Биохимия спиртового брожения: Основу технологии получения пива составляет спиртовое брожение, - при котором сахар превращается...
Поперечные профили набережных и береговой полосы: На городских территориях берегоукрепление проектируют с учетом технических и экономических требований, но особое значение придают эстетическим...
Топ:
Основы обеспечения единства измерений: Обеспечение единства измерений - деятельность метрологических служб, направленная на достижение...
Проблема типологии научных революций: Глобальные научные революции и типы научной рациональности...
Интересное:
Искусственное повышение поверхности территории: Варианты искусственного повышения поверхности территории необходимо выбирать на основе анализа следующих характеристик защищаемой территории...
Финансовый рынок и его значение в управлении денежными потоками на современном этапе: любому предприятию для расширения производства и увеличения прибыли нужны...
Распространение рака на другие отдаленные от желудка органы: Характерных симптомов рака желудка не существует. Выраженные симптомы появляются, когда опухоль...
Дисциплины:
2022-07-03 | 35 |
5.00
из
|
Заказать работу |
|
|
ТРАМВАЙ «ЖЕЛАНИЕ»
Как это было! Как совпало —
Война, беда, мечта и юность!
И это всё в меня запало
И лишь потом во мне очнулось!..
Давид САМОЙЛОВ
Годом основания Житомира считается 884-й. По преданию, своё название город получил по имени дружинника киевских князей Аскольда и Дира — Житомира, который будто бы отказался служить врагам князей, скрылся в лесах и поселился на скале при слиянии рек Каменки и Тетерева. В других легендах рассказывается, что здешние жители издавна торговали хлебом, жили мирно.
В старину даже в центре города сеяли рожь, ячмень, стояли ветряные мельницы. О городе говорили: «Мир и жито», «Мир житичей». Возможно,
Житомирский трамвай
также, что Житомир — сокращенная форма от слова «животомир», то есть символ мирной спокойной жизни. Однако только во время гражданской войны власть в городе менялась... тринадцать раз.
Накануне Великой Отечественной войны в Житомире насчитывалось 62 предприятия, в городе действовали 29 медицинских учреждений. Работали театр, филармония, дворец пионеров, 3 кинотеатра, 4 клуба, музей. Железная дорога соеди-
няла Житомир с Киевом, Коростенем и
Железнодорожный вокзал Бердичевом.
Так уж случилось, что именно здесь встретил молодой лётчик свою суженую. Семнадцатилетняя красавица Маша Карбовская училась тогда в Житомирской фельдшерско-акушерской школе, занималась художественной самодеятельностью, любила танцевать. Очаровательная девушка считала себя довольно невзрачной, хотя уже привлекала внимание многих парней, но оставалась для них неприступной.
Она была из небогатой многодетной семьи, которая обеспечивала себе хлеб насущный повседневным трудом. Отец Андрей Осипович
|
Пионерки-семиклассницы: Катя Королькова, Маша Карбовская,
Хума Каморник и Галя Рогалевич. Житомир, 20 мая 1938 года
Карбовский, 1898 года рождения, будучи единственным кормильцем семи человек, работал носильщиком в камере хранения на расположенном рядом с домом железнодорожном вокзале. Несмотря на столь незамысловатую профессию, он ходил всегда в галстуке и с тростью, не пил, не курил, что выгодно отличало его от других мужчин.
Мама Евдокия Ивановна (девичья фамилия —Кривошеева), будучи на три года моложе отца, занималась домашним хозяйством. У них в семье росло пятеро детей: четыре девочки — Анна, Мария, Евгения, Валентина — и один мальчик. Одним словом, семь «я».
Сестры Карбовские до войны.
В небе над Сталинградом
При выполнении боевого задания по бомбардировке самолетов противника на аэродроме в Большой Россошке ведомая Рыковым машина попала в зенитные прожектора и подверглась сильному обстрелу. Несмотря на огонь зенитной артиллерии, отважный лётчик отыскал цель и точным бомбометанием повредил один самолёт противника. Хотя и его боевая машина получила 45 пробоин, но благодаря хладнокровию и выдержке лётчика были спасены и самолёт, и экипаж.
Узнаем подробнее, как это было, непосредственно из уст самого лётчика: «Нашему экипажу было приказано взлететь первым и до прибытия на аэродром противника подкрепления вызвать взрыв или очаг пожара, на который бы, как на маяк, стали выходить остальные наши самолёты. Задача было очень ответственная. Подвесив под самолёт бомбы, мы взлетели и взяли курс к цели.
Ночь была морозная, лунная, небо безоблачное. Подлетая к немецкому аэродрому, мы заметили работу приводного светового маяка — «мигалки». Штурман экипажа Анатолий Старостов сказал мне:
— Если включен маяк — немцы ждут прибытия своих самолётов.
Подлетели к аэродрому. На снежном покрове лётного поля увидели огромные силуэты немецких транспортных самолётов. Штурман сообщил мне курс для захода на бомбометание. В это время мы увидели заходящий на посадку вражеский самолёт.
|
Я сообщил Анатолию Старостову, что будем бомбить на следующем заходе, когда количество самолётов на аэродроме прибавится. Тогда и вероятность попадания будет больше. И я сделал разворот для повторного захода на бомбометания. Развернув самолёт, увидел, что к месту разгрузки подруливают ещё два самолёта.
Мы с большим волнением стали готовиться к сбрасыванию бомб. Цель оказалась очень заманчивой, и никто нам не мешал. Шум моторов и наличие немецких самолётов служило нам прикрытием. Помешать нам могли только наши самолёты, которые должны были прилететь с минуты на минуту, — поэтому мы спешили.
И вот над нашим самолётом цель — несколько транспортных тяжёлых самолётов врага. Штурман сбросил серию бомб и передал по переговорному устройству:
— Разворот!
Когда я резко ввёл свой самолёт в разворот, мы увидели, как одна из сброшенных нами бомб взорвалась в крыле самолёта, а затем в ночное небо взметнулся огромный столб огня и дыма — взорвался заполненный горючим вражеский самолёт.
Вот тут-то немцами был открыт беспорядочный огонь зенитных средств, и по ночному небу начали блуждать лучи зенитных прожекторов в поисках нашего самолёта. Один из лучей зенитных прожекторов «лизнул» по его крылу.
Но я сумел среагировать и мгновенно отвернул самолёт в обратную сторону. Затем пошел на хитрость и стал часто мигать бортовыми огнями, выдавая свой самолёт за немецкий.
Хитрость удалась. Противник прекратил обстрел и выключил прожекторы. На аэродроме горел самолёт противника, и в разные стороны разлетались огненные брызги. Мы с Анатолием Старостовым ликовали. Задание было успешно выполнено. Мы взяли курс на свой аэродром, а в это время на голову врага посыпались бомбы, сброшенные нашими однополчанами».
О колоссальном напряжении для лётного состава 702-го авиаполка ближних бомбардировщиков говорит хотя бы тот факт, что за 17-18 декабря у Л.В. Рыкова было одиннадцать боевых вылетов ночью общей продолжительностью свыше четырнадцати с половиной часов. И это при лютых тридцатипятиградусных морозах...
«Ещё помню — были сильные ветры, —продолжил своё повествование ветеран.—Летишь ему навстречу, путевая скорость самолёта падает до 60 километров в час, практически зависаешь над целью и бомбишь наверняка. Ночью переберёшься за линию фронта, приглушаешь мотор — только слышно, как свистят от напора воздуха лопасти винта».
|
А на следующую ночь предстояло сделать всего один вылет, но какой! Леонид Васильевич особенно любил рассказывать об этом уникальном полете, который на практике показал, сколько неожиданностей таит в себе ночное небо над вражескими позициями.
«Из пилотской кабины самолёта У-2 вылез большого роста человек в замасленном комбинезоне — это был неутомимый труженик, мой боевой друг и товарищ, техник самолёта. После его умелых рук самолёт всегда был готов к выполнению задания. Он доложил мне о готовности самолёта.
С командного пункта взвилась зелёная ракета — сигнал для вылета. Командир эскадрильи Голомедов поставил лётчикам боевую задачу — вылет на бомбёжку немецкого аэродрома с целью его уничтожения. Потом спросил:
— У кого есть вопросы?
Все молчали. Комэск взглянул на часы:
—Пора, товарищи! По самолётам! К запуску!
Я принял доклад от штурмана экипажа Ростовцева Петра Петровича, крепкого и старательного парня, быстро занял свое место в самолёте, запустил мотор, проверил рули, а затем взлетел. Вскоре вся эскадрилья была в воздухе.
Помню, была лунная ночь. Под нами в морозной дымке родная земля — наша земля. Впереди по курсу стали видны разрывы бомб, снарядов и мин, переливаясь огнями с огнями разноцветных ракет. Над территорией врага замелькали разрывы зенитных снарядов и блуждали прожекторы. Но никакое противодействие врага не могло нас остановить или уклонить от маршрута полёта.
Подходя к цели, обнаружили, что над аэродромом кружатся немецкие транспортные самолёты, ожидая очереди на посадку. В суматохе нас не заметили. Временами гитлеровцы включали бортовые огни, а полосу периодически освещали лучи фар садящихся машин. В стороне от взлетно-посадочной полосы мигал световой маяк, на который выходили гитлеровские самолёты окруженной группировки. Это помогало экипажам ночных бомбардировщиков ориентироваться.
|
К цели подошли на высоте большей, чем самолёты фашистов, готовящиеся к посадке. Вот на посадку заходит последняя машина гитлеровцев. Наш У-2 на боевом курсе. Шум моторов не слышен из-за работы двигателей немецких машин.
Штурман сбросил бомбы в место скопления вражеских самолётов. Произошёл сильный взрыв. В этот момент с тёмного неба посыпались бомбы, вспыхнули не только самолёты, но и бензозаправщики.
Тут немцы спохватились, и зенитчики открыли беспорядочную стрельбу. Огни на старте то загорались, то гасли. А с неба всё падали и падали смертоносные бомбы. Зарево пожаров отражалось в ночном небе, а черные столбы дыма уходили далеко ввысь.
Когда фашисты вновь открыли ураганный зенитный огонь, мы пошли на дерзкую хитрость — зажгли свои бортовые огни и мигаем ими: свои, мол. Зенитки замолкли, и обстрел прекратился. Немецкие транспортники тоже делают круги над аэродромом. Пристально вглядываюсь в темноту ночи и вдруг вижу приближающийся, идущий прямо на нас, транспортник. В последний момент «ныряю» под него, едва избежав столкновения. Наши бомбы вновь ложатся на аэродром. Там уже море огня. Мы удаляемся в сторону своего аэродрома, а вражеские зенитчики палят нам вслед изо всех сил».
В самый короткий день, 22 декабря 1942 года, за участие в героической обороне Сталинграда Указом Президиума Верховного Совета СССР лейтенант Леонид Рыков был награжден медалью «За оборону Сталинграда». Интересно, что вручена она ему была ровно через полгода, в самый длинный день в году, который совпал со второй годовщиной начала Великой Отечественной войны.
В конце декабря вновь наступило время проверки техники пилотирования ночью. Командир 3-й авиаэскадрильи старший лейтенант Голомедов ставит пилоту Рыкову за разные элементы полётного задания только хорошие и отличные оценки. Особенно удаются ему взлёт, правая спираль и расчёт.
В последний день второго года войны адъютант 3-й авиаэскадрильи младший лейтенант Харенко подводит общие итоги 1942 года в «Личной лётной книжке» пилота Рыкова: «Итого полётов — 335, налёт — 416 часов, из них боевых вылетов — 255, боевой налёт — 350 часов».
Но начало 1943 года не сулило никакой передышки: полёты следовали один за другим. Только за три дня — 15, 18 и 21 января — лётчик Л.В. Рыков совершил 24 боевых вылета ночью общей продолжительностью около семнадцати часов. Причем боевые вылеты ночью чередовались с выполнением специальных заданий днём. Так что времени для отдыха практически не было.
В ночь на 29 января его самолёт со смертоносным грузом прошёл над территорией Сталинградского тракторного завода и взорвал два крупных склада боеприпасов противника. Высокую оценку действиям авиации в тот момент дал командующий войсками 65-й армии генерал П.И. Батов. В приказе от 29 января 1943 года он писал: «Лётный состав своими смелыми штурмовыми атаками и отличным бомбардированием боевых порядков войск противника и его опорных пунктов способствовал успешному выполнению задачи — окончательному разгрому и уничтожению окружённых войск».
|
За 200 огненных дней наши лётчики 114 тысяч раз вылетали на боевые задания, уничтожив 3567 немецких самолётов и обрушив на врага 31 тысячу тонн бомб. И в этом была частица личного вклада Леонида Рыкова.
Не случайно уже 3 февраля командир 702-го авиаполка ночных бомбардировщиков капитан С.А. Киселёв пишет представление на награждение лейтенанта Л.В. Рыкова орденом Отечественной войны 1-й степени. В боевой характеристике на него, подписанной заместителем командира 3-й авиаэскадрильи капитаном Яковлевым, говорится следующее:
«Отважный лётчик, за период боевой работы на фронте Отечественной войны он сделал 311 ночных боевых вылетов и 314 по спецзаданию, сбросил в стан врага 325000 антифашистских листовок. После награждения в июле 1942 г. орденом Красного Знамени совершил 153 боевых вылета, в том числе 63 — в район вражеской группировки под Сталинградом.
В ночь с 18 на 19 декабря 1942 г. в районе аэродрома Питомник уничтожил один самолёт, подавил одну точку зенитной артиллерии, поджёг одну автомашину, что подтверждает экипаж лейтенанта Торхова и штурмана Галахова.
В ночь с 9 на 10 января 1943 г. в районе Гумрак уничтожил одну автомашину, вызвал сильный взрыв с пожаром, что подтверждает экипаж старшего лейтенанта Демина.
В ночь с 12 на 13 января 1943 г. в районе Питомник за один вылет удачным бомбометанием уничтожил два самолёта противника при их посадке, что подтверждают экипажи лейтенанта Сухова, старшего лейтенанта Голомедова и другие.
Имеет боевые вылеты на Сталинград, задания командования выполнял на отлично. Уничтожил много живой силы и техники противника в районе окружённой группировки.
Политически грамотен, до конца предан великому делу партии Ленина-Сталина и социалистической Родине».
В результате рассмотрения в вышестоящих инстанциях этого представления и характеристики уже через две недели, 16 февраля 1943 года, приказом командующего 16-й воздушной армией лейтенант Л.В. Рыков был награждён орденом Отечественной войны 2-й степени.
А неделей раньше приказом народного комиссара обороны от 8 февраля того же года 702-й авиаполк ближних бомбардировщиков переименован в 44-й гвардейский Донской бомбардировочный авиационный полк.
Но эта радость новоиспечённых гвардейцев была омрачена горечью потерь и скорбью по погибшим во время боевых вылетов фронтовым товарищам: лётчикам — капитану Дёмину и лейтенанту Кошину, штурманам — лейтенанту Иванцу и младшему лейтенанту Гамонову.
На небольшой высоте попадание в цель с У-2 было практически стопроцентным. Но после нанесения удара малая скорость машины часто оборачивалась против лётчиков. Эти самолёты горели как порох, наиболее частая причина гибели экипажа формулировалась так: «сгорел над целью».
Причём немцы в соответствии с приказом своего командования за каждый сбитый лёгкий ночной бомбардировщик выплачивали солидное вознаграждение и предоставляли месячный отпуск, но считали всех летающих на них «русскими фанатиками», которых даже в плен не следует брать, а уничтожать на месте.
Интересную историю рассказал штурман из той же, что и Л.В. Рыков,ночной бомбардировочной авиадивизии Л.П. Овсищер. За вылеты «воздушным парламентёром» в окружённую группировку Паулюса в Сталинграде он чуть было не получил Золотую Звезду Героя.
«Через несколько дней после начала наступления под Сталинградом стояла нелётная погода, и только наши легкомоторные самолёты, кружа на малой высоте под кромкой облаков, вели разведку начавших отступление частей армии Паулюса.
В тот день на аэродром прибыл майор — представитель Военного Совета Донского фронта — и привёз целую машину листовок, предназначенных для сбрасывания в расположение немецких войск. Одну из листовок я прочёл и перевёл текст друзьям.
Майор обратил внимание, что я владею немецким языком как родным. Завязалась беседа, и он посетовал, что мощность передатчиков, установленных на машинах вдоль линии фронта слабая, и нашу агитацию и призывы к сдаче в плен слышат немцы только в первой траншее. И добавил: «Вот если бы поставить громкоговорительную установку на самолёт, и с воздуха в глубине расположения немцев вести передачи, и зачитать ультиматум самому Паулюсу и его штабу, это было бы здорово!»
Стоявший рядом один из инженеров полка Петухов заметил, что нет проблем установить подобное устройство на У-2. Но весь вопрос, какая будет слышимость на земле, сказать трудно, — такого в авиационной практике ещё не было.
Майор уехал, а на следующий день меня вызвали в штаб дивизии и приказали отправиться на инструктаж в политуправление фронта. За это время техники смонтировали на самолёте мощный звукоусилитель и начали его испытывать. Передача велась из второй, «штурманской» кабины самолёта с помощью ларингов через динамик, укрепленный под фюзеляжем. Слышимость была хорошей только на высоте ниже тысячи метров и при работе мотора на малых оборотах.
Последние испытания проводили в присутствии Рокоссовского. После приземления подошли к нему и доложили о готовности к выполнению задания. Стоял такой мороз, что даже говорить было трудно. Рокоссовский, улыбаясь, пожал нам руки и спросил: «Что, не сладко, в открытой кабине на такой холодине?» От его слов мы почувствовали себя просто и уверенно, скованность пропала.
Как происходили эти необычные вылеты к штабу Паулюса?
На высоте 1200-1300 метров убирался газ, и самолет, почти бесшумно, планировал к заданному району. Самолёт «встаёт в мелкий вираж», и мы начинаем передачи. «Внимание! Внимание! К окружённым в районе Сталинграда немецким солдатам и офицерам!» - разносилось в морозном ночном небе.
Текст сначала передавался на командный пункт фельдмаршала, а затем многократно окружённым в разных точках кольца окружения. Сначала, как правило, было тихо. Пока читаю текст, самолёт, виражируя на малых оборотах мотора, постепенно теряет высоту. 700...600..500...метров под нами. На этой высоте начиналось! Трассы «Эрликонов» прошивали воздух рядом с нами. Очнулись гады! Кричу им в динамик: «Не стреляйте, иначе бросаем бомбы!», и пытаюсь успеть дочитать ультиматум: «Сдавайтесь в плен!»
После этих слов, с земли открывался шквальный огонь — разрывы зенитных снарядов, пулемётные и автоматные очереди. Такой фейерверк, что мог украсить любой праздник. Приходилось давать полный газ и со снижением уходить из зоны обстрела на бреющем.
Выходим в безопасное место. Снова набираем высоту и отправляемся в «гости» к другим немецким частям, пусть и они послушают. Там та же самая история - смертельный огонь. К командному пункту Паулюса возвращаемся во второй половине ночи, и тогда зачитываем ультиматум вторично. А нас уже немцы ждут.
Домой возвращаемся, фюзеляж как решето. На высоте 300 метров огнём «Эрликона» была разбита наша установка. Пока техники пару дней ремонтировали усилитель и самолёт, мы выспались и отдохнули.
Всего совершил 24 вылета в качестве «воздушного парламентёра», вместе со сменявшими друг друга лётчиками Масловым и Ляшенко, провели почти семьдесят передач. Как мы остались целыми в этих полётах? До сих пор трудно в это поверить... Каждый такой вылет я могу сравнить только с канатоходцем, идущим под куполом цирка без страховки по канату, с завязанными глазами. Риск угробиться примерно такой же...
После пленения Паулюса нас вызвали в политуправление фронта. Там же находился Рокоссовский. Подошёл ко мне и сказал: «Благодарю вас за отличное выполнение особого задания. Даже фельдмаршал слушал ваши передачи». Затем обратился к начальнику политуправления фронта генералу Галаджеву: «Вы не забыли передать в дивизию мое приказание, чтобы после окончания операции члены экипажа были представлены к званиям Героев?» «Никак нет, не забыл, приказание ваше передано» — ответил тогда Галаджев.
Прошло несколько месяцев, Галаджев приехал вручать нашему полку гвардейское знамя. Устроили банкет, накрыли праздничные столы, песни под баян поём: «Выпьем за родину нашу любимую, выпьем и снова нальём». Галаджев подзывает меня к себе: «Хорошо поёшь, капитан. Да, кстати, где Звезда за Сталинград?». Отвечаю: «За Сталинград экипаж награждён не был». «Как это не награждён! — возмутился он. — Командованию дивизии было дано указание комфронта отметить ваш экипаж особо!» Я отшутился: «Может быть, в этом и состоит особенность – не награждать вовсе».
ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ
Лишь любовь давала людям силы
Посреди ревущего огня.
Если б я не верила в Россию,
То она не верила б в меня.
Юлия ДРУНИНА
«Потом, когда окружённая группировка капитулировала, ездили смотреть на поле исторической битвы на Волге, которая явилась поворотным пунктом всей Второй мировой войны. Горы разбитой немецкой техники, бесчисленные могилы «завоевателей» и такое же множество уныло бредущих по степи солдат в серо-зелёных шинелях, среди них масса обмороженных и больных — вот всё, что осталось от авантюрного замысла Гитлера»,— подводил итог Сталинградской битвы Леонид Васильевич.
После 55 вылетов в январе следующие два месяца для лётчика Рыкова выдались сравнительно спокойными: в основном это было выполнение специальных заданий днём. Хотя в марте полёты следовали один за другим практически каждый день. Всего за месяц их набралось 92 общей продолжительностью свыше 58 часов.
После такой практики переход с лыж на колёса в середине апреля оказался поистине триумфальным: за осмотрительность и маршрут, взлёт и посадку пилот получил твёрдые «пятерки», и только расчёт немного подвёл — из-за подтягивания ему поставили одну «четвёрку».
Кстати, апрель 1943 года оказался для Леонида Рыкова, пожалуй, самым тихим и спокойным месяцем в году, когда он произвёл всего четырнадцать боевых вылетов ночью, правда, каждый продолжительностью в среднем свыше двух часов.
Зато именно в этот сравнительно не загруженный полётами период продолжалась наиболее интенсивная проверка техники пилотирования ночью и под колпаком. Согласно имеющимся записям в «Личной лётной книжке» пилота Л.В. Рыкова таких проверок в течение ближайших двух месяцев — в мае и июне — насчитывалось четыре.
Но даже те немногочисленные боевые вылеты весной 1943 года были достаточно эффективными по своим конечным результатам. Им создано два очага пожара в населённом пункте Еропнино и на железнодорожной станции Глазуновка, что подтверждено показаниями лётчика гвардии капитана Сухова и штурмана гвардии старшего лейтенанта Разина. А в ночь на 13 мая, уничтожая скопление живой силы и техники противника в населённом пункте Васильевка, он создал ещё три очага пожара.
«Кроме боевой работы Л.В. Рыков совершил триста полётов на связь, летал в непосредственной близости от линии фронта, при любой погоде, днём и ночью, подвергался неоднократно обстрелу наземных войск противника и был подбит Ме-109...»,—читаем в юбилейной книге «Ижевск. Документы и материалы. 1760-1985».
Вот как рассказывал потом о случившемся сам лётчик: «Это было перед началом Курской битвы. Получил задание доставить из штаба 65-й танковой армии секретные документы и офицера связи. Ко мне привязался «мессершмитт», бьют зенитки. Кругом трассирующие снаряды и пули. Я маневрирую и так, и эдак — он наседает. За сбитый «рус фанер» гитлеровцам давали высокие награды, большие, чем за истребитель, ведь везли они документы особой секретности. Вижу под собой солдат в зелёных шинелях — значит, немцы. «Мессер» загнал меня на передовую. И тут решаюсь. Пикирую на них, потом делаю «горку» и разворот на 180 градусов — скорее к своим! Слышу взрыв в моторе, ощущаю запах горящего масла — всё, думаю, отлетался. Упал. А следом в землю врезался «мессершмитт» — не успел вывернуться. Потом в газете писали, что «Рыков сбил Ме-109».
А начальник авиаотдела штаба 65-й армии подполковник Несмелов 2 апреля 1943 года дал лётчику такую боевую характеристику: «Гвардии лейтенант т. Рыков за время пребывания в распоряжении штаба 65-й армии, выполняя задания по связи с частями и штабом фронта произвёл 47 посадок с общим налётом 25ч.50м. Будучи атакован Ме-109 26.03.43 г. и, попав под обстрел наземных войск противника, с задания возвратился благополучно».
В июне 1943 года Леонид Рыков вступил в ряды членов ВКП (б), и ему вручён партбилет №5599924.
П Е Р Е Л О М
НА ОГНЕННОЙ ДУГЕ
Мы летим, ковыляя во мгле,
Мы к родной подлетаем земле.
Бак пробит, хвост горит,
Но машина летит
На честном слове и на одном крыле.
Песня бомбардировщика
После катастрофы под Сталинградом немецкое командование летом 1943 года решило взять реванш, сосредоточив на Восточном фронте 257 дивизий. Только на Орловско-Курскую дугу Гитлер бросил почти миллионную армию, возлагая большие надежды на внезапное массовое применение новых мощных танков «Тигр» и «Пантера», а также самоходных орудий «Фердинанд». Авиация противника обрушила свой удар на Курский железнодорожный узел, который бомбили с воздуха сотни самолётов.
Но и наши лётчики не дремали. В течение мая-июня 271-я авиационная дивизия ночных бомбардировщиков У-2 под командованием полковника М.Х. Борисенко произвела 5480 боевых самолётовылетов. Помимо серьезного материального ущерба, эти бомбардировщики изнуряюще действовали на вражеские войска, снижая их моральное состояние.
Экипажу Рыкова доверяли обычно выполнение наиболее ответственных заданий. В ночь на 2 июля 1943 года, в районе населённого пункта Степановка Леонид Рыков создал крупный очаг пожара, уничтожив одну автомашину, что подтвердил экипаж гвардии младшего лейтенанта Поповича и гвардии лейтенанта Бембена.
В ночь на 7 июля южнее населённого пункта Озерки наш герой вызвал сильный взрыв, что подтверждено экипажем гвардии старшего лейтенанта Сухова и гвардии старшего лейтенанта Лебедева.
В одну из коротких июльских ночей перед эскадрильей ночных бомбардировщиков была поставлена серьёзная задача: уничтожить вражеские склады с горючим и боеприпасами, расположенные южнее города Орла, в районе железнодорожной станции Змиевка.
У каждого человека есть случай в жизни, который он не забывает никогда, где бы ни был, что бы ни делал, он всегда помнит о нём. Именно таким, роковым, оказался этот боевой вылет.
«10 июля 1943 года нашему экипажу было приказано выйти на цель первым,— вспоминал впоследствии Леонид Васильевич.— И если не удастся взорвать склады, то обязательно создать очаг пожара, который служил бы маяком для выхода на цель остальным самолётам эскадрильи, взлетающим с пятиминутным временным интервалом. Были заряжены пулемёты, под самолёты подвешены фугасные бомбы.
Ночь была тёмная. Подлетая к линии фронта, мы увидели костры пожарищ. А за линией фронта была абсолютная темнота. Создавалось впечатление, будто нет войны. Безбрежная пустыня, окутанная тьмой. Но эта тишина обманчива. Враг притаился и не желал демаскировать себя. Противник строго соблюдал светомаскировку, не сделав по самолёту ни одного выстрела. Точно выведя машину на цель, сбросил бомбы. Прогремел взрыв, и в ночное небо взметнулся огромный столб огня и дыма. Склад с горючим взорван!
И не успели мы ещё пережить удовлетворение от успешного выполнения задания, как вокруг нашего самолета образовался страшный ад. На него обрушилась сильная лавина огня. «Безбрежная пустыня» вмиг ожила. Ночное небо стало окутано вьющимися змеями разноцветных трассирующих снарядов от пушек «Эрликон». Впереди по курсу нашего самолёта вспыхивали огненные шапки взрывающихся снарядов зенитной артиллерии. Создавалось впечатление, как будто мы бомбометанием взбудоражили огромное змеиное гнездо, из которого с шипением к нашему самолёту потянулись сотни ядовитых змей.
Я пытался маневрированием вывести самолёт из зоны огня, как вдруг меня ослепила яркая вспышка разорвавшегося зенитного снаряда слева от пилотской кабины — и в тот же момент всё погрузилось во мрак. Я потерял зрение. У меня в голове молниеносно возник вопрос, как же я поведу самолёт. Только штурман мог бы теперь помочь в его пилотировании. Но тот не отвечал на мои вызовы по переговорному устройству. Создалось отчаянное положение.
Страшно, когда лётчик не видит в воздухе, когда рядом его товарищ штурман убит или ранен! Самолёт становился неуправляемым и мог пикировать, «штопорить»...Это было хуже всякого обстрела!
Пришлось, что называется, «на ощупь» зафиксировать рычаги управления в нейтральном положении, чтобы самолёт не нарушил режима полёта. И хотя не видел вокруг себя происходящего, ощущал обтекание самолёта встречным потоком воздуха. Значит, пока всё в порядке, так как при нарушении заданного режима полёта были бы ощутимы завихрения и свист.
Неожиданно появилась надежда — стал смутно различать впереди самолёта зигзагообразные многоцветные трассы летящих снарядов и сразу перенёс взгляд на приборы — самолёт уходил от цели.
Тут же заметил в передней кромке левого крыла разрушение обшивки взрывом зенитного снаряда, вспышка которого и ослепила меня. Безусловно, потеря зрения была кратковременной, но она показалась мне вечностью. Снова по внутреннему телефону стал вызывать штурмана экипажа, а он по-прежнему молчал.
И когда я повернулся и перенёс взгляд в сторону штурманской кабины, то увидел прислонённую к борту голову моего боевого друга. Обстрел нашего самолёта противником продолжался с той же интенсивностью.
Мучила только одна мысль: «Лишь бы скорее дотянуть до расположения наших войск!» Раненый труженик-самолёт летел медленно, и медленно сокращалось расстояние. Выйдя, наконец, курсом на свой аэродром, с большой осторожностью посадил израненную машину и зарулил на стоянку. К моей большой радости штурман экипажа был жив, его контузило взорвавшимся зенитным снарядом.
Подошёл техник, сразу определив, что самолёт подлежал ремонту. От волнения закурили. А потом пошли докладывать в командный пункт о результатах вылета: на нашем счету прибавился ещё один взорванный вражеский склад с горючим. Больше в эту ночь нам летать не пришлось, но наши фронтовые друзья, сделав по нескольку вылетов, боевую задачу выполнили успешно».
В ночь на 13 июля юго-западнее населённого пункта Сабуровка он взорвал склад с боеприпасами. Это, в частности, подтверждают экипажи гвардии лейтенанта Кошина и гвардии лейтенанта Бембена, гвардии старшего лейтенанта Лебедева и гвардии младшего лейтенанта Поповича.
Штурман Яков Шейнкман признавался, что «Прохоровка - это самое страшное, что я видел на войне. Это нельзя описать словами, вокруг всё горело: техника, земля, люди... Сплошной огонь. Мы садились на своих У-2 возле КП танковых бригад, ведущих бой, рядом с местом сражения, перебежками под разрывами бежали на командный пункт, передавали секретный пакет, и снова взлетали над "морем огня". После каждого вылета механики заделывали десятки дыр в плоскостях».
Всего же за жаркий июль 1943 года над огненной Курской дугой гвардии лейтенант Рыков совершил 80 боевых вылетов ночью и 21 полёт днём для выполнения спецзаданий. В итоге за месяц у него 101 вылет общей продолжительностью 108 часов 50 минут! А всего за неделю с 14 по 21 июля на его счету оказалось 36 боевых вылетов ночью продолжительностью 37 с половиной часов.
Лишь три дня — 3, 13 и 29 июля — ему не пришлось подниматься в воздух. Зато в течение шести суток — 1, 12, 27, 28, 30 и 31 июля — он самоотверженно выполнял свою лётную работу и днём, и ночью.
Поэтому вполне естественной выглядит «Боевая характеристика» на лётчика 3-й авиаэскадрильи 44-го гвардейского Донского авиаполка гвардии лейтенанта Рыкова Леонида Васильевича, подписанная 4 августа 1943 года командиром эскадрильи гвардии капитаном Голомедовым и командиром полка гвардии майором С.А. Киселёвым:
«Имеет две благодарности от наркома, пять — от командира полка и девять благодарностей от командира авиаэскадрильи. Имеет правительственные награды за отвагу и мужество, проявленные в разгроме немецких захватчиков. Летные качества хорошие и штурманская подготовка хорошая. Имеет 452 боевых вылетов с общим налетом 700 часов.
При выполнении боевого задания ведёт себя смело, обладает хорошими организаторскими способностями. Требователен к себе, к подчиненным недостаточно. Все приказания вышестоящего командования выполняет четко и своевременно. Аварий и поломок не имеет. Предан партии Ленина-Сталина и социалистической Родине.
Должности лётчика соответствует, может быть использован старшим лётчиком».
Во время боёв на Курской дуге в 9-ю гвардейскую авиадивизию влился 23-й полк, который базировался рядом, в каких-нибудь 20-30 километрах от 44-го. Нередко они выполняли общую задачу, её доверяли обычно лучшим
А.Н. Харитошкин пилотам.
Так познакомились два «воздушных извозчика» — Леонид Рыков и Александр Харитошкин. Вот что говорил в одном из интервью первый о втором: «О Саше быстро пошла молва как об одном из лучших лётчиков дивизии, а в полку он, бесспорно, был первым. Храбрый, но рассудительный, горячий, но, что называется, со стальными нервами. Когда были созданы курсы по подготовке экипажей для ведения ночной аэрофотосъемки, отобрали лучших, в том числе и его. Он поразительно быстро освоил новое дело, кстати, далеко не безопасное. Вместе были с ним в Польше, он более шестидесяти раз летал к варшавским повстанцам, позже много раз вылетал на бомбёжку западной части Берлина, района рейхстага. А в сорок шестом мы неожиданно встретились в Туле».
А теперь предоставим слово и другому нашему лётчику, который тоже летал на «небесном тихоходе»: «Самолёт неспешный, можно сказать, тихий и смирный, высматриваешь позиции, окопы, склады, железные дороги, мосты, вокзалы, скопления техники. Потом главное — точно уложить бомбы, они должны упасть не куда попало, а туда, где им место. Хорошее зрение, конечно, необходимо, умение ориентироваться: где линия фронта? Где свои? Где немцы? Держи ушки на макушке, внизу и зенитки, и прожектора, и пулемёты, а если низко летишь, то и из автоматов могут полоснуть. Вообще-то ночью положено спать, но война есть война, надо, чтобы немцам не спалось. Летали, конечно, и днём, но чаще — ночью. Очень им это не нравилось. А у нас — самая работа».
Во время Курской битвы Александр Харитошкин первым в своей дивизии освоил применение тогдашней новинки — так называемых кумулятивных бомб, которые летчики сбрасывали с малой высоты на немецкие танки и самоходки. Обладающие большой разрушительной силой и высокой температурой взрыва, такие бомбы прожигали броню «тигров» и «пантер».
Особенно прославился в боях под Курском командир истребительного звена гвардии старший лейтенант А.К. Горовец. Возвращаясь 6 июля 1943 года с боевого задания, он заметил большую группу бомбардировщиков врага, направляющихся к позиции наших войск. Отважный лётчик-истребитель решил атаковать их. Скрытно подстроившись к ним, он А.К. Горовец
сбил девять немецких «юнкерсов», а сам погиб смертью храбрых. За этот подвиг Александру Константиновичу Горовцу посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
ПРОВЕРКА НА ЗРЕЛОСТЬ
Война состоит из
непредусмотренных событий.
Наполеон БОНАПАРТ
Пришлось всерьёз потрудиться Леониду Рыкову и в августе 1943 года, когда количество ночных и дневных вылетов было всего на десяток меньше, чем в июле, а их продолжительность составила 103 часа 40 минут. Так, в ночь на 27 августа в районе Степуха он создал два очага пожара, что подтвердили экипаж гвардии младшего лейтенанта Поповича и гвардии младшего лейтенанта Руфеева.
При относительно спокойном сентябре, когда ему довелось совершить восемнадцать боевых вылетов ночью и семнадцать днём с общим налётом около 46 часов, с октября начались интенсивные полёты к белорусским партизанам.
«Это были не совсем обычные полёты,—комментировал наш герой.—Сложность состояла в том, что приходилось летать в плохих погодных условиях, вне видимости земли. Кроме того, немцы часто устраивали нам «ловушки». Наблюдая
|
|
Кормораздатчик мобильный электрифицированный: схема и процесс работы устройства...
Адаптации растений и животных к жизни в горах: Большое значение для жизни организмов в горах имеют степень расчленения, крутизна и экспозиционные различия склонов...
История создания датчика движения: Первый прибор для обнаружения движения был изобретен немецким физиком Генрихом Герцем...
Автоматическое растормаживание колес: Тормозные устройства колес предназначены для уменьшения длины пробега и улучшения маневрирования ВС при...
© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!