И. В. Улыбнусь: Вы — идеалист.

А. Н. Улыбнусь в ответ: кто-то должен им быть…

И. В. Что ж, а кто-то должен просто задавать вопросы и придерживаться «золотой середины». Кстати, Алексей Николаевич, не иронизируя над вашей фамилией Котов, я все-таки хочу Вас спросить, как думаете, какого цвета шерстка был у Пушкинского сказочного кота?

А. Н. Если не ошибаюсь, черная.

И. В. Я тоже так думаю. А еще я вдруг вспомнила общеизвестную черную комнату, в которой нужно кое-кого найти. Поэтому давайте я задам очень простой вопрос. Самый-самый-самый простой в мире вопрос.

А. Н. Какой? Кстати, я не верю в человеческую гениальность, я верю в умение человека задавать простые вопросы и находить на них простые ответы.

И. В. О, какой комплимент! Спасибо. Мой вопрос действительно очень прост: как стать писателем, Алексей Николаевич? Снова напомню Вам, что кто-то из нас двоих настаивал именно на таком заголовке. О трех видах магизма в литературе — просто сказочном, «технологическом» и чисто писательском в виде таблетки «истины» — мы с Вами уже немного поговорили. Чтобы облегчить читателю его задачу, давайте приведем хотя бы один пример. Итак, сказочный магизм, который Вы даже рекомендуете использовать… Пример, пожалуйста.

А. Н. Сравните две книги «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына и «Мастер и Маргариту» Михаила Булгакова. Чисто «сказочная» «Мастер и Маргарита» рассказывает нам о трагических тридцатых годах прошлого столетия несоизмеримо больше «ГУЛАГа». Книга Булгакова тоньше, глубже и светлее. А еще она несоизмеримо человечнее, даже несмотря на то, что один из ее героев — Воланд.

И. В. А насколько уместно сравнивать две такие разные книги?

А. Н. А в чем они разные, почему они разные и зачем они разные? Не в том ли состоит суть этой «разности», что в «ГУЛАГЕ» мир поделен на черное и белое, а в «Мастере и Маргарите» этого попросту нет? И не в том ли, что написавший в 60-е «ГУЛАГ» Солженицын не видел дальше собственного носа, а работавший в 30-е над «Мастером и Маргаритой» Михаил Булгаков рассказал нам, как закончится СССР и кто именно его закончит?

И. В. Вы очень упрямы, уважаемый Алексей Николаевич. Вы почти всегда защищаетесь одной и той же строкой Николая Заболоцкого:

… А если это так, то что есть красота,

И почему ее обожествляют люди?

Сосуд она, в котором пустота,

Или огонь, мерцающий в сосуде?

А. Н. Как говорится, лучше не напишешь. Тут можно сразу сказать и о третьем виде магизма — таблеточно-писательском. Читатель, взявший в руки «ГУЛАГ», вольно или невольно глотает «магическую таблетку» ненависти. И дьяволу все равно, что это за ненависть — к Сталину, к СССР или просто к людям. В человеке нельзя увеличивать количество пустоты.

И. В. Ненависть, скорее, тоже огонь…

А. Н. Это единственный огонь, создающий пустоту. Потому что ничего другого он создать не может.

И. В. И поэтому полтора года назад Вы написали «Формулу Таланта»?

А. Н. Я ее не написал и не придумал. «Формула» просто есть, а моя единственная заслуга — в том, что я всего лишь прочитал ее. Давайте поговорим о ней чуть позже.

И. В. Хорошо. И еще чуть-чуть о втором виде магизма — «технике литературы». Насколько я поняла, Вы боитесь, что «техника», точнее говоря, «технологичность» литературы может убить саму литературу. Образно говоря, один автомобиль, собранный в гараже, при желании можно назвать произведением искусства, но миллион автомобилей, сходящих с конвейера, уже таковыми не считаются.

А. Н. Все примерно так, но там есть свои нюансы, которые… не знаю, как бы поточнее тут сказать… Как-то раз я как загипнотизированный смотрел на последние кадры одного голливудского (кстати, неплохого) фильма. Они длились едва ли не десять минут, и в них было перечислено едва ли не несколько тысяч человек — создателей этого фильма. Я не против подобной «технологичности». Может быть, если человечество не совершит очередной военный кульбит на пути в светлое будущее, лет через триста художественные фильмы будут создавать не тысячи, а миллионы людей. Не это страшно. Нужно просто, чтобы внутри этой творческой «жемчужины», состоящей из множества людей, находился один человек. Только один человек, понимаете?

И. В. Понимаю. Книга, картина, фильм, музыкальное произведение создаются только для одного человека, а значит, и должны создаваться только одним. Диалог двух людей не стоит превращать в глухой монолог толпы. Улыбнусь: а исключения возможны? Такие, например, как Ильф и Петров?

А. Н. Ну, конечно же.