Всегда готов к бою и зимой, и летом

 

 

СРАЖАЛСЯ ДО ПОТЕРИ ПАМЯТИ

Бей врага, не щадя ни его, ни себя самого. Побеждает тот, кто меньше себя жалеет.

Александр СУВОРОВ

В этот период, вдали от родного дома, посчастливилось Лео­ниду встретиться не просто с земляком, а со своим первым ин­структором в Ижевском аэроклубе Акимом Григорьевичем Ивайкиным, который воевал в той же 9-й гвардейской дивизии, в соседнем 23-м гвардейском полку ночных бомбардировщиков.

В июле 1942 года он вывез на свой аэродром раненого в бою лётчика Б.В. Невижина. Всего в составе этого полка им произведено 496 успешных боевых вылетов, за что А.Г. Ивайкин

  А.Г. Ивайкин       был награждён двумя орденами Красного Знамени и орденом Отечественной войны IIстепени.

Оказалось, что вместе с ним служили также Павел Дворянкин, Григорий Музалёв, Павел Синяков, Серафим Фадеев и Александр Харитошкин, для которых столица Удмуртии оставалась родным городом юности.

Кстати, авиаторы 9-й гвардейской заслужили всеобщую при­знательность на фронте. От стен Сталинграда и до Берлина эта дивизия была основной ударной силой 16-й воздушной армии в ночных условиях: «Неутомимые ночные труженики под руко­водством командира авиадивизии гвардии полковника К.И. Рассказова почти каждую ночь вылетали на задание, сея в рядах немецко-фашистских захватчиков панику и смерть», — отмеча­ли авторы военно-исторического очерка о боевом пути 16-й воз­душной армии в годы Великой Отечественной войны. Сражаясь на своих маленьких и, казалось бы, беззащитных самолётах, лёт­чики воистину творили чудеса.

С каждым боевым вылетом росло профессиональное мастер­ство ночных бомбардировщиков и, в частности, Леонида Рыкова, который с середины сентября допущен к исполнению должности заместителя командира 3-й эскадрильи.

«Показал себя как мужественный защитник своей социали­стической Родины. Техника пилотирования отличная, летает в сложных метеоусловиях днём и ночью. Над целью ведёт себя смело, спокойно и расчётливо. Штурманская подготовка хоро­шая, ориентировка хорошая. С работой,— по мнению командова­ния полка, — справляется хорошо. Лётно-техническим соста­вом звена руководит умело, проводит занятия и даёт указания для лучшего выполнения боевых заданий. Командирскими навы­ками владеет хорошо. К себе и подчинённым требователен. Об­ладает хорошими организаторскими способностями. Его зве­но за период боевой работы совершило 1971 боевой вылет, 1090 спецполётов. За период боевой работы в сентябре сего года его звено занимает первое место в авиаэскадрилье и полку. В зве­не имеется одна поломка и одна вынужденная посадка по вине сложных метеоусловий».

  Ещё более напряжённым выдался октябрь, когда ежесуточно следом за двумя-тремя полётами днём шли по десять-двенадцать полётов ночью. А ведь каждый полёт — это дуэль. Если ты сумел обмануть зенитки и прожектора, значит, ты отбомбился и выиграл. Если они сумели использовать твои слабости и неподготовленность, значит, ты становился жертвой, и там находил свою могилу.

С 14 по 17 октября 1944 года отважный лёт­чик совершил 44 ночных вылета продолжительностью 34 часа 35 минут. Всего за этот месяц у него оказалось 146 вылетов днём и ночью общей продолжительностью 118 часов 40 минут. В тот же период он успел сдать на «отлично» проверку техники пилотиро­вания под колпаком, получив лишь одну «четвёрку» при девяти «пятёрках».

А 28 октября 1944 года приказом командующего 16-й воздуш­ной армией 1-го Белорусского фронта за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими за­хватчиками гвардии старший лейтенант Леонид Рыков был на­гражден вторым орденом Красного Знамени.

В представлении на столь высокую награду и боевой характеристике, которые 6 октя­бря 1944 года подписаны командиром 44-го гвардейского авиа­ционного Донского полка гвардии подполковником Васильевым, сказано: «Тов. Рыков за период боевой работы на фронте Отече­ственной войны показал себя смелым и мужественным защит­ником своей социалистической Родины. Совершил 775 ночных бо­евых вылетов на самолёте По-2, после последнего награждения совершил 180 ночных боевых вылетов, из них эффективных 61 боевой вылет, успешных — 119 боевых вылетов.

При этом нанёс следующий урон противнику: уничтожено и повреждено автомашин — шесть, разрушено строений в стане врага —пять, создано очагов пожара — три, создано взрывов в стане врага — один.

Совершил одиннадцать полётов на выброску груза партиза­нам, при этом вывезено в тыл противника шесть человек и груз весом 920 кг.

В ночь с 21 на 22 октября 1943 г. совершил два вылета к пар­тизанам, при этом вывез 14 человек в тыл противника.

В ночь с 9 на 10 сентября 1944 г. летал на уничтожение жи­вой силы и техники противника на железнодорожной станции Вавер, совершил три боевых вылета, в результате чего создал один очаг пожара.

В ночь с 11 на 12 сентября 1944 г., уничтожая живую силу и технику противника в населённом пункте Торгувек, совершил шесть боевых вылетов, в результате чего создал один очаг по­жара и разрушил два строения.

В сентябре с.г. за десять рабочих ночей совершил 37 боевых вылетов по выброске груза в город Варшаву, при этом сбросил 6827 кг груза и вывез 6327 кг груза.

В ночь с 30 сентября на 1 октября 1944 г. уничтожил артил­лерийские точки в населённом пункте Вавер, совершил восемь боевых вылетов, при этом создал один взрыв.

Летает смело и мужественно, над целью разумно храбр».

Обращает на себя внимание сочетание в одном человеке таких отличительных черт, как смелость и точный расчет, осмотритель­ность и острая наблюдательность, четкость и хладнокровие, без которых просто невозможно стать классным лётчиком.

Вся вторая половина практически последнего года войны была связана со сдачей экзаменов по теоретической подготовке. Лётчики в перерывах между боевыми вылетами сдавали теорию авиации и разного рода наставления, материальную часть само­лёта и двигателя, расчёт полёта и подготовку карты, а также са­молетовождение по компасу в районе боевых действий. Все экза­мены гвардии старший лейтенант Л.В. Рыков сдал на «хорошо», а материальную часть своего любимого По-2 — на «отлично».

С середины сентября по начало ноября в его «Листке поощре­ний за лётную работу» отмечены четыре благодарности коман­дира авиаполка и эскадрильи за образцовое выполнение боевых заданий, а также за хорошую организацию работы без происше­ствий и нарушений.

В последний осенний месяц количество вылетов снизилось до 26, а их продолжительность составила 19 часов 20 минут. Но эф­фективность его лётной работы по-прежнему оставалась на высо­ком уровне. Так, 1 ноября в населённом пункте Лемпице им была подавлена одна огневая точка и разрушено одно строение, а 19 но­ября разрушено другое строение.

  Судя по «Личной лётной книжке», этот вылет в знаменатель­ный День артиллерии оказался для Л.В. Рыкова завершающим. Дело в том, что когда он помогал варшавским повстанцам, его сбили. В результате случилась потеря памяти, которую он пол­года скрывал, понимая, чем это ему грозит. Боевая служба в ави­ации для него была бы закончена.

  Кстати, такие случаи в авиа­ции далеко не единичны. Летавший на бомбардировщике ТБ-3 Б.Я. Гольдинов при падении самолёта получил удар головой о землю, и через пару дней на­ступила полная амнезия. Он внезапно забыл названия всех предметов и самых простых слов. В госпитале его заново учили этому, и дней через де­сять память постепенно стала возвращаться к нему.

В результате напряжённой работы, имея хроническое за­болевание центральной нерв­ной системы, 23 ноября того же года в третий раз за сравнитель­но короткий период гвардии старший лейтенант Л.В. Ры­ков был отослан на лечение в Центральный авиационный научно-исследовательский го­спиталь.

Основанием для этого яви­лась проведенная накануне проверка техники пилотиро­вания под колпаком. Несмо­тря на сравнительно высокие оценки — девять «пятёрок» при четырех «четвёрках» — неожиданно серьезно звучал оконча­тельный вердикт командира 3-й эскадрильи гвардии майора Голомедова: «Обратить внимание на точный расчёт с 300 метров и на недопустимость оставления курса при выводе из штопора».

Человек редкой душевной чистоты, с отзывчивым сердцем, Леонид Васильевич Рыков перед своим отъездом в госпиталь решил пере­дать накопленные за войну средства, полученные за успешное выполнение боевых заданий, в размере 350 тысяч рублей в Фонд обороны. Количество его вылетов за 1944 год составило 374 с на­лётом 475 часов, из них боевых — 293 с налётом 379 часов. Все­го же за время Великой Отечественной войны с начала 1942 по конец 1944 года только ночью им было совершено на самолёте По-2 906 боевых вылетов с общим налётом 1176 часов, что удостове­рено начальником штаба 44-го гвардейского бомбардировочного авиационного Донского Краснознаменного полка гвардии под­полковником Ефремовым.

  Хотя Леонид Васильевич отсутствовал в полку, но его здесь не забывали.22 декабря 1944 года командир полка гвардии инженер- подполковник Васильев представляет аттестационный лист на присвоение ему очередного военного звания «капитан» со сле­дующей боевой характеристикой, составленной командиром его эскадрильи гвардии майором Голомедовым: «Тов. Рыков за пери­од боевой работы на фронте Отечественной войны показал себя смелым, мужественным, достойным сыном своей Родины и её за­щитником. Совершил 906 ночных боевых вылетов на самолёте По-2 с налётом 1270 часов. Общий налёт 1700 часов. Техника пилотирования отличная. Может летать в сложных метеоус­ловиях днём и ночью. Штурманская подготовка хорошая. Ориен­тировка отличная. Над целью ведёт себя смело, спокойно и рас­чётливо.

  Лётное дело любит, летает с большим желанием. Аварий, поломок и блудежей не имеет.

  Ранее работал в должности коман­дира звена, с работой справлялся хорошо. С 15 сентября 1944 г. как лучший командир звена переведён на должность заместителя командира эскадрильи. За период боевой работы авиаэскадрилья совершила 1280 боевых вылетов и 383 спецполёта без аварий, поломок и потерь ориентировки.

Тов. Рыков первый в полку применил ночное фотографирова­ние и совершил сам 45 таких полётов.

В госпитале. Москва, Сокольники, февраль 1945 г.

С возложенными на него обязанностями справляется хорошо. Лётно-техническим составом руководит правильно и умело. Де­лится своим опытом боевой работы, проводит занятия, лекции и беседы.

Владеет командирскими навыками и обладает организатор­скими способностями. К себе и подчинённым требователен. В об­ращении с товарищами и подчинёнными культурный и вежли­вый. В повседневной жизни опрятен, в быту скромен. Строевая выправка хорошая. За отличную боевую работу имеет пять пра­вительственных наград и тридцать благодарностей от коман­дования.

Политически грамотен. Делу партии Ленина-Сталина и со­циалистической Родине предан».

Несмотря на столь блистательную характеристику, ждать очередное военное звание «капитан» ему пришлось свыше четырех лет. Конечно, можно понять и вышестоящее командование: ведь не прошло еще и года с момента присвоения Л.В. Рыкову предыду­щего звания «старший лейтенант».

 

СУДЬБА ЖИТОМИРА

И ЕГО ОСВОБОДИТЕЛЯ

 

Великие приключения происходят от малых причин.

Александр СУВОРОВ

Однако вернёмся в Житомир, который наши войска, несмот­ря на упорное сопротивление, вынуждены были оставить ещё 9 июля 1941 года. Расскажем, как сложилась дальнейшая судьба возлюбленной нашего героя — Маши Карбовской в чёрные дни оккупации, которая продолжалась без малого два с половиной года. Всё это время вместе с родителями и сестрами она остава­лась в родном городе.

Выжить любой ценой — вот что было главной целью всех, кто находился на оккупированной немцами территории. Спосо­бы выживания избирали разные. Одни шли в партизаны, другие поступали на службу в полицию, становились старостами или бургомистрами, работали в открытых оккупантами больницах и школах. Большинство же мирных жителей стремилось к одному: не попасть под пули, добыть хлеба и картошки для себя и своей семьи, чтобы не умереть с голоду, достать хоть немного дров или угля, чтобы не погибнуть от холода.

Чтобы избежать насильственного угона молодого населения Украины на работу в Германию, она в 1942 году была вынуждена устроиться писарем в контору на дистанцию пути железнодорож­ной станции Житомир. А её сестра Женя, над которой тоже навис­ла подобная угроза, во время оккупации трудилась уборщицей.

 Особые части СС и гестаповские службы бросали военноплен­ных в стационарный лагерь смерти, замаскированный под лаза­рет, где ежедневно погибало около четырёхсот человек. Массовое уничтожение больных и раненых, мирного населения фашисты осуществляли на восьмом километре Новоград-Волынского шос­се. В братских могилах здесь похоронено 45 тысяч мирных жите­лей, 65 тысяч военнопленных.

 Около двадцати подпольных групп совместно с отрядами пар­тизанских соединений С.Ф. Маликова и А.Н. Сабурова вели ак­тивные боевые действия против немецко-фашистских оккупан­тов.

  Наконец, 12 ноября 1943 года части 23-го стрелкового корпу­са и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса под командовани­ем генералов Н.Е. Чувакова и В.К. Баранова освободили Жито­мир. Но враг не хотел лишиться важного узла коммуникаций и, подтянув свежие силы, перешел в наступление. После жестоких боёв наши войска временно оставили город. 31 декабря 1943 года Житомир снова стал советским. Однако немцы, зная ненасытную любовь наших соотечественников к спиртному, оставили на же­лезнодорожном вокзале... два вагона спирта. Что было дальше, предсказать нетрудно. Все праздновали как победу, так и Новый год.

Освобождение Житомира от оккупантов 31 декабря 1943 г.

 

  Подождав, пока подействует известное вещество, гитлеров­цы взяли город обратно. И лишь огромными усилиями на следующий день удалось-таки отвоевать Житомир, родину писателя Владимира Королен­ко, создателя космических кораблей Сергея Королева и пианиста Святослава Рихтера.

  В целом же, Житомирская область была освобождена от немецко-фашистских оккупантов только в сере­дине января 1944 года войсками 1-го Украинского фронта под командованием генерала армии Н.Ф. Ватутина, разгромившими восемь танковых и четырнадцать пехотных дивизий врага.

Вскоре с командующим фронтом произошел уникальный слу­чай. Его адъютанты выбрали местом штаба большой дом Карбовских, который находился неподалеку от аэродрома и желез­нодорожного вокзала. Генерал приехал сюда в валенках, а была оттепель, и тогда отец Маши Андрей Осипович подарил Николаю Фёдоровичу сапоги.                                                             

  К сожалению, поносить их долго ему не пришлось. В народном кален­даре особое место занимает Касьянов день — 29 февраля, с которым связа­ны поверья, что это самый страшный день, чреватый различными  бедами и напастями.

  Насколько верно такое по­верье, сказать трудно, но именно в по­следний день зимы високосного года, въехав в одно из сел, командующий фронтом попал под обстрел бандитско-диверсионной группы бандеровцев. Вы­скочив из машины, вместе с офицерами он вступил в перестрелку, во время ко­торой был ранен в бедро. Его пытались спасти лучшие врачи, включая извест­ного хирурга Н.Н. Бурденко, но спустя полтора месяца в возрас­те 43 лет Н.Ф. Ватутин скончался в Киеве, где и был похоронен.

«Москва двадцатью артиллерийскими залпами отдала послед­нюю воинскую честь верному сыну Родины и талантливому полководцу», — писал в своей книге «Воспоминания и размышле­ния» четырежды Герой Советского Союза Георгий Константино­вич Жуков, который занял           Н.Ф. Ватутин

его место во главе этого фронта.

ФРОНТОВЫЕ ПОБРАТИМЫ

 

Кто сказал, что надо бросить Песни на войне?

После боя сердце просит

Музыки вдвойне.         

Василий ЛЕБЕДЕВ-КУМАЧ

18 мая 1944 года в цветущий Житомир перебазировался 1-й гвардейский Краснознаменный Брянский авиационный полк дальнего действия, в котором ещё в самом начале войны отличил­ся своим подвигом Николай Гастелло, направив свой горящий бомбардировщик на немецкую колонну с техникой.

«Этот провинциальный городок в достаточной степени со­хранился после освобождения его от гитлеровских захватчиков. В свободное время личный состав полка имел возможность по­сещать областной музыкально-драматический театр. В июне сюда приехала артистическая бригада во главе со звездой эстра­ды народной артисткой СССР Лидией Руслановой. Создава­лась полная иллюзия мирной жизни»,— вспоминал штурман этого полка Александр Боднар.

Сами лётчики не просто лю­били музыку, но и создали даже свой ансамбль, который высту­пал с собственными концерта­ми. Хорошие вокальные способ­ности тенора были у штурмана Петра Никитовича Воронкова, его даже в шутку звали в полку наш Сергей Лемешев.

  Под стать ему был и воздушный стрелок-радист Виктор Гурьевич Кли­мов. Слушатели всегда награж­дали их выступления особенно громкими аплодисментами.

  На одном из таких концер­тов присутствовали и сестры Карбовские, которые не могли не оценить не только замеча­тельный голос, но и приятную манеру общения Петра Воронкова. Вместе с ним и уже упо­мянутым Александром Боднаром они оказались на спектакле «Наталка-Полтавка» в исполнении артистов Киевского оперного театра 18 июня 1944 года.

 

 

А.Н. Боднар и П.Н. Воронков. Житомир, 1944 г.

Но уже после вступительной арии главной героини: «Виють витры, виють буйны, аж дерева гнутся» — лётчики были подняты по тревоге. В лунную, ясную ночь экипаж Николая Маркина был поднят в воздух. Над польским городком Хелм его самолёт ока­зался подбит немецким истребителем. Трое авиаторов погибли, летчик А. Марков попал к польским партизанам, бортовой тех­ник Я. Захаров угодил в плен, а штурмана А. Боднара приютила семья польского гражданина Константина Глищинского.

  Спустя четверть века Александр Николаевич с благодарно­стью посетил своих спасителей, которые подарили ему жизнь. В 1977 году ему довелось в составе тамбовской делегации приехать в Тулу за священной землёй города-героя, которую в годы войны защищали от фашистских захватчиков и тамбовчане. Сей­час капсула с нашей землей хранится у Вечного огня — памятни­ка воинам-тамбовцам, погибшим в годы войны. В это время он встретился с полковником Рыковым Леонидом Васильевичем, его супругой Марией Андреевной и сыном Владимиром.

Кстати, Александр Николаевич Боднар и ныне не утратил связи с семейством Рыковых, с которыми регулярно переписывается и перезванивается. В 85 (!) лет он написал книгу «О времени и о себе», которая вышла в Тамбове уже двумя изданиями.

  Вот, например, как встретил А,Н. Боднар начало войны под Москвой на аэродроме Шайковка, где он оказался после окончания Харьковского военно-авиационного училища: «Узнав, что вечером в гарнизонном Доме офицеров будут показывать оперетту Кальмана «Сильва», мы надели парадную форму и отправились на спектакль. После представления в фойе играл духовой оркестр, были танцы, — таким сохранился в памяти ветерана войны, а тогда молодого штурмана субботний день 21 июня 1941 года.

— Только уснули первым сном, как были разбужены пронзитель­ным тревожным рёвом сирены. Тревога!

  Быстро собрались и по­бежали на аэродром, в душе на чём свет ругая тех, кто решил объявить учебную тревогу в воскресенье. Вначале даже никто и не по­думал, что началась война. Но оказалось, что легли мы спать в мирное время, а проснулись в военное».

На самолетах ТБ-3 и Ли-2 он принимал участие в обороне Мо­сквы, Ленинграда, Сталинграда. Воевал на Курской дуге, на Куба­ни и в Крыму. Четырехмоторные бомбардировщики ТБ-3 были своего рода "летающими крепостями" и обладали достаточным вооружением, чтобы отражать атаки немецких истребителей, но их скорость не превышала 140 километров в час.

Этот воздушный корабль не был оборудован средствами радионавигации, а посему от визуальной ориентировки штурмана зависело многое. Его задача — помочь лётчику осуществить полёт по заданному маршруту, выйти на цель, Отдых после боя на лесной поляне

поразить её и привести самолёт обратно на свой аэродром.

  Александр Боднар выполнял полёты по эвакуации раненых и достав­ке оружия, боеприпасов и медикаментов в Ясско-Кишинёвской операции и при форсировании Днепра, оказывал помощь пар­тизанам в брянских и белорусских лесах, а также словацким по­встанцам.

Всего за годы войны он находился в воздухе 1600 часов, пролетел 400 тысяч километров, что равносильно десятку витков вокруг Земли по экватору.

Александр Николаевич совершил триста боевых вылетов и на­граждён орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны I и II степени, тремя орденами Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «Партизану Отечественной во­йны I степени», «За оборону Москвы», «За оборону Ленинграда», «За оборону Сталинграда».

Особенно запомнился А.Н. Боднару Парад Победы в Москве 24 июня 1945 года, который самым счастливым образом совпал с его днём рождения: «День был пас­мурный, начал моросить дождь, но никто не замечал этого. На Красной площади колонна за колонной, плечом к плечу стояли фронтовики, выигравшие войну, победившие сильного и хорошо вооружённого врага в трудных боях, отстоявшие мир и свободу».

После войны Александр Николаевич продолжал служить в авиации на Дальнем Востоке. Демобилизовавшись в 1960 году, переехал в Тамбов, где сорок лет работал инженером Центра научно-технической информации.

До сих пор полковник в от­ставке А.Н. Боднар, кстати, член Союза журналистов РФ, не прекращает активной общественной дея­тельности,

 

встречается со школьниками, пишет статьи, выступа­ет по радио и телевидению. А совсем недавно 50-минутный видеофильм-интервью с ним появился и в Интернете.

В письме М.А. Рыковой он пишет: «Мы с Леонидом Васильевичем почти одинаково прошли тяжёлую и опасную жизнь в авиации, хотя служили в разных полках. Вот как проходила наша служба:

                                   Рыков Л.В.           Боднар А.Н.

Присвоение классификации:

военный летчик 1 класса        6 мая 1954 г.              

штурман 1 класса                                                     13 декабря 1954 г.

Назначение:

зам. командира полка             23 сентября 1955 г.

старший штурман полка                                             ноябрь 1954 г.           

Последнее награждение:

орден Красной Звезды           26 октября 1955 г.  20 апреля 1954 г.

Присвоение звания:

подполковник                           3 апреля 1956 г.   20 сентября 1956 г.

полковник                                15 апреля 1975 г.    27 апреля 2000 г.

Увольнение в запас                30 апреля 1958 г.    10 апреля 1960 г.

 

Александр Николаевич прилагает большие усилия, чтобы имена не вернувшихся с войны бойцов сохранились в памяти ныне живущих и потомков. Большой фронтовой и жизненный опыт помогают ему добиваться успеха во многих начинаниях.

Результатом его кропотливой работы в Центральном архиве Министерства обороны в Подольске стала созданная им рукописная Книга памяти 1-го гвардейского Краснознаменного Брянского авиаполка дальнего действия, в которой собраны данные о 183 погибших боевых товарищах, а затем ещё о 400 погибших авиаторах из двух других полков дивизии.

А.Н. Боднар является ярким примером человека неравнодушного, имеющего активную гражданскую позицию. О потрясающей неутомимости ветерана войны, которому в 73-ю годовщину Парада Победы исполнилось 100 лет, говорит и посвящённое ему стихотворение заместителя главного редактора областной газеты «Тамбовская правда» Валерия Александровича Маркова «Случай на дороге»:

Ехал Боднар на «Оке»,

Вдруг ГАИ невдалеке.

Вверх взметнулся резвый жезл –

И «Ока» стоит уже.

Кто в кабине. За рулём?

Не один сидит, вдвоём.

За баранкой – ветеран,

Облетел он много стран,

Победил в войну врага,

И в награду вот – «Ока».

С ветераном рядом дочь,

На отца – почти точь-в-точь.

А гаишник: вдруг шпион!

Документы просит он.

Посмотрел. И скажешь что?

Ветерану-то под сто.

 -Это точно? – молвит мент.

 -Так у вас же документ!

Крякнул парень из ГАИ –

-Извинения мои…

Поднял руку, честь отдал

И «счастливо!» пожелал.

И помчалася «Ока»,

Видно, твёрдая рука

У того, кто за рулём.

Это точно – всё путём!

А гаишник лоб чесал,

Удивлялся: чудеса!

А чудес на свете нет,

Ехал Боднар, а не дед.

  В суровые годы войны, когда враг уже рвался к Москве, в столице Удмуртии на базе местного аэроклуба был сформирован 695-й авиационный полк ночных бомбардировщиков. Приняв боевое крещение в небе Подмосковья, он в составе 9-й авиацион­ной гвардейской дивизии, которой командовал гвардии полковник К.И. Рассказов прошёл славный путь до Берлина.

 

  Осенью 1944 года в полк прибыл молодой лейтенант Рэм Буеверов, который встре­тился здесь с замечательными людьми — ветеранами дивизии Леонидом Рыковым, Григорием Музалёвым, Павлом Синяковым, Иваном Разуевым, Николаем Дыдыкиным...

  Им, оставшим­ся в живых, и тем, кто погиб, защищая Родину, посвятил он впо­следствии большое стихотворение, навеянное встречей друзей-фронтовиков сорок лет спустя после Великой Победы.

...Та ночь июньская была

Такой, казалось бы, обычной:

И как всегда луна взошла

Над тишиной привычной.

И озарились, как всегда,

Леса, поля, просёлки...

И так же, как из века в век,

Звенел тот воздух чистый

Вдоль берегов притихших рек,

Где смолкли баянисты...

Родной российской стороны

Знакомые приметы!

Шли в типографиях страны

Воскресные газеты.

Но репортажи тех газет

В то утро люди не читали —

Им вместо них принёс рассвет                        Штурман Р.А. Буеверов

Войну, которую не ждали.

Нахмурив брови, губы сжав,

Чеканным шагом, как солдаты,

Вдруг сразу за день возмужав,

Шли школьники в военкоматы.

Прощаясь с детством дорогим,

Ещё беспаспортным мальчишкой

Я так завидовал другим

С красноармейской книжкой.

Нам говорили: «По годам

Призвать не можем. Обойдёмся».

И отправляли по домам,

Хоть знали, что опять вернёмся.

Мы всё забыли: и кино,

И двор, где дрались пацанами,

Хотели только лишь одно —

На фронт скорей. На фронт бойцами.

А военкомы всё своё:

 «Призвать не можем». Вот досада!

В огне Отечество моё,

 И враг дошёл до Сталинграда!..

И наконец,— ура! На мне

Погоны с золотистым кантом

И наяву, а не во сне

Летаю штурманом-курсантом!

...В тот год, когда фашистский волк

Был смят и потрясён разгромом,

Гвардейский, двадцать третий полк

Стал для меня родимым домом.

С земли удмуртской взяв разбег

В полёт начального этапа,

Он продолжал сквозь дождь и снег

Маршрут нелёгкий свой на запад.

Тогда в посёлке у реки

Там, где порою «Рамы» висли,

Леонов росчерком руки

Приказом в полк его зачислил.

И к ним пилотам удалым,

В семью которых так стремился,

К ним, лейтенантам молодым,

Я в дом вошёл и породнился.

И с ними стал потом делить

Скупую радость и невзгоды,

Чтоб свято в памяти хранить

Их имена все эти годы.

Герой Союза, полковой

Любимец Саша Харитошкин,

Алёша Боков – парень свой,

Остряк – Калашников Алёшка,

Пилот – Василий Поляков,

Спокойный в огненном кошмаре,

Как Александр Столяров,

Как славный Игорёк Корчмарек,

Снимавший «лейкою» своей

Все наши будни полковые,

За тем, чтоб в памяти людей,

Оставить времена былые.

Степенный Николай Козлов –

Наш полковой комсорг, новатор –

И сибиряк – Иван Блинов –

Толковый, смелый авиатор.

Семёнов – штурман, в час любой

Готовый шлем надеть и краги,

Как те, стремящиеся в бой,                           

Друзья Калугин и Кулагин.

Как Ларионов Михаил,

Сергей Петров и Боря Миков,

Свиридов Коля, что бомбил

Всегда уверенно и лихо.

С улыбкой светлой на лице,

Известный выправкою бравой

Василий Хромин – офицер

С почетною солдатской «Славой».

И нынче пусть меня простят

Все те, кто ввысь летает в дали.

Полёты их, чем тех ребят,

Сказать отважнее? Едва ли…

Их не страшила ни пурга,

Ни ливень пенно-беспредельный,

Ребят, летящих в тыл врага,

Через заслон такой смертельный.

В обычный рядовой полёт,

Где «эрликонов» злые осы

Сверкали трассой в перелёт!

Вперёд! Вперёд! И…все вопросы!..

Я не забуду, как в метель,

Прорвав смертей и жизней стыки,

Упорно нас вели на цель

Комэски Рыков и Дыдыкин.

И был ещё вопрос для тех,

Гвардейских экипажей ясен:

Коль нужен только лишь успех,

Бомби, как он, - Григорий Мясин.

И по воздушной борозде,

Где виражи смертельно круты,

Майор Кемаль Блендер-Заде

Полку прокладывал маршруты.

И как сквозь хаос маяков,

Преодолев огня лавину,

Прорвался Павел Синяков

В апрельском сумраке к Берлину!

И словно слышу, как бомбит

Разуев – штурман первоклассный.

И вот уж рушится гранит,

Удару мощному подвластный!

И всё, смешавшись в гром и рёв,

В зенитном выплеснулось лае.                   

Но был бесстрашен Музалёв

И хладнокровен Булалаев.

А над объектом, сжав в комок

Всю силу воли, мысли, нервы,

Григорьев, Мысочка, Дидок

Опять удар наносят верный!

И пусть в возмездии горят

Штабы, казармы и вокзалы

Бомбят рассказовцы, бомбят

Гнезда фашистского кварталы!..

С тех пор промчалось много лет,

Но мы никак забыть не можем

Июньский огненный рассвет

И май победный тоже…

Это большое стихотворение Рэма Буеверова в той части, которая относилась к Павлу Синякову, в свою очередь, родило новые строчки с подзаголовком «Быль» и общим названием «Берлин бомбил какой-то сумасшедший».

       Все экипажи курсом - на Берлин!
Для лётчиков почётней нет задачи:
Бомбить объект под номером один.
Сам командарм желает им удачи.

Летят на бреющем, без выхода в эфир,
Инструкцию полётов соблюдая.
И вдруг в эфир выходит командир:
"Всем возвращаться -
облачность сплошная".

Девятый штурмана к штурвалу усадил,
Сам горизонт в бинокль изучает.
Комэска землю "зажигалкой" осветил,
Сверяя курс, Девятый вспоминает.

В глазах - из сорок первого пилоты.
Их небо «мессершмитты» бороздят,
В кабинах не взлетевших самолётов
Кострами крас нозвёздными горят.

      "Первый, Первый,
Девятый вас не слышит,
Какой - то в шлемофоне гул".
И штурману, который еле дышит,                           П.К. Синяков
        Пилот задорно подмигнул.
       Ведём мы к цели наши самолёты,
Свернуть с неё никто уже не может.
Сейчас со мной сгоревшие пилоты,
Мы на Берлин, а облачность пом ожет".
       Бомбят крылатые! Бомбят
Гнезда фашистского кварталы!
Горят в возмездии! Горят!
       Штабы, казармы и вокзалы!
В полку никто им не поверил,
Обшивку командир проверил...
"Какой там, к чёрту, ближний бой,
В Девятке дырки ни одной!
Слегка помят лишь фюзеляж,
Позорно струсил экипаж,
А то, что долго был в полёте,
Так он же бомбы
хоронил в болоте.
На экипаже ставим крест,                  

"Героев" этих под арест!"
   Сконфужен в кабинет вошедший:
"Штабисты по вертушке сообщили,
Берлин бомбил какой - то
сумасшедший,
Спецкора в полк дос тавить попросили".
       Друзья их у столовой ждут,
В мозгах у них сплошные непонятки:
Пилотов без ремней ведут,
Плакат же славит экипаж Девятки.
"Мать - перемать! Наделали вы шуму,
По обе стороны границы...
Сиди теперь и думай думу,
Спецкор вон прибыл из столицы.
По мне, так не было б рассказа,
Под трибунал за нарушение приказа.
Политотдел же думает иначе,
Спецкор вам разъяснит задачу.
Сегодня в бой не надо торопиться,
А завтра снова за победу биться".
"Младшие" строем прошагали лихо,
И может быть, спецкору показалось,
"Отец" полка добавил очень тихо:
"Кто виноват, что детство оборвалось".

 

  Автор этих строк поэт Виктор Чернышов посвятил их своему тестю Павлу Карповичу Синякову в благодарность за подвиг отца своей жены Татьяны, совершённый в апреле 1945 года в небе над Берлином.

  Тогда же написаны и стихи Рэма Буеверова, посвящённые старшему товарищу по оружию Николаю Свиридову, который проявлял особую заботу о нём, совсем ещё «зелёном», восемнадцатилетнем штурмане.

Хочу в знак знакомства тебе, Николай,

На память оставить стих.

Быть может, не складен, но всё ж прочитай,

Стихов не пишу я иных.

О чём же писать? О тебе иль себе?

Признаться, вопрос не простой…

Иль этим пером черкануть о войне

И, значит, о нас с тобой.

Мы, руки друг другу сживая,

Близки, словно книги листы.

А дружим ли мы, - не знаю,

Хотел бы узнать – знаешь ты?..

Твой жизненный путь был иной,

Ведь старше меня ты намного,

Но к цели единой, одной

Ведёт фронтовая дорога.

Пусть эта дорога началом

Нашей послужит дружбе,

А флаг над Берлинским вокзалом

О нашей пусть скажет службе.

Года пробегут и, быть может,

Мы встретимся, Колька, с тобой.

И встреча та будет дороже

Пожалуй, на свете иной.

А встретившись, сядем за столик

И взглянем друг другу в глаза,

Слезливые, будто от боли,

То старости признак – слеза.

И чокнувшись, выпьем стаканчик

За встречу, былые дела.

Ты скажешь: «Споём «Чемоданчик».

Скажу я: «Забыл уж слова».

Давно ведь мы пели ты песни,

Но помню в них только одно:

«Жизнь станет большой и чудесной,

Но как это было давно!..»

И налив в стаканчики грогу,

Скажу я: «Так выпьем до дна

За ту фронтовую дорогу,

Что дружбе началом была!»

Мы вспомним и радость, и горе,

И гнали, как немцев прочь…

И ночь пролетит в разговоре,

Как эта немецкая ночь.

 

СОЮЗ ЛЮБЯЩИХ СЕРДЕЦ

Три года ждать, и вдруг найти

И май в цвету, и радость встречи.

Через огонь и смерть пройти

И вновь обнять родные плечи.

Александр РОМАНОВ

Когда Житомир оказался под немцами, естественно, никакой переписки у Лёни Рыкова с Машей Карбовской не было. Зная, что она перед самой войной стала фельдшером-акушером, он искал её по госпиталям, но безрезультат­но. Летал и верил, что обязательно найдёт свою любимую. И она ждала всё это время с субботнего дня 21 июня 1941 года, когда в последний раз видела Леонида. А завтра была война.

Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Жёлтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позаб