Волк? Но не исключено, что дело обстоит гораздо сложнее.

Сейчас основная задача — это пантера.

Зверь снова взвыл. Он находился всего лишь в тридцати футах от Кливи, и расстояние быстро

уменьшалось. Главное — не думать, решил Кливи, не думать о... думать о чем-нибудь другом.

Тогда, может быть, пан... ну, может быть, она потеряет след. Он принялся перебирать в уме

Всех девушек, которых когда-либо знал, старательно припоминая мельчайшие подробности.

Пантера остановилась и в сомнении заскребла лапами по земле.

Кливи продолжал думать: о девушках, о космолетах, о плане-тах и опять о девушках, и о

Космолетах, и обо всем, кроме пантеры.

Пантера придвинулась еще на пять футов.

Черт возьми, подумал он, как можно не думать о чем-то? Ты лихорадочно думаешь о камнях,

скалах, людях, пейзажах и вещах, а твой ум неизменно возвращается к... но ты отмахиваешься

от нее и сосредоточиваешься на своей покойной бабке (святая женщина!), старом пьянчуге

Отце, синяках на правой ноге. (Сосчитай их. Восемь. Сосчитай еще раз. По-прежнему восемь.) А

теперь ты поднимаешь глаза, небрежно, видя, но не признавая п... Как бы там ни было, она все

Же приближается.

Пытаться о чем-то не думать — все равно что пытаться остановить лавину голыми руками.

Кливи понял, что человече-ский ум не так-то просто поддается бесцеремонному сознательному

Торможению. Для этого нужны время и практика.

Ему осталось около пятнадцати футов на то, чтобы научиться не думать о п...

Ну что ж, можно ведь думать о карточных играх, о вечеринках, о собаках, кошках, лошадях,

овцах, волках (убирайтесь прочь!), о синяках, броненосцах, пещерах, логовах, берлогах,

детенышах (берегись!), п-панегириках, и эмпириках, и мазуриках, и клириках, и лириках, и

трагиках (примерно 8 футов), обедах, филе-миньонах, фиалках, финиках, филинах, поросятах,

палках, пальто и п-п-п-п...

Теперь пантера находилась в каких-нибудь пяти футах от него и готовилась к прыжку. Кливи был

Больше не в состоянии изгонять запретную мысль. Но вдруг в порыве вдохновения он подумал:

«Пантера-самка!»

Пантера, все еще напрягшаяся для прыжка, с сомнением повела мордой.

Кливи сосредоточился на идее пантеры-самки. Он и есть пантера-самка, и чего, собственно,

хочет добиться этот самец, пугая ее? Он подумал о своих (тьфу, черт, самкиных!) детенышах, о

теплом логове, о прелестях охоты на белок...

Пантера медленно подошла вплотную и потерлась о Кливи. Он с отчаянием думал о том, какая

Прекрасная стоит погода и какой мировой парень эта пантера — такой большой, сильный, с

Такими огромными зубами.

Самец замурлыкал!

Кливи улегся, обвил вокруг пантеры воображаемый хвост и решил, что надо поспать. Пантера

Стояла возле него в нерешительности. Казалось, чувствовала, что дело неладно. Потом

Испустила глубокий горловой рык, повернулась и ускакала прочь.

Только что село солнце, и все вокруг залила синева. Кливи обнаружил, что его сотрясает

Неудержимая дрожь, и он вот-вот разразится истерическим хохотом. Задержись пантера еще на

секунду...

Он с усилием взял себя в руки. Пора серьезно поразмыслить.

Вероятно, каждому животному свойствен характерный запах мысли. Белка испускает один

Запах, волк — другой, человек — третий. Весь вопрос в том, только ли тогда можно выследить

Кливи, когда он думает о каком-либо животном? Или его мысли, подобно аромату, можно

Засечь, даже если он ни о чем особенном не думает?

Пантера, видно, учуяла его лишь в тот миг, когда он подумал именно о ней. Однако это можно

Объяснить новизной, чуждый запах мыслей мог сбить пантеру с толку в тот раз.

Что ж, подождем — увидим. Пантера, наверное, не тупица. Просто такую шутку с нею сыграли

Впервые.

Всякая шутка удается... однажды.

Кливи лег навзничь и воззрился в небо. Он слишком устал, чтобы двигаться, да и тело, покрытое

Кровоподтеками, ныло. Что предстоит ему ночью? Выходят ли звери на охоту? Или на ночь

Устанавливается некое перемирие? Ему было наплевать.

К черту белок, волков, пантер, львов, тигров и северных оленей!

Он уснул.

Утром он удивился, что все еще жив. Пока все идет хорошо. В конце концов, денек может

Выдаться не дурной. В радужном настроении Кливи направился к своему кораблю.

От почтолета-243 осталась лишь груда искореженного металла на оплавленной почве. Кливи

Нашел металлический стержень, прикинул его на руке и заткнул за пояс, чуть ниже почтовой

Сумки. Не ахти какое оружие, но все-таки придает уверенность.

Корабль погиб безвозвратно. Кливи стал бродить по окрестностям в поисках еды. Вокруг рос