И. В. Литературная магия начинается с некой «техники»?

А. Н. С «техники литературы». Из забавного плюшевого медвежонка — в данном случае систематизированного писательского опыта (уверяю Вас, не только моего) — можно при желании вырастить чудовище.

И. В. Стоп-стоп-стоп!.. Алексей Николаевич, давайте все расставим по своим местам, чтобы не запутать читателя. Да, когда-то мы беседовали с Вами о «технике литературы». И мне казалось, что Вы относились к этой «технике», ну… не знаю… даже как-то немного снисходительно. Кажется, Вы сравнивали эту «технику» с умением скульптора держать в руках резец. А «Труса», «Балбеса» и «Бывалого» Вы называли «векторными типажами», которые помогают создавать, если так можно выразиться, психологический объем текста на контрастах характеров… Вы находили эти «векторы» даже в «Войне и мире» Льва Николаевича Толстого. Теперь же говорите о каких-то «чудовищах».

Простите, но что изменилось?

А. Н. Ничего. В данном случае мы рассматриваем с Вами виды магизма, которые используют в литературе, и говорим о втором. Я по-прежнему не вижу в «технике литературы» ничего дурного, если пользоваться ей достаточно аккуратно. Например, «техника» отлично работает как некий «костыль», когда писатель «споткнулся», но, если ей пользоваться постоянно, пытаясь подменить ей писательскую интуицию, писатель превращается в графомана.

И. В. Задам вопрос иначе: тогда чего Вы боитесь? Что, неужели, есть еще и третий вид магизма?

А. Н. Уверен, что да. Мы все слышали такое выражение «жить в век скоростей». Но скорости становятся все больше, и ни у добра, ни у зла нет времени на беседу с человеком. Важность результата убивает процесс, и беседа (я имею в виду чтение книги как беседу автора и читателя) превращается в процесс промывания мозгов…

И. В. …Частенько в процесс развлекания мозгов и щекотания его сюжетиками.

А. Н. Ну, это как бесплатный сыр в мышеловке. А в сумме это очень похоже на падение с дуба, когда кажущаяся свобода падения выдается за подлинную свободу выбора. Мне не хочется лезть в дебри современной литературы, но сегодня, на мой взгляд, от ее авторов сильно попахивает именно третьим видом магизма. То есть и писатель, и читатель — оба! — должны проглотить предлагаемую и безоговорочную истину примерно так же, как глотают некую магическую таблетку. Скушал — и все становится понятным: вот тут добрые ребята, а вот тут — злые. А еще хорошим ребятам нужно открыть некую тайну и обязательно победить злых. В общем, все происходит по старому политическому рецепту, «главное, ввязаться в драку».

Улыбнусь: и я, в общем-то, довольно свободолюбивый кот, который любит прогуливаться по цепи и рассказывать сказки, вдруг понимаю, что человек перестает быть свободным.

И. В. Может быть, не все так трагично, Алексей Николаевич? В конце концов, разве человек — это всего лишь пасущаяся на лугу невинная овечка? Подумайте сами, если человека оставить таким до примитивизма свободным на протяжении всей его жизни, что он получит в итоге? Знаете, иногда я жалею, что я — не энтомолог и не писатель. Мне хотелось бы написать рассказ о том, как древнее племя дикарей однажды отдыхало возле костра, и внимание людей привлек полет прекрасной бабочки. Утром, восхищенные ее красотой, первобытные люди пошли за ней. Они шли очень долго, они пересекали горы и мерзли на перевалах, они переплывали реки и теряли своих друзей, но, в конце концов, они пришли в прекрасную долину. Она была похожа на рай. И тогда бабочка исчезла.

Уважаемый Алексей Николаевич, я хочу сказать, что становиться кем-то — это значит меняться, а меняться — значит прикладывать усилия в сторону изменений. Да, что-то или кто-то провоцирует возникновение этих изменений, и человек не всегда свободен в первопричинах своего поступка. Но разорвите мир причинно-следственных связей, и вы получите хаос. Причиной начала изменений может быть, например, и удар кувалды по металлической заготовке варварского меча, или слабый взмах руки Римского папы, благословляющего крестоносцев на поход в Иерусалим, или тот же простой полет бабочки. Но суть в том, что я верю, что человек очень хорошо защищен от всяческих «магий». Я легко допускаю, что они есть, но я не переоцениваю их. Еще я думаю, что абсолютная свобода — всего лишь иллюзия, а воплощаемая свобода — я имею в виду труд, усилие и преодоление — это и есть то настоящее, что пробивает дорогу в Царство Небесное. Евангельскую притчу о талантах Вы, надеюсь, помните?

А. Н. Помню. И я даже верю примерно так же, как и вы, то есть не превозношу свободу человека до небес абсолютной неприкосновенности. Но я все-таки разделяю полет бабочки и удар молота по заготовке варварского меча.