Глава пятая, в которой наступает завтра.

Я иду знакомым маршрутом по вечерней улице и меня, честно сказать, немного потряхивает. На крыльце его дома замираю на несколько секунд, потом решительно звоню в дверь.

Когда он открывает, я жадно вдыхаю осенний свежий воздух и шагаю в прихожую.

- Пойдем, Поттер, у меня мало времени.

- Пойдем, - покорно киваю я, стараясь унять сорвавшееся с цепи сердце.

Портрет на лестнице кивает мне, как старому знакомому.

Снейп фыркает и бормочет что-то вроде «еще не хватало».

Мы снова в его спальне, и я стою, молча разглядывая кровать.

- Поттер, прошу тебя, сейчас самое время проявить гриффиндорскую смекалку, - нетерпеливо кивает он в направлении кровати.

Я с изумлением мычу что-то нечленораздельное.

Он вздыхает и ласково, как умалишенному, втолковывает:

- Сними рубашку и ложись на кровать, мазь уже готова.

Я судорожно расстегиваю пуговицы и покорно замираю на кровати. Он подходит ко мне с очередным варевом и разглядывает мой живот. Потом удовлетворенно хмыкает и начинает неспешно наносить розоватое густое зелье, которое быстро впитывается в кожу.

Движения плавные и… я бы сказал, что они ласковые, если бы не знал, что он считает меня в самом лучшем случае идиотом. Про худшие случаи я предпочитаю даже не думать.

Я лежу молча, стараясь не вспоминать, как эта же рука касалась моего лица, не думать ни о чем, кроме узора теней на потолке.

Рука скользит так неторопливо и так изящно, массируя и спускаясь все ниже, и, твою ж мать, святая Моргана, что же он со мной делает.

Хорошо, что я в джинсах, а не в брюках, так хотя бы не столь явно заметна моя реакция на его прикосновения. Когда его локоть случайно задевает мой пах, я ахаю в голос и зажмуриваюсь. Мерлин, он меня сейчас либо поднимет на смех, либо просто вышвырнет вон.

- Такой нервный, Поттер, - тихо и иронично произносит он.

А рука все скользит и гладит, и хочется, чтобы это невыносимое искушение скорее закончилось и чтобы не кончалось никогда.

Я так старательно себя контролирую, что когда большой палец проводит по впадине пупка, я лишь тихо выдыхаю сквозь зубы.

Рука последний раз скользит по животу, он встает и отворачивается к столу.

- Все, Поттер, одевайся.

- Большое спасибо.

- Большое пожалуйста. Я очень занят, если ты не забыл, - фыркает он, так и не поворачиваясь ко мне.

Я прощаюсь с его спиной и быстро выхожу на улицу.

Удивлен ли я своей реакции? Нет, скорее тому, что он меня не вышвырнул. А я свое отудивлялся еще после Пальмового дома, теперь уже просто плыву по течению. Не знаю только, куда оно меня принесет. Зато знаю точно, что еще приду к нему. Не зря ведь я не вернул ему сегодня свитер.

Какой же ты дурак, Поттер, думаю я всю дорогу.

А ночью мне снятся сны, которые вряд ли кому-то рассказывают.

***

Он связывается с Люциусом по каминной сети и игриво просит о встрече.

Странно, но на лице того написано крайнее изумление.

Не дослушав ответа, Билл бросает горсть дымолетного порошка и решительно выходит из камина в гостиной Малфой-менора, до боли сжимая в руке бутылку французского вина.

Люциус сидит на диване недалеко от камина, но проблема в том, что он одет только в черные шелковые пижамные брюки, и это очень сбивает Билла с мысли. Но он встряхивает головой и кидается, словно в омут:

- Мистер Малфой, - с ходу щебечет он, стараясь растягивать немеющие от волнения губы в лучезарной фабиановской улыбке, - наша делегация пробудет в Англии еще буквально неделю-другую и мне хотелось бы сделать вам одно интересное предложение, от которого вы, надеюсь, не станете отказываться.

- Фабиан, я, кажется, предельно ясно выразился, что я думаю о ваших предложениях… и о вас, - холодно цедит Люциус, изгибая губы в презрительной ухмылке.

Такого Люциуса Билл не видел уже давно и это сбивает с толку еще сильнее.

- О, Люк, - небрежно бросает он, переделывая имя на французский манер.

А сердце в груди колотится на пределе, потому что так ему и самому всегда хотелось назвать своего визави.

- Люк, - повторяет он, пробуя имя на вкус, - неужели два привлекательных мужчины не могут приятно провести время, учитывая их пристрастия? Без обязательств. Без продолжения. Только пока мы гостим в вашей холодной, но гостеприимной стране.

Люциус резко вскакивает с дивана и направляется к нему.

Билл продолжает нести какую-то околесицу, глядя мужчине, стоящему перед ним прямо в глаза, поддернутые дымкой холодного бешенства. Все идет совсем не так, и Билл, привычным жестом нервно трет скулу.

В какую-то долю секунды в глазах Люциуса мелькает неподдельный интерес.

- А что, месье Фабиан, ваша тетушка Лея, про которую вы рассказывали мне в прошлый раз, поправилась? – неожиданно спрашивает он.

Билл предполагал, что Люциус может касаться тем, которые они обсуждали с Фабианом, правда такого вопроса он уж точно не ожидал, но берет себя в руки и отвечает без запинки:

- Да, спасибо, она сейчас уже вполне здорова.

- Милая старушка, судя по вашим рассказам.

- О, да, очаровательная.

Люциус смотрит на него очень внимательно и с каким-то веселым изумлением.

Билл не совсем представляет, что говорить дальше, и растеряно проводит рукой по волосам.

- Ну что ж… - с веселой улыбкой произносит Люциус, и добавляет после секундной заминки, - Мон шери. Ты не против, если я стану называть тебя так?

Сердце пропускает удар и успокаивается – меньше всего ему хотелось бы откликаться на Фабиана, а вот это обращение из уст Люциуса вдруг окутывает его тонкой дымкой ожидания чуда.

- О, ты принес вино, - Люциус ведет его к дивану и приносит бокалы, потом садится рядом.

Делая несколько глотков, Билл пытается пересилить себя и начать разговор в манере вертлявого француза, но не может и только молчит, глядя на Люциуса.

Тот отставляет бокал и придвигается ближе, не отрывая внимательного взгляда от лица Билла.

Мысли о чудовищной неправильности происходящего, о том, что все это нечестно по отношению к Люциусу, о том, что он не может и не хочет быть тут в чужом образе, а в своем не осмелится никогда, вдруг обрушиваются на Билла и сковывают изнутри ледяной пустотой. Он онемевшими руками ставит бокал на столик и собирается встать и молча уйти.

- Все хорошо, слышишь, все хорошо, - успокаивающе шепчет Люциус, привлекая его к себе и поглаживая плечи и затылок.

Так, наверное, успокаивают норовистую лошадь. Или незадачливого любовника.

Но все эти, предыдущие, да и любые другие мысли вылетают у него из головы, когда Люциус касается его губ легким и неспешным поцелуем. Потом еще. И еще.

Притягивая еще ближе в объятия и покрывая лицо едва ощутимыми касаниями губ, он легко поглаживает спину и распускает Биллу стянутые в хвост волосы, пропуская их между пальцами.

Билл судорожно вздыхает и прижимается к нему, крепко обнимая за шею.

Он стонет от первого же глубокого поцелуя, такого долгожданного и такого, казалось, несбыточного.

Когда поцелуи начинают сводить с ума обоих, Люциус поднимается и ведет его за руку в спальню.

Около кровати, он неожиданно останавливается и задумчиво смотрит на Билла.

- Ты не возражаешь, если мы выключим свет?

Билл не возражает, и комната погружается в полумрак, освещаемая лишь каминным пламенем.

Люциус увлекает его на кровать, подминает под себя и медленно раздевает, не прекращая поцелуев.

На секунду он останавливается и внезапно спрашивает:

- Так тебе нравится это веселое приключение?

Нет, Люк, о нет, хочется сказать ему, это не веселое приключение, только не с тобой. Все серьезнее. Если бы ты знал, Люк, если бы ты только знал.

Он молчит и только смотрит Люциусу в глаза, не в силах даже изобразить фабиановскую ухмылку.

Но, кажется, Люциус удовлетворен чем-то прочитанным на его лице, потому что молча кивает и нежно накрывает его губы поцелуем.

А потом все самые тайные и сладкие мечты Билла сбываются наяву.

***

Они лежат какое-то время, не разлепляя объятий, молча глядя на языки пламени в камине.

Больше всего Биллу бы хотелось остаться до утра, но по его подсчетам действие Оборотного закончится уже где-то через час и надо уходить.

Они обмениваются прощальными поцелуями, и он начинает одеваться. Люциус накидывает халат и идет проводить его до камина. Хотя недавно огонь в камине спальни краснел еще сильнее от стонов, вскриков и ласковых фраз, сейчас между ними повисла тишина.

У камина Билл оборачивается, не в силах сделать последний шаг, и смотрит на Люциуса, стараясь навсегда запомнить его такого. Мысль о том, что это больше не повторится, впивается куда-то в сердце тонкой и острой иголкой.

- Шери`, - вдруг нарушает молчание Люциус.

Он шагает к Биллу, проводит рукой по его щеке и тихо произносит, внимательно и понимающе глядя в глаза:

- Шери`, если захочешь, ты можешь придти еще.

Вся реальная сторона произошедшего горечью отдается во рту, и последнее, что он разрешает себе на последок, это порывисто потянуться к Люциусу и поцеловать родинку на шее.

Потом разворачивается и шагает в камин.