Европа компенсирует убыль населения за счет иммигрантов

Однако до сего времени были слышны только голоса политологов. Так, например, Ханс Вернер Зинн, директор мюнхенского Института экономических исследований, предлагал сократить пенсии для бездетных в два раза. Если граждане не хотят участвовать в рождении будущих поколений, которые должны оплачивать деятельность пенсионного фонда, то те, кто не родил двух детей, должны самостоятельно заботиться о собственной пенсии. Их – точнее, их пенсионные страховые взносы – нужно использовать на государственные займы, приобретение долей участия в фирмах (акций) или покупки коммерческой недвижимости, чтобы все это стало источниками пассивного дохода в пенсионном возрасте, будь то дивиденды, проценты по вкладам или арендная плата. При этом он не объяснил, откуда и как нерожденные поколения вдруг смогут платить налоги для обеспечения государственного займа, работать на предприятиях, принося дивиденды, и заселяться в квартиры, чтобы платить за них арендные взносы. Никакого простого решения этих вопросов пока не придумали.

Сегодня бездетные граждане не стали мириться с таким предложением. Впрочем, как и раньше. Согласно закону императора Августа от 14 года до н. э., тому, кто отказывался давать потомство, грозил запрет на вступление в наследство. Однако в этом правиле было одно исключение – для проституток. Поэтому некоторые дамы высшего света Римской империи вносили свои имена в специальные списки жриц любви. Однако состояние Римской империи от этого не улучшилось, «пока не дошло до нынешних времен, когда мы ни пороков наших, ни лекарства от них переносить не в силах», – написал Тит Ливий (59–17 гг. до н. э.) в предисловии к «Истории Рима от основания города»[42]. Скорее всего, сегодня такого списка исключений вводить не будут, зато у тех же трудолюбивых немцев останется возможность переселения в США, где одинаково поощряется как размножение, так и иммиграция (подробнее об этом в главе VI).

Малая ячейка общества и экономики в Римской империи исчезла вместе с обанкротившимися земледельцами, на которых зиждилась семейная культура этой страны. После того как у земледельцев отняли заложенные земли, у них остались только их proles (дети), а после отмирания этих пролетариев им на смену уже не пришло новое поколение[43]. В конце своего существования Римская империя, простирающаяся от Шотландии до Персии, принадлежала всего двум тысячам семей. На разрастающихся латифундиях наиболее успешных собственников из собственно местного населения подчас проживал только надсмотрщик за рабами и его семья. Попытки выращивать и воспитывать рабов не дали результатов, так как оказались слишком дорогостоящими и рискованными. Ведь инвестиции, требующиеся для воспитания раба в течение 10 и более лет, оказывались лишними вследствие очередной крупной победы и насыщения невольничьего рынка десятками тысяч новых рабов. Такое капиталовложение становилось убыточным. В конце концов сбылся диагноз, поставленный Плинием Старшим (23–79 гг. н. э.): «latifundia Italiam peridere» («латифундии погубили Римскую империю»)[44].

Скорее всего, предложение по лишению части пенсий бездетных граждан можно связать с той поверхностностью взгляда, с которой иные люди могут делать заявления необычайной важности. Ведь частичная демографическая стабилизация Европы продолжается уже более 30 лет. Так, например, пережившая недавний молодежный сбой Турция увеличила свое население с 28 миллионов человек в 1961 году до 68 миллионов в 2002 году. При этом она только частично использовала появившийся резерв сыновей в гражданских войнах с курдами, левыми и другими меньшинствами. От дальнейших кровопролитных конфликтов с участием оставшихся пяти миллионов молодых мужчин Турцию в том числе спасло и то, что Европа приняла их для восполнения естественной убыли собственного населения. Молодежные сбои в возрастной структуре Латинской Америки также были частично разрешены за счет переезда молодежи в Северную Америку. Тем не менее в некоторых случаях древнего способа решения этого вопроса путем взаимного уничтожения молодежи избежать не получается.

Даже там, где одна сторона действительно быстро добивается победы, убийства не обязательно прекращаются. В этом случае уже не революция пожирает своих сыновей. Это делают братья из победившего лагеря молодежного сбоя: им удалось сместить прежнего лидера, но на его место претендует сразу два или три новых «слуги народа». Так как такой дисбаланс не может продолжаться длительное время, они неминуемо разбиваются на два лагеря. В одном будут защитники идеалов революционной борьбы, а в другом – контрреволюционеры. Естественно, что их обвинения будут взаимными. Классический пример такого деления – гражданские войны, следующие сразу же за успешными этноколониальными военными действиями. Именно в это время наиболее активно себя показывают психопаты, которым до поры до времени удавалось скрываться за честолюбивыми массами. Чаще всего в такой борьбе побеждают наиболее гнусные личности, о которых в 1916 году в своей работе по элитологии[45] уже все сказал Парето: «Очень сложно свергнуть такой правящий класс, который сознательно построил свою власть на разделении, предательстве и коррупции. Но в разы сложнее сделать это, когда правящий класс ассимилирует большинство тех, кто впитал в себя эти пороки».