Образ смерти в поэтике Александра Башлачёва. «Взлёт»

«Как хочется жить…  Не меньше, чем спеть»

После осени 1984 года стихи Башлачёва меняются коренным образом – в них заметен интерес автора к морфемам слов, религиозной-философской тематике и истории России. Артемий Троицкий выделяет «Время колокольчиков» как песню «прорывного толка», которая обозначила собой некий перелом в творчестве Башлачёва:

 

 

Долго шли зноем и морозами,

Все снесли и остались вольными,

Жрали снег с кашею березовой

И росли вровень с колокольнями.

 

Если плач - не жалели соли мы.

Если пир - сахарного пряника.

Звонари черными мозолями

Рвали нерв медного динамика.

 

Но с каждым днем времена меняются.

Купола растеряли золото.

Звонари по миру слоняются.

Колокола сбиты и расколоты.

 

Что ж теперь ходим круг да около

На своем поле как подпольщики?

Если нам не отлили колокол,

Значит, здесь время колокольчиков.

 

Метафора «медный динамик», подразумевающий собой сравнение колокола и усилителя для электрогитары, вновь связывает образ неба (истинное, духовное) с творчеством. Быт и окружающий мир всё так же является существенным препятствием («Колокола сбиты и расколоты»), однако теперь это побуждает героя к действию, о чём говорят строчки: «Если нам не отлили колокол, / Значит, здесь время колокольчиков…».

Пространство быта в поэтике Башлачёва в этот период расширяется – теперь оно включает в себя и советскую действительность; говоря о «подпольщиках», автор мог подразумевать неизвестных рок-исполнителей и других деятелей культуры, которые из-за рамок цензуры не могли выступать легально. «Разбитый колокол» так же говорит об отношении советской власти к религии – эта тема ещё не раз будет озвучена Башлачёвым в песнях, однако нельзя сказать о том, что Александр был религиозен – та вера, которая стала появляться в его стихах в период «взлёта», сложно ложится на какую-то конкретную конфессию. Интересно, что Фёдор Шимкевич, русский филолог и лексикограф, называет этимологически связанными слова «глагол» и «колокол»: современ. русск., древнерусск. и общеслав.: колокол — глагол (глагол — заимств. из церковнослав. вместо русск. * гологол) (Ф. Шимкевич об изучении славянских языков)

Но вместе с пространством быта расширилось и вертикальное пространство – автор задаётся вопросами о Боге, о загробной жизни, о «чуде» и о том, как его можно воплотить.

Мотив потраченного времени так же присутствует:

Но сколько лет лошади не кованы,

Ни одно колесо не мазано.

Плетки нет. Седла разворованы.

И давно все узлы развязаны.»

 

«Век жуем матюги с молитвами.

Век живем, хоть шары нам выколи.

Спим да пьем сутками и литрами.

Не поем. Петь уже отвыкли.

Долго ждем…

 

Строчка «Не поём. Петь уже отвыкли» снова отсылает нас к пониманию творчества как «чуда», как и «Ведь биг-бит, блюз и рок-н-ролл / Околдовали нас первыми ударами». Стихотворение заканчивается так: «Рок-н-ролл – славное язычество. / Я люблю время колокольчиков» (в более поздней редакции автор заменил слово «рок-н-ролл» на «свистопляс» - в первом, и во втором случае музыка сравнивается с язычеством).

Своей «первой» песней Башлачёв в последствии будет называть песню «Чёрные дыры», написанную так же в сентябре 1984 года:

Хорошие парни, но с ними не по пути.

Нет смысла идти, если главное – не упасть.

Я знаю, что я никогда не смогу найти

Все то, что, наверное, можно легко украсть.

Но я с малых лет не умею стоять в строю.

Меня слепит солнце, когда я смотрю на флаг.

И мне надоело протягивать вам свою

Открытую руку, чтоб снова пожать кулак.

В этом стихотворении самой важной строчкой с точки зрения раскрытия образа смерти является строка: «Нет смысла идти, если главное – не упасть», которая знаменует собой принятие «вертикального» пути. Лирический герой в периоде «взлёта» обретает смысл жизни, который заключается в том самом «вертикальном» движении. Он надеется, что будет услышан, решаясь на некий «последний рывок», который, исходя из анализа раннего творчества, ведёт к смерти. В песне «От винта!», написанной в апреле 1985 года, смерть воспринимается автором не как «печальный конец», как это было в стихотворении «Поезд №193», но уже не вызывающим горьких чувств итогом: «Я знаю, зачем иду по земле. / Мне будет легко улетать». В следующем четверостишии: «Как хочется жить… Не меньше, чем спеть».

Образ неба* подробнее раскрывается в стихотворении «Спроси, звезда»:

Ой-ой-ой, спроси меня, ясная звезда,

Не скучно ли долбить толоконные лбы?

Я мету сор новых песен из старой избы.

Отбивая поклоны, мне хочется встать на дыбы.

Но там – только небо в кольчуге из синего льда.

 

Звезда! Зачем мы вошли сюда?

Мы пришли, чтобы разбить эти латы из синего льда.

      Возвращаясь к книге Кристины Пауэр, можем сделать вывод, что образ неба в поэтике Башлачёва является одним из главных образов, связанных с открытым пространством: «Путь в вертикальном пространстве всегда усложнён. Так, в песне «Спроси, звезда» лирический герой стремится в небо, но оно оказывается защищённым холодным объектом: Отбивая поклоны, / мне хочется встать на дыбы. / Но там – только небо в кольчуге из синего льда.

       *Наблюдение: если смотреть видеозаписи квартирников Башлачёва, то можно заметить, что при произнесении определённых слов он смотрит вверх, а не в камеру. Среди таких слов присутствуют: «птицы», «улетать», «ворота», «небо», «горло», «истина», «облака», «Господь»,

«звёзды», «песня» и т.д., а также любые обращения к чему-то высшему, духовному - «Не собрать гостей на твои огни…».

кольчуге из синего льда. / Ой-й-й, спроси меня, ясная звезда». Таким образом, автор подчёркивает символику образа неба как источника вдохновения и хранителя онтологической истины.

Кроме того, в поэзии А. Башлачёва небо является символом веры и надежды: «А наши мёртвые нас не оставят в беде. / Правда, наши павшие, как на часах часовые. / Но отражается небо во мне и в тебе, / И во Имя Имён пусть живых не оставят живые». Вероятно, лирический герой стремится материализовать небесные образы, чтобы наиболее доходчиво донести до сознания людей идею созидания: «Глянь, небо какое! / Сорвать с неба звёзды пречистой рукою, / Смолоть их мукою / И тесто для всех замесить». Таким образом, образ неба в качестве символа веры и надежды объединяет людей: «Небо с общину. / Всё небо с общину. / Мы празднуем первый Гром!». Примечательно, что при описании образа неба автор использует традиционную для этого образа цветопись, где преобладает синий цвет: «Да только с легкой дуги в небе синем / опять, и опять, и опять / запевает звезда».

Если в раннем творчестве автор пытался найти «чудо» в пространстве быта, что не удавалось, то в творчестве периода «взлёта» он смотрит как бы сквозь него, уделяя больше внимания образу неба и вертикальному пространству в целом. Как пишет Кристина Пауэр, для Башлачёва важно «доходчиво донести до сознания людей идею созидания», что отсылает нас к стихотворению «Представьте – однажды у всех под ногами …». В этой ситуации перед автором встаёт другой вопрос, уже не о спасении самого себя, но о спасении («поднятии вверх») людей вокруг.