VII. Психоаналитическое учение о болезнях

 

Только болезнь проверяет здоровье человека.

И. В. Гёте. Дневник

 

Общее учение о неврозах

 

Страх и защита

 

В цепи причин, от возникновения конфликтной ситуации, послужившей «пусковым механизмом» для невротического заболевания, до его последующего внешнего проявления, важную роль играют страх и механизмы защиты. Нет страха – нет невроза.

Страх может нагрянуть внезапно, захватывая всего человека и полностью лишая его возможности контроля. Остается только наблюдать за как бы автоматическим развертыванием приступа страха. Мы оказываемся беспомощными и бессильными что‑либо сделать.

Когда человек теряет контроль над страхом, возникает паника. Это отбрасывает нас назад, в ранее испытанное состояние, которое, как мы думали, мы уже давно преодолели.

Однако страх может оказаться и осмысленным, целесообразным сигналом, предупреждающим об опасности, который мы, сохраняя полный контроль над своей психикой, воспринимаем и соответствующим образом перерабатываем, чтобы достойно противостоять этой опасности.

Упомянутый в начале этой главы автоматически срабатывающий неконтролируемый страх, сопровождающийся паникой, соответствует очень ранним архаическим ступеням развития. Способность испытывать сигнальный страх предполагает определенную зрелость личности. Если первая из упомянутых форм страха полностью берет верх над Я, то сигнальный страх служит интересам Я – ведь он же защищает Я от опасностей.

Однако подобная защита от опасностей предполагает также наличие способности противостоять опасностям. У детей такой навык еще не сформировался. Поэтому совершенно очевидно, что в детском возрасте страх – это широко распространенный феномен. Каждый из нас испытал его на собственном опыте и может ежедневно наблюдать его у детей из ближайшего окружения. Это страх темноты, одиночества, привидений, которые могут преследовать и убивать людей, боязнь грозы, воров и т. д. Детское Я не располагает такими способами поведения, которые позволяли бы соответствующим образом справляться с подобными страхами.

В своем бедственном положении ребенок изобретает определенные психические механизмы, которые, если срабатывают, защищают его от страха. Это делает страх хотя бы переносимым, пусть даже за это и приходится платить определенную цену, какую – скоро узнаем. Для своей защиты от опасности Я как бы возводит защитный вал, за который можно спрятаться. К тому же этот защитный вал, образно говоря, должен быть сконструирован таким образом, чтобы эффективно отбивать атаки страха (защита Я, или защита самости). Опасность необязательно всегда приходит извне. Она может исходить и изнутри, из собственной психической сферы. Так что нам нужно различать защитные валы от внешних и внутренних опасностей.

Какие формы страха мы можем выделить? Страх перед наказанием, страх получить травму (страх перед кастрацией), страх испытать стыд (смущение), страх потерять любовь. Причину защиты надо искать в чувствах вины и стыда.

Давайте вчувствуемся в состояние подвергающегося опасности Я, на которое «наседает» Оно, принуждая реализовать такие импульсы, как, например, испачкать все вокруг калом; чтобы избавиться от страха наказания за это, Я будет делать все возможное, чтобы воспрепятствовать реализации этих импульсов. Мы говорим: Я реагирует в форме ответной реакции, формирования реакции. Это означает, что Я реагирует на побуждения перепачкать все калом прямо противоположным образом: человек становится фанатиком чистоты.

Такой защитный механизм, как «изоляция», состоит в том, что представления или фантазии изолируются от связанного с ними аффекта. Это может быть собственно аффект страха или аффекты, связанные с чувствами вины и стыда, а возможно, аффекты радости или печали. Приведем пример из практики повседневной жизни: допустим, я испытываю ярость по отношению к кому‑то из друзей и поэтому хотел бы оскорбить его. Но мой идеал не позволяет мне этого, ведь я же люблю своего друга. Чтобы защитить его, я изолирую аффект «ярость» от представления «друг». «Невротический» выигрыш состоит в том, что аффект ярости изолирован от представления о друге. Тогда ярость сама по себе становится не настолько опасной, как ярость, связанная с представлением «друг».

В защитном механизме «смещение» страх вызывает уже не та ситуация, в которой он первоначально возник, например перед отцом, жестоко обращающимся с ребенком, а другая ситуация, например с собакой, когда та действительно представляет опасность для ребенка. Подобное смещение страха на собаку, особенно характерное для фобии, в конечном итоге позволяет добиться исчезновения страха перед жестоким отцом. Если ребенку не попадается на глаза собака, то он не испытывает никакого страха. Смещения особенно часто проявляются в сновидениях, например, когда некое мучительное для сознания содержание перемещается на менее тягостное. Вся наша жизнь переполнена такого рода смещениями. К каким только трюкам мы не прибегаем, например, когда не можем вспомнить определенную фамилию, забываем, куда положили нужную вещь, или оговариваемся. Фрейд (Freud, 1901b) описал подобные случаи в книге «Психопатология обыденной жизни».

Еще один важный механизм защиты – это проекция. Она состоит в том, что мы проецируем неприятные для нас влечения, т. е. переносим их на других людей. Но из‑за этого другой человек, на которого мы спроецировали, воспринимается нами не таким, какой он есть на самом деле, а искаженно, в соответствии с нашими представлениями о нем. Опыт психоанализа показывает, что подобные механизмы проекции встречаются очень часто. В настоящее время действенность механизма проекции была доказана экспериментально с помощью тонких психологических исследований, например с помощью методики «семантического дифференциала». Так, было показано, что образ психоаналитика изменяется во время процедуры анализа за счет того, что в него проецируется образ отца. В групповом психоаналитическом лечении участники могут сделать одного из них «козлом отпущения», а затем неожиданно обнаруживают, что приписали этому человеку нечто такое, что изначально находилось не в нем, а в них самих. После осознания этого процесса измененному вследствие проекции восприятию одним человеком другого соответствует и его измененное понимание: спроецированные в другого человека части личности регистрируются уже не как сексуальные и агрессивные импульсы этого человека, а как свои собственные. Впрочем, защитный механизм проекции, в отличие от защитных механизмов вытеснения, формирования реакции и изоляции, очень часто нацеливает наши усилия на другого человека. Речь идет о так называемом механизме межличностной защиты, в противоположность таким процессам защиты, которые разворачиваются только в нас самих интрапсихически или моноперсонально. Однако проекции могут относиться не только к другим людям, но и к учреждениям, обществу в целом или его составным частям, например, правительству, парламенту, отправлению правосудия или школе, семье, промышленности и экономике. Всегда в тех случаях, когда люди слишком сильно проклинают или идеализируют подобные учреждения, возникает подозрение, что здесь определенную роль играют бессознательные проекции. Поэтому психоанализ может внести определенный вклад в реалистическое восприятие политических процессов. В первую очередь за это ответственны политологи и социологи. Однако и психоаналитики при особо преувеличенных, слишком частых и откровенных идеализациях или обесцениваниях определенных институтов нашего общества могут высказывать осторожное предположение о возможном участии в этом бессознательных проективных процессов, например при преувеличенном осуждении государства и его аппарата со стороны террористов или при слишком явной идеализации государственных учреждений консервативными гражданами. Да и обращения к образам врага, встречающиеся как в международной политике, так и во внутренней политике на уровне федеральных земель и муниципалитетов, если они выражаются в радикальной форме и повторяются снова и снова, заставляют подозревать, что здесь участвуют проективные процессы.

На рисунке 9 различные виды страха изображены в пространственных координатах содержания и структуры.

 

1.2. Путь к симптому: конфликт, регрессия, фиксация и компромиссное образование

 

Признанная в психоанализе модель конфликта при симптоматических неврозах основана на концепции регрессии и фиксации. Когда в процессе развития из‑за динамического взаимодействия травматического опыта, внутренней и внешней реальности первичных объектов, возникает неинтегрируемый психический конфликт, то происходит фиксация на соответствующей стадии развития. Последующие стрессовые ситуации, так называемые психодинамически воздействующие пусковые ситуации (часто это типичные пороговые ситуации, такие как уход детей из родительского дома в самостоятельную жизнь, первые сексуальные контакты, бракосочетание, болезни, основание семьи, профессиональные конфликты), бессознательно переживаются как реактуализация неинтегрированных инфантильных конфликтов, зафиксированных на одной из предыдущих стадий развития, и вызывают сильный страх. Теперь Я пытается разрешить актуальный конфликт с помощью специфического защитного механизма регрессии, актуализируя для этого психические структуры (мышление, защиту, объектные отношения), типичные для той стадии развития, на которой произошла фиксация.

 

Двухмерный континуум проявлений состояний страха

 

Рис. 9. Содержательные и структурные параметры различных видов страха (модификация схемы Ментцоса – Mentzos, 1984)

 

Таким образом, формирование невротических симптомов следует понимать как компромиссное образование, так как производные влечений и защитные модальности, а также требования внешней реальности перетекают в симптом, в который трансформируется страх (Laplanche & Pontalis, 1967). Хофманн и Хохапфель (Hoffmann & Hochapfel, 2005, S. 67) приводят следующую схему:

 

 

Таким образом, согласно теории психоанализа невротический симптом является компромиссной попыткой Я найти решение, попыткой справиться со страхом. Психоанализ исследует невротический симптом со структурной, динамической и генетической точек зрения. Фрейд обнаружил, что невротические симптомы, как и другие психические феномены, построены аналогично сновидению. В этой модели конфликта Я находится в центре усилий, направленных на синтез, и пытается в компромиссной форме выступить посредником между Оно, внешней реальностью и Сверх‑Я для сохранения самости. При этом психоанализ различает конфликты между Оно и Я, между Я и Сверх‑Я, а также конфликты между Я и внешним миром, подбирая для этих конфликтов различные компромиссные методы разрешения. При конфликтах между Я и Оно, а также между Я и Сверх‑Я речь идет о внутренних конфликтах, например, когда патологически строгое архаическое Сверх‑Я постоянно преследует Я или когда Я не может проработать специфические для определенных стадий импульсы влечений. Так, если говорить в терминах теории влечений, даже если оральная и анальная стадии хорошо интегрированы, то из‑за взаимодействия травматического опыта, реальности первичных объектов, а также структуры Я на фаллически‑нарциссической стадии во взрослом возрасте Я может подвергнуться опасности со стороны нарциссических и агрессивных импульсов и отреагировать сильнейшим страхом перед кастрацией и формированием соответствующих симптомов.

Исходным пунктом для формирования невротических симптомов чаще всего бывает устрашающий внешний конфликт, связанный с фрустрацией и обидой. Теперь Я может попытаться аллопластично, т. е. воздействуя на реальность и внешние объекты, компенсировать фрустрацию и обиду, уменьшить страх или же поискать решения конфликта путем автопластичного изменения. Сильному, здоровому Я, как правило, удается разрешить внешний конфликт и уменьшить страх или с помощью адаптации к существующей ситуации, или путем отказа от удовлетворения влечения, принятия фрустрации, нахождения возможностей нарциссической компенсации, F‑сублимации, отсроченного удовлетворения влечений, а также повышения фрустрационной толерантности. Ослабленное же в структурном смысле Я, дополнительно обремененное различными фиксациями, напротив, переживает в бессознательном внешний конфликт как реактуализацию неинтегрированных инфантильных конфликтных объектных отношений. Вначале Я с помощью регрессии пытается снова оживить неинтегрированные фиксации, сформировавшиеся в инфантильном развитии. При этом сексуальные и агрессивные импульсы, а также нарциссические желания сталкиваются с запретами со стороны Сверх‑Я и с требованиями Я‑идеала, к тому же под воздействием внешних, актуальных конфликтов Я заново переживает фрустрации, обиды и страхи той инфантильной стадии развития. В этих условиях Я должно попытаться найти компромиссное решение между импульсами влечений и нарциссическими желаниями, требованиями со стороны Сверх‑Я и Я‑идеала, самосохранением и внешними требованиями – таким компромиссным решением и становится невротический симптом. Другими словами, решение в виде невротического симптома всегда оказывается аутопластическим, оно как бы покупается ценой равносильного болезни, т. е. вызывающего страдание, изменения Я.

Что касается вопроса о возникновении фиксаций в детском возрасте, то Фрейд говорил о влиянии на этот процесс целого ряде взаимодополняющих факторов: силе влечений, силе Я и опыте отношений с первичными объектами. Решающее значение в регрессии имеет то обстоятельство, что функции Я, а также способ удовлетворения влечений, нарциссическая система и система Сверх‑Я и Я‑идеала, могут вернуться на более ранние стадии развития. Это относится также к типу и содержанию объектных отношений. Диспозиционные факторы Я – это его синтетические и организующие функции (Nunberg, 1959). Но, наряду с автономно‑бесконфликтными функциями Я (Hartmann, 1964), существуют и такие функции Я, которые зависят от опыта отношений с первичными объектами.