Глава 3. Как Карлсон без пропеллера

 

 

I just want to be who I want to be,

Guess that’s hard for the others to see.

 

«Damage Inc», Metallica

 

У вас бывало такое когда‑нибудь: вас расстреливают с грошового расстояния из крупнокалиберной винтовки, а вы вместо летального отравления свинцом получаете всего‑навсего легонькие шлепки и пощечины? Эротические такие шлепочки?

У меня до сегодняшнего дня как‑то ни разу такая вот развлекуха не складывалась. Да и с эротикой последнее время… даже с самой бесхитростной… впрочем, это мы как‑нибудь потом, за стопкой чая обсудим. Когда я отсюда выберусь. Точнее говоря, если выберусь.

Ну а теперь давайте‑ка вернемся к шлепкам и прочим игривостям. Я как‑то не пропёр, отчего упырь этот сделал по мне несколько выстрелов из «Кабана», и ноль толку.

У него там крышу, наверное, снесло на тему: какого беса?! Вот он и начал лепить, мол, кто‑то помогает салажонку, кто‑то ему артефакт защитный привесил, кто‑то ему то, кто‑то ему сё. А потом и вовсе хлам какой‑то словесный: мол, Хозяева Зоны его полюбили…

Я тоже в причины своей неуязвимости врубиться не мог. Пока не глянул вот прямо сейчас себе под ноги.

Обалдеть, ребята.

Точно, рядышком, на расстоянии полуметра друг от друга, лежали два защитных артефакта. Два самых настоящих артефакта. Первый в моей жизни хабар. Раньше я такие видел только на картинках. Инструктор Лис нам показывал.

Вот этот «камушек» выглядит очень приятно. Гладкий, глянцевитый, с желтенькими кляксами в форме многолучевых звезд. О! Даже чуть‑чуть светится. Называется он «ночная звезда» и стоит, говорят, порядочно.

А лично для меня он – так просто на вес бриллиантов. Полкило крупных, чистой воды, совершенно нелегальных бриллиантов. Потому что защищает от втягивания в «воронку», в «птичью карусель», в любые «грави». А на десерт он еще и образует вокруг тела какое‑то там эллипо… эллипто… эллипсохренопуперское гравиполе, предохраняющее от предметов, приближающихся с высокой скоростью. От пуль, например.

Вот эта маленькая приятная штучка недавно спасла мне жизнь, отклонив пули Клеща. Сколько, мать твою, вокруг этой штуки баек! Будто бы он подпрыгивает на месте и сверкает как рождественская ёлка. Будто бы его вообще увидеть нельзя, если у тебя нет особого детектора. Будто бы он торчит в сердце аномалии, а не по соседству. Будто его можно активизировать только с помощью спецтехники.

Всё фигня.

Может быть, свежие «ночные звезды» сидят точнехонько внутри аномалий, а от избытка энергии шпарят свечением во все стороны, подпрыгивают и чуть только не лают, выплескивая естественную жизнерадостность. Может быть, старые артефакты, кои никто не нашел в дни их юности, становятся невидимыми. Но зрелые‑то – не слишком юные и не слишком дряхлые – просто лежат, да и всё.

Притом аномалии, они же не стоят на месте, в то время как артефакты передвигаться не могут. Вот и мой голубчик лежал себе тихо в куче гравия, пока его не выудили на ощупь. Ни малейшей невидимости – полная тебе видимость и, подавно, осязаемость.

Говорю же – фигня эти байки. Зато не фигня – убойная радиоактивность «ночной звезды». Я его активизировал, стиснув рукой. И, стало быть, через руку в меня вошло столько радиации, что мама не горюй. Может, мне бы и стоило обзавестись вместительным контейнером для зубов, волос и ногтей, которые будут стремительно выпадать от лучевой болезни, если бы не второй «камушек».

Впрочем, на камень‑то вторая… – как назвать? назовем ее хабариной… – так вот, вторая хабарина на камень не больно похожа. С одной стороны, да, серый такой окатыш, твердый, точ‑в‑точь галька морская. Зато с другой – отросточки… ну… жгутики… точнее… щупальца, только они застыли, не шевелятся… или… ну… как бы щеточки жесткие… а в общем непонятно.

Видел я эти жгутики‑щеточки‑щупальца на экране монитора. Называются они «медуза» и стоимость у них на порядок меньше, чем у «ночной звезды». Но несомненная польза у «медузы» есть.

Да, от всяких гравитационных ловушек она защищает слабее, чем «ночная звезда». Зато она нейтрализует вредоносный эффект от самой «ночной звезды». Бывают, ребята, «белые медузы» и «серые медузы». Белая сама слегка радиоактивна, а серая – у меня как раз серая – в силу какого‑то каприза Зоны радиацию рассеивает.

Сколько бы я от «ночной звезды» ее ни получил, а изрядная доля через «медузу» от меня ушла. Так‑то вот.

Именно в них, ребята, в эти две хабарины, я вцепился, когда шипел и выл от боли после «трамплина». Именно на них наткнулся, запустив руки в гравий. И надо же было такому случиться, чтобы в одну ладонь пришел артефакт «ночная звезда», а в другую – «медуза». Так, чтобы из моря тупых булыжников я выловил два самых нужных в данный момент предмета!

Два незаконнорожденных чада аномалии «трамплин». Секите фишку: возможно, той самой аномалии, которая едва не угробила меня вот только что. Матерая, выходит, аномалия. С длинной биографией – давно тут витает и не один Выброс пережила…

Нынче вроде ни одна сволочь стрелять по мне не собирается, а держать в руках два артефакта, каждый граммов по пятьсот весом, не слишком‑то удобно, поэтому придется положить их в контейнер на поясе.

По идее, можно держать их активизированными хоть круглосуточно. Однако для этого требуются особые примочки к сталкерской разгрузке, а у меня их, понятно, нет. Да и контейнер‑то старенький, я взял только из понтов, пусть и пришлось отдать за него немало кровных денежек.

Понимаете, мы шли за одним‑единственным артефактом, «сонным шаром». Для него Молот имел новейший меганавороченный контейнер с двенадцатью степенями зашиты от излучений артефактов.

А я… ну… подумал: вдруг и мне какая‑нибудь хабаринка случайно попадется… И потом, ну какой ты к ляду сталкер без контейнера? Несолидно.

Сталкер без контейнера, как Карлсон без пропеллера.

Я жадно огляделся. А ну как еще пара‑тройка артефактов меня рядышком дожидаются на этом поле чудес? Будет потом чем откупиться от военного патруля, коли дойду до Периметра. Они ведь там, чай, тоже люди небогатые, авось польстятся… и отпустят.

Но никто мне не подмигивал из кустов радостным свечением, никто не прыгал на месте, ожидая моего прихода, как манны небесной, никто не лежал просто так, приберегая для меня свои ценные свойства. Похоже, везению моему…

Так.

Нет, ребята, торопиться не стоит. Как там говорил Клещ? «Шага в сторону не делай, пока не пошаришь на трупе этого грёбаного мастера».

Я по натуре не мародер.

Я за то, чтобы мертвецов хоронили честь по чести.

Я вообще мертвецов побаиваюсь, а шарить по снаряге мужика с развороченными внутренностями так и просто брезгую.

Я, в сущности, не жадный, я на злых чудесах Зоны зарабатывать не собирался. Если кто не понял, повторю резче: зарабатывать на Зоне я не планировал никогда.

Вкурили, перцы? Другие цели у крутого сталкера Дембеля.

Но… говорят, ученые как‑то собирались сбросить корову на Четвертый блок ЧАЭС – тот самый, который закрыли бетонным саркофагом после Первого Взрыва. Для научного эксперимента.

Ну, обвешали ее датчиками и видеокамерами, сунули в бомболюк самолета и полетели над Зоной. Вот только у самой коровы не спросили, согласна ли она на такие эксперименты. Пролетев над неизвестными науке аномалиями, корова неистово мутировала. Когда ее попытались сбросить, она растопырила копыта и в люк не пошла. На незамысловатый вопрос штурмана, пришедшего разбираться с неполадкой: «Ты чё?» – она ответила на чистом русском, без коровьего акцента: «Жить захочешь, еще не так раскорячишься». Перебив экипаж, корова‑мутант захватила управление самолетом и взяла курс на Индию. Там, по слухам, на коров молятся.

Это, конечно, сказка, но фраза мне понравилась: «Жить захочешь, еще не так раскорячишься».

А может, и не сказка, Зона странностями богата.

Однажды сюда привезли Обаму, когда мужик отсиживал второй срок. Так вот, из Зоны он вернулся белым.

Короче, я подошел к трупу Молота и с нечистой совестью принялся шмонать. И чем дальше я это делал, тем больший азарт чувствовал. Прав оказался сукин кот Клещ. И хороший совет дал.

Бренное тело Молота подарило мне приличный антирадиационный костюм СПП‑101 с биоподкачкой. Повозившись пару минут, я нашел и врубил механизм регенерации. Скоро дыры, проделанной пулей «Кабана», как не бывало.

На левой его руке обнаружился спаренный детектор аномалий и артефактов системы «Суворов». Нам такие не показывали. Нам показывали старые, здоровые, а этот похож на мужские часы с плотно облегающим руку браслетом и двумя крупными экранами: один сверху, другой снизу.

Я представил себе седого фельдмаршала, бредущего по Зоне в окружении роты сталкеров в высоких гренадерских шапках. То и дело поглядывая на детектор, он поучает бойцов: «Чудо‑богатыри! Против кровососа нужны глазомер, быстрота, натиск!» И чуть погодя: «А если выскочит псевдоплоть, атакуйте в сомкнутом строю: пуля – дура, штык – молодец!»

В кармане обнаружился портативный компьютер. Очень ценная вещь. Мастер Лис учил, что сам Хемуль говорил ему, что самые крутые сталкеры всегда называют такой ПДА, и только форсистые отмычки придумывают другие названия.

Еще я забрал «Тавор‑5». Ну не пробивает он «экзу», так не бросать же его из‑за этого? Вещь‑то порядочная, пригодится. С разгрузки мастера я снял контейнер для артефактов и пистолет «Альпиец» с весьма ёмким магазином – он в большой моде у сталкеров.

Польстился на нож. Зачем мне еще один нож, ответьте, ребята? Скажете, мол, совсем тебя, Дембель, жадность обуяла?

Да ну, прикиньте: много ли с ножа корысти, хоть бы и с крутого! Нет, просто слабость у меня к ножам. Люблю я их, ребята, бескорыстной всепобеждающей любовью.

А тут у меня в руках оказался зазубренный «танто» с неподвижным клинком из стали Sandvik 12С27, с плазменно‑керамическим напылением, односторонней заточкой лезвия и титановым навершием. И не надо распинаться, мол, перо‑то хоть и для людей с лицензией на убийство, но всё же серийное, а настоящую круть делают по персональному заказу.

Может, оно и так. Но… учитесь уважать классику. Ясно? Просто учитесь. «Танто» – штука простая, эффективная, смертоносная. Мне нравится. Чисто эстетически.

Долго думал: брать ли автомат, а точнее сказать, пистолет‑пулемет «Суоми», брошенный Клещом? Пушка‑то хоть и антикварная, а все‑таки очень надежная… Вот только с ней я буду напоминать уже не сталкера, а дикобраза: стволы торчат во все стороны. На фиг.

А впрочем… прикопал я его в гравий. И на шпале приметный крестик оставил. Мало ли.

Шмонать так шмонать. Я распотрошил рюкзак Молота в поисках полезных предметов. А на втором плане маячила простая мысль, вовремя подсказанная мне Клещом: в Зоне надо уметь договариваться. Откуда я знаю, не придется ли мне продать или пустить на обмен какую‑нибудь финтифлюшку из скарба мертвого мастера?

Как любила говорить моя бабуля, цент сто баксов бережет. Светлая ей память: когда померла, в подушке у нее нашли пачку облигаций военного займа.

Ладно, что тут для меня приберег брат Молот?

Три банки тушенки. Берем!

Термос с горячим чаем. Ну… отличный конверсионный термос, жалко оставлять врагу.

Фляга с эмблемой Ордена снаружи и… и говенным коньяком внутри. Мастер называется! Мог бы и приличного налить.

Обойма одноразовых шприцев с антидотом против радиации… против укуса любого мутанта… против химического отравления… Пригодится.

Аптечка. Вот это – высший класс. Нам‑то аптечками не велели запасаться. Мол, налегке пойдете, быстро выйдете… Забираем.

Налобный фонарь. Ни к чему он мне. Пускай полежит рядом с автоматом «Суоми» в гравии.

Фотка… жены? Девушки? Уж точно не сестры и не дочери. Такого разнузданного бикини сестре просто не нужно, а дочери сам папа не позволит. Что ж, мастер, девчонка просто супер…

Стоп!

Мастер… а ты и впрямь нам чего‑то не договаривал. Может, прав Клещ – про тебя да про отмычек? Секите фишку, ребята, у него во фляжке – коньяк.

Коньяк! Обуеть. Какой сталкер пьет коньяк? Нет, за Периметром – хоть тормозную жидкость, хоть плодово‑ягодную бормотуху, хоть финиковый ликер. А в Зоне – по традиции предпочитают водку. Потому что именно водка выводит из тебя радиацию.

Вообще ее выводят четырьмя способами: водкой, антидотом, антирадиационными артефактами и – если совсем дела плохи – дорогим лечением за пределами Зоны, когда в тебя вгоняют препарат за препаратом, а ты чувствуешь, как лишняя радиация уходит через слезы, которые ты проливаешь над денежными единицами, улетающими со счета. Я знаю, я читал. Я много читал…

А теперь задумаемся: какого беса нужен сталкеру в Зоне коньяк, если вместо водки он взял антидот? Вывод напрашивается простой и незамысловатый: либо он трус, либо он алкаш.

Вернее, он точно трус. Алкаша за артефактом такого уровня не пошлют. «Сонным шаром» интересуются военные: он используется при изготовлении глубоковакуумных боеприпасов. Ему по большому счету цены нет. «Сонный шар» (одна штука) = вилла в Испании (одна штука), океанская яхта (одна штука) и беззаботная жизнь до последнего звонка (можно разделить на двоих и выйдет две штуки).

Кто доверит «сонный шар» пьянице? Стало быть… стало быть… трус. Нет, никакой он не Молот. А вот Сопля – как‑то правдоподобнее.

Любопытно, в чем еще поганый Клещ окажется прав?

Принялся я было перекладывать скарб Сопли‑Молота из его рюкзака в свой, но живо бросил. В моем обнаружилось две дырки, проделанные пулями, разбитый фонарь и покалеченная кружка.

Я безжалостно выбросил обоих инвалидов в кусты и переложил барахло в роскошный рюкзак мастера. Прихватил и налобник – раз моему фонарику каюк.

Подогнал лямки.

Огляделся победно. Теперь – повоюем! Теперь у меня целых десять шансов из ста – вместо двух, как было совсем недавно. Нынче я такой бодрый, со всех сторон снаряженный, ну как настоящий сталкер…

Только… только… э‑э‑э… мелочь какую‑то забыл. Пора бы чапать отсюда, но на втором плане сознания мерцает непонятный алармик… ну… обязательно надо… сделать… что?

Может, просканировать детектором артефакты, не затаилось ли поблизости еще одно сокровище? Перезарядить АКСУ? Ладно, отстегиваю ополовиненный магазин и вставляю полный.

Радиацию проверить? Да нет, мастер на подходе проверял. Фон – сносный…

Как там говорил Клещ? «Шага в сторону не делай». Выходит, в шаге от меня какая‑то опасность.

Есть у меня высшее гуманитарное, или у меня есть только хер волчий? Станем размышлять логически. В шаге от меня мутантов, матрикатов и зомби нет? Нет.

Чужие враждебные сталкеры, бандиты, мародеры, военные и прочие сапиенсы есть? Я не знаю.

Но скорее всего нет. Иначе дали бы они мне спокойно обарахляться!

«Трамплины», «птичьи карусели», «жарки», «электры» и иже с ними аномалии? Я их не вижу. Нету их, кажется. Вот только Снегирев, Зара и я сам сегодня в них побывали.

Поделиться ощущениями? Ощущение одно: спасибо, Господи, в живых оставил.

Вывод: если ты не видишь аномалию, это не значит, что ее нет. А? Не зря меня пять лет учили на историка.

Врубаю детектор аномальной активности. Его мастер настроил как раз на уровень Янов. Отличненько. Очень удобно. Не надо лишний раз вози… не надо… в смысле… возиться… лишний раз… мне.

Да…

На этой секунде счастье новичка завершилось, и началась свирепая реальность.

Мы с другом электровозом и мертвым телом орденского мастера пребывали точнехонько в самом центре огромного поля аномалий.

Их было… я даже сказать не могу. Десятки? Сотни? Маленькие и большие. Электрические и гравитационные. Почти микроскопические «жадинки» и каскадные «трамплины», слившиеся в единый сгусток протяженностью метров на семьдесят. Всё это счастье, легонько покачиваясь, плавало над землей, вибрировало, шевелило плавниками, точно крупная рыба в аквариуме, то сокращалось в размерах, то увеличивалось…

Я оказался в центре поля, густонаселенного кобрами! Милые змейки поднялись и бодро раздули «капюшоны»: здравствуй, дорогой друг! Как давно мы ждали тебя… Соскучились ужасно!

«Голубая дымка» из «романтической сказки» оказалась сеткой электрических капилляров, образованной целым бульваром мощных «электр». «Марево» над «разогретыми рельсами» давали гравитационные аномалии, коими железнодорожные пути были утыканы, будто ельник ёлками.

Как я жив‑то до сих пор, не знаю…

 

Глава 4. Всё еще жив

 

 

No will to wake for this morn,

To see another black rose bom,

Deathbed is slowly covered with snow.

 

«End Of All Hope», Nighlwish

 

Когда мысли заплетаются, то и язык начинает вязать странные коленца. Вперив взор в экранчик детектора, я глубокомысленно сообщил себе:

– Всё… еще не потеряно.

Как‑то не так сказал, да? Пришлось поправить себя:

– Нет. Потеряно еще не всё…

Ну да, что‑то не потерянное еще имеется.

– Одним словом, что‑то потеряно, а что‑то не потеряно, – вот такое вышло самоободрение в отредактированном виде.

Надо выходить из этого змеюшника. А для начала достать и хорошенько сжать «медузу». Авось оборонит от втягивания в гравитационные ловушки.

У меня, ребята, имелось три маршрута для выхода из поля аномалий.

Первый – след в след обратно, в том направлении, откуда мы пришли.

Второй – след в след за Клещом. И лучше бы не туда. Перемирие наше закончилось. Говорил нам инструктор Лис: «Запомните, небритый мужик с пушкой – это самая опасная аномалия во всей Зоне».

А когда у него спросили, мол, бритый мужик, наверное, не столь опасен, он усмехнулся и ответил величаво: «Шесть лет хожу в Зону и до сих пор не видел, чтобы там кто‑нибудь брился».

Третий маршрут – в гости к Богу. Но что‑то мне подсказывало: Он не станет торопить меня и звать на третий маршрут.

Прежде чем пойти обратным путем, я, – прикиньте, жадный, как десять тысяч Хуаресов, – врубил детектор артефактов. А вдруг? А?

И вот на тебе, дружок, съешь железный пирожок: под той самой елочкой, выскользнувшей на свет между шпалами, из‑под гравийной присыпки, обозначился свеженький, ярко светящийся артефакт «душа камня». Три большие неровные «картофелины», соединенные короткими перемычками, все три – желтовато‑бурые. В самую крупную из них вросла короткая веточка хвои да короткий грязно‑белый стерженек…

Эге, никак, обломок человеческого ребра. Может, не зря говорят, что в «душе камня» прячется натуральная душа погибшего сталкера?

Да нет, не верится что‑то.

Жутко красивая штука и обескураживающе дорогая.

Но… говорила бабуля, мудрая женщина: «Всяк сверчок знай свой каравай». Добраться до «души камня» я не смогу ни при каких обстоятельствах. Елочку, милую среднерусскую красавицу, с трех сторон берегут от загребущих сталкерских рук «птичьи карусели» устрашающего вида. Снегиреву хватило одной…

Нет, ребята, ум говорит совести: надо бы и честь знать.

До чего ж грибное, однако, место!

А все потому, что Выброс в Зоне был недавно. Аномалий – море, артефактов – хоть с лукошком ходи и собирай.

Я от Шрама про Выброс много слышал. Мол, лучше нет времени ходить за «самоцветами Зоны», чем сразу после Выброса.

Вон бедняга, который валяется прямо за кормой электровоза, тоже, наверное, узнал про Выброс и живо сунулся сюда, да только…

Ох, ёкарный бабай, велика твоя сила! Этот улегся на вечный сон задолго до Выброса. Уже и разлагаться начал. То‑то Клещ побрезговал таким красавчиком, полез за телом Зары. А это вот пятнышко… блестинка… она… хм… любопытно.

Детектор артефактов сообщает четче некуда: рядом с левой рукой мертвого тела имеет место быть металлический предмет с необычными свойствами. Он же – артефакт неизвестного происхождения.

И ничего опасного – заметьте! – никакой злобной аномалии на три шага вокруг.

Только скажите, что вы бы не полезли за интересной неведомой штукенцией! У вас бы, понятно, руки тряслись, когда вокруг такой кобрятник, у вас бы потроха мерзли от ужаса, а вы бы все равно потянулись за сокровищем мертвеца.

И я, разумеется, тоже. Кто не рискует, тот не пьет серную кислоту.

Сначала, конечно, просканировал вещицу насчет радиоактивности… не фонит ни миллирентгена. Потом достал из‑за пояса «танто» и подцепил хабаринку лезвием. Я ведь и знать не знаю, какие у нее появились свойства: может, это не я ее сейчас забираю, а она каким‑то хитрым способом забирает меня. Надо проявить осторожность.

На первый взгляд, ребята, какая‑то деньга из светло‑желтого металла. Овальная, увесистая…

Только когда я поднес ее к самым глазам, то, наконец, допер. Профессионал называется! Год, блин, оттрубил под Калугой, в Кудинове, завотделом нумизматики и фалеристики при гордом (пусть и микроскопическом) Музее дворянского быта. И смертельно был разочарован, когда музей разогнали: наше богоспасаемое правительство опять разъяснило культуру через полную стерилизацию финансирования.

«Культуре нужна свобода, – говорил наш тогдашний премьер, – стоит ли ее оскорблять государственным контролем и государственными грошами?» А мне плакать хотелось – зацените, упыри! – мне плакать хотелось, когда нас выперли из большого деревенского дома в двух шагах от развалин усадьбы, когда‑то принадлежавшей Константину Николаевичу Леонтьеву…

Не знаете, что это за перец? Ну и ладно.

Больше я по специальности не работал. А работал я экскурсоводом на маршруте «Тайны московских диггеров».

Если что: половину тех тайн я оборудовал своими руками. Особенно хорошо получилась груда костей и череп в энкавэдэшной фуре. Рядом я положил реплику нагана и разбросал горсть мелочи тридцатых годов. А здесь, мол, господа, осенью сорок первого был затоплен секретный бункер НКВД. Так быстро, что не всех успели эвакуировать… Надо же чем‑то веселить богатеньких клиентов.

А теперь – на хрен мою работу, на хрен музей и на хрен диггеров. Чего базлать, мы застряли посреди Зоны!

Короче, мне попалась медаль овальной формы, с сильно выцветшим материалом колодки. Когда‑то он был синим, а сейчас колер у него невнятно‑пятнистый. Медаль совсем не древняя, но редкая. На лицевой стороне – двуглавый мутант из Зоны, ставший российским гербом, триколор, а так‑же веточка лавра и раскрытая книга. На оборотной – надпись: «Лауреату премии Президента Российской Федерации в области образования».

Вот не уверен, ребята, что президентскую премию дают за бродяжничество в Зоне, вынос хабара и умелое применение стрелкового оружия по движущимся мишеням. Кто сюда, в Зону, пронес лауреатскую медаль, зачем оставил ее здесь и какие свойства она приобрела на поле аномалий, обернувшись вдруг артефактом, бог весть.

И кстати, на кой болт притащил ее к электровозу товарищ мертвец? Денег она стоит, это уж точно. Хоть и не орден Победы, Суворова или Нахимова.

Хабарина скользнула с острия «танто» в контейнер.

Любой крутой сталкер вам скажет: возвращаться тем же маршрутом – верная смерть. Вы провесили безопасную дорожку, а на обратном пути вляпались в аномалию. Они же на месте не стоят! Реально, если идти точнехонько по своим следам, направленным в обратную сторону, это будет ровно такой же риск, как и по нехоженым местам.

От выхода из «воронки» мы, группа Молота, топали метров семьсот. Очень медленно. Упарились, пока дошагали до путей и там тихо‑мирно порвало в клочья Снегирева.

От центра аномального гадючника до тех мест, где аномалий на экране «Суворова» уже не видно, где тишь, гладь и Божья благодать, – всего‑то четыреста метров. И надо сначала выйти туда из поля аномалий, а потом уже просчитывать стратегию и тактику броска к Периметру. Вот так‑то, ребята.

Только в Зоне четыреста метров можно пройти за десять минут, а можно и за сутки – это как карта ляжет…

Ну, вперед.

Первые двести метров я прошел без проблем.

Насыпь, проржавевший ковш экскаватора, канава – хорошо, что сухая, поскольку мостик через нее давно сгнил и разрушился, – потом скудная лесополоса из ёлочек‑берёзочек…

Нормально. Чисто. Там только у электровоза были две поганки – «птичья карусель» и «электра». Теперь, прилепив на руку детектор мастера, я вижу ясно, как драть твою Дуньку, что обойти их было никак нельзя, и мастер мог только навести на них сначала одну отмычку, а потом другую.

Опять же прав оказался Клещ. Знал мастер, куда топает Снегирев, когда тот хлебалом щелкал и вперед себя не смотрел. Знал, но все равно не остановил его. Тупо разрядил «птичью карусель» человеческим телом. А потом Клещ разрядил «электру» вторым человеческим телом. Два сучьих потроха, ребята, две гниды.

И тут тропиночка моя натыкается на опору ЛЭП, поваленную давным‑давно, еще, может, перед Вторым Взрывом. Провода здесь отовсюду поснимали сразу после восемьдесят шестого… Ржавый столб с металлическими щупальцами перегородил дорогу. Как раз где‑то здесь нас «черным нокаутом» долбануло…

Когда мы шли к путям, мастер долго приглядывался к этому месту. Велел не соваться в красную крапиву, вымахавшую в два человеческих роста, велел положить с прибором на странные тени от кустов, росших с другой стороны тропинки, – они хоть и диковинные, но совершенно безопасные, – и аккуратно перейти через опору. Аккуратна‑а, козлы, м‑мать, ни полшага влево, ни полшага вправо!

Да что там! Вроде бы перешагнул, да и мать его за ногу… Ан нет, накось выкуси.

Час назад тут, как видно, имелись узкие ворота – между мощным гравиконцентратом справа, ближе к путям, и «жадинкой» слева, ближе к лесу. «Грави» тебя без вопросов расплющит, только сунься. «Жадинка», в сущности, тот же «грави», только с медленной накачкой, если можно так выразиться.

Она тебя тянет сперва слабенько, слабенько, но если ты, дурак, не отскочишь сразу же – начинает усиливаться по экспоненциальному закону. То есть быстро, потом еще быстрее, а затем и быстрее быстрого.

В итоге: притянет и не отпустит! Может, час не отпустит, а может – неделю. Нам рассказывали, что один сталкер проторчал двое суток в «жадинке», влипнув правой рукой. Мутанты бросились грызть бедолагу, и когда патроны у него кончились, оттяпали обе ноги.

Иногда через «жадинку» можно просто пробежать. Но проблема была в том, что моя «жадинка», если верить детектору, была очень сильной. И почти наверняка успеет накачаться за пару секунд настолько, что буквально поймает меня за шиворот и притянет к себе.

Ну и вот, короче, шли туда – был зазор между аномалиями. А сейчас больше никакого зазора нет. Гравиконцентрат сдвинулся сантиметров на семьдесят ближе к «жадинке» и запер меня на маршруте. Если бы я его не видел на детекторе, был бы уже мертвее мертвого.

У меня остается один вариант: обойти аномалию. И притом только справа, через лесополосу, ближе к железной дороге. Поскольку слева, в зарослях крапивы, колосилась семиканальная «воронка», маняще покачивая раструбами гравизахватов на экране «Суворова». Без детектора я просто ничего не увидел в этом месте. Разве только листья крапивы подворачивались как‑то странно.

Бабуля моя любила раздолье и говаривала бывало: «Для бешеной коровы семь верст – не крюк».

Ладно, двигаюсь вправо. Вытаскиваю болт, кидаю, проверяя границу аномалии. У «Суворова» экранчик маленький, по нему не поймешь, в десяти сантиметрах от тебя аномалия или в тридцати… Болт вернее.

Недолет.

Оп! Аж в землю ушел.

А этот как раз краешком зацепило да притянуло… И вот еще один – по краешку. И еще один…

Тут у нее, заразы, протуберанец, ребята. Примерно на полметра в мою сторону. Болтик, болтик, болтик, еще парочка – для верности.

Оконтурили.

Пройти я смогу. Осторожненько. Только очень осторожненько, потому что еще правее по курсу стоят два куста. И у обоих те ветки, которые растут со стороны соседа, какие‑то куцые, изломанные, паршивенькие.

Да еще косточки прямо посередке между кустами лежат. Мелкие чьи‑то косточки – то ли крысиные, то ли тушканьи. Что‑то там нам объясняли… дремал я тогда на занятиях, и вот напрасно я дремал… но… в общем… про контактные кочки… Да?

Да. «Либо справа, либо слева, но никогда – между». Потому что могут схлопнуться, и тогда лишишься… э‑э‑э?.. ноги? жизни? господина Болтавичюса?.. кажется, чем попадешь под схлопывание, того и лишишься.

Контактных кочек не наблюдаю, но контактными могут быть не только кочки: кажется, приводился целый список контактных ловушек. Входили туда кусты? Э‑э‑э… Очень может быть.

Значит, либо справа, либо слева…

Справа – трава жухлая. Как бы не «жарка». Нет, «Суворов» не показывает. Но детектор в принципе не всё показывает. Инструктор Лис как говорил? «Если детектор говорит – ничего нет, а интуиция говорит – что‑то есть, не суйтесь. Интуиция всегда вернее».

Значит, слева. Между кустом и «грави».

А там ох как узко! Чуть оступишься, и кирдык. Пожалуй, сохраннее будет на четвереньках. Или… да, еще сохраннее – ползком.

Ну, командуй, Александр Васильевич. «Чудо‑богатыри, по‑пластунски вперед!»

Тесно, ребята. И страшно до промерзания кишок. Зато адреналина – море, хоть жопой ешь этот самый адреналин.

Я проползаю куст, сделав очень глубокий вдох. Я задерживаю дыхание. У меня по жизни есть такой навык – могу не дышать целую минуту. Парни проверяли по секундомеру. Здесь я, кажется, две минуты не дышал, или типа того.

«Захочешь жить, еще не так раскорячишься».

И какая же это сволочь так набила мой рюкзак? А? Я сам? Нет! Да я бы никогда!

До чего же тяжело!

Тут прямо на середине тропинки вижу гриб. Крепенький такой, добрый русский боровичок. Раньше подобных молодцев любили рисовать в детских книжках со сказками. Белый гриб под сосеночкой, белый гриб под березочкой, белый гриб у самой избеночки… так и лезет на сковородочку.

Этот – прямо витязь среди грибов, либо князь пресветлый. Аж по колено мне будет. Прямо из‑под шляпки выбиваются у него то ли стручки какие‑то – совсем не грибные, – то ли мультяшные богатырские кудряшки. Что за богатырь, в конце концов, с прямыми‑то волосами?

Но какого черта он выпер прямо посередь тропинки? Станция Янов – место оживленное, тут часто бродят сталкерские команды. Кто‑нибудь да срезал бы его и отволок ученым, либо сожрал с голодухи, хотя лопать выросшее в Зоне – дело стремное.

Скрючившись в три погибели, я добываю из кармана болтик и бросаю его в гриб. Железный друг сталкера чуть‑чуть не долетел. Самую малость.

Вот досада! Тянусь за вторым, но на полпути рука застывает. А боровичок‑то странно реагирует на мое болтометание.

Невинная шляпка его съехала набок и повернулась в мою сторону, словно гриб – вот хоть руку отрежьте! – говорит мне: «Куды лезешь? Забодаю!»

Безобидный смешной грибец.

А на меня холодом повеяло. Будто по кишкам холодный стальной шарик проехал.

Нет, ребята, обличье у этого монстра грибное, а вот нутро его не разглядишь. Оно там – какое угодно, только не безобидное.

Я очень медленно, очень терпеливо ползу назад. Задерживаю дыхание. Морщусь от тяжести рюкзака. Боюсь лишний раз в сторону качнуться. И вылезши обратно, достаю фляжку и досыта хлебаю воду. Что‑то в глотке у меня пересохло…

А потом навожу АКСУ на боровичок и плавно жму на спусковой крючок.

Между нами теперь метров пятнадцать – двадцать, а до того, как я отполз, было метров десять. И мне повезло, что я испугался, да и попятился. Потому что первая же моя пуля врезалась грибу в шляпку, шляпка раскрылась, что твой тюльпан, да и плюнула какой‑то черной дрянью. Очень ловко плюнула, накрыв весь участок тропинки от боровичка до моего носа. То есть до носа метра, может быть, не хватило.

Я нажал спусковой крючок еще раз и жал, пока от гриба даже клочьев не осталось. Еще летели мои последние пули, а черные кляксы на траве, на кустах, на тропинке, оставленные плевком боровичка, уже вспыхнули зеленоватым химическим пламенем. Горели они, пока было чему гореть. И только когда исчезла трава, пропало пол куста и вчистую выгорело черное «топливо», я решился ползти вперед.

Чем ты таким был, гриб? Падлой ты был, это точно. А еще, наверное, уродом, в котором срослись генетические цепочки милого, вкусного боровика, какого‑нибудь бешеного огурца и неведомой подопытной заразы, выбравшейся из недр военной лаборатории в 2006‑м, после Второго Взрыва…

Миновав зазор между «грави» и контактным кустом, я чисто прошел еще метров сто пятьдесят.

Обошел столб, прошелся по лесополосе, добрался до полянки, попытался завернуть налево, чтобы выйти на старый маршрут.

Не тут‑то было. Тропинка, по которой мы вышли к электровозу, змеилась в десятке шагов от меня. Вот только выбраться на нее не получалось.

Кто бы из вас, ребята, полез напролом, через «мясорубку» и полдюжины «трамплинов», сросшихся в чудовищный хоровод? Да никто.

Я даже загляделся на эдакую прелесть: вышло нечто вроде аномального «букета»: шесть роз одного цвета (допустим, белых), вокруг одной розы другого цвета (допустим, вишневой). И совершенно бесплатно! Жаль, немногие оценят такой подарок. Я хоть и оценил, а срывать не полез.

Пришлось вернуться на полянку.

Там под ёлкой прятался абсолютно целый армейский шлем, совершенно мне не нужный. Так что он продолжил игру в прятки, а я сделал вид, будто не заметил его. Под березкой давным‑давно оборудовали шашлычное место. Зацените: стол вкопали, сиденья‑чурбачки кругом поставили, костровую яму нарыли и по две груды кирпичей – под шампуры – у краев этой ямы сложили.

Финиш! Наша фирма «Еврозона» предлагает вам незабываемые ощущения: тур «Преисподняя‑VIP» по местам гибели самых известных сталкеров! Легенды Зоны прямо по курсу! Поиски бесценных артефактов с их последующей покупкой по ценам поставщика в duty free‑секторе! Ужин с фольклорными танцами кровососов! Местный специалитет: псевдоплоть средней прожарки под соусом из псевдослизи!

Как раз из кострового места вырастает, подобно диковинному синему дереву, пятиметровая «электра». Большое удобство для быстрого разогрева шашлычков.

От избытка чувств я даже врубил детектор артефактов. Тот выбросил на экран информашку: «Артефакт неизвестного происхождения?» (знак вопроса мигает). Сунувшись в указанное место, я обнаружил изрядную кучу настоящего сталкерского дерьма.

Довольно крупную. Не меньше 0,5 кг весом, то есть на средний артефакт потянет без вопросов. Возможно, оказавшись в поле аномалий, дерьмо приобрело многочисленные драгоценные свойства, и мировая наука аж содрогнется от восторга, положив его под микроскоп, подвергнув жестким излучениям и воздействию электротока. Но я пока не готов торговать дерьмом, тут нужны настоящие специалисты.

Знаете что, ребята? Я всё никак не мог опомниться от страха. И я, как долбаное чмо, нервно заржал над этой кучей, потому что пока я ржал, страха почти не чувствовалось.

А успокоившись, сел, достал полупустой магазин, выщелкнул из него одиннадцать оставшихся патронов, затем вынул рабочий магазин и вбил боезапас в него. Влезло всё – как видно, многовато я потратил на боровичок… Вставил магазин в АКСУ. Более или менее успокоился.

Судя по детектору аномальной активности, лучше мне было выбрать новый маршрут. И легче всего оказалось выйти за пределы аномального гадючника чуть севернее вокзального здания.

Метров пятьдесят прямо на север и тут – единственная серьезная преграда, зато какая! Пятилепестковый, неровный, могучий «грави». С одной стороны его фланкирует откос и глубокая канава, куда я сунусь в последнюю очередь – мало ли какая живность обитает под водой. С другой – лес «птичьих каруселей». И все‑таки… все‑таки там имелся проход.

Надо только как следует оконтурить болтами два лепестка гравиконцентрата.

Ну что ж, обычная сталкерская процедура. Похоже, я становлюсь опытным чуваком.

Недолет. Уже привычно!

Тютелька в тютельку. Ловко это я его.

А теперь чуть левее… чуть… ле…

В кармане больше нет болтов. И очень, очень жалко тот, который достался боровичку на закуску.

Допустим, я сейчас в