Глава 86: Король призраков был наивен и чист, как лист бумаги, он был честен в своих желаниях, поэтому сказал, что думал: «Красивый. Хочу тебя обнять»

Чу Шучжи никогда бы не подумал, что первым человеком, с которым он столкнется по возвращении в город Дракона, будет Го Чанчэн.

Он только что избавился от оков и забрал свои вещи, которые были конфискованы Подземным миром много лет назад, и потому был в прекрасном настроении. Воспользовавшись возможностью провести лунные новогодние праздники в свое удовольствие, он нашел заброшенный курган, и, как следует заперев, решил остаться там на пару дней. Однако когда он получил сообщение от Ван Чжэн, в котором говорилось, что Чжу Хун собирается увольняться, он быстро заказал билет на поезд и поспешил обратно в город Дракона.

Вокзал был полон жизни, толпы людей сновали во всех направлениях. Чу Шучжи шел вперед и как раз оглядывался по сторонам в поисках такси, когда увидел знакомую фигуру Го Чанчэна - молодой человек взвалил на плечи такой массивный плетеный мешок, что, казалось, будто он вот-вот согнется пополам; юноша медленно полз, и было видно, что ему давалось это с большим трудом.

Одного взгляда на Го Чанчэна было достаточно, чтобы понять, что он не так уж и часто занимается физическим трудом; его оценки в спорте, когда он учился в школе, вероятно, тоже оставляли желать лучшего. С таким большим мешком на плечах он был похож на улитку, несущую тяжелую раковину. Все, кто проходил мимо него, не могли удержаться от того, чтобы обернуться и посмотреть на этого молодого человека.

Поначалу Чу Шучжи боялся ошибиться, он продолжал смотреть, и поэтому увидел, как на мешке, который, предполагалось, был достаточно прочным, появилась маленькая прореха. Тетушка, продававшая вареную кукурузу на обочине дороги, ласково предупредила его:

- Эй, молодой человек, ваш мешок вот-вот порвется!

Го Чанчэн издал в ответ какой-то звук и повернул голову. Однако, возможно, из-за того, что вещи были слишком громоздкими и тяжелыми, когда он повернулся, он не обратил внимания на то, что было у него под ногами, и случайно споткнулся о маленькие колесики багажа девушки, проходившей мимо. Го Чанчэн дернулся и даже не успел извиниться, когда его резко толкнул молодой человек рядом с девушкой:

- Осторожнее, куда ты прешь?

Го Чанчэн и до этого стоял нетвердо, а уж когда его толкнули, пошатнулся, и «стена» за его спиной рухнула - дно плетеного мешка треснуло и развалилось на части. С грохотом оттуда вывалилась целая куча совершенно несовместимых вещей, включая кастрюли, сковородки, миски, тарелки, еду и одежду, завернутые в отдельные пластиковые пакеты, и уж совсем невероятное - большая деревянная разделочная доска около шестидесяти сантиметров в диаметре и восьми толщиной. Он словно нес на своем теле миниатюрный Wal-Mart.

Молодой человек, толкнувший его, вероятно, только что пробирался через толпу на железнодорожной станции, где люди толкали и натыкались друг на друга, и в этот момент был уже достаточно раздражен. Он с отвращением нахмурился, когда увидел, что Го Чанчэн одет в серую и грязную старую одежду, и принял его за рабочего-мигранта, возвращающегося в город. В какой-то момент вместе с отвращением на его лице появилось еще и выражение какого-то превосходства. Он потянул девушку за собой, одновременно жалуясь:

- Ты несешь так много вещей, зная, что здесь толпа людей. Да что с тобой не так? Ты можешь позволить себе компенсацию, если повредишь чей-то багаж?

Го Чанчэн не переставая извинялся, он видел, что вещи разбросаны по всей земле, и не знал, что делать. Юноша поспешно присел на корточки, чтобы поднять их, но потом посмотрел на свой мешок с огромной дырой на дне и, взволнованный, беспомощно почесал голову в полной растерянности. Как раз в этот момент чья-то рука, худая и изможденная, протянулась вперед, без всяких усилий намертво скрутив два конца мешка в узел, придав ему форму кармана из ткани, а затем начала закидывать в него упавшие вещи.

Го Чанчэн воскликнул:

- Чу-гэ!

Будь у него хвост, он бы завилял им так сильно, что стал бы похож на вентилятор, забыв, что перед ним король мертвецов - по мнению Го Чанчэна, Чу Шучжи был Великим спасителем, сошедшим прямо с небес.

Чу Шучжи не обратил на него никакого внимания. Он взял в одну руку получившуюся сумку и повернулся к молодому человеку, не успевшему далеко уйти. С неприятным выражением лица он сказал:

- Ты, парень впереди. Тебе лучше немедленно вернуться сюда и извиниться.

Обычно, когда Чу Шучжи был спокойным, в нем не было ничего особенного. Однако в тот момент, когда он вот так темнел лицом, при взгляде на него становилось страшно, в нем начинала чувствоваться его мрачная сущность. Раздраженный юноша тут же обернулся, приняв наигранно дерзкий вид, какой бывает только у тех, кто на самом деле внутренне труслив:

- Чего тебе еще надо?

Чу Шучжи как раз собирался подойти к нему, когда его схватил Го Чанчэн:

- Чу-гэ, Чу-гэ, давай скорее уйдем. Это я их не увидел. Я виноват перед ними.

Он смущенно поднял глаза и улыбнулся собеседнику, держась за ледяную руку Чу Шучжи:

- Простите, простите меня.

Два человека впереди ушли, ругаясь, совершенно не осознавая, какой беды они только что избежали.

Чу Шучжи повернулся к Го Чанчэну спиной и подумал, что этот парень не просто до святости добрый, а что у него проблемы с мозгами. Ни характера, ни мужества от слова “совсем”. В этот момент он не был похож на полного жизни и энергии молодого человека; на самом деле он и на человека-то не был похож.

Чу Шучжи вырвался из его рук и указал на сумку с разными вещами, которую держал, недовольно спрашивая:

- Неужели твоя семья разорилась и заставила тебя продавать все эти подержанные вещи посреди Нового года?

- Нет, я просто доставлял это кое-кому. Я не думал, что мешок вдруг порвется, - Го Чанчэн пошел за ним, все еще чувствуя себя неловко и смущенно. Он протянул руку. - Я... я... давай я понесу, тут уже недалеко.

Чу Шучжи нетерпеливо отдернул руку, нахмурив брови:

- Веди меня.

Го Чанчэн не осмелился издать больше ни звука и засеменил вперед, показывая дорогу.

Они миновали улицу перед вокзалом и, пройдя дворами, свернули в небольшой переулок, оказавшись отрезанными от шумного и яркого центра города. Вдоль переулка тянулись ряды обшарпанных одноэтажных домишек. Подойдя к нужному, они заметили у входа студентку, волосы которой были собраны в высокий хвостик, она держала в руках метлу, которой подметала дорожку перед входом. Заметив Го Чанчэна, она радостно поприветствовала его, показав ему специальный значок волонтера на время университетских каникул, висевший у нее на шее.

При виде девушки Го Чанчэн смутился и пропищал, как комар, неловко опустив голову:

- Привет.

Девушка была достаточно сообразительной - увидев большую сумку в руке Чу Шучжи, она сразу же бросила метлу и открыла перед ним дверь, спрашивая при этом Го Чанчэна:

- Ты все описал и занес в базу? А распечатал потом? Надеюсь, что да, я бы хотела поблагодарить каждого, кто что-то нам пожертвовал.

Если говорить про Го Чанчэна честно, он был во всем очень медлительным и не слишком умным. Он каждый раз доводил шефа Чжао до такой точки раздражения, что тот не мог удержаться от крика. Однако чего у Го Чанчэна было не отнять, так это дотошности и аккуратности. Неважно, как долго он писал отчеты, неважно, насколько они были незначительны, сколько бумаги он потратил впустую, в них никогда не было ни одной ошибки или помарки. Даже их шеф, который всегда раздувал мех в поисках недостатков*, ничего не мог найти.

(* Раздувать мех в поисках недостатков – китайская идиома, означающая «придираться по мелочам».)

Го Чанчэн поспешно кивнул и вытащил из кармана пачку бумаги, в которой было не меньше семи или восьми страниц. Там аккуратно было перечислено, кто и какие предметы пожертвовал, имена и фамилии людей, адрес, номер телефона, электронная почта и прочая информация. В списке были самые до странности разные предметы - от обычных бумажных купюр номиналом в один юань до кочана китайской капусты в количестве одной штуки.

Оказалось, что это была инициатива нескольких колледжей и университетов города Дракона; они воспользовались свободным временем на зимних каникулах, чтобы связаться с организациями социального обслуживания и открыли волонтерскую программу под названием “О старых и молодых”. Го Чанчэн же со своей стороны специально решил обратить внимание именно на пожилых людей, недееспособных по разным причинам. Каждая небольшая группа разделяла между своими участниками уход за несколькими пожилыми людьми в течение длительного времени.

Го Чанчэн был не очень хорош в общении, и поэтому не мог взять на себя задачу развлекать пожилых людей или просить пожертвования от лица общества. К счастью, команда волонтеров в основном состояла из девушек, так что он мог предложить в качестве помощи немного физической силы, и, насколько это было возможно, поработать в праздники носильщиком.

Чу Шучжи помог им сложить вещи и, раз уж они уже встретились, решил добраться до работы вместе с Го Чанчэном на его машине, сев за руль. Го Чанчэн сел рядом, и, обнаружив, что его руки все перепачканы в пыли от старых мешков, молча стал вытирать их влажной салфеткой.

Чу Шучжи редко бывал в настроении перемолвиться с ним парой словечек, но сегодня не удержался:

- Ты действительно стараешься ухаживать за каждым человеком. Что, пытаешься освободить всех живых существ от страданий*?

(* Одна из основных целей последователей буддизма - достичь высшей степени просветления ради блага всех существ. Побуждением к такому решению считают стремление освободить всех живых существ от страданий и выйти из бесконечности перерождений.)

Го Чанчэн удивленно на него посмотрел, бестолково хлопая глазами.

Чу Шучжи изменил вопрос:

- Твоя семья знает, чем ты занимаешься?

Го Чанчэн молча покачал головой.

Чу Шучжи засмеялся, не совсем понимая, а затем сказал:

- Ты жег ладан в первый день Нового года? Твое желание наверняка сбудется*.

(* Китайская традиция, связанная с празднованием Нового года – заключается в том, что в первый день нового года люди приходят в храм, и молятся богам, сжигая ладан и прося даровать им счастливый год, а также загадывают желания соответствующим богам, и кланяются им в знак почтения.)

Го Чанчэн снова покачал головой. Он и так был счастлив, так что ему действительно не о чем было просить, кроме безопасности и здоровья всех своих родных и друзей, а его семья и друзья казались в данный момент здоровыми и в безопасности. Поэтому он подумал, что если все в порядке, то ему лучше не беспокоить богов.

Чу Шучжи остановился на светофоре и повернул голову, чтобы посмотреть на него. Го Чанчэн не был ни высоким, ни сильным, ни красивым. Черты его лица нельзя было назвать привлекательными, и обычно он вел себя очень сдержанно. Он даже одевался неприметно, у него не было ничего из этих модных вещей, что были популярны сейчас у молодежи. Про Го Чанчэна можно было сказать, что он был из тех людей, которые сливаются с толпой. Кроме того, поскольку ему всегда не хватало уверенности в себе, о нем определенно нельзя было сказать, что у него твердый характер.

Однако когда он просто тихо и спокойно сидел, на его лице появлялось какое-то необъяснимое, естественное, внутреннее спокойствие и умиротворенность.

И все-таки Го Чанчэн был самым обычным смертным, не стеснял себя в потреблении вина и мяса, и понятия не имел, что такое самосовершенствование. К тому же, не имея ни желания, ни достаточных знаний, чтобы разобраться в священных буддийских писаниях, он и о божествах-то знал только из сериала «Путешествие на Запад: Гуаньинь», хотя из-за внешности актеров, играющих Гуаньинь и Татхагату* так и не понял, какого они пола.

(* Гуаньинь – в китайской мифологии божество, выступающее преимущественно в женском обличье, спасающее людей от всевозможных бедствий, покровительница женской половины дома, богиня милосердия; Татхагата – пояснительно-разъяснительный эпитет, использующийся в буддийской мифологии хинаяны для Будды)

И несмотря на это Чу Шучжи казалось, что юноша все же учился чему-то, спокойно и тихо, будто рядом никого нет.

Похоже, все, что он делает, не обеспечит ему благополучие в этой жизни, и, возможно, его добродетель даже не засчитается при перерождении.

Чу Шучжи полагался только на свои наблюдения и уровень самосовершенствования, и мог лишь с некоторой долей вероятности это предполагать, но не смог бы объяснить, если бы его спросили.

И, хотя, Чу Шучжи не понимал, что происходило в голове у Го Чанчэна, в его сердце внезапно появилось какое-то странное неудобное чувство, какое возникает, когда ты недоволен явно творящейся несправедливостью.

К тому же, разве этот ребенок не заслуживает жизни, полной счастья и безопасности за все его заслуги, аура добродетели от которых окружала все его тело? Как же тогда он мог родиться с такой несчастливой судьбой? И, хоть все и знают, что бессмысленно спорить с тем, что написано в Книге Жизни и Смерти*, неужели Подземному миру действительно нужно было проворачивать такие вещи настолько демонстративно?

(* Книга Жизни и Смерти - это часть буддийских и даосских верований, где присутствуют записи жизни людей, призраков и богов. Она включает в себя продолжительность жизни каждого отдельного человека и описание его судьбы.)

Больше он так ничего и не сказал. У бестолкового восторженного Го Чанчэна же недоставало смелости продолжить разговор. Так, в молчании, они добрались до дома №4 по Яркому проспекту. Ночь уже опустилась на город, так что все – и люди, и призраки – уже были здесь.

Как только Чу Шучжи вошел в Спецотдел, первыми, кого он увидел, была группа демонов и призраков, лица которых были настолько пусты и растеряны, будто их парализовало. Прежде чем он успел открыть рот и спросить, что случилось, он увидел, как Ван Чжэн повернула голову и, дрожа и заикаясь, спросила:

- Чу-гэ, ты знал о том, что профессор Шэнь... Шэнь Вэй на самом деле - Палач душ?

Чу Шучжи на мгновение застыл, но через некоторое время спокойно произнес:

- Ох, Чжао Юньлань, вот же идиот. Есть ли предел его безрассудству? Ну и где он сейчас? Повеселился, а потом сбежал?

Да Цин откуда-то сбоку коротко мяукнул и ответил:

- Он прыгнул в Реку Забвения*.

(* Река Ван-чуань или поток забвения - одна из рек в китайской мифологии, которую вы пересекаете, чтобы достичь следующей жизни.)

Чу Шучжи спросил:

- Из-за разбитого сердца? Самоубийство?

У Да Цина и Чжу Хун было время успокоиться, и первоначальная паника немного улеглась.

Чжу Хун знала, что Чжао Юньлань носит с собой жемчужину водяного дракона, поэтому в какой бы воде ни оказался, он будет в безопасности. А ведь она успела повесить эту жемчужину на шею Чжао Юньланя буквально за пару дней до всех этих событий. Чжу Хун почувствовала, что будь она более подозрительной к своему клану, еще немного, и она бы поверила, что четвертый дядя действительно мог это предвидеть.

Чжу Хун ответила:

- Я думаю, что, скорее всего, он отправился искать Палача душ.

Чу Шучжи окинул их взглядом, заметив, что все сотрудники Спецотдела были здесь, за исключением Линь Цзина, который все еще был за городом и обещал вернуться к полуночи.

Чу Шучжи засунул руки в карманы и прислонился спиной к двери кабинета:

- Давайте сделаем так: мы обсудим все то, что каждый узнал самостоятельно. В последнее время у нас тут полный беспорядок и хаос, и поэтому мы должны собрать нашу информацию, точно выяснить, в чем проблема и что нам следует де--.

В этот момент голос Чу Шучжи внезапно оборвался. Он так помрачнел, что все остальные занервничали:

- Чу-гэ, о чем ты подумал?

- Погодите, так значит Шэнь Вэй - Палач душ? – пробормотал Чу Шучжи после действительно долгой паузы, его лицо позеленело. – Шутки в сторону, кажется, я в дерьме. Я ведь столько раз ему грубил!

...Как оказалось, он вел себя как король невозмутимости только потому, что до него все доходило с опозданием.

***

Чжао Юньлань потерял всякое представление о времени и пространстве. И хотя он был точно также заперт в темном и тесном пространстве, ощущения от нахождения в водах Реки Забвения отличались от пребывания в священном дереве.

Он чувствовал давление воды, она сжимала его со всех сторон и сдавливала грудь, чем глубже он погружался, тем сильнее становилось это ощущение. Он не мог пошевелиться и чувствовал, что отключится, даже если немного повернет голову. Ему казалось, что его сердце вот-вот выпрыгнет из груди, оно стучало так громко, что он едва мог это перенести.

Именно в этот момент он увидел слабый свет.

Он был слабее, чем даже от светлячка, и все равно Чжао Юньлань, привыкший к полной темноте, поднял руку, чтоб прикрыть глаза. Не в силах сопротивляться, он медленно поплыл в направлении света.

Перед ним было огромное древнее дерево, конец ветвей которого невозможно было разглядеть, взглянув лишь раз, шириной не меньше сотни метров. Однако дерево было мертвым, на нем не было ни единого листочка, только сухие ветки.

Чжао Юньлань был потрясен. Это и есть дерево добродетели?

Ему пришлось проплыть почти километр, и, наконец, он увидел корни древнего дерева, а спустя еще некоторое время Чжао Юньлань коснулся ногами дна. Он начал обходить дерево добродетели с одной стороны, и почти сразу обнаружил рядом с ним каменную стелу. При слабом свечении дерева Чжао Юньлань смог разглядеть высеченные на ней символы.

Символы, которых он никогда раньше не видел, но которые почему-то казались знакомыми: «Божество Неба и Земли Хоуту*, Город призраков и злых духов, Великие Нечистые земли».

(*Хоуту – в китайской мифологии известна также как «Богиня Королева Земли», «Царица Земли», «Леди-Мать-Земля», является божеством недр земли и почвы, предстает и в мужском и женском обличии.)

- Нюйва... - Чжао Юньлань не знал, почему он произнес это имя.

Его голос был подобен ряби на поверхности воды, мягко рассекающей волны, дрожа, словно при вдохе. От этого вокруг него начала собираться темная злобная энергия, но Чжао Юньлань не обратил на нее внимание. Казалось, призрачный божок* подтолкнул его, он протянул руку, касаясь каменной таблички, и в голове будто взорвался шар белого света. Какое-то мгновение ему казалось, что он снова ослеп, но потом он понял, что его взгляд словно видит сквозь пространство и время, и тут он заметил женщину со змеиным хвостом.

(*Суеверные люди полагали, что странные случайные события происходили из-за вмешательства «Бога-призрака». Позже фраза «Бог-призрак, вызывающий перемены» использовалась для описания ситуаций, которые происходят очень неожиданно, или, когда кто-то по незнанию делает то, что изначально не собирался.)

Ее длинные, до земли, волосы спадали вниз красивой волной, это и прекрасный облик неожиданно вызвали в нем чувство, будто он знал ее всю жизнь, будто есть между ними какая-то родственная близость, как с матерью или старшей сестрой.

Неизвестный, казалось бы, и все же смутно знакомый голос произнес:

- Куньлунь, а что, если Шэнь-нун ошибся? Что, если мы все ошиблись?

Шэнь-нун ошибся? В чем он ошибся?

Голос снова заговорил:

- Но мы уже не можем ничего изменить.

Постой!

Казалось, женщина вот-вот заплачет. Она посмотрела на него, в ее взгляде читалась бесконечная тоска, и протянула руки, словно хотела обнять. Чжао Юньлань раскрыл свои объятия, но прежде, чем он успел даже прикоснуться к ней, Нюйва рассыпалась прямо на его глазах на тысячи осколков.

- Нет... - Чжао Юньлань неосознанно открыл рот, но не смог произнести больше ни слова.

А через миг свет и тьма слились вместе, и ему показалось, что он вернулся в очень далекое прошлое, в этот момент он не мог точно сказать, был ли он Владыкой Куньлунем или обычным смертным спустя пять тысячелетий, затянутым в хаос времени и пространства.

Он чувствовал, как каждый день охраняет Великую Печать на входе в царство призраков, лежа на каменной плите, а если ему становилось скучно, он мог просто смотреть на Дерево Добродетели и витать в облаках целый день.

В какой-то момент, он так и не понял, когда, рядом с ним появился красивый, но необычный, мальчик, который всюду следовал за ним, как хвостик.

Владыка Куньлунь сначала не обращал на него внимания, но, в конце концов, не смог сдержаться и спросил:

- Мы уже на твоих землях, почему ты все еще ходишь за мной?

Юноша нахмурился и ответил прямо:

- Ты мне нравишься.

Многие называли Владыку Куньлуня неотесанным и часто упрекали в недостатке воспитания, и вот, наконец, у него появилась возможность назвать невежливым кого-то другого. Поэтому он не упустил такого случая, и, не выказывая, однако, злости или недовольства, отчитал мальчика, так и сказав:

- Какая невоспитанность.

Молодой Король призраков недоуменно посмотрел на него, не понимая, где он проявил невоспитанность.

Владыка Куньлунь сбился со счета, сколько времени он уже охранял Печать, ему было невыносимо скучно, так что он спросил снова:

- И что же тебе во мне нравится?

Король призраков был наивен и чист, как лист бумаги, он был честен в своих желаниях, поэтому сказал, что думал:

- Красивый. Хочу тебя обнять.

Владыка Куньлунь украдкой взглянул на этого смелого маленького Короля призраков. Он не чувствовал себя оскорбленным, на самом деле, ему даже стало любопытно, так что он решил поддразнить юношу:

- Ну и низкие же у тебя стандарты, я тебя презираю.

Хотя юный Король призраков не до конца понимал, за что его презирают, он чувствовал, что слова Владыки Куньлуня имеют смысл, и поэтому со стыдом опустил голову, ему было неудобно за свое непристойное поведение.

Владыка Куньлунь махнул рукой, подзывая его к себе:

- Подойди, я научу тебя нескольким правилам поведения, маленькое некультурное существо.