с табакерками за пазухой, а термитов, поедающих уже довольно обгрызенный каравай. Их железные челюсти все чаще смыкаются не на новом куске, а на ноге соседа – совершенно такого же уважаемого, влиятельного и глубоко патриотичного термита.

Источник: статья опубликована в газете «Ведомости» №3683 от 26.09.2014 под заголовком: [битая ссылка] Патриотичные термиты