Духовный труд во благо Родины

22 июня 1941 года началась Вторая мировая война. Войска фашиствующей Европы быстро продвигались по территории Советского Союза. Красная Армия спешно с боями сдала Эстонию. Русский край вновь оказался оккупирован иноземцами.

Скольких захватчиков Вы повидали на своём веку, стены иерусалимские Псково-Печорской обители! Скольких безбожников прельстили Вы, луковичные купала золотистые! Скольких иноверцев Вы утешили, иконы православные чудотворные! Сколько раз Вы спасли Русь, мощи мироточивые пещерные? Скольких супостатов ты изгнал из Земли Русской, Крест Господень? Так неужели в годину горькую смирится перед напастью, да вспять покатится православный люд? - Во веки веков не бывать этому! Русь стояла, стоит и стоять будет!

Храни веру православную, народ русский! Жив Господь!

За стенами монастыря, там в миру бушующих страстей, изменился политический строй, вновь обновилась власть, ужесточился режим, а здесь в обители всё было как всегда: божественная служба, молитва, послушание, труд, Много дел было у насельников, но самое главное – покаянные молитвы за народ русский, прошение ко Пресвятой Богородице, чтобы она даровала Победу. Какую? Кому? Бог весть, это одному Ему и ведомо, важно, чтобы народ русский возродился в вере православной Великой России.

Немецкие войска овладели городом, и комендант посетил Псково-Печорский монастырь, поинтересоваться, кто и как живут за легендарными стенами, опечатать ризницу. Вскоре в обители произошли перемены: архимандрит Парфений ушел на покой по старости, продолжая нести послушание эконома. Первым среди насельников был признан иеромонах Павел Горшков, ему и доверили бразды правления, избрав своим настоятелем. Отныне вся тяжесть ответственности пред Богом, Отечеством, Народом и доверенными лицами легла на богатырские плечи опытного молитвенника. Внешне во внутренней монастырской жизни ничего не изменилось: службы в монастыре проходили каждый день по часам, обитель круглосуточно стояла на службе у Господа, монахи трудились и полны были будничных забот. В те дни - 20 сентября 1941 года, митрополиту Таллинскому и всея Эстонии Александру было отправлено письмо: «Владыко Святый! За Ваши святые молитвы Владычица нас спасла здравых и невредимых... Целы и невредимы также все храмы Божии и все в них, а также и ризница и все в ней находящееся за тремя печатями: советской, монастырской, немецкой. Богослужения всегда происходили. Мы поражены заботою о нас нашей Небесной Игумений, что даже ключи от ризницы, взятые советскими властями 21 октября прошлого, 1940 года, нам возвращены Печерской городской управою. Милостию Божиею сделали необходимый ремонт... У Михайловского собора с южной стороны сделаны деревянные ступени и заготовлены 200 досок двухдюймовок для пола Успенского собора…».

Однако внутренняя жизнь каждого насельника была напряжённой и неспокойной. Братия понимала, что война идёт против России, против русского народа. И конфликт в душе у каждого русского был неизбежен: с одной стороны, Советский Союз был страной изгнавших их из своих пределов, жестоко, беспощадно подавляющий всё русское – православное; с другой стороны, на его территории жил русский народ, жаждущий Слова Божия, алчущий Воскресения, которое невозможно было принести на кончике фашистского штыка.

За все предшествующие годы лишений и невзгод, наступивший период прельщал своей невероятной возможностью соблазниться и впасть в гиену огненную. В этой атмосфере выбора, трезвым, разумным, здравомыслящим оставался игумен Псково-Печорской обители Павел Горшков. Он так же, как и прежде, шёл с утешительным словом к русским людям и просил их слать молитвы ко Святой Богородице, но если раньше его путь лежал мимо деревень и городов, с преобладанием русского населения, то теперь в привычный маршрут были включены лагеря русских военнопленных, которым тоже требовались утешение и молитвенная помощь.

Первым бросился священник Павел Горшков к соотечественникам, оказавшимся в плену, когда узнал, где их разместили. Он глядел на этих оборванных, раненных, несчастных, обманутых советских людей, долгие десятилетия живших без Господа, и понимал, что они не могут быть его врагами, они – его соотечественники, нуждающиеся, как никто другой на территории Эстонии, в его молитвенной помощи, в защите Пресвятой Богородицы. Он видел их глаза, улыбки, слушал русскую речь и, как человек, понимал, что любит их только за то, что они родные – русские, и силился облегчить участь всех, но мог помочь только единицам. Сохранились свидетельства гражданского подвига игумена Псково-Печорского монастыря Павла Горшкова, который вызволил из немецкого плена более десятка русских военнопленных, под предлогом надобности монастыря в рабочей силе. Ходят легенды о том, как прятались в пещерах монастыря беглые русские, раненные солдаты Красной Армии, партизаны.

Помощь из Свято-Печорской обители исходила не только духовная, но и насущная. Уже в августе 1941 года в голодающий Псков из Свято-Печерской обители было послано 153 пуда провианта: хлеб, ржаная и белая мука, крупы, сухари, овощи, картофель, яйцо, мясо. Регулярно продукты питания отсылались в городскую больницу, в богадельню на Запсковье, в ближайшие концентрационные лагеря военнопленных, откуда писали: «Больные военнопленные и персонал госпиталя лагерного пункта № 134 в г. Пскове выносят глубокую благодарность за присланные продукты - муку, яйца и другое пожертвованное Вами для русских раненных военнопленных».

Издавна повелось, что на презрении монастыря были престарелые и немощные. Насколько русским людям было тяжелее в фашиствующей Эстонии, чем прежде, можно судить по увеличившимся просьбам. «Отец Павел! Умоляю Вас, посетите богадельню, окажите милосердие несчастным, никому не нужным людям», - взывали к батюшке старики, и он стремился на зов. Удивляет, когда он находил время на посещение всех, взывающих к нему, где брал силы? Своими проповедями с амвона, на которые собиралось большое количество прихожан со всей округи, о.Павел вселял надежду в сердца людей, укреплял их духовно. Один из прихожан воспоминал: «Я сам лично был однажды в церкви на его проповеди и хочу сказать, что его проповедь была патриотичной. Он говорил, что для нашего народа настали трудные времена, что надо все вытерпеть, что обязательно настанут лучшие дни и т.п.».

Наипервейшее внимание о.Павел уделял детям и молодёжи. Осознавая пропагандистское влияние политического режима, наблюдая открытый интерес и внимание новой власти к подрастающему поколению, он, на свой страх и риск, шёл в молодёжную среду, беседуя с ними о Вечных ценностях, посещал школы, рассказывая учащимся о Боге. Когда закрыли печорскую гимназию, игумен предложил под школу свою резиденцию настоятеля, в котором на протяжении 2-х лет обучались дети.

В этот период своей истории (1941-1944) Псково-Печерский монастырь находился в двойном подчинении: митрополита Таллинского и всея Эстонии Александра (Паулуса, † 1953) и Экзарха Латвии и Эстонии, митрополита Виленского и Литовского Сергия (Воскресенского, † 1944). Надо иметь представление об иерархической структуре Церкви, чтобы понимать всю сложность взаимоотношений, перед которыми оказался игумен Павел Горшков. Только его гибкость ума, неоценимый опыт и природный такт позволили обители не войти в противоборство ни с одной из сторон. Более того, в глазах обоих митрополитов это был достойный служитель, на которого Церковь могла положиться.

О душевных страданиях самого настоятеля доподлинно знал братский духовник старец иеросхимонах Симеон, который, наблюдая за деликатной, тонкой и умной линией поведения о.Павла с оккупационным режимом, братией, миром считал, что лучшего игумена не сыскать. На многократные стенания батюшки он неизменно отвечал: «Крепись! Бог терпел и нам велел».

— Трудно мне, отец Симеон, — жаловался отец Павел духовнику, — сил никаких нет. Может, лучше отказаться от своей должности, уйти на покой?

— А кому сейчас легко? — отвечал старец кротко, и, возложив руку на голову Наместника, говорил сочувственно:

— И не помышляй, в монастыре сейчас нет никого, кто бы мог заменить тебя. Терпи!

И игумен терпел.

Миссионерская деятельность

С начала новой смены власти, на территории Эстонии Экзархом Латвии и Эстонии, митрополитом Виленским и Литовским Сергием Воскресенским была развёрнута Псковской миссии, в которой приняла активное участие Свято-Печорская обитель. Суть её сводится к массовой христианизации населения, что не было возможно при прежних властях, когда Церковь была отделена от государства. Парадокс, но впервые за долгие годы появилась возможность открывать старые храмы и строить новые, впервые появилась возможность без опаски говорить о Боге, впервые, не прячась, люди шли в церкви, присутствовали на богослужениях и т.д.. За долгие годы дехристианизации, истосковавшись по вере, православные сообщества жаждали воцерковления. «Народ жаждал молиться, жаждал покаяния», - характеризует духовную атмосферу тех лет на Псковской земле Архимандрит Кирилл (Начис), в то время служащий псаломщиком в Псковской миссии.

На праздник Успения 1943 года в Псково-Печерском монастыре проходило Архипастырское совещание, в котором приняли участие: митрополит Виленский и Литовский Сергий (Воскресенский), Экзарх Латвии и Эстонии, архиепископ Нарвский Павел (Дмитровский † 1946), епископ Рижский Иоанн (Гарклавс, † 1982), епископ Ковенский Даниил (Юзвьюк, † 1965). Итоговым документом стало обращение к пастве, где главной мыслью являются слова Спасителя: «Ищите прежде Царствия Божия и Правды Его» (Мф. 6, 33).

О содержании миссионерского делания можно судить по печатной продукции и издательской деятельности организации. Миссия издавала молитвослов, жития святых, календари и пр. Основным печатным органом был журнал «Православный христианин», которого в первый год было издано пять номеров, по 30 тыс. экземпляров каждый номер. В 1943 г. число номеров выросло до 14, однако тираж некоторых из них с 30 тыс. опустился до 20 тыс. экземпляров. В журнале Управление Миссии публиковало свои циркулярные распоряжения, обращения к православным христианам митр. Сергия (Воскресенского), известия, касающиеся жизни Православной Миссии, сведения о новых назначениях и рукоположениях в священники, праздничные послания Миссии своей пастве. Большая часть журнала носила просветительский характер. На его страницах можно было прочесть поучения святых отцов. Например, св. Иоанна Златоуста «О необходимости и силе покаяния» и др. Большим спросом пользовались проповеди исповедников веры и святителей-современников XX века. Среди них, ныне причисленные к лику святых, Святейший Патриарх Тихон «Мысли о Церкви», архиепископ Рижский Иоанн (Поммер) «Жажда бессмертия», епископ Охридский Николай (Велимирович) из Сербии «Русскому ветерану, который оплакивает свою распятую Родину» и др. Популярны были статьи, подготовленные редакцией журнала и членами Миссии. Например, о. Кириллом Зайцом «Роль женщины в борьбе за Церковь Христову». Часть материалов посвящалась вероучительному аспекту: «Крест (Христов) Господень», «Слава Божией Матери в Ее св. иконах»; каритативному направлению: «Будь ближе к человеку». Были попытки публичного обсуждения причин тяжких испытаний, обрушившихся на Россию, на Русскую Церковь: «Русскому патриоту — верному сыну св. Православной церкви». В публикациях отдавалось должное подвигу исповедников веры, положивших душу свою за св. Церковь, за свою паству. С целью обнародования и восстановления имён новомучеников за веру Христову, освящения этапов церковной истории Русской Православной Церкви вне России, в одном из номеров было опубликовано циркулярное распоряжение Миссии о восстановлении уничтоженных за годы гонений летописей приходов, о составлении списков погибших священнослужителей и о подробном описании приходской жизни в период гонений. Собранные материалы о мучениках веры должны были отсылаться в Управление Миссии. Ранее с подобным призывом обращался Богословский институт в Париже.

Также в журнале велась постоянная рубрика «Ученые люди и вера в Бога», в которой рассказывалось об Ампере, Бисмарке, Песталоцци, Пушкине, Павлове, Лейбнице и др. Большое внимание уделялось русской классической литературе, печатались произведения А. Майкова, А. Плещеева, А. Ремизова, Ф. Достоевского, др.

Основную мысль, которую доносил до читателя журнал «Православный христианин», это неразрывность духовного учения, понимание закономерности трагических событий последних десятилетий с позиции богословских учений. Русские люди, некогда считавшиеся православными, в своем большинстве отвернулись от Бога, и продолжая совершать обряды, соблюдая внешние стороны культа, на деле всё дальше уходили от «праведных и истинных путей Царя Святых» (Откр 15:3). В этом смысле, только покаяние и оживление духовной жизни могло вернуть русский народ в лоно Церкви.

Результаты инициативы митрополита Сергия Воскресенского дали скорые результаты, и уже менее чем через год, в августе 1942 г. на территории Миссии действовала 221 церковь, тогда как накануне войны ни в одном храме не звучала молитва.

Давая оценку деятельности Псковской миссии, «Православие в Эстонии»: «Необходимость Псковской миссии была очевидной. К началу Великой Отечественной войны на всей территории Псковской области действовали только два храма - в Пскове и Гдове. Верующие встречали миссионеров с исключительным воодушевлением. Повсеместно открывались новые и, где возможно, восстанавливались сохранившиеся храмы. К исповеди и святому причастию приступали тысячи людей, крестили детей, создавали катехизические курсы для взрослых, пастырские и богословские курсы, во всех школах преподавали Закон Божий. Миссия издавала информационный бюллетень. Деятельность Псковской миссии полностью осуществлялась на добровольные пожертвования верующих, но священнослужители жалования не получали. За три года существования миссии было создано до 200 приходов, которые окормлялись 175 пресвитерами. Подготовка священнослужителей для приходов в основном осуществлялась в Рижской духовной семинарии. Поскольку территория Псковской епархии перед войной находилась в ведении митрополита Ленинградского, экзарх митрополит Сергий не распространял на неё свою архипастырскую власть, и в храмах, пока оккупационное начальство не запретило, возносилось имя митрополита Ленинградского Алексия (Симанского)».

В миссионерской деятельности отец Павел Горшков участвовал сам. В свои 75-77 лет игумен стремился самолично донести до людей Слово Божие, с этой целью за время Псковской миссии он посетил с проповедями сто деревень и сто школ. Когда пытались понять мотивы его поступков, батюшка, словно оправдываясь, пояснял: «Мне было до слез больно … Я боялся и считал, что детей без Бога оставить нельзя».

Готово сердце твоё, отче Павел, петь и славить Бога! Готова душа твоя, воспеть твердыню спасения нашего – Господа! Славны уста твои, благословляющие имя Его! Велики дела твои во славу Бога! Славься во веки, отче Павел, за верность Ему!

С юных лет, начиная с Российской Сергиевской школы трезвости, и до старости о.Павел Горшков был рядом с детьми: исповедовал, проповедовал, учил. Это был не заурядный священник, каких сотни, а священник-учитель, наделённый от Бога даром общения с детьми. Он любил детей, а дети отвечали ему доверием, преданностью и любовью. Если плакал ребёнок, о.Павел не мог пройти мимо, если детям было плохо, он всё делал для того, чтобы облегчить их участь. Вот и тогда, когда в Печоры привезли детский дом, брошенный советской властью на произвол судьбы в одном из подмосковных городков на милость победителя, настоятель Псково-Печорского монастыря Павел Горшков выхлопотал у немецкого коменданта возможность разместить детей на территории обители. В Печорах, при монастыре, был организован «Актив помощи безродным детям», целью которого стало поиск семей для долговременного размещения детей. Много было сделано для брошенных ребят. Узнав о прибывших из России детях, население откликнулось скоро, жертвовали что могли: продукты, одежду, деньги и т.д. Не оставались в стороне «оккупанты»: сам гебитскомиссар Бекинг и его жена много содействовали устройству детворы, также собирали взносы, пожертвования, пропитание среди своих коллег, также устраивали детей в семьи. Многие дети, привыкнув к своим новым отцам и матерям, по окончании войны остались у людей, призревших их в военное лихолетье.

К о.Павлу за помощью обращались и немцы, и русские, среди которых велико число было «власовцев». Доподлинно известно, что приходил к настоятелю на исповедь сам «полководец» Русской освободительной армии (РОА), её Главнокомандующий генерал-лейтенант А.А. Власов, был на исповеди и личный портретист А. Гитлера, известный русский художник Н.П. Богданов-Бельский (кстати, ученик и товарищ С.А. Рачинского). Никому не отказывал батюшка: не делил он людей на своих и чужих, друзей и врагов. Для него всякая душа, вопиющая к Богу, требующая утешения, нуждалась в защите. У души нет национальности, душа не имеет партийной принадлежности, всякая душа – христианка, жаждущая исповедания. В исповеди и причащении, добром напутственном слове игумен не отказывал никому. Под сводами храма, перед ликом Творца, люди молились, крестились, исповедовались, в надежде отпущения грехов. А грехов, у каждого из них, ох! было сколько.

Поношение приемлющий

Чего боялся сам священнослужитель Павел Горшков? Перед Богом и людьми он был чист. Наверное, боялся худой молвы, дурной славы, которая будет сопровождать его имя после смерти. Это ярко проявилось в его письме к главе печорской оккупационной администрации Беккингу, в ответ на требование приготовить предметы из монастырской ризницы к эвакуации: «Не нахожу себе места и покоя ни днем, ни ночью, - писал он. - Не хочу, чтобы после моей смерти монах-проводник по пещерам всем посетителям, показывая на мой гроб, говорил: “Здесь похоронен Павел Горшков, который отдал все сокровища монастыря, что хранила до него братия пятьсот лет». Его заверяли, что ризницу вывозят в один из монастырей расположенных под Ригой, с целью сохранить старинные предметы от авиационных бомб, которые в 1944 году рвались на территории Псково-Печорской обители.

Пять столетий по крупицам собирались ризничные предметы. В 1968 году архимандрит Алимпий (Воронов), много сил отдавший поиску пропавших монастырских ценностей, писал: «Русские цари (и не только цари) одаривали «пребогато» монастырь. В ризнице хранились некоторые вещи, принадлежавшие Ивану Грозному, Борису Годунову, Петру Первому – массивная золотая цепь, большой золотой крест, несколько золотых кубков, искусно шитая золотая плащаница ручной работы царицы Анастасии Романовны, ее же золотой перстень с камнями и серьги из яхонтов, произведения из золота и серебра многих безвестных русских умельцев. В их числе золотой крест, украшенный драгоценными камнями и жемчугом (1590 год), «Евангелие» (1644 год), доски которого с обеих сторон и корень были обложены массивным позолоченным серебром чеканной работы. Еще одно «Евангелие» московской печати, изданное в 1667 году, так же с золотом и яхонтами, риза из красного штофа, также хранившаяся в ризнице, украшенная жемчугом и другими драгоценными камнями значительной величины. И много других уникальнейших и драгоценнейших работ…»

В марте 1944 года сокровища из ризницы были вывезены, и, как показали последующие события, более 20 лет находились на территории Германии. Как старинные предметы вывозились, пишет настоятель Псково-Печорского монастыря архимандрит Алимпий, многие годы занимавшийся поиском украденного.

«Пять веков отделяют сегодняшний день от первых поселений на горе, где сейчас раскинулся Псково-Печерский монастырь.

Пятьсот лет назад звероловы из местечка Изборск, что недалеко от Пскова, обнаружили здесь пещеры ледникового периода, место поселения монахов, их маленький в то время пещерный храм.

Позднее здесь была образована пограничная крепость.

Долгие годы стояла она, как былинный русский богатырь на западных рубежах Руси, и не было случая, чтобы дрогнули перед врагом ее стены, преклонили главы неприступные башни.

В делах минувших лет все просто и понятно: монастырские летописцы с древних времен вели летописи, где отражались все события страны и крепости Монастыря.

В 1940 году с установлением советской власти в буржуазной Эстонии, куда в то время входили и Печоры, на территории монастыря решено было сделать исторический музей. Монастырь, как таковой, фактически, перестал существовать. Михайловский и Успенский храмы действовали, но на обычном положении приходских церквей. Бывшие насельники монастыря стали платить Жилищному отделу квартирную плату из расчета за каждый квадратный метр. Большинство принадлежащих монастырю земель было национализировано.

За пятьсот лет существования в монастыре были собраны огромные исторические и художественные ценности, которые стоили гораздо больше, чем монастырские земли, постройки, скот, сельскохозяйственный инвентарь.

Это, в первую очередь, монастырская ризница и библиотека.

Начало ей было положено еще в первой четверти XVI века, при игумене Дорофее. Тогда, по преданию, в монастырь начал ездить «государев дьяк во Пскове» Михаил Григорьевич Мунехин, или Мисюрь… «И нача Мисюрь волостьми, своею казною» помогать монастырю.

В это время Павловские торговые люди – Федор и Василий, кроме имен, никаких сведений о них не дошло до наших дней, заказали иконописцу Алексею Малому написать образ Успения Божией Матери в житии. Такова история происхождения главной святыни Псково-Печерского монастыря.

Внимание к монастырю правящей верхушки, слух об иконе Успенье, прославившей себя многими чудесами, создал большую, даже по тому времени, известность Псково-Печерскому монастырю.

Приезжавшие сюда бояре, торговые люди и даже беднота, считали своим долгом, по возможности, принести жертву на процветание обители. Позднее, монастырю начали преподносить подарки ездившие сюда русские цари, бояре, министры, купцы и богатые помещики.

Даже краткое знакомство с сохранившимися описями предметов монастырской ризницы вызывает изумление. Вот некоторые примеры: золотой крест с мощами многих святых, украшенный драгоценными камнями и жемчугом. На верхней доске – резное изображение распятия. По надписи на нем, в нем находились мощи Иоанна Дамаскина, святого Никиты, брата Господня Иакова, святого Иоанна Златоустого, Иоанна Богослова, Федора Тирона. Все вместе с украшениями и мощами более фунта. Сделан крест в 1590 году. Второй крест сделан почти сто лет спустя первого.]

Он был семиконечный, серебряный, вызолоченный, украшенный камнями и крупным жемчугом. По надписи на кресте значилось, что в нем тоже находятся мощи некоторых святых.

Еще с первых лет существования, монастырь стал культурным центром края. Здесь писалась летопись, переписывались книги, не только церковного, но и исторического содержания, записывались народные песни и сказания. Бережно хранились здесь книги первой московской печати. Сейчас мы восторгаемся, видя, как в древности умели украшать иконы, Евангелия, разную церковную и обиходную утварь… Одно Евангелие, хранившееся в ризнице, было издано при царе Михаиле Феодоровиче и Патриархе Иосифе, в 1644 году. Доски сторон и корень были обложены массивным серебром чеканной работы, густо позолоченным. На углах изображены евангелисты с библейскими символами.

Второе евангелие московской печати, изданное в 1667 году, было обложено золотом и украшено яхонтами. По оценке, приведенной в конце XIX столетия, оно стоило не менее трех тысяч рублей ассигнациями.

А на стоимость ризы из красного штофа, вынизанной жемчугом и усыпанной драгоценными камнями значительной величины, говорили, что можно купить все земли буржуазной Эстонии, куда до 1940 года входил Псково-Печерский монастырь.

В Ризнице хранился перстень золотой с камнями, серьги из лазоревых яхонтов, обнизанные жемчугом, - пожертвования царицы Анастасии Романовны, ею же шитая золотом плащаница.

Много ценных вещей жертвовали в ризницу и другие монархи России.

И, конечно, все эти вещи из ризницы явились бы драгоценнейшими экспонатами, украшением любого музея, если бы не трагические события, произошедшие в монастыре в 1940-1944 годах.

Вот о них-то и пойдет речь.

Сразу же, после установления советской власти в Эстонии, Народный комиссариат республики проявил заботы и беспокойство о ценностях монастырской ризницы. Печорская городская управа, на основании телефонограммы Народного комиссара образования, потребовала от игумена монастыря Парфения, передачи ключей от ризницы и библиотеки помощнику городского головы Александре Александровне Пяллинг.

Недавно, Александра Александровна, приехав на родину, в Печоры, приходила посмотреть, что стало с монастырем.

“Горячие это были дни, - вспоминает А.А.Пяллинг, - национализировать нам предстояло многое, не только в монастыре.

Основной интерес, конечно, представляла земля, промышленные предприятия. Но, зная о сокровищах монастырской ризницы, мы боялись, как бы они не уплыли куда-либо. Поэтому и пошли первым делом туда. Комиссия проверила все по старым монастырским книгам, составила новые списки, которые подписали и члены городской управы и представители от монастыря.

Но забрать сразу ценности ризницы мы не могли, поэтому их оставили на месте. Помещение в монастырской ризнице прекрасное: кованые двери, очень надежные замки. Поэтому, оставив все на месте, мы забрали все описи и старые и новые, нами составленные, запломбировали дверь, а ключи от ризницы отдали в городскую управу.

Монахи, рядом с печатью городской управы, с разрешения комиссии, поставили свою, монастырскую.

Оставалось ждать распоряжений Наркомата просвещения об организации музея. Но, сделав полдела, просто забыли его довести до конца. Уж очень много работы было по раскулачиванию и национализации земли…”

Так и оставалась опломбированной монастырская ризница почти год. За это время книги из монастырской библиотеки были перевезены в Тартуский университет.

Но это уже другой вопрос.

Началась Великая Отечественная война. Фашистские войска быстро продвигались по Прибалтике. В спешном порядке, все советские организации города Печор были эвакуированы в тыл. О монастырской ризнице сейчас никто не позаботился. Обеспокоенное этим, духовенство монастыря, в июле 1941 года обратилось в городскую управу с просьбой вернуть взятые ключи. Оттуда последовал ответ, что никаких ключей из монастыря там нет. Бумагу подписал временно исполняющий должность градского головы Луйк.

Проникнуть же без ключей в ризницу было невозможно. Надо сказать, что замок на ризнице тоже является редким уникальным произведением искусства. Он большой, медный, литой, с цепью для замыкания его. Сделан замок в 1557 году, “замышлением раба Божия Алексея Дмитриевича Тверитина, мастер Левуша”.

Первый документ, который свидетельствует о том, что ключи были найдены и возвращены монастырю, относится к 20 сентября 1941 года. Это письмо игумена Парфения митрополиту Таллинскому. В нем игумен Парфений пишет, что ключи от ризницы были найдены немцами почему-то далеко от Печор, “в замке Алетскиви близ Пейпуса”. С этими ключами пришли представители немецкой комендатуры, которая уже утвердилась в Печорах. Но открывать ризницу они не стали. В монастыре не было описи ценностей. Поэтому оккупанты к двум печатям – городской управы и монастырской – поставили свою, третью, а ключи передали ризничему иеромонаху Серафиму.

Но ровно через неделю визит представителей немецкой комендатуры повторился. На этот раз были сорваны все три печати, проверены и осмотрены вещи. Сделать же подробную ревизию ризницы было нельзя, так как оккупанты все еще разыскивали ее описи, взятые в 1940 году представителями городской управы. И дверь вновь была опломбирована печатью немецкой комендатуры.

Со своей стороны монахи предпринять чего-либо для того, чтобы перепрятать ценности, не могли. Военные части фашистов разместились в настоятельском корпусе, эстонский полк занял корпус трапезной, два монастырские сарая были превращены в гаражи. Об этом игумен Парфений и иеромонах Павел доносили экзарху Сергию.

Сокровища ризницы, собранные чуть ли не за пять веков, только продолжали находиться в монастырских помещениях. На деле же братии монастыря для получения из Ризницы некоторых предметов, необходимых для совершения служб, приходилось обращаться за разрешением к гебитскомиссару Пскова Бекингу.

Совсем случайно сохранилась расписка, под которую игумен Павел брал из ризницы в присутствии переводчика немецкой комендатуры Арнольда Томашевского в конце августа 1942 года некоторые предметы для церковного праздника. Внизу приписка: “Обязуюсь после праздника вернуть все обратно”. В правом, верхнем углу помечено: “Вещи возвращены в Ризницу 29 августа 1942 года”.

Документов, подтверждающих, что немцы считали себя полными хозяевами монастыря, не мало. И интерес у оккупантов к ризнице был огромным. Так, 10 октября 1942 года, по распоряжению областного комиссара Бёкинга, ключи от ризницы были переданы доктору Эссеру и господину Хольбергу. Государственное министерство «Восток» поручало названным господам подвергнуть предметы ризницы подробному осмотру и сфотографировать их. Тут же Бёкинг лицемерно заявляет: “Все предметы Ризницы, разумеется, остаются Печерскому монастырю, и вся работа означает лишь ознакомление по истории искусства”.

Уже в конце 1942 года оккупанты решили подробно ознакомиться с ценностями монастыря. По специальным распоряжениям Бёкинга, ризницу посетили: майор жандармерии Шультес, полковник Ёльхафен, хауптштурмфюрер Шмитт, полковник Киип, штабной доктор Глейснер и многие другие.

В то же время, наместник монастыря, игумен Павел, фактически был лишен всякой административной власти. Так, к игумену Павлу 18 июля 1943 года обратился Псковский соборный протоиерей – Кирилл Заяц, с просьбой прислать для архиерейского богослужения в Пскове дикирий, трикирий, рипиды и орлицы.

В письме Кирилл Заяц ссылается на разрешение Экзарха Сергия, фактического руководителя православной церкви на территории оккупированной Прибалтики. На эту просьбу игумен Павел должен был ответить отказом: “Ничего из древнего монастырского хранилища – ризницы выдать не могу, не имею права”.

В этом же месяце, несколькими днями позже, игумен Павел направляет экзарху Сергию письмо с просьбой вернуть взятую из монастырской ризницы золотую панагию (икону), ссылаясь на приказ немецкого командования.

Приближение советских войск к Прибалтике в начале 1944 года сильно обеспокоило активный штаб в Риге. Было решено вывести драгоценные предметы из монастыря в Ригу, как бы для передачи их на сохранение канцелярии экзархата. Оккупанты все еще продолжали играть роль европейски образованных просветителей, спасающих культурные ценности русского народа от невежественных варваров – большевиков.

25 февраля 1944 года, в монастырь поступило распоряжение гебиткомиссара Бёкинга об упаковке наиболее ценных предметов ризницы для последующей их отправки в Ригу. Монахи очень настороженно отнеслись к этому распоряжению. Почти пятьсот лет сокровища хранились в ризнице, их не выносили из стен монастыря, несмотря ни на какие осады и войны… Поэтому никто не торопился выполнять приказ. Возможно, он так и остался бы невыполненным, если бы не воздушный налет 6 марта 1944 года.

Одна бомба упала напротив Успенского собора, на середине железной лестницы, “сделав воронку в аршин глубиной”.

Она чуть не попала в ризницу. От воронки бомбы до хранилища монастырских сокровищ оставалось всего лишь несколько метров. После этого начались работы по упаковке ценностей.

17 марта 1944 года в монастырь прибыл референт окружного комиссара Шиффер, зачитал игумену Павлу с братией две бумаги и заставил расписаться, что они, ознакомившись с содержанием, обязуются выполнять приказ. Это были распоряжения прибалтийского экзарха Сергия и гебиткомиссара Бёкинга об эвакуации ризницы.

18 марта 1944 года, представитель немецкого командования фон Берг отправил в Ригу четыре ящика с драгоценными предметами. Сохранился такой, полный лицемерных заверений протокол передачи ценностей канцелярии экзархата.

“Сокровища упакованы в четыре ящика. Отдельные предметы поименованы в сопроводительном списке. Канцелярия экзархата принимает эти ящики в верные руки на сохранение. По причине воздушной опасности и близости фронта, дальнейшее оставление сокровищ в Печорах, является неподходящим.

Все сокровища остаются собственностью монастыря. Управление экзархата и активный штаб государственного вождя Розенберга соглашаются, как скоро военное и политическое положение это позволит, вернуть обратно Печерскому монастырю все сокровища”.

Далее, следуют уверенные слова о том, что если, по непредвиденным причинам, будет необходимо монастырские сокровища перевезти в другое, более надежное место, то “между канцелярией экзархата и активным штабом государственного вождя Розенберга в согласии с отделом политики государственного комиссариата должно последовать соглашение”.

Согласия же монастыря, как хозяина сокровищ, никто уже и не намеревался спрашивать. Протокол подписали: со стороны активного штаба доктор фон Шпеер и доктор фон Берг, со стороны экзарха шеф канцелярии экзархата – священник Рижской епархии Николай Вейглас.

Ящики с монастырскими сокровищами в Риге были помещены в погребе при женском монастыре. Но не надолго. Через несколько дней после передачи ценностей Печерского монастыря на сохранение канцелярии Экзархата, активный штаб государственного вождя Розенберга потребовал передачи ему всех сокровищ. Их принял заместитель начальника главной рабочей группы – “Остланд” активного штаба государственного вождя Розенберга, оберштурмфюрер Цвибель с предварительного согласия политического отдела государственного комиссариата “Остланд”.

Сокровища, собранные веками, окончательно передали в руки оккупантов священник монастырской церкви в Риге, он же секретарь экзархата по делам миссии Николай Вейглас, - принял оберштурмфюрер Цвибель. Протокол передачи составлен в пяти экземплярах, каждый из них подписан обоими сторонами и снабжен печатями канцелярии экзархата и активного штаба государственного вождя Розенберга.

“Военное и политическое положение” не позволило оккупантам сдержать свои лицемерные заявления. Да, они и не намерены были их выполнять – уж слишком многим из них была хорошо известна истинная цена сокровищ.

Но оккупантам показалось мало награбленных в монастырской ризнице ценностей. Многие из монастырской братии вспоминают такой случай.

Перед отступлением немцы прислали в монастырь три грузовика и потребовали от монахов погрузить в них оставшиеся ценности и древние иконы. Более четырех часов простояли эти машины на монастырском дворе, но приказ оккупантов так и остался невыполненным.

Монашество, как могло, противилось ограблению своей обители. Может быть, именно, этот протест, кажущийся на первый взгляд таким незначительным, позволил сохранить древние иконы и архитектурные памятники старины.

Весною 1944 года рижская группировка фашистских войск была окружена и ликвидирована советскими войсками.

Военные преступники были взяты в плен. На суде над ними, разбиралось дело и о похищении ценностей из ризницы Псково-Печерского монастыря.

Многие подробности произошедшего похищения и доныне остались неизвестными.

Архимандрит Алипий, наместник Псково-Печерского монастыря» (Алипий (Воронов), архимандрит. Страницы монастырской летописи (По документам периода Великой Отечественной войны). Печоры, 1968 (Псково-Печерский монастырь, библиотека, машинопись)).

Сильно переживал игумен Павел (Горшков) о судьбе ризницы, что заболел. Он обращался в разные инстанции с просьбой гарантий того, что после изменения обстоятельств