Кокорев Василий Александрович

1817–1889

 

Василий Александрович родился в 1817 году в Вологде в семье небогатого мещанина. Обучался арифметике и грамоте в вологодской семинарии. Семейство Кокоревых принадлежало поморской ветке старообрядчества. В десять лет Кокорев начал помогать отцу, который был продавцом в винной лавочке, а уже в девятнадцать лет стал управлять солеваренным заводом своего дяди на севере Костромской губернии в Солигаличе.

Однако, из-за отмены ввозной пошлины на соль, солеваренный заводик вскоре разорился и был закрыт. После этого юноша уехал в Санкт-Петербург и устроился работать помощником к одному из многочисленных винных откупщиков. На винных откупах он и разбогател. Откуп – передача государством права на сбор налогов и других государственных доходов частным лицам, так называемым «откупщикам» за определенную плату. В руках откупщиков зачастую оказывались огромные богатства, потому что собранные ими налоги превышали вносимые ими в государственную казну средства в 2–3 раза. Кокорев скопил в то время огромное состояние, и в 1851 году в качестве награды от государства получил титул коммерции советника. В кругу русских купцов его прозвали «Откупщицким царем».

Вскоре Василий Кокорев понял, что ему стало неинтересно следовать по привычному для купцов пути. По этой причине в 1849 году, уже став петербургским временным купцом и казанским первой гильдии, Кокорев попросил у властей заграничный паспорт для поездки в Берлин, Бремен и Гамбург для изучения производства сигар. В России мог появиться свой «сигарный король», однако вместо ожидаемого разрешения, Кокорев неожиданно получил отказ. От идеи с сигарами пришлось отказаться.

Со временем он отходит от откупной деятельности и становится одним из самых деятельных капиталистов-учредителей. Работая смело и с размахом, Кокорев вкладывает средства в перспективные отрасли, используя исключительно российские капиталы.

В 1856 году Кокорев создал «Закаспийское торговое товарищество», импортировавшее шерсть и хлопок из Средней Азии. В 1857 году Кокорев вложил огромную по тем временам сумму в 500 тысяч рублей в очень рискованное дело – организацию Русского общества пароходства и торговли. Василий Александрович участвовал в учреждении Общества Волго-Донской железной дороги, одного из первых акционерных обществ России, а на следующий год присоединил к своей империи знаменитое Волжско-Каспийское пароходство «Кавказ и Меркурий».

Не будь у Кокорева энергии, смекалки и деловой хватки, никакие связи не помогли бы ему скопить состояние в 8 миллионов рублей к началу 1860-х годов (бытовало мнение, что Кокорев нарочно приуменьшил общую сумму своего богатства).

Василий Кокорев давно искал надежное место для вложения своих капиталов. В конечном итоге интуиция привела его на бакинские нефтепромыслы, в место, куда он мог доехать по своей железной дороге и на своем пароходе. Он первым рассчитал всю выгоду собственной водной транспортировки нефтепродуктов в промышленные районы России.

Кокорев связался с первоклассными специалистами, сам стал изучать «курс горного искусства». Можно было приступать к бурению скважин на вовремя выкупленном промысле. «С первой же скважиной повезло: после пройденного сплошного камня в три с половиной сажени пошел нефтяной грунт». Кокорев продолжил скупать новые участки, «округляя свои нефтяные владения». В результате объемы добычи стабильно росли. Кокоревская нефть не продавалась как дешевое сырье, а шла на перегонку для производства очень дорогого в то время керосина. С изобретением керосиновой лампы спрос на керосин в России повысился в пятнадцать раз. Повсеместно развивалось новомодное в то время городское уличное освещение. Новые светильники начинали применяться и в частных домах, и в общественных заведениях. Лампы были импортные, а вот керосин для них кокоревский, изготовлявшийся на первом в России керосиновом заводе Кокорева, построенном в 1859 году в Сураханах под Баку. Свой керосин Кокорев назвал «фотонафтиль», чтобы подчеркнуть более высокое качество продукта по сравнению с импортным, американским.

Василий Александрович пригласил к себе молодого доцента Петербургского университета Дмитрия Ивановича Менделеева, чтобы ученый осмотрел предприятия купца и дал советы, каким образом можно повысить их прибыльность. Менделеев предложил ввести круглосуточную перегонку нефти, освоить производство эмалированных бочек, организовать нефтеналивную морскую перевозку, проложив нефтепровод от завода к берегу моря. Так и была сформулирована современная модель нефтяной промышленности. Кокорев успешно реализовал идеи на практике. Это произошло за несколько лет до того, как в американском штате Оклахома полковник Дрейк осуществил свое первое машинное бурение.

У Кокорева впервые в мире была применена непрерывная круглосуточная перегонка нефти, налажены нефтеналивные морские перевозки, а также началась прокладка нефтепроводов к берегу моря.

На ключевые посты в своем новом деле он назначал мастеров из России, которых сам и обучал. Собственный продукт загружали в собственную нефтеналивную флотилию.

В 1883 году Кокорев писал императору Александру III о своих достижениях: «В настоящее время существует в Баку более 200 заводов, ежегодно по Каспийскому морю и Волге развозится 35 миллионов пудов нефти… снижение цен на нефть дало ежегодную многомиллионную экономию промышленности и казне».

В 1870 году Кокорев инициировал создание нового Волжско-Камского коммерческого банка. Он оставался крупнейшим банком в России по размерам капитала вплоть до 1917 года.

Василий Кокорев служил обществу, народу, стране. В Крымскую войну он отправил 100 саней с провизией из Москвы в Севастополь. Назад в Москву обоз привез раненых. По окончании Крымской войны он обратил на себя внимание торжественной встречей организованной черноморским морякам, приехавшим в Москву.

На рождественском банкете 1857 года Кокорев выступил с яркой речью, направленной против крепостничества – «тормоза прогресса». Главным условием развития страны Кокорев считал скорейшее предоставление крепостным личной свободы. Он видел, «что экономические успехи России зависят от скорейшего введения вольного экономического труда». Этими словами он так напугал московского генерал-губернатора Закревского, что тот, по настойчивым слухам, заставил вольнодумца дать расписку, что тот больше не будет произносить крамольных речей. Эта речь дошла и до крестьян. Когда освобождение от крепостной зависимости наконец свершилось, в крестьянской среде пошли слухи, что будто император Александр II тут ни при чем, а выкупили их Кокорев с друзьями – купцами Алексеевыми, Солдатёнковым.

Кокорев был убежденным сторонником выкупа земель у помещиков. Он предлагал освобождать крестьян с землей, а помещикам выплачивать за это деньги посредством уплачиваемого крестьянами кредита в течение 37 лет. Решение Кокорев видел в пожертвовании купечеством капиталов на совершение выкупной операции. Он предложил организовать для этого частный банк. Однако усилиями помещиков и либералов идею Кокорева отклонили. «А послушали бы тогда этого толкового человека, глядишь, и от революции потом никуда бежать бы не пришлось…» – рассуждал в эмиграции, в 1926 году, бывший приват-доцент Московского университета, из тех, кто в свое время на кокоревскую стипендию получил замечательное высшее образование.

Кокорев вложил много средств и в московское строительство.

В 1862–1865 годах Кокорев построил в Москве крупный гостинично-складской комплекс, получивший в народе название «Кокоревское подворье». Комплекс стоимостью 2,5 миллиона рублей, стал открытием не только для Москвы, но и для Европы, так как предугадал появление «гранд-отелей». Он простоял в Москве более 100 лет.

В 1862 году на средства Кокорева был разбит липововязовый бульвар. Салтыков-Щедрин писал: «В недавнее время устроен бульвар в таком месте, где со времен Олега сваливался навоз».

Кокорев прославился и как щедрый меценат. Он сыграл значительную роль в собирании произведений народного искусства. У себя во дворе Кокорев организовал музей – «Хранилище изделий русского народного труда».

Во время голода, обрушившегося на Россию в 1867 году, Кокорев был приглашен в Комитет по оказанию помощи голодающим, образованного под председательством наследника престола (будущего императора Александра III).

В канун русско-турецкой войной 1877–1878 годов он потряс Россию размером своего вклада в «военный займ», организованный правительством для оказания помощи действующей армии, который составил 45 миллионов рублей – фантастическая по тем временам сумма.

В последние годы Кокореву принадлежали железные дороги и пароходства, заводы и гостиничные комплексы, банки и страховые компании, нефтепромыслы и первое в России телеграфное агентство.

Главная особенность В.А. Кокорева заключалась в том, что этот «денежный мешок» со всеми отталкивающими чертами нувориша – гигантоманией, самоуверенностью и тщеславием, любовью к грубой лести – оказался недюжинным и своеобразным публицистом. Сам Кокорев многократно подчеркивал: «Никогда не имел я претензий на литераторство и о моей малоучености говорил не раз печатно, но мне довелось изъездить Россию вдоль и поперек, многое услышать, многое подметить, и умолчать об этом я считаю делом противосовестным».

В 1887 году издается написанная уже на закате жизни самая известная работа Василия Александровича – «Экономические провалы». В ней он дал оценку экономическим событиям за полвека. Проанализировав экономические неудачи России, Кокорев доказал, что они стали результатом слепого копирования зарубежного опыта. «Пора государственной мысли перестать блуждать вне своей земли, пора прекратить поиски экономических основ за пределами Отечества, засорять насильными пересадками на родную почву; пора, давно пора возвратиться домой и познать в своих людях свою силу», – писал Кокорев.

Василий Александрович Кокорев умер в Петербурге 22 апреля 1889 года от болезни сердца. Приехавшие с его родного Севера поморы вынесли из роскошного особняка на Садовой дубовый гроб, долбленый, без единого гвоздя, и на руках донесли до Малой Охты.

Все огромное состояние знаменитого «откупщицкого царя» не было разделено и целиком было завещано жене, а не двум малоудачным сыновьям. Именно поэтому семье удалось сохранить свой фамильное дело до самой Октябрьской революции.

 

Бугровы

XVIII–XX век

 

Род хлебопромышленников Бугровых ведет начало от старообрядческой семьи купцов, вышедших из удельных крестьян Семеновского уезда. Фамилия «Бугров» закрепилась за первым известным членом этой семьи Петром Егоровичем. История фамилии такова: семья жила в деревне Попово на реке Линде, дом стоял на бугре, отсюда и пошла традиция звать членов семьи Бугровыми.

Первый известный представитель рода – Петр Егорович Бугров (1785–1859 годы) начал активную хлебную торговлю на Нижегородской ярмарке в начале XIX века. Начиная с 1829 года им были арендованы 4 мельницы на реке Линде. В дальнейшем их число увеличилось. Бугрова не пугал тот факт, что почти все мельницы, которые он снимал, находились в плачевном полуразрушенном состоянии. Он увеличивал производительность путем ремонта и грамотной модернизации. Эти мельницы были предназначены строго для переработки ржи. «Матушка рожь кормит всех дураков сплошь, а пшеничка по выбору», – любил приговаривать делец. Он делал ставку на более дешевую ржаную муку, тогда как производители пшеничной муки часто не могли распродать весь объем заготовленной продукции, так как она была доступна далеко не каждому в России.

Наибольшую известность П.Е. Бугрову принесла его деятельность в качестве умелого строительного подрядчика. В то время наиболее прибыльными считались строительные работы на ярмарках, так как они были стабильны и хорошо оплачивались. И Бугров активно включился в процесс освоения строительного рынка. Таким образом, на конец 1850-х годов он смог скопить миллионное состояние.

В 1856 году умерла жена Петра Егоровича Бугрова. После этого он передал по наследству все свои дела сыну Александру. Сам Бугров-старший вернулся в деревню Попово, где начал заниматься сельским хозяйством и благотворительностью. Среди прочего он принимал участие в ремонте Главного ярмарочного дома, кроме того, на его средства и под его руководством был выстроен доходный дом, в котором потом размещался городской театр.

Александр Петрович Бугров (1809–1883 годы) начал с модернизации мельниц своего отца. Технические возможности позволяли сделать процесс обработки зерна более продуктивным. Под руководством Александра деревянные водяные колёса были заменены на водяные турбины. Впоследствии к этим турбинам были добавлены паровые двигатели, которые давали возможность перерабатывать зерно круглый год.

Бугровым-младшим также были поставлены две мощные мельницы на новом месте, на реке Сейме. Благодаря этому ему удалось существенно расширить мукомольное производство отца. В результате этих преобразований и введения в оборот продукции с новых мельниц нижегородская ярмарка стала играть еще большую роль в реализации бакалейной продукции бугровской фирмы.

В 1880-х годах Александр Бугров и его сын Николай построили на свои средства муниципальный ночлежный дом для людей, прибывавших в Нижний Новгород на заработки. Это дом был рассчитан на внушительное количество постояльцев и мог вместить 840 человек.

Александр Бугров вслед за отцом активно занимался благотворительностью. При нем началось строительство так называемого Вдовьего дома на 160 вдов с детьми, которое завершил его сын. Это было огромное, на 300 квартир, здание, предназначенное для поселения исключительно вдов и сирот. Бугров прекрасно оборудовал в нём начальную школу.

Его сын, Николай Александрович Бугров, был, по свидетельствам современников, необыкновенным человеком. «Миллионер, крупный торговец хлебом, владелец паровых мельниц, десятка пароходов, флотилии барж, огромных лесов, – Н. А. Бугров играл в Нижнем и губернии роль удельного князя», – писал Максим Горький в очерке «Н.А. Бугров».

Вслед за дедом и отцом Николай внимательно следил за техническими новшествами и изменениями. Поэтому под его руководством в доставшееся ему в наследство от отца и деда дело по производству муки он внедрил новый для того времени вальцовый способ помола. Мельницы Бугрова в отличие от других мельниц тех лет уже имели паровые двигатели вместо водяного привода, что позволяло повышать их производительность. Кроме обычных зерновых культур, таких как рожь, на них перерабатывались и бобовые культуры.

Мука с этих мельниц продавалась не через посредников, а напрямую. Ее можно было приобрести на специально оборудованных перевалочных пунктах Нижнего Новгорода и сёлах губернии: Павлово, Ворсма, Богородск. Для транспортировки хлеба по Волге Бугров содержал целый флот барж и пароходов, о которых и писал Горький.

Огромной удачей и одновременно признанием качества продукции стало для Бугрова получение в 1896 году права поставлять хлеб для русской армии.

На вопросы о богатстве купец приговаривал: «Помилуйте, велики ли мои делишки, велики ли мои мельчонки? Клюю по зернышку, на хлеб только себе и сестре достаю». К слову сказать, в то время его капитал составлял около восьми миллионов.

Купец принимал участие в строительстве в Нижнем Новгороде системы водопровода, забиравшем воду из реки Оки. Стоит отметить, что использование его было бесплатно, и горожанам он прослужил вплоть до 1988 года. Николай Бугров считался одним из самых крупных домовладельцев в старом Нижнем Новгороде. Он инвестировал немалые деньги в градостроительство, а часть своего дохода регулярно выделял на содержание ночлежного дома для малоимущих, построенного его отцом. Также Бугров довел до конца строительство в Нижнем Новгороде Вдовьего дома и выстроил здание Волжско-Камского банка. Кроме того купец профинансировал строительство здания Городской думы на Благовещенской площади.

Помощь Николая Бугрова была всегда адресной и действительной. В кухне его дома на Нижневолжской набережной всегда стояла хохломская плошка, из которой он давал деньги просителям. Во голодные годы (1891–1892 годы) он продал губернской Продовольственной комиссии весь закупленный хлеб по заготовительной цене – 1 руб. 28 коп. за пуд, не получив при этом никакой прибыли. Другие нижегородские помещики в то время цену снижать не стали и держали ее на уровне 1 руб. 60 коп.

Бугров по факту являлся светским лидером беглопоповской старообрядческой общины Нижнего Новгорода.

До 45 % своего дохода Бугров ежегодно тратил на благотворительность. В общей сложности за свою жизнь он раздал милостыни на сумму порядка 10 млн рублей.

«Дай-ко мне ты власть, – говорил он, прищурив здоровый глаз до тонкости ножового лезвия, – я бы весь народ разбередил, ахнули бы и немцы и англичане! Я бы кресты да ордена за работу давал – столярам, машинистам, трудовым, чёрным людям. Успел в своём деле – вот тебе честь и слава! Соревнуй дальше. А что, по ходу дела, на голову наступил кому-нибудь – это ничего! Не в пустыне живём, не толкнув – не пройдёшь! Когда всю землю поднимем да в работу толкнем – тогда жить просторнее будет», – писал Максим Горький.

За свою жизнь Бугров был женат три раза, однако к сорока годам успел похоронить всех своих жен. Трое его детей умерли еще будучи младенцами. После этого вдовец боялся заводить семью. Наверное, это стало причиной его дальнейшего поведения. Николай Бугров широко использовал догмат раскольничьего вероучения, что «блуд не грех, а испытание Божие». Встав на такую позицию, он начал искать женщин на время. Посещая подопечные скиты, он там выбирал себе девушку. После избранница переселялась к нему в дом «для услужения». Прихоть и похоть обычно проходили через один-два месяца. Связь редко длилась полгода и никогда больше. Разонравившейся наложнице выбирался муж из числа многочисленных приказчиков или баржевых матросов. Молодоженам Бугров за свой счет строил домик на Линде или Сейме. Эти домики все были на одно лицо – голубого цвета, с тремя окнами, палисадником и кустами белой сирени. Число домиков росло, и впоследствии досужие люди подсчитали, что число их перевалило за три десятка.

Умер Бугров в возрасте 74 лет. В городе ему устроили почетные похороны, провожали его всем городом. Среди толпы многие искренне плакали.

 

Громов Василий Федулович

1799–1869

 

Федул Григорьевич Громов родился в селе Гуслицы Богородского уезда Московской губернии и был крепостным Орловых. Он занялся извозным промыслом и, скопив денег, выкупил себя из крепостной зависимости. Вскоре Федул Григорьевич стал купцом 1-й гильдии. На пару со старшим братом Сергеем они владели в Санкт-Петербурге двумя лесными биржами (торговыми складами). Одна из них находилась напротив Апраксина двора на левом берегу Фонтанки, а другая – близ Смольного. Также под Смольным Федул построил верфь. Кроме того, купцу принадлежали паровой лесозавод на реке Вондюга в Новоладожском уезде Петербургской губернии, чугунолитейный завод и несколько вододействующих лесопилок в Олонецкой губернии.

Братья Громовы были одними из самых видных деятелей петербургского старообрядчества. Сергей Громов считался официальным главой петербургского поповства. Его жену, Екатерину Ивановну, старообрядцы называли «госпожой Дому Израилеву, истинной рабой Xристовой». Однако по факту общиной руководил младший брат, осторожный, но целеустремленный Федул.

В 1835 году «по прошению попечителей старообрядческого общества здешних купцов Сергея Громова и Никиты Дрябина» петербургскими властями была выделена земля, предназначенная для кладбища поповцев. Это кладбище было названо по имени одного из его основателей – Громовским. После того как Федул Громов умер, «благодарные поповцы» вырезали над его могилой надпись: «Не блеск образования и знаний, а здоровый ум и дальновидность руководствовали его в обширных делах, при уповании на Бога!»

Федул Громов отличался скромностью жизни, умел подбирать честных людей. Он скончался в старости, оставив своему старшему сыну Василию Федуловичу вполне солидный торговый дом и громадный капитал в придачу. Федул Громов умер в 1848 году, после его смерти Василий возглавил семейные лесопромышленные предприятия, унаследовал недвижимое имущество в Санкт-Петербурге, Выборгской губернии и в Великом княжестве Финляндском.

Биржи Громова оставляли строительные материалы для Николаевской железной дороги.

Громов спонсировал ремонт и строительство церквей. Им был организован Громовский детский приют св. Сергия. Кроме того, он оказывал посильную помощь дому призрения для малолетних бедных. На деньги Громова был основал и другой детский приют, который теперь является Коммерческим училищем, и столовая для бедных в Кронштадте. Помимо этого Громов давал средства на постройку женских училищ в Новгороде, Лодейном поле, Павловске и Преображенского приходского училища в Таллине.

В 1854 году началась Крымская война. Громов и здесь не остался в стороне: за его счет были построены и переданы Морскому министерству 10 гребных канонерских лодок. За эти заслуги он был награжден орденом св. Владимира IV степени.

В 1856 году В.Ф. Громову было присуждено звание коммерции советника, в 1866 году – статского советника. Последнее звание автоматически возводило Громова в дворянское сословие.

Громов был увлеченным садоводом и славился любовью к искусству. Он был членом Общества защиты животных и Российского императорского общества садоводов, у которого он был одним из 12 учредителей. В 1848 году Громов выкупил Лопухинский сад в Санкт-Петербурге и организовал его перепланировку и благоустройство. Именно с этим временем (1848–1869 годы) связан наивысший расцвет сада. По сей день он является памятником культуры регионального значения. На своей даче в Лопухинском саду Громов предоставлял жилье неимущим студентам консерватории, а также по воле хозяина всем посетителям сада подавались бесплатные ватрушки, бутерброды и предлагался букет для дамы.

Художник А.П. Боголюбов, приятель В.Ф. Громова, вспоминал: «Сад содержался роскошно. Дом стоял, что дворец загородный. Били фонтаны, была пароходная пристань и легкий паровой катер для прогулок, а по другую часть въезда стояла превосходная громадная оранжерея, где иногда зимой давались феерические праздники под громадными пальмами и другими редкими растениями. Он любил цветы, и дом его круглый год имел роскошное украшение. Любил он и лошадей, конюшня его была первоклассная. Музыка была ему тоже сродни по душе. Он иногда пел для себя, как умел, а для гостей давал концерты, приглашая всех знаменитостей петербургского музыкального мира. Стол держал открытый постоянно, как на даче, так и в городе, угощая всегда хорошим вином и тонкой кухней. А также любил он и картины, художество и художников».

В 1866 году Громов велел построить на своей лесной бирже три крестьянских избы, которые в 1867 году он отправил на Парижскую всемирную выставку.

Когда в 1874 году Василий Федулович умер, его «гроб несли на плечах с дачи до Воскресенского девичьего монастыря».

Дела его вдовы пошли плохо. Крах Громовых объясняет Боголюбов: «Богатство досталось беспутному и слабоумному брату его, Илье Федуловичу», который доверился бесчестному управляющему, ободравшему его как липку.

 

Третьяков Павел Михайлович

1832–1898

 

Третьяков принадлежал к потомственному купеческому роду. Его прадед Елисей Мартынович переехал в Москву в 1774 году и был одним из известных промышленников того времени. Другой его предок – дед Захар Елисеевич – стал купцом третьей гильдии. В 1792 году им было организовано в Москве производство по окрашиванию и обработке крахмалом тканей для изготовления парусов. Отец Третьякова, Михаил Захарович, был купцом второй гильдии и занимался в основном купеческой деятельностью по продаже тканей, кроме того, он владел сетью лавок и салонов.

Павел Михайлович родился в 1832 году в Москве. Он получил домашнее образование, торговую карьеру начинал, работая с отцом. С четырнадцати лет вместе со своим младшим братом Сергеем Павел был допущен до занятия торговыми делами. Семья Третьяковых сначала владела «лавками с палатками», а затем «магазином полотняных, бумажных, шерстяных товаров, русских и заграничных».

Одним из успешных проектов отца было приобретение общественных бань на Якиманке. Бани были переделаны, кроме того, к ним были пристроены торговые ряды. Новшеством стало также и то, что теперь люди разных сословий получили возможность посещать этот комплекс, хотя раньше данное заведение было открыто для посещения лишь представителями дворянского и мещанского сословий Москвы.

В 40-х годах XIX века Третьяковы держали 5 лавок в Старых торговых рядах. Торговля шла исконно русским товаром – льняным полотном. За материалом ездили в различные места, в том числе и в Кострому, так как Костромская губерния издавна славилась хорошим качеством льна. После смерти Михаила Захаровича дело перешло к старшему сыну Павлу.

Получив налаженный бизнес от отца, Павел занялся в первую очередь развитием торговли. Прежде всего он начал расширять географию закупок тканей, льна и сукна грубого производства. Впоследствии он приступил к созданию специального торгового дома, в котором бы мог реализовываться весь процесс от закупа до продажи тканей через лавочников и собственные торговые ряды. Его текстильный дом достиг максимального расцвета в том виде, в котором он был создан отцом.

В 1860 году Павел Михайлович совместно с братом Сергеем организовал одноименный торговый дом братьев Третьяковых, к которому впоследствии примкнул их зять Коншин. Зять в то время занимался примерно тем же купеческим ремеслом, его преимуществом были обширные торговые связи в костромской области. Костромские ткани, как уже говорилось выше, отличались высоким качеством и ярким рисунком. Отсутствие конкуренции позволило братьям Третьяковым и Коншину развернуть торговлю костромским ассортиментом. Объединение их предприятий дало возможность развить общий бизнес в довольно крупных масштабах.

Успешное развитие торговли натолкнуло Павла Михайловича на попытку создания в Костроме собственного льняного производства. Это был существенный шаг для купца, так как до сих пор семья Третьяковых занималась исключительно продажей и покупкой тканей. К этому решению его также подталкивали и растущие материальные запросы.

Итак, компаньонами (братья Третьяковы и В.Д. Коншин) было принято решение основать собственное льняное производство. Результатом их трудов стало возникновение в 1866 году паевого товарищества «Новая Костромская льняная мануфактура» с ткацкой фабрикой и льнопрядильней. Строительство и оборудование фабрики потребовало значительных вложений – 270 тысяч рублей золотом. Фабрика была оснащена новейшими заграничными машинами, к примеру, в прядильном цехе было 4809 веретен, в ткацком – 22 механических станка. Сырьем служил выращиваемый на полях лен. В деревнях обширной Костромской губернии земельная реформа 1861 года оставила огромное количество крестьян на маленьких земельных наделах. Многие крестьяне были готовы сменить род деятельности и податься в рабочие на фабрики и мануфактуры, так как это было выгодно.

Предприятие активно развивалось. С 1866 по 1880 год количество веретен возросло до 13 788, а к 1890 году превысило 52,2 тысячи. Это был успех. Любопытно, что по числу веретен производство превосходило льнопрядильные фабрики Голландии, Швеции и Дании вместе взятые. Изделия отвозились и продавались в Москве, Владимирской, Ярославской, Костромской губерниях, а также пользовались спросом за границей.

Еще осенью 1852 года Павел Михайлович Третьяков, подведя итог ярмарочной торговле, отправился в Санкт-Петербург. Столица произвела на него неизгладимое впечатление. «Видел несколько тысяч картин! – с восторгом писал он матери. – Картин великих художников… Рафаэля, Рубенса, Вандерверфа, Пуссена, Мурилла, С.Розы и проч. и проч. Видел несчетное множество статуй и бюстов! Видел сотни столов, ваз, прочих скульптурных вещей из таких камней, о которых я прежде не имел даже и понятия». Восемнадцать дней, проведенные в северной столице, восторг от театров, выставок, посещения Эрмитажа, Румянцевского музея, Академии художеств подтолкнут его к решению собрать коллекцию картин. Это стало делом его жизни.

Постепенно вокруг братьев Третьяковых собрался круг любителей искусства. Под влиянием своего хорошего знакомого купца Федора Ивановича Прянишникова, коллекционировавшего картины старых русских мастеров, Павел начал собирать русскую живопись. Первым приобретением Павла Михайловича стали 9 картин голландских художников. Он скупил их на Сухаревке в октябре 1854 за 900 рублей. Но уже спустя два года он твердо решил собирать картины только русских художников, преимущественно современных.

У Павла Михайловича не было сомнений, как распорядиться коллекцией. С самого начала он хотел создать национальную художественную галерею. Этот грандиозный замысел принадлежал совсем еще молодому человеку и начинающему собирателю: Третьякову Павлу Михайловичу в ту пору было всего двадцать восемь лет, а в его коллекции – всего шесть картин русских художников. В 1860 году он составил первое завещание, в котором подробно оговаривал принципы организации общедоступной галереи художеств. Там же он выражал свою волю передать галерею в дар Москве. Передача галереи состоялась в 1892 году, после смерти брата Сергея. Но и после вручения дара Третьяков продолжал пополнять коллекцию, оставаясь попечителем галереи. Собрание включало работы Иванова, Крамского, Перова, Шишкина, Верещагина, Репина, Ге, Куинджи, Поленова, Васнецова и многих других выдающихся русских художников.

В 33 года Третьяков влюбился в Веру Мамонтову, родственницу известного мецената Саввы Ивановича Мамонтова. Объясниться скромный молодой человек все никак не решался. Лишь через несколько месяцев осмелился сказать: «Сударыня, я задам вопрос, на который вы должны ответить откровенно». Вера ахнула: вот оно – объяснение в любви! «Желаете ли вы жить с моею маменькой или вам было бы приятнее, чтоб мы жили с вами одни?» – отчеканил, заливаясь краской, жених. Оказалось, в 33 года Павел живет с родительницей и во всем с ней советуется. Маменька съехала из дома сына, а Павел со дня свадьбы так и ездил к родительнице каждое утро – поздороваться.

В окружении четырех любимых дочерей и доброй, понимающей жены он был счастлив долгие годы.

В 1874 году Третьяков построил здание – галерею, чтобы разместить там свою коллекцию. В 1881 году она была открыта для всеобщего посещения. В 1892 году Третьяков передал свою коллекцию вместе со зданием галереи в собственность Московской городской думы.

Павлу Третьякову был присужден титул Почетного гражданина Москвы. Кроме того, власти назначили его пожизненным попечителем галереи. К концу жизни Третьяков носил звание коммерции советника, был членом Московского отделения Совета торговли и мануфактур, а также действительным членом Петербургской Академии художеств с 1893 года.

Павел Третьяков скончался в 1898 году в Москве.

 

Семья фон Мекк